Отблески Песни

      Именно такой вопрос Тирион задал кухонным слугам Иллирио Мопатиса, так как "на классическом валирийском «шлюх» пришлось заменить «куртизанками»".       В "Отблесках Этерны", как не раз обоснованно ехидничали читатели, куртизанка одна хорошо ещё если только на всю Олларию – Марианна Капуль-Гизайль. Да ещё разок упоминающаяся в "Лике Победы" давно уже покойная "Манон Арли, знаменитая куртизанка, по слухам, дарившая свою благосклонность одновременно маршалу Алонсо Алве и его кузену королю Карлу Второму". Имя Манон, конечно, прозрачно отсылает одновременно к литературной (и оперной) Манон Леско и исторической Нинон де Ланкло. Хотя упомянутые слухи вызывают ассоциацию скорее с Габриэль д'Эстре, несостоявшейся второй женой Генриха Наваррского, вовсе не заботившейся хранить королю верность, – как-то Генрих, застукав её прямо в объятиях любовника, в панике нырнувшего под кровать, с хохотом завалил Габриэль на эту самую кровать, а после секса, подкрепляясь конфетами, сунул горсть сначала фаворитке, а потом и под кровать со словами "Надо делиться!"… Но так как об Арли не говорят как о _фаворитке_ Карла, то вероятнее, что она всё-таки была кем-то вроде де Ланкло.       Это важно. Надо понимать: куртизанка и королевская фаворитка – это, как говорится, две большие разницы. Просто поймать богатого любовника и жить у него на содержании тоже ещё не значит стать куртизанкой: никто же не называет так, например, Аглаю Кредон, мать Луизы, состоявшую в такой долгой связи с графом Крединьи, что они поженились, только когда у них уже внучка была на выданье?       В классическом понимании куртизанки – это:       - либо профессиональные "жрицы любви" высшей категории, как знаменитые венецианские "честные куртизанки"       (В мире Мартина прежде всего славятся куртизанки Браавоса, однако они вовсе не уникальное явление. Упоминавшаяся в предыдущей главе Тианна из Пентоса ещё до встречи с тогда принцем Мэйгором "достигла престижного для Вольных Городов статуса куртизанки". О Лисе, выделяющемся особой ролью сексуальности в культуре даже по меркам Эссоса – "публичные дома Лиса самые дорогие, а публичные женщины — самые знающие", – и говорить нечего. Взять хоть урождённую вестеросскую леди Джоханну Сванн, в 15 лет взятую в плен лиснийскими пиратами и, так как её жадный дядюшка отказался платить выкуп, проданную в "перинный дом": со временем "она стала знаменитой куртизанкой по прозвищу Чёрный Лебедь, а позже — негласной правительницей города". А вот Вестерос, несмотря на вековую торговлю с Вольными Городами, увы, так этого и не перенял. И на талигойских просторах таких тоже не встретишь.)       - либо те, кого уже в XIX веке назвали "дамами полусвета": хозяйки литературных салонов, актрисы, певицы, поэтессы… Такие дамы открыто имели любовников, меняя их без всякого стеснения, и если не имели собственных состояний, то охотно позволяли себя содержать. Однако – и это принципиальный момент – они НЕ были просто сверхдорогими шлюхами, готовыми спать с любым, кто больше заплатит. Яркий пример – та же Нинон де Ланкло: сам кардинал Ришелье обещал ей 50 тысяч франков всего за одну ночь, но ни его могущество, ни огромная сумма Нинон не прельстили, и всесильный министр получил категорический отказ. Таким образом, поклонники могли предлагать что угодно, но выбор всегда оставался за женщиной.       Баронесса Капуль-Гизайль, казалось бы, относится именно ко второй категории. Однако даже ещё до её личного появления на страницах эпопеи её истинное положение обозначается предельно чётко: нынешний покровитель "прекрасной Марианны", виконт Марсель Валме, _в её собственном доме_ и даже _в её присутствии_ ставит её… благосклонность на кон в игре с графом Килеаном-ур-Ломбахом! А баронесса и не думает возмущаться, выставлять обоих за дверь и заявлять, что больше никогда не желает видеть ни того, ни другого. "Она ранена, истекает кровью", по определению Алвы, однако даже не пытается протестовать. И, очевидно, если бы на огонёк так удачно для неё именно в этот вечер и час не заглянул Первый маршал, которому кое-что нужно было именно от цивильного коменданта, то Марианне пришлось бы отправиться-таки в постель в компании Килеана.       Хотя ситуация, если разобраться, очень и очень странная. Ворон и его собеседник говорят, что Валме "решил сыграть на любовницу и свои подарки"… Но позвольте! Во-первых, если Марсель что бы то ни было _подарил_ баронессе, а не просто, скажем, давал пользоваться или платил за аренду, то это уже принадлежит не ему, а ей. Так какое право _он_ теперь имеет играть на это? Не говоря уж о том, что, как говорил Фандорин у Акунина, отбирать у дамы подарки назад некрасиво и неприлично… А во-вторых, госпожа Капуль-Гизайль всё-таки жена дворянина, причём даже титулованного. Однако почему-то ровным счётом ни у кого не вызывает ни шока, ни опять же протеста поведение виконта и графа – как будто "Звезда Олларии" даже не трактирная служанка или уличная девка, а рабыня, собственность, которую можно разыгрывать в карты напоказ толпе зрителей и при ней самой, словно это совершенно в порядке вещей! Прямо по "Бесприданнице" Островского: "вещь, конечно, принадлежит тому, кто её выиграл! Вещь и обижаться не может". (Вспоминая ПЛиО – даже Джоффри или Рамси и не пытались играть на какую бы то ни было леди, тем более публично!) Кстати, Килеана заслуженно осуждают, но почему-то никто, включая саму Марианну, даже не заикается, что Валме вообще-то тогда поступил ничуть не лучше. А если он был для своей любовницы не просто одним из многих придворных мешков с деньгами – то и гораздо хуже. Хотя "спаситель" баронессы, Рокэ Алва, впоследствии и здесь превосходит Марселя с Людвигом даже вместе взятых – только что, в отличие от них, на публику это не выносит. Килеан хотя бы пытался заполучить прекрасную Марианну для себя, а Ворон "угощает" ею своего оруженосца, будто последней придорожной шлюхой!       Так что, если уж искать мартиновский прототип "Звезды Олларии", то не в Вольных Городах, где куртизанка – "престижный статус", и даже не в приличных для Вестероса заведениях соответствующего рода, вроде "дома мягких подушек" Катаи. Скорее это должна быть либо рабыня, либо именно бесправная дешёвая проститутка. И так как учитывать надо только первые три книги мартиновской саги, которые вышли _до_ "Красного на красном", то кандидатур не слишком много.       А теперь припомним биографию Марианны, открывшуюся в более поздних книгах. Простолюдинка из Эпинэ, разбогатевшая на торговле собой достаточно, чтобы купить себе в мужья нищего барончика, и после этого поселившаяся в столице и приобретшая бешеную популярность у придворных… Вехи истории всё той же Шаи узнаются без труда, включая так и не свершившиеся – Тирион прямо перед злополучной свадьбой Джоффри задумал выдать свою любовницу за рыцаря, а Серсея за её лжесвидетельство против бывшего покровителя тоже посулила рыцаря в мужья, да ещё и дом в Королевской Гавани. Хотя, выполнив свою часть сделки, обещанной платы Шая так и не получила (да, королева вполне искренне была убеждена, что та покрывает сбежавшую Сансу, но факт остаётся фактом: Ланнистеры, что стало для Шаи неприятным сюрпризом, вовсе не всегда платят свои долги). Так что бывшей содержанке Тириона достались только постель в Красном Замке, Тайвин в любовники и в конце концов – цепь десницы, затянувшаяся на её шее…       Однако Камша, как и в истории с Эмильенной, старается изобразить "альтернативную развилку" судьбы персонажа. Прежде всего, если Шая ни мужа, ни дом так и не получила, то Марианне повезло до конца. (Что даже не назовёшь абсолютно неправдоподобным – в конце концов, в истории есть пример мадам Дюбарри. Если вдруг кто не знает – та родилась под именем Жанна Бекю у простой швеи, причём даже вне брака, но повзрослев, преуспела в торговле своим телом настолько, что стала содержанкой некоего Жана Дюбарри, а позже ею увлёкся Людовик XV, у которого к тому времени смерть отняла любимую фаворитку мадам де Помпадур… Чтобы Жанна могла стать официальной королевской любовницей, её в срочном порядке выдали за брата её бывшего покровителя, небогатого провинциального графа Гийома Дюбарри – вопреки распространённому представлению, будто этот брак был чисто фиктивным, графиня даже родила мужу сына. И бывшая проститутка оставалась фавориткой короля до самой его смерти! Увы, её собственная жизнь закончилась в Великую французскую революцию под ножом гильотины, просто за широко известную долгую связь с королевским двором.) Если, конечно, можно считать везением такого мужа, как "Коко", который, когда на его жену в их доме играли в карты, отнюдь не рвался показывать, как он "может быть очень… не смешным" – его вообще было не видно и не слышно. Конечно, гордо выставлять за дверь туго набитые кошельки при титулах и должностях – это не беззащитную служанку выгнать в чём была… Вспомнился Визерис, без обиняков заявивший Дени: "Я бы позволил всему его кхаласару отодрать тебя, моя милая сестрица, всем сорока тысячам мужчин и их жеребцам, если бы таким образом смог получить для себя войско. Радуйся, что тебя ждёт только Дрого". Хотя почему-то Вера Викторовна считает, что поведение барона должно вызывать совсем иную читательскую реакцию, нежели мартиновского принца… И все дальнейшие попытки вызвать к Капуль-Гизайлю симпатию, расписывая, какой он образованный и благовоспитанный, тонкий ценитель и знаток искусства и древностей, производят совершенно обратное впечатление. Со своими знаниями и манерами он мог бы стать, скажем, дипломатом, как дядюшка Марселя, или хотя бы сьентификом, но предпочёл жить праздно и в роскоши даже ценой брака с проституткой, причём и после свадьбы продолжившей заниматься своим ремеслом, только на более высоком уровне. По сути, барон, у которого за душой имелась разве что "клетка с воробьём жёлтым", попросту выгодно продал свои имя и титул. Они с Марианной, на самом деле, два сапога пара! Ну а какой ещё дворянин по своей доброй воле (а не по договору с лордом или королевскому приказу) женится на даже не бывшей представительнице "древнейшей профессии"? Вопреки всем авторским усилиям, что называется, "получилась реальность".       Однако писательница упорно лепит из баронессы не просто "шлюху с золотым сердцем" (вроде Сонечки Мармеладовой из "Преступления и наказания", Фантины из "Отверженных" или Красотки Уотлинг из "Унесённых ветром"), но и умную деятельную женщину, способную даже самостоятельно организовать целый заговор, не увенчавшийся успехом только благодаря чуду. Иными словами, полную противоположность Шаи. И, разумеется, когда Алва попадает под суд Альдо, она делает всё возможное, чтобы его спасти. Мало было Катарины! Похоже, сцена ложных показаний Шаи на судилище над Тирионом Камшу буквально задела за живое…       Но насколько это правдоподобно? Согласие Шаи оклеветать Тириона вполне естественно вытекает не только из её характера, но и из ситуации, в которой она оказалась. Конечно, он спас её от участи лагерной шлюхи, поселил в поистине шикарных условиях в собственном доме в столице, дарил ей драгоценности, какие не у каждой лордской дочки найдёшь, всё тревожился за свою любовницу и всячески старался её оберечь, а в конце концов даже решил выдать за рыцаря (хотя последнего Шая так и не узнала). Но после его ареста она оказалась одна в чужом городе, где у неё не было никого и ничего, кроме фактически уже бывшего покровителя и его подарков, которые, после того, как она утратила защиту, кто угодно мог у неё отобрать. И если это действительно Варис доставил Шаю Серсее, то нетрудно понять, что безродная торговка телом побоялась идти против королевы, особенно учитывая королевину девичью фамилию – как Ланнистеры расправляются со своими врагами, знают все Семь Королевств, и не только по "Рейнам из Кастамере".       Однако в показаниях Шаи обращают на себя внимание столь же лживые, как и всё остальное, рассказы об их с карликом занятиях сексом. Серсея подкупила её, чтобы она подтвердила вину Беса в отравлении Джоффри и притянула к этому и Сансу. Что Тирион "собирался убить свою сестру и своего лорда-отца, чтобы стать десницей у принца Томмена. А через год-другой он и Томмена убил бы, пока тот не успел подрасти, и возложил бы корону на себя", наверняка придумала тоже королева – вполне в духе её паранойи насчёт брата. Отрицать, что шлюхой стала задолго до знакомства с карликом, Шая могла просто для того, чтобы её словам больше доверяли. Но подробности… интимной жизни обвиняемого уж точно к сути дела никакого отношения не имели. И если Шае из каких-то своих целей не доплатил за озвучивание этого кто-то ещё – хоть Варис, – то получается, что она сама додумалась добить Тириона ещё и морально, ударом во всех смыслах ниже пояса. Зачем ей это понадобилось? Кто уж теперь скажет – разве что тот же евнух… Но это одновременно самый отвратительный и единственный необъяснимый момент в лжесвидетельстве Шаи. Всё остальное, включая сам факт того, что она заняла сторону врагов бывшего любовника, абсолютно понятно и логично.       А Марианна? Откуда её преданность Алве? Вроде бы ответ есть – в благодарность за то, что он, взяв за карточным столом верх над Килеаном, избавил баронессу от необходимости становиться любовницей человека, к которому она питала отвращение. Вот только…       Во-первых, выиграв, Ворон во всеуслышание требует с Килеана кольцо и лошадь своего оруженосца. И умный человек, каким Камша позиционирует "Звезду Олларии", не мог не понять: маршал пришёл сюда специально, чтобы для собственных целей обыграть столичного коменданта, а вовсе не случайно забрёл на огонёк и из рыцарских побуждений поспешил на помощь даме в беде. Его услуга хозяйке была оказана, так сказать, попутно, вследствие счастливого для неё случайного стечения обстоятельств. Вот если бы, скажем, виконт Валме проигрывал свою любовницу кому-нибудь другому, столь же ей неприятному, и Алва втянул в игру с Килеаном и этого человека, именно чтобы помочь Марианне, то дело было бы другое. А так – да, баронесса благодарна за само то, что ей не придётся переходить под покровительство и в постель коменданта, но раскрытие подлинных мотивов маршала не могло как минимум не пригасить её восторги в его адрес.       Во-вторых, Марианна ясно даёт понять, что охотно открыла бы двери своей спальни именно Рокэ – позже она и вовсе передаёт ему чисто символическую двусмысленность, что "хотела бы увидеть знаменитый маршальский клинок без ножен". Конечно, если Алва этого не захотел – его воля и его право. Вот только того, что ею откровенно пренебрегли, ни одна женщина не простит, а уж тем более избалованная мужским вниманием и желанием сердцеедка! Ту же Серсею вспомните… Как мудро подмечают на ТВ-тропах, "Отвергнутая женщина — это страшно". После такого госпожа Капуль-Гизайль не просто могла, а должна была заточить на Ворона преизрядный зуб!       И в-третьих – Алва решает, что, раз благодаря ему "Марианна выспалась в собственной постели, и ей не мешали никакие коменданты", то теперь она в долгу перед ним… и он имеет полное право распорядиться её телом сам. Так что, называя вещи своими именами, приказывает ей затащить в постель его ничего не подозревающего оруженосца-подростка – да не единожды, а дважды! И эта "редких душевных качеств" женщина его мерзкое само по себе и унизительное для неё лично поручение послушно выполнила!       В этом эпизоде Камша пытается "альтернативить" на сей раз историю Тиши. Как если бы Джейме не солгал под нажимом папаши, а сказал правду о том, что просто подсунул младшему брату шлюху, чтобы того "сделать мужчиной". Вот только поступок Алвы пусть не по форме, но по сути куда ближе к экзекуции, которую устроил над младшим сыном и его женой Тайвин. Или к тому, как Рамси перед своей брачной ночью с Джейни Пуль велел Теону "подготовить её для него языком". Марианна вовсе не хотела спать с Ричардом – она хотела самого Рокэ. Дикон вовсе не хотел её – он вообще не хотел тогда спать с кем бы то ни было. Но пытаться представить… недобровольный _для обеих сторон_ секс чем-то… совсем неплохим во всех смыслах?! Это уже очень многое говорит о писательнице… Не говоря уж о том, что взрослая опытная женщина, утягивающая в постель девственника, не отметившего ещё даже семнадцатого дня рождения, – это вообще-то статья уголовного кодекса под названием "растление несовершеннолетнего". Но разве можно ожидать, что о таком подумает и тем более осудит автор, воспевающая потоп, обрушенный Алвой на деревни, где были и женщины, и дети, и талигойские пленные?..       И если бы ещё баронесса была просто слабым человеком или, скажем, втайне оказалась в каких-то отчаянных обстоятельствах, так что не могла позволить себе ссориться ни с виконтом Валме, ни с графом Килеаном-ур-Ломбахом, ни тем более с герцогом Алвой! Как Скарлетт в "Унесённых ветром" готова была откровенно продаться Ретту Батлеру даже в любовницы, лишь бы её семья не осталась без крыши над головой и куска хлеба. И если бы Марианну показали подобным образом, ей можно было бы только сочувствовать. Но когда оказывается, что после всего Марсель для неё, хоть больше и не любовник, всё равно остаётся якобы другом, а Алву она и вовсе чуть ли не боготворит и готова на всё, чтобы ему помочь… Да ещё и возненавидела Дика, который, по сути, такая же жертва извращённых игр Ворона, как и она сама, – даже больше, потому что о "соглашении" между своим эром и баронессой и не догадывался! Но нет: у неё именно Ричард "гадёныш" и "пиявка", а Ворон, подложивший Марианну под него, вызывает в ней только самые светлые чувства! Даже для мира, стоящего на двойных стандартах и авторском произволе, это уже крайний перебор. Тот же Тирион своего папашу за историю с Тишей возненавидел на всю оставшуюся жизнь, даже ещё не зная, _насколько_ чудовищно тот с ним – с ними – поступил, а когда узнал правду, просто прикончил Тайвина. И нормальная женщина, поступи с ней так, как с Марианной, воспылала бы ненавистью не к Дикону, а и к Валме, и к Алве, и при покушении Ричарда на Ворона ещё на шухере бы постояла и сделала контрольный сковородкой в голову!       И вот ещё что примечательно. Шая продавалась во всех смыслах, лгала, оклеветала человека, который её любил и буквально осыпал всевозможными милостями, – и кончила очень плохо. Мадам Дюбарри гуляла и расточительствовала (последнее, впрочем, не больше других аристократов её времён) – этим список её грехов, собственно, и исчерпывается, но кончила тоже очень плохо. Марианна была предана Рокэ Алве и искренне полюбила Робера Эпинэ… и всё равно кончила плохо, померев в прямом смысле слова на обочине, выпитая астэрой, чтобы спасти её ненаглядного (может, она и сама отдала бы жизнь за Робера, но её никто спросить не потрудился). Словно, куда бы все шлюхи ни отправлялись, счастья им в любом случае не видать…