Дервиш-паша - визирь Османской империи.

Ахмед, не желая разговаривать с наставником, отправился в свои покои. Дервиш и Халиме стояли в коридоре, провожая султана взглядом. Госпожа понимая, что паша разозлиться на неё за произошедшее, хотела уйти побыстрее в гарем, но визирь схватил султаншу за руку и затащил в одну из комнат. — Не торопитесь госпожа, — спокойно сказал паша. — Я хочу знать, за что я попал в немилость. Халиме закусила губу и опустила глаза. — Я знаю об этой книге не так много, — боясь гнева, который сейчас обрушится на неё, тихо сказала женщина. — Я видела книгу у своего старшего сына за полгода до его смерти. Наверное, это было в конце 1602 года. Слеза заблестела в уголке глаз султанши. — Шехзаде Махмуд много читал и постоянно пропадал в библиотеке султана Мехмеда. Я часто находила книги у него под подушкой, потому что он практически не выпускал их из рук. Улыбка вдруг озарила печальный лик госпожи, когда она вспоминала безмятежные дни своей юности. — Книгу, о которой Вы спрашивали, однажды я увидела на его столе и хотела рассмотреть. Меня заинтересовал серебряный замок, сделанный для того, чтобы запирать содержимое. Книга была запечатана, а ключа не было. Мой мальчик увидел, что я взяла книгу в руки, и ужасно разозлился, я не могла понять почему. Странно, но с того дня он был будто другим. — Вы не спрашивали его, откуда взялась книга? — Нет. Но я поняла, что книга католическая, потому что на обложке был нарисован тот знак, что Вы показывали мне сегодня. — Где книга может быть сейчас? — Я видела книгу только один раз, а потом я забыла про её существование. Возможно она в библиотеке Ахмеда или в покоях Махмуда. Дервиш, я больше ничего не знаю и Вы вправе злиться на меня, но я не могла не воспользоваться случаем, чтобы увидеть Мустафу. Дервиш покачал головой. Раньше бы он вскипел, но после увиденного сегодня в покоях шехзаде, ему стало, немного жаль Халиме. Султанша подошла к паше ближе и положила руки на его грудь. — Дервиш, прошу, поговори с Ахмедом. Пусть он позволит мне хоть раз в неделю навещать сына. Ты видел, в каком он состоянии… Визирь всматривался в темные глаза госпожи и видел дрожащую слезу, которая стала увеличиваться и не в силах удержаться сорвалась вниз. Два ручейка слез побежали по бархатной коже. — Я знаю, что никогда ничего для тебя не значила, но сейчас я совсем одна. Ты считаешь, я каменная, ледяная, бесчувственная…. Не ты один так думаешь, но мне больно всё равно, наверно даже больнее, чем другим. Я потеряла старшего сына, возможно уже потеряла и Мустафу…. Ты же слышал, как он прогонял меня? — Госпожа, зачем Вы мне всё это говорите? — не показывая сочувствия, спросил паша. — Ты мне не веришь, не веришь в мою искренность…. Но я не прошу ничего, просто пожалей. — Султанша, идите к себе, — Дервиш увидел на диване, что-то вроде пледа и взял, чтобы укрыть Халиме. — На улице морозно, — пояснил паша и накинул плед на плечи госпожи. Султанша кинулась в объятья паши и расплакалась. Визирь, ошарашенный подобным выплеском чувств, стоял неподвижно. Наставник Ахмеда не пожалеет её завтра, и он это знал, но сейчас ей было это нужно как никогда. Паша почти нежно обнял султаншу, и они простояли так, пока госпожа совсем не успокоилась и не была готова идти в гарем. Ахмед вернулся в свои покои нервный, и заходил по комнате. Катерина, которая не оставляла повелителя ни на минуту с поездки в Эдирне, положила руку ему на плечо. — Ахмед, что-то случилось? — детским голосочком спросила леди Лелло. — Никто не воспринимает меня в серьез. Они все смеют меня ослушиваться, — возмущался султан. — Кого Вы имеете в виду? — Слуги, султанши и Дервиш. А наставник до сих пор думает, что я ребенок. — Мой муж говорил, что Великий визирь — это практически король в османской империи… Повелитель вскочил и закричал. — Султан, падишах — вот король этого государства, а Великий визирь и все остальные — это мои рабы, мои подданные… — Дервиш-паша видимо так не думает… — Ты его не знаешь, он предан мне, — борясь со своими сомнениями, ответил султан в защиту визиря. — Не знаю. У нас в Англии, фавориты — это первые предатели и поэтому чем чаще они меняются, тем надежнее защищен трон. Новое зерно сомнения упало на благодатную почву, и миледи знала, что ростки появятся очень скоро. — Мой дорогой Ахмед, мой муж уезжал из Стамбула, и поэтому я могла быть с Вами и днем и ночью, но сейчас он, наверное, уже вернулся и мне следует поехать домой. — Я не хочу Вас отпускать, — печально сказал Ахмед, даже не заметив, как умело Катерина перевела тему. — А ту книгу, что Вы спрашивали, я обязательно прикажу найти. — Спасибо Вам. Мой родственник написал её, когда я ещё не умела читать, и подарил Вашему отцу. Я всегда жалела, что последняя его книга, так и осталась, не прочитана мной. — Я готов положить к Вашим ногам целый мир, что для меня стоит подарить Вам книгу. Ахмед притянул девушку к себе и, целуя, увлек на кровать. Ночь, спустившаяся на спящий Стамбул, сгустила тучи, и подул сильный ураганный ветер. Ветки голых деревьев ломались и падали на холодную землю. Завывание ветра было похоже на страшный вой неизвестного зверя. В темной комнате, где горела лишь одна свеча, в своей кровати спал Мустафа. Иногда вздрагивая, юноша махал руками и ворочался. Вдруг оглушительный стук раздался за окном и шехзаде проснулся. Вглядываясь в темноту, Мустафа прислушивался к звукам за пределами комнаты. Нащупав подушку, юноша обнял её и поджал колени. Черные тени бродили по комнате и пытались протянуть к шехзаде свои костлявые руки. — Уйдите, оставьте меня в покое, — закричал Мустафа, но они будто не слышали и продолжали бродить вокруг. Одни царапали когтями по стеклу, другие стучали, и все постоянно говорили и говорили. Шехзаде спрыгнул с кровати и забился в угол. Темные тени потянули свои щупальца к книге иезуитов, которая лежала на кровати. Мустафа увидел это и с криком подбежал и схватил своё сокровище. — Мустафа…. Мустафа, — на все голоса заговорили странные создания и вновь пошли на безумца. — Уйдите, уйдите, — плакал и ёжился подросток, боясь, что они подходят всё ближе. В углу комнаты появился яркий огонек, и комната озарилась свечением. — Мустафа, — голос знакомый с детства, был четким и звонким. Шехзаде вглядывался в силуэт, который освещался всё ярче и ярче. Комнату озарило теплое приятное свечение, и Мустафе показалось, что этот свет начинает обжигать его. — Брат, это ты? Что ты здесь делаешь? — Мустафа, видишь эту книгу в своих руках? Не отдавай её никому…. Ты слышишь никому…. Прячься…. Прячься…. Слышишь, они идут за тобой…. Брат Махмуд стал растворяться в горячем свечении, а Мустафа закашлял, потому что ему стало трудно дышать. Шехзаде упал на пол, и до того, как потерять сознание, он увидел, как дверь его покоев открылась и черные, похожие на палачей, люди зашли в его покои.