7. Осенние сады
22 апреля 2017 г. в 20:51
Летний Двор и Зимний Двор соперничают издавна, не желая друг другу уступать, и лишь Двор Осенний — просто есть, вечный, как осень, когда время становится тягучим и ленивым, янтарно-золотым, будто мёд, обнимает утонувший в этом меду мир, и всюду — мёд, который тщетно смывают осенние дожди.
Сияют золотом стройные берёзы, светятся мягко тополя, задевающие макушками синее-синее небо, опрокинутое бездонное море над землёй; пламенеют рябины — дерева лис — и боярышник; рыжие каштаны и величавые золотисто-коричневатые дубы, царственные тисы замерли в янтарном безвременье Осени.
Золотоглаза Королева Осеннего Двора, серые с золотым ободком глаза у детей осени. Ходят сквозь осень лисы, осенние лисы, рыжие, как гроздья рябины, как кудри золотоглазой колдуньи-королевы, в зелени глаз янтарный ободок вокруг вытянутого зрачка.
Королева Осеннего Двора ездила бы на лисах, как иная богиня — на кошках, но лиса — зверь непримиримый, гордый и свободный, свободный гораздо больше, чем могут быть свободны люди, свобода — внутри них, под рыжей, будто свободолюбивое пламя, шкуркой, за глазами с янтарным ободком вокруг вытянутого зрачка, а воплощение свободы и огня нельзя приручить и запрячь, и из-под драгоценного наряда цвета живого золота листвы, зари и ветреного заката, отделанного пёрышками папоротника, алого и золотого, с пояском из виноградной лозы и кистями из узорных листьев иногда выглядывает кончик чего-то рыжего, будто лепесток пламени. И потому королева ездит на белом, будто молоко, будто осенний туман над рекой поутру, коне с гривой и хвостом лёгкими, пушистыми и серебристыми, будто туман в сумерках, и глазами золотистыми, будто мёд, светится янтарём витой рог во лбу и вплетены в гриву крошечные колокольчики, а под копытами — россыпью серебро и крошки алмазов на шелестящем мягком ковре из листвы.
Покрытые янтарной и золотой шёрсткой крохотные глазастые листопадники бросаются врассыпную из-под копыт легко ступающего туманного коня, шарахаются от возмущённого шипения потревоженной кошачьеглавой змеи, притаившейся меж корней тиса, слушая возню альраунов.
Холодна и чиста глубокая вода серых очей детей осени, и отблесками негасимого солнечного пламени мерцает золотистый ободок, тёплый берег холодных озёр. Крылатые лисы и птицы тумана сопровождают Королеву сквозь золотистое, янтарное, медовое сияние, которым пронизаны Сады. Из-под янтарно-золотистых кудрей того, кто держится всегда по правую руку Королевы, выглядывают кончики рыжих звериных ушей. Первый рыцарь Осенней Королевы - на поясе его узкий лёгкий клинок - держит драгоценную гранатовую чашу, придерживает на седле перед собой сонного рыжего крылатого лисёнка, что сладко зевает, показывая розовую пасть.
Кони свиты ступают бесшумно, лишь звенят тоненько-хрустально, как перебираемые ветром осенние струны паутинок, колокольчики, вплетённые в гривы, украшающие сбрую.
Робкие листопадники, вернувшись, собирают драгоценные крошки инея из-под копыт белого единорога Королевы, украшают серебром золотистую и янтарную шёрстку.
Осеннее безмолвие янтаря звучит нерушимой музыкой, в небе, в ослепительной синеве, висит белой яшмы луна.
Средь сказочных дерев бродят лохмато-разноцветные чьи-то несбывшиеся сны, рассеянно меняя лики; под музыку янтарную танцуют на полянах с древесными духами люди-журавли.
И древний чей-то храм, мимо которого, чуть наклонив гордую голову, проезжает Королева, увитый багряным виноградом, засыпан палой листвой, и пустые глаза каменных мшистых стражей-псов глядят печально...
Малахитовые ступени за храмом ведут к озеру, где спит туман, шумно фыркает и плещется кто-то из племени водяных коней, тихо, шелестом волн, ведёт мелодию без слов озёрная дева, расчёсывая изумрудные водоросли волос. Воды озера — тёмное золото, и молочно-бел ключ, впадающий в них.
Из вод молочно-белых и золотых рек выглядывает порой любопытная морда, глядит блестящими глазами; миг — и, приоткрыв ротик, глядит на свиту Осенней Королевы — под копытами коней туман свивается мостом — девчушка, водяные цветы в волосах, следующий — и вновь гладкая усатая морда выдры, мелкнёт гибкое коричневое тело, забьётся в пасти серебристая рыба.
Град янтарный стоит: золотистого янтаря стены, молочного янтаря — башенки, темного янтаря — мостовые, и даже время там будто янтарь, тягуче и волшебно — и часы, что на ратушестоят, и стражи, что не птицы и не люди, на тех стенах.
Поёт далёкая флейта, нежно вплетая серебристый напев в янтарную тишину, в тёмном золоте озёр распускаются лунные цветы — чьи-то песни, сказки и стихи.
Бродят средь Осенних Садов белые олени, золотисто-гривастые волки, крылатые лисы и радужные псы, человеколикие стройные звери с золотистыми озёрами мудрых глаз; бьёт крыльями, звонко-тоскливым криком отмечая новый виток янтаря, хрустально-прозрачная птица. Те, кто был бы сказкой где-то вовне — просто живут здесь.
...Говорят, можно в те Сады найти путь. Если приглянешься Осени — ляжет под ноги тропа из янтарных кленовых листьев, воротами затрепещут впереди алые осины, и — распахнётся янтарный, златый, багряный и лиловый осенний холм. Утонуть ли навек в золотых озёрах-очах Королевы, всякий решает для себя. Захочешь уйти — тебя не удержат, если не испил воды из чаши озёр. Останешься — и присоединишься к свите вечной Королевы или рыжим крылатым лисом помчишься по небу Охотой Грёз, а желаешь забвения — поселится в Садах ещё одна хрустальная птица, чей крик звонко-печален и пронзителен, как сама осень...
Тихо падают листья, ведя летопись минувшего, — и нет конца золотому шепчущему приливу, волнами накатывающему на стволы деревьев, на мшистые серовато-синие валуны — иные из которых напоминают чей-то спящий лик, разбивающемуся о малахитовые ступени. Янтарное время течёт-плывёт неспешно, обнимает мир, впадает само в себя виток за витком, потеряв начало и конец, и прямо в высокое небо ведут дороги и тропинки.
В Осенних Садах летопись осени никогда не будет закончена.
...И когда терновника ветвь гола и черна, от изморози льдистой хрупко-бела, когда бродит, воя от лютой тоски, Ноябрь-зверь — льдистоглаз, железнокогтист,
Вспомни: есть та осень, что светла и тепла, есть Сады, где все тропы ведут в небеса, где никто не умрёт — ни за что, никогда.