Его земля

— Зачем тебе всё это? — Поинтересовался Диппер в их третью встречу. — Чего ты надеешься добиться? Удовлетворяешь любопытство или думаешь, как меня использовать? — Наверное, всё-таки первое, — хмыкнул Билл, как раз занимавшийся тем, что пытался удобнее пристроить голову на пушистом боку оленьей части тела. Дипперу эта форма - кентавра с оленьей задницей - нравилась больше всех остальных. В ней он проводил большую часть времени, и Билл очень быстро привык к ней. Даже проникся некоторой симпатией: шерсть была очень мягкой, почти плюшевой, Билл так и норовился уткнуться в неё лицом. — Ты вряд ли поймёшь, что это такое, ни во что не верить. Называть религиозных людей фанатиками, сектантов — психами, оккультистов считать просто больными на всю голову. Знать, что после смерти тебя ждёт только могильный холод и ничего больше. А потом ты соглашаешься со мной разговаривать, и… Ты же сказочный, понимаешь? Таких, как ты, не существует, это всё выдумки тревожащихся или просто необразованных людей. То есть, — мужчина обвёл пальцем маленькое светлое пятнышко на шёрстке прямо перед своим лицом, — я говорю о том, что беседы с тобой способны заполнить экзистенциальную дыру. Мир больше не кажется таким серым и безнадёжным местом. — Не буду пытаться делать вид, что понимаю, — кивнул Диппер очень серьёзно. Он удобно изогнулся, лёжа на траве, так что его лицо находилось в поле видимости Билла, и держал глаза закрытыми. Билл не был уверен, является ли это признаком доверия, но такой Диппер, разморенный ласковыми прикосновениями, нравился ему до невозможности. — Но тебе следует поторопиться забить эту твою дыру, — вдруг невесело хмыкнул парень. — Времени в запасе осталось не так много. — Почему? — Меня скоро не станет, — просто ответил Диппер. — Я слышал пару лун назад: лес уничтожат, и меня вместе с ним. — А куда ты денешься? — Нахмурился Билл, подняв голову. Диппер пожал плечами, встретившись с ним своим нечеловеческим взглядом. — Умру, — сказал он и ненадолго замолчал. — Как ты сказал: «могильный холод»? Я думаю, когда закончится боль и наступит смерть, это будет то же самое, что просто уснуть. Не особо задумываясь над тем, что, как и почему говорит, и над деталями того, что сказал дух, Билл схватил его за руку, с силой сжимая пальцы. — Тогда успей показать мне всё, что хотел бы показать человеку. Это твоё наследие. Я не хочу, чтобы оно пропало. Молчал Диппер долго. Буравил его взглядом, дышал медленно и мерно — будто бы через раз. По его лицу ничего нельзя было прочитать, и Билл облегченно выдохнул, когда мальчишка всё-таки ожил. — Я покажу, — согласился он. — Если дашь мне обещание. — Какое? — Спросил Сайфер и, кажется, даже задержал дыхание. — Ты не используешь эти знания против леса. Ни моего, ни чужого. Ты никому о них не расскажешь — так, чтобы тебе поверили. Ты не будешь собирать доказательства, ты вообще не сделаешь ничего, чтобы обернуть то, что я дам тебе, против живых существ. — Диппер притих, а потом вдруг тряхнул увенчанной рогами головой и прикусил губу. — Я не верю людским словам, но тебе поверю. Лес не зря прислал мне тебя, когда мне наконец-то стало нечего терять. — Хорошо, — спокойно кивнул мужчина и снова положил голову на пушистый бок. Противный голосок в голове прошептал: «Легко отделался», и, наверное, впервые за много лет Биллу стало по-настоящему стыдно за свои мысли. Сайфер вполне отдавал себе отчёт, что его попытки отыскать личную выгоду там, где её по определению быть не могло, не более чем способ ухватиться за последнюю соломинку, чтобы не ухнуть с головой в творящуюся у него под носом чертовщину. Хотя он уже провалился в неё с головой и, более того, прекрасно это понимал. Чертовщина высвечивала худшие стороны Билла, давала налюбоваться на них во всех красках, а он был категорически не готов на это смотреть. Саморефлексия двигалась по порочному кругу, с каждым оборотом раздражая всё сильнее. Из-за этого водоворота противоречивых чувств Билл даже не замечал, что начал меняться. Сам факт того, что он начал критически смотреть на нравственную сторону своих мыслей и поступков, уже говорил о многом. Диппер аккуратно высвободил свою руку из его хватки. Он казался задумчивым, самую малость погрустневшим — хотя с его странными глазами понять, что за эмоции отражаются на лице, было проблематично. Диппер не знал, зачем дал согласие. Он привык доверять интуиции и рефлекторным порывам, действовать так, как казалось нужным — в его жизни редко случалось так, чтобы обдуманность решений приводила к чему-то хорошему. Ему нравилось планировать свои действия, только планы эти слишком часто шли кувырком. Как правило — из-за людей. Довериться человеку было странно, но жалеть о данном Биллу обещании Диппер не стал. Он вдруг поймал себя на мысли, что совсем не хочет доживать свои дни в одиночестве. В компании живых, любимых, но неразумных. Билл, глядящий так восхищённо и наполненный таким ярким, живым любопытством по отношению к нему, на роль спутника подходил вполне. В этом человеке было столько красочности, выразительной до избытка сочности, что он мог бы слепить глаза, как слепило иногда яркое полуденное солнце. Возможно, спонтанность принятого решения и вышла бы Дипперу боком, но, подумал он, вряд ли ему хватило бы времени жалеть о последствиях. А вот об упущенных возможностях жалеть совсем не хотелось. — Хочешь посмотреть, как я меняю форму? — Улыбнулся он, вглядываясь в скуластое лицо охотника. — Хочу, — лукаво прищурился тот. Дождавшись, когда Билл отстранится на достаточное расстояние, Диппер сосредоточился на превращении. Это было просто — трансформация всегда давалась ему без трудностей, потому что одной конкретной формой Диппер не обладал. Просто имел в запасе несколько оболочек, к которым возвращался чаще, чем к прочим. Человеческой половине своего тела он, специально замедлив скорость превращения, позволил плавно перетечь в звериную. Торс оброс мехом, увеличился в размерах и медленно исказил черты. Безболезненно, хотя и жутко на вид, захрустели, ломаясь, кости. Тщедушная мальчишечья шея сменилась оленьей, лицо обернулось вытянутой мордой. Диппер обернулся к Биллу и, мысленно хмыкнув, ткнулся носом ему в плечо. — Ой, — тихо отозвался тот и, ощущая себя первоклассницей в контактном зоопарке, осторожно потрогал основание рогов. Если бы Диппер мог, он бы заурчал от удовольствия — так прикосновения для него, совершенно лишенного простого физического контакта, были приятны. Новое усилие воли помогло обернуться в человеческое тело. Тело было практически полностью лишенным волосяного покрова, если не считать волос на голове, так что находиться в нем было несколько некомфортно: и всё же с Биллом было интереснее общаться именно так. Почти на равных. — Иногда я сплю с лисами, — признался Диппер, приглашающее подставляя макушку под поглаживания, — точнее, они спят, а я просто обнимаю их и глажу. Это приятно, но когда ты делаешь вот так, даже приятнее. — Э… Спасибо, наверное, — неловко повёл плечами Сайфер. Рациональная часть его сознания понимала, что перед ним стоит не человек, и его нагота не должна восприниматься так же, как человеческая, и в ней нет абсолютно ничего смущающего или, скажем, имеющего определённый подтекст, и у самого Билла всё устроено точно так же… Другая часть сознания панически металась от одной стенки черепа до другой и визжала дурниной: «Ты не подписывался тискать голого мужика!». Диппер только пожал плечами. Он не видел смысла в пустословии. Когда Билл убрал руку, он разогнулся и предложил: — Поохотимся? — Что сделаем? — Опешил тот. — Добудем мяса. Я мышей и зайцев люблю, а ты? — Он поймал взгляд Сайфера и ухмыльнулся: — Не смотри так. В охоте для пропитания нет ничего дурного. Это неотъемлемая часть пищевой цепочки. Мне не нужна еда, но совсем без неё трудно — я слабею. — Я думал, ты травоядный, — вздохнул Билл. — С чего бы? — Фыркнул Диппер и отвернулся от Билла к ближайшим деревьям. …а потом начался ад. Нет, наблюдать за Диппером было занимательно и смешно — то, как он двигался, крадучись, как выискивал взглядом в траве мелкую живность и как горели в тени его глаза. Но шевелиться самому Биллу не было позволено вовсе. Вроде бы Билл умел передвигаться бесшумно, обладал всеми необходимыми навыками — но на каждую его попытку шевельнуться Диппер шипел, будто рассерженный кот, и бил его лапой — то есть рукой. — У тебя грации, как у барсука в брачный период, — рассерженно зафырчал мальчишка, когда охота подошла к концу, и перед ним кучкой сложились несколько убитых упитанных мышей. — Ты уверен, что вообще умеешь охотиться? — Так как ты — нет, — обречённо признался Сайфер. — Ну и дурак, — подытожил Диппер, после чего в Билла полетела одна из пойманных мышей. Себе парень сцапал другую тушку и с глубокой невозмутимостью вгрызся зубами в шкурку у позвонков. Одним движением челюстей оказалась отсечена мышиная голова. Диппер выплюнул её в траву, ловкими пальцами содрал с оставшейся тушки шкурку, и, не успел Билл опомниться, вычистил остатки мяса от внутренностей. Мышь оказалась съедена в мгновение ока. Диппер облизнул окровавленный рот, захлопал пушистыми ресницами, взял себе ещё одну мышь и очаровательно улыбнулся основательно зависшему Сайферу: — Ты разве не голоден? — Господи, — сдавленно прохрипел Билл и хотел добавить что-то ещё, но судорожно сжавшийся желудок вынудил его замолчать. Следующий спазм выволок его в ближайшие кустики. Что-то ему подсказывало, что эта картина — очаровательно улыбающийся подросток, перемазанный мышиной кровью — теперь навсегда высечена в его памяти, будто в камне, и новые впечатления только потеснят её, но не сотрут. Когда он вернулся, Диппер доедал уже третью мышь и казался вполне довольным жизнью. Две тушки, освежеванные и полностью, по его мнению, готовые к употреблению, лежали в сторонке, отложенные для Билла. Диппер не подавал виду, но чувствовал себя неловко. Заботиться о Билле так, как он заботился бы о детеныше, больном животном или своей самке в период гона, было странно, но почему-то хотелось, чтобы Билл оценил ухаживания по достоинству. По правде сказать, Диппер не знал, что такого можно продемонстрировать Биллу. Его мир всегда ограничивался лесом. Зверями и птицами, деревьями, звёздами в клочках неба между густой листвой… Билл, наверное, жаждал новых чудес, и Дипперу хотелось его поразить, но он не был уверен, что человеку может понравиться то, что всегда нравилось ему самому. — Спасибо, — просипел мужчина, справляясь с новым приступом тошноты только благодаря тому, что его желудок уже был пуст. — Я не голоден, — и подвинул крошечные мышиные трупики обратно к Дипперу. — Правда? — Расстроился тот. — Люди не могут есть сырое мясо, — выпалил Билл и зачем-то пнул мелкий камешек. Огорчение с симпатичной смуглой мордашки исчезло — взамен появилось едва уловимое раздражение. — Нужно было сказать сразу, — оскорбился Диппер. — Я бы не убивал больше, чем это необходимо. — Мне в голову не пришло, что ты соберёшься меня кормить! — Парировал Сайфер. — Это потому что ты дурак! - Диппер, насупившись, отвернулся. — Уходи, — добавил он, когда сгрёб мышей в кулак. — Не хочу с тобой разговаривать. — Объясни мне, что я сделал не так, — тихо попросил Билл. — Ты меня расстроил, — выдал тот с сокрушительной прямотой. — То есть, я сам себя расстроил, но… Из-за тебя. Не люблю быть расстроенным. Эмоции, они… такие сложные. — Ты расстроился потому, что убил больше нужного? — Продолжил допытываться Билл, присев перед мальчишкой на корточки. — А тебе что с того? — Я не хотел тебя расстраивать, — улыбнулся Сайфер и неожиданно для себя осознал, что говорит об этом предельно честно. Как будто для него имело какое-то значение (помимо сугубо практического), будет ли дух чем-то опечален или нет. — Ладно, — вздохнул Диппер, прислушиваясь к ударам его сердца. Он попытался больше не огорчаться. Оставшимся мясом можно было накормить маленьких лисят — трое таких как раз жили в норе неподалёку, — а на Билла ему, в сущности, было плевать. Наверное, так сказалась резкая смена обстоятельств. Диппер практически принял на себя опеку над этим человеком, а инстинктами додумал все вытекающие. Ещё недавно он ему глотку был готов перегрызть — и Билл не сделал ничего, чтобы заслужить иное к себе отношение. — Но ты всё-таки уходи, — попросил Диппер, уже куда мягче. — Людям нужно спать — попытайся выспаться. Я приду ночью. Ночной лес бывает очень красивым. Тебе понравится. Нужно было отдохнуть. Отдохнуть и понять, почему в груди так горячо, и так хорошо, и так горько. — Как скажешь, — покладисто кивнул человек и зашагал в сторону хижины.