Он так нужен мне

POV Юри       Когда Вика закричала и кинулась в толпу, я так испугался… а потом увидел Виктора. Он ни капли не изменился. Все тот же: та же улыбка и веселый блеск в глазах, те же уверенные и грациозные движения, — и он до сих пор носит эту красную куртку.       — Отец! — кричит Вика, подбегая к Виктору.       И я пытаюсь заглянуть в его глаза. В них читается удивление, интерес, какая-то непонятная грусть и что-то еще…       Нет! Он не должен видеть ни ее, ни меня! Я не хочу ничего ему объяснять, стыдиться своего решения и на что-то надеяться.       Хотя, кого я обманываю? Я все еще люблю. Люблю его. Человека который предал меня. Каждый раз перед сном закрывая глаза я вижу Виктора, вернее его глаза. Взгляд человека потерявшего все, но разум утверждает, что это всего лишь фантазии и надежды непонятно на что. Иногда мне снятся наши прогулки по вечернему Питеру. Я даже помню тот день, когда между нами родилась любовь. Когда мое сердце было потеряно безвозвратно.       Я — наивный дурак. Он — лжец и предатель.       Ненавижу!       Я быстро подбежал и, подхватив дочь на руки, постарался смешаться с толпой. На выходе я обернулся. Он все так же стоял среди толпы и искал кого-то взглядом. Надеюсь, что не меня.       — Юри! — как только я вышел из аэропорта, на меня ураганом налетел Юра. — Я так скучал! Ты какими судьбами здесь?       — На соревнования приехал. — ответил я, поправляя очки. — А вы что здесь?       — Витю встречаем… Да и черт с ним! Сам добереться. — решил Юра. — Бека!       Вдруг из неоткуда появился Отабек и, со спины обняв своего парня, удивленно взглянул на меня.       — Юри вернулся! — орет Юрочка на весь Питер, будто Отабек где-то на другом континенте, а не тут, рядом, прижимает его к себе так нежно и тепло. — Он сказал, что будет участвовать в соревнованиях! Чего молчишь?! Не рад? Испугался серьезного соперника? Да как тебе не стыдно?! Хотя мы и так знаем кто победит… Но и у вас еще есть шанс. Слышал про Жан-Жака, он…       Юра говорил с такой скоростью, что я совсем не успевал улавливать суть сказанного. Стоял, улыбался и дышал воспоминаниями. Отабек попытался что-то сказать своему парню, остановить местами бессвязный поток речей, но видимо его не услышали.       Юра остался прежним. И Отабек тоже.       Неужели только во мне все разилось, обращая мою жизнь в однообразный и скучный для взрослого человека калейдоскоп?       — Папа? — позвала меня Вика. — Это кто?       Мы синхронно взглянул на ребенка. Глаза Юры вспыхнули узнаванием, затем непониманием и растерянностью.       — Только не говори мне, что…       — Да. — кивнул я, грустно улыбаясь.       — А он знает? — Плисецкий потер руки, будто пытаясь согреться.       — Нет. — покачал головой я. — И надеюсь, что никогда не узнает.       — Но почему?       — Ты знаешь, — нахмурился я, — Я этого не выдержу.       — Ты так и не смог простить его? — больше утвердительно, чем вопросительно сказал Юра и пошел ловить такси, но на полпути остановился. — Когда-нибудь все же придется рассказать.       Он не стал ковырять и так кровоточившую рану в сердце. Я всегда восхищался этим парнем, его волей к победе, прямолинейностью, жаждой жить и даже сквозившей из всех щелей агрессией, благодаря которой жизнь не кусала его, а он бессовестно вгрызался в ее мясистые бока.       — Где вы остановились? — маневрируя между припаркованными автомобилями спросил Юра.       — Пока нигде. — пожал я плечами и подхватив Вику на руки поплелся следом, подгоняемый со спины Отабеком. — Мы только приехали и еще не успели снять номер.       — За-ме-ча-тель-но! — по стогам проговорил Юра широко улыбаясь. — Поживете у нас! Место много, всем хватит! Бека, ты не против?       — Нет. — покачал головой Отабек укладывая наши сумки в багажник такси.       — Я так не могу. — помотал я головой. — Не хочу сидеть у вас на шее, да и Вика будет доставлять неприятности.       — Не неси ерунды. — покачал головой Юра. — Мы все равно почти дома не бываем. Я так вообще иногда дня по два дома не появляюсь. Бывало даже в раздевалке ночевал. — под свои речи Юра влез в такси.       — Ну, хорошо. — смирился я, усаживая дочь и садясь следом.       — За-ме-ча-тель-но!