Что может враг? Разрушить и убить. И только-то? А я могу любить, а мне не счесть души моей богатства, а я затем хочу и буду жить, чтоб всю её, как дань людскому братству, на жертвенник всемирный положить. Ольга Берггольц — «Твой путь»
— Нет, — молитвенно шепнула Дженни, услышав предсмертный вздох УПМ. Мелькнули оборванные воспоминания того, как инструктор Шадис вбивал в их головы, что экономить топливо очень важно, а затем и Райнер раз за разом твердил ей то же самое. Но она этому так и не научилась. Последние запасы газа были потрачены на уклонение от титана, и сейчас ей уже не на что было надеяться. Поршневой захват выпущенного ею троса, врезавшись в камень стены, лишь ударился и полетел вниз. Затем и Дженни ощутила, что стремительно теряет высоту, и попыталась сгруппироваться, прикрыв голову руками и зачем-то зажмурившись. После чего последовало жёсткое падение на верхушку крутой крыши. Ударившаяся курсантка вскрикнула и в следующее мгновение уже ощутила, как стремительно катится вниз по гладкой черепице. Распахнув глаза, она судорожно попыталась за что-то ухватиться, но лишь пообломала ногти да ободрала кожу на ладонях. И тут её с головой захлестнуло забытое ощущение полной беспомощности и удушающего бессилия. Вспышкой молнии возникло понимание того, сколь скудны в действительности её возможности, всегда были и есть на данный момент. Но затем все мысли и ощущения перемешались, сметённые утопившей её паникой, когда Дженни осознала, что начинает падать. Успев бросить взгляд вниз, она увидела гигантский рот титана, который изогнул губы в улыбке какого-то тупого счастья. И в следующий миг она уже летела в его раскрытую пасть. И пусть дух её уже был сломлен, а затуманенный разум осознавал безвыходность ситуации, тело Дженни Мейер хотело жить. Как утопающий, она выбросила руки вверх и крепко ухватилась за резной карниз здания. Её пальцы ещё никогда так крепко не врезались в материю, как в этот миг. Тонкие запястья порядком заныли, но годы тренировок, наконец, дали о себе знать. Дженни, осознав, что падения не последовало, бросила взгляд вниз и очень вовремя, ведь титан, поднявшись на цыпочки, грозился откусить от неё кусочек. Мёртвой хваткой цепляясь за спасательный карниз, она слегка подтянулась и спешно поджала ноги вверх. Колено вполне ожидаемо отозвалось болью, и левая нога двигалась заторможеннее правой, из-за чего четырёхметровый монстр едва не отхватил себе ступню Дженни — с громким щёлканьем его челюсти сомкнулись всего в десяти сантиметрах ниже мыска её сапога. Мейер даже на какое-то мгновение показалось, что она ощутила боль в лодыжке, которую ей едва не откусили. Капелька пота, скатившись по её виску, пробежала тонкой дорожкой от скул до подбородка и затем сорвалась вниз, туда, где был титан, который не собирался так просто отпускать свою добычу. Но и Дженни, сумевшая чудом избежать смерти, теперь не планировала сдаваться. Из последних сил ещё чуть-чуть подтянувшись, она качнулась в сторону, как маятник часов, и здоровой ногой выбила полуразбитое стекло, после чего впрыгнула в окно дома, зажмурившись. Какой-то торчащий в оконной раме осколок полоснул её по шее, но Дженни, казалось, даже не заметила этого. Она неловко приземлилась на застеленный деревянным паркетом пол и покатилась по нему, а мелкие битые стёклышки впивались в открытые участки кожи. Распахнув глаза, курсантка увидела перед собой размытый светлый прямоугольник, а затем, когда зрение вновь вернулось к ней, она разобрала в этом прямоугольнике окно, за которым мелькнула рука титана, пытавшегося схватить свою жертву. Промедли она хоть на долю секунду — была бы зажата в стальных гигантских пальцах титана и непременно съедена. Опираясь дрожащими руками о пол, она с трудом поднялась на ноги и, спотыкаясь, метнулась к распахнутой двери в противоположную сторону этого этажа, дабы быть как можно дальше от титана. Поскальзываясь на гладком паркете, она несколько раз едва не упала, и, наконец, добежала до самого дальнего и тёмного угла, который только смогла найти в этом доме. Упав на пол, она вжалась в стену и притянула к себе обе ноги, утыкаясь в них лицом. Руками обхватила голову, словно стараясь защититься. Она слышала стук своего сердца, торопливый и сбивчивый. Она вдыхала воздух, ощущая, как раздуваются её лёгкие, и вздымается грудь. Она чувствовала пульсирующую резь в левом колене, ноющую боль в суставах пальцев, которыми цеплялась за карниз минутой ранее, и обжигающие ранки от стекольных осколков. «Если ты можешь чувствовать боль, значит ты всё ещё жива» — прозвучали в голове слова, услышанные ею сегодня. Дженни тихо засмеялась, сама не веря в реальность происходящего. Она живая. Она дышит. Её сердце стучит. Она чувствует себя, своё тело. Это было прекрасно. Шмыгнув носом, она прикрыла глаза, и перед её внутренним взором почему-то замелькали картинки прошлого, старые и почти забытые. Тёплая улыбка отца, когда он впервые усадил её в седло своего коня, ведя его под уздцы. Почти покинувшие её память черты родного лица вновь показались такими яркими, такими чёткими. Открыв глаза, она вновь увидела тёмный деревянный паркет. А закрыв — своего дедушку, который снова тайком от отца, растившего её в строгости, дарил ей разноцветные шёлковые ленты под одобрительным взглядом бабушки, стряпавшей пирожки с лесными ягодами. Самые вкусные пирожки на свете. Когда она вновь приоткрыла глаза, то увидела алые капельки собственной крови, крапинками окрасившие её белые военные брюки. Тогда она вновь прикрыла глаза и оказалась мчащейся на своём коне. Билл был ловок и быстр, она гнала его галопом и слышала далёкий смех тётушки Лиз, любившей наблюдать за тем, как катается её племянница. Ветер шумел в её волосах, словно разговаривал с нею. Запах высоких колосьев травы был роднее всего на свете. Напутственные окрики отца и его советы слабо долетали до её ушей. Это было её детство, солнечное и бесконечно тёплое. Она моргнула, и воспоминание сменилось. Дженни видела маленький цветной мячик, сшитый из тонкой кожи, который прикатился к её ногам и слабо толкнулся в сандалии. Соседские дворовые мальчишки призывно замахали ей руками, настала её очередь водить в игре. Когда мячик улетел на крышу и застрял где-то у водосточной трубы, ворчливый солдат гарнизона, используя привод, вернул им игрушку, в десятый раз уверяя, что делает это в последний раз. Следующим воспоминанием был строгий отец, отчитывающий её за то, что она без спроса вывела Билла из стойла и отправилась объезжать его в полях. Он говорил, что жеребец ещё слишком молод и неумел, а потому может случайно навредить ей, но маленькая Дженни-то знала, что Билл — её лучший друг, и он никогда не сделает ей больно. Отца это не убедило, и он на всю неделю запретил ей кататься на её любимом коне! Правда, его нрав смягчится через несколько дней, и тогда он вновь позвал её с собой на конную прогулку. Затем воспоминания сменились чем-то другим. Это были уже не детские фрагменты её жизни, но окружающие образы оставались всё такими же яркими. Она была собой, такой же взрослой, как и сейчас, но она не была солдатом. По ковыльному полю она гнала галопом высокого статного коня — таким стал её Билл. Вдали виднелась Шиганшина, пышная и многолюдная, совсем не разбитая, и нога титанов никогда не ступала по её улицам. А впереди неё ехал всадник, она хорошо знала его спину и каштановые с лёгкой проседью волосы — её живой отец. Смешанные с воспоминаниями фантазии приобретали реальную форму. А потом она оказалась перед своим домом, целым и неразрушенным, а в окне мелькали силуэты пьющих чай дедушки, бабушки и тётушки Лиз. Подросшие и ставшие высокими дворовые мальчишки, заливаясь громким смехом, пронеслись мимо неё, приветственно окликая. Вдали виднелись солдаты гарнизона, которые, будучи выпившими, играли в карты, потому что знали, что для них нет работы. Солдаты совершенно не нужны, ведь титаны никогда не вторгались в Шиганшину и никогда не вторгнутся. Дженни сильнее обхватила голову руками. Наверное, она сходит с ума. Ведь брюки её всё так же оставались забрызганы кровью, раны болели, а тёмные каменные стены холодили спину. Нет больше никакой Шиганшины. Есть Трост, которого, наверное, тоже скоро не станет.***
Молчание. Марко всё так же глядел на Имир широко распахнутыми глазами, но теперь уже не замечая её перед собой. Он уже видел сегодня смерти, но гибель близкого товарища всегда выбивает почву из-под ног. Эта новость не умещалась в голове. Только сегодня утром он угощал Дженни бисквитным пирожным, а сейчас её уже нет в живых. Стоящий подле них Жан как-то заторможено перевёл взгляд в сторону передовых линий, как будто ожидал, что увидит там тень девушки, которая стала ему хорошим другом. И только Райнер не пошевелился и даже не изменился в лице, словно окаменел. Как будто его личное ощущение времени остановилось, в голове не возникали новые мысли, не появлялись новые ощущения. Всё замерло. Должно быть, он продолжил бы и дальше так стоять, если бы не Бертольд. Слышавший их диалог, Хувер со спины приблизился к другу и положил ладонь ему на плечо. Райнер вздрогнул. Сотни несуществующих иголочек болезненно кольнули его в виски. Взгляд резко размыло, но он всё равно различил мелькнувшее лицо Бертольда, который собирался что-то сказать. Браун прервал его даже не начавшуюся речь жестом руки и попытался вдохнуть побольше воздуха, чтобы хоть немного успокоиться, однако лёгкие, словно наполненные тлеющими угольками, не принимали кислорода. Дыхание сбилось. Нужно сохранять спокойствие. Нельзя терять самообладание ни на секунду. Но подсознание, как самый заклятый его враг, любезно подсунуло воспоминание веснушчатого лица, озарённого яркой улыбкой. Райнер вцепился пальцами в ткань рубахи на груди. Слишком тесно, трудно дышать… Дженни. Родное имя приятно прокатилось по языку, оставляя горечь за сладостью. Её медные волосы, холод рук, неуклюжесть. Всё это — куда? Титану в пасть? — Твою мать, — не голос, а шипение. Жан запустил ладонь в волосы, стараясь унять гул в голове, и медленно опустился на крышу, опираясь спиной на дымоход. Но ощущение неустойчивости никуда не пропало. Он закрыл глаза, а перед внутренним взором она: ироничный взгляд, улыбка, полосатая тельняшка. Девчонка, поразительно лучистая, но удивительным образом не способная экономить топливо для привода. Глаза защипало, а с губ сорвалось шёпотом: — Дурочка… Какая же ты дурёха, Джен… «Джен» — из сумбура разнообразных слов и звуков Райнер выцепил именно это. Скрипнул зубами и коротко бросил Бертольду: — Я проверю. — Что? — Марко ошарашено округлил глаза, уставившись на сокурсника. — Ты не станешь этого делать, — Хувер глядел на лучшего друга тем неверующим взглядом, каким обычно оглядывают душевно больных. — Ты не… — Я поищу, — ещё твёрже прежнего отчеканил Браун, поправляя ремни привода. — У меня осталось топливо, мне его хватит. — Да будь у тебя хоть доверху заполненные баллоны, какой в этом смысл? Её ведь съели, Райнер, что ты собираешься там иск… — но Бертольд уже который раз подряд не смог закончить свою речь. — Я ненадолго, — блондин несколько раз на холостую щёлкнул рычажками привода, удостоверяясь в их целости. — Не волнуйся. Ещё не трубили об отступлении. Мне хватит времени, я лишь… я просто поищу.***
Дженни постепенно приходила в себя. Шок от пережитого сходил на нет, и разум начал проясняться. Вместе с трезвостью мыслей на девушку скопом накинулись болевые ощущения, которые ранее чувствовались гораздо слабее. Голова, правда, всё ещё шла кругом, но с этим побочным эффектом она справлялась, благодаря остаткам теплящейся в её душе силы духа. Взгляд то и дело мутнел, из-за чего Мейер периодически натыкалась на расставленные в коридоре предметы мебели. Попеременно вламываясь то в одну дверь, то в другую, она искала единственное нужное ей сейчас помещение и нашла его в дальнем конце коридора — просторная ванная комната, отделанная светлой плиткой. Издав стон облегчения, Дженни приблизилась к мраморной раковине и открыла кран, из которого с перебоями заструилась холодная и немного мутная вода. Умывшись и вдоволь напившись живительной влаги, Мейер обтёрла лицо белым махровым полотенцем, которое тут же окрасилось ржавыми пятнами её свежей крови, и глянула на себя в зеркало, висящее над раковиной. — Кошмар, — хрипло протянула курсантка, вяло оглядывая себя. Та лучившаяся светом девчонка, чьё отражение она видела сегодняшним беззаботным утром, разительно отличалась от этой девушки, которая глядела на неё из зеркала в данный момент. Словно бы за эти часы она стала старше на целое десятилетие. Кожа была белее снега, глаза потускнели и из яркого светло-зелёного оттенка поблекли в какой-то грязновато-серый, бледные губы заметно подрагивали. И взгляд, как у загнанной истерзанной птицы, которой подбили крыло. Красными хаотичными росчерками всю её кожу покрывали порезы, но самая страшная и глубокая рана пересекала шею. От неё стекали струйки крови, заливающие собой тельняшку, на которой уже порядком расплылось тёмное пятно. Дженни, чей мозг стал соображать куда быстрее, запоздало поняла, что это ранение едва не задело артерию. Треск!.. очередной острой и резкой вспышкой боли полыхнуло левое колено. Опора пропала в один миг, и Мейер подкошенной марионеткой обрушилась на кафельный пол. От очередного удара заломило все кости. Рана на шее начала пульсировать болью, а все прошлые ушибы и травмы заныли с новой силой. Какофония разного рода болезненных ощущений слилась в единый непереносимый оркестр, чей зов вновь затуманил разум девушки. Ухватившись рукой за бортик ванной, курсантка с трудом приняла сидячее положение. Повинуясь каким-то отголоскам сознания, она попеременно распахивала ближайшие к ней шкафчики и ящики, пока, наконец, не нашла заветную аптечку. Откинув крышку белой коробки в сторону, девушка начала сумбурно копошиться в медикаментах, выискивая хоть что-то, способное ей помочь. Бинты, капсулы, травяные экстракты, мази… — … морфин, — вслух прочитала она надпись на найденной ею упаковке ампул. Сердце вдруг забилось быстрее. Это могло ей помочь хотя бы на некоторое время. Благо, в кадетском корпусе их качественно обучали основам медицинской помощи военные врачи. Шприц нашёлся практически тут же. Пальцы подрагивали, но Дженни, стиснув зубы от боли, всё-таки заставила себя ввести иглу в пробку ампулы с препаратом, отчего прозрачная жидкость быстро начала заполнять собой мерную колбу шприца. Какая именно доза была ей необходима, девушка не знала, потому, решив не рисковать, не стала набирать много. Вытащив иглу из пробки, она нервозно откинула ампулу в сторону, и та звонко разбилась о кафель, разбрызгивая остатки морфина по полу. А ведь Дженни не любила уколы. Даже ненавидела. Но боль, пульсирующая в её теле, была сильнее ненависти к уколам. В конце концов, что стоит один маленький прокол против всех её нынешних увечий? Сущий пустяк… Скрипнув зубами, девушка перевернула шприц и несколько раз постучала кончиками пальцев по мерной колбе, дабы согнать пузырьки из препарата. Затем легонько надавила на поршень, чтобы выпустить из шприца воздух и, когда из иглы брызнула тонкая струйка морфина, выпрямила левую руку и сжала ладонь в кулак. Кожа её была сейчас порядком бледной, отчего голубенькие дорожки вен отчётливо прослеживались вдоль всего предплечья. Но как же она ненавидела эти уколы… Будь её воля, она бы никогда не взяла шприц в руки, однако боль так и продолжала изводить всё её тело. Потому, повинуясь секундному порыву, Мейер ввела иглу в просвечивающую вену и надавила на поршень, отправляя морфин мешаться с её собственной кровью. Дальше уже дело оставалось за малым. Дженни, немного придя в себя, обработала наиболее серьёзные порезы. Наложила повязку на рану на шее. Затем бинтом из тянущегося текстиля туго забинтовала своё левое колено, чтобы травмированный коленный сустав не вылетал впредь. После минуты раздумий ею было также принято решение забрать с собой оставшиеся ампулы морфина и шприцы — на всякий случай. Поскрипывая дощатыми ступенями, Мейер спустилась на первый этаж дома, который встретил её уютной гостиной. Это место ещё совсем недавно было тёплым семейным гнёздышком, тому свидетельством были камин, мягкий вязаный плед и стоящие на серванте рамки с портретами семейства. Но сейчас этот дом стал временным пристанищем полуживой курсантки. Именно временным. Дженни ясно отдавала себе отчёт в том, что не может долго оставаться в этом месте. Эвакуация гражданского населения могла закончится в любой момент, тогда закроют врата, и останься она здесь, то окажется запертой в клетке с этими гигантскими людоедами. Это уже не говоря о том, что дом может обрушиться в любую секунду, тем самым погребя её под каменными завалами. Все эти моменты Мейер прекрасно понимала, однако… Однако мысль о том, что ей придётся повернуть ручку входной двери и выйти наружу, заставляла её вздрагивать. Приблизившись к окну, Дженни осторожно отодвинула в сторону светлые занавески и боязливо выглянула наружу. Сквозь запылённое стекло виднелась улица. Каменная кладка была изрядно разбита, дома заметно покосились, а с крыш обсыпалась черепица. Но никаких титанов. Курсантка облегчённо выдохнула, прикрыв глаза. Ей надо идти, нельзя оставаться. Никак нельзя. — Соберись, — тихо выдохнула она, призывая взять саму себя в руки. В конце концов, оставалась ведь надежда встретить снаружи отряд снабжения и наполнить баллоны газом. Курсанты из этих отрядов должны патрулировать улицы. При этих мыслях внутри неё слабо затеплился огонёк воли, но его было недостаточно. Тогда Мейер решила воспользоваться уже привычным для себя методом — сильнее зажмурившись, она попыталась вспомнить Эрена. Перед внутренним взором отчётливо нарисовалось лицо товарища. Как всегда уверенный и настырный, невероятная сила воли: ни шагу назад. А изумрудные глаза смотрят с укором, мол как могла испугаться? Как посмела ты сдаться? — Я не сдамся. Скрипнула входная дверь — Дженни вышла на улицу. Солнечный свет уже не заливал город, и небо слегка похмурело. Прохладный и бодрящий ветерок гнал по переулкам запах пороха и крови. И тишина. Кажется, в этой части Троста, помимо Мейер, совсем не осталось живых существ. Титанов так уж точно, ибо их грохочущую тяжёлую поступь можно было услышать издали. Это совсем чуть-чуть успокоило курсантку, и та двинулась вдоль стен в сторону центральной линии, где вероятность столкнуться с отрядом снабжения была выше всего. Осторожно заглядывая за угол, она сменяла проулок за проулком. Каждый отдалённый залп артиллерии заставлял её нервно вздрагивать, оглядываясь по сторонам. Она была готова в любую секунду заскочить в ближайшую дверь, дабы укрыться в очередном доме. Иногда по земле проходила дрожь, из-за бушующих в городе сражений. А Дженни всё брела, как зачарованная в сторону центральной линии. Она старалась смотреть вверх на карнизы и крыши домов. На то был ряд причин. Во-первых, так она заранее могла предупредить появление титанов на горизонте. Во-вторых, вид на бледно-серые матовые небеса придавал ей ощущение спокойствия. И в-третьих, слишком много красного внизу. Капельки крови, как рассыпанные зёрнышки граната, были всюду. Иногда подошвы её сапог жутко хлюпали, если она наступала на алые лужицы, расплывшиеся по каменной кладке. Это было ужасно. Везде была смерть. Казалось даже, что она пропитала воздух, и с каждым вздохом Дженни наполняет свои лёгкие гибелью. Она словно брела по бесконечному кладбищу. Только вот это кладбище было в сотни раз страшнее привычных, хотя бы потому что вместо надгробий здесь были изувеченные тела людей. Тем временем морфин уже давно вступил в действие, и боли физической курсантка совсем не ощущала. А туго замотанный бинт на левом колене надёжно сжимал её сустав, не позволяя тому сдвигаться в сторону. Она даже почти не хромала. Когда Дженни в очередной раз завернула за угол, её взгляд сразу же зацепился за сверкающие в сером пасмурном свете баллоны привода, которые, на удивление, совсем не пострадали. Мейер даже замерла на месте. Мозг не сразу обработал поступившую информацию. Ей потребовалось ещё несколько секунд, чтобы она до конца осознала своё везение и мелькнувшую надежду на спасение. Подорвавшись с места, как ужаленная, она подбежала к приводу и сразу же начала осматривать баллоны. Они были заполнены больше, чем наполовину. А этого вполне достаточно, чтобы добраться до здания арсенала. Или если она будет очень экономить, то может даже добраться до стены и эвакуироваться, в случае необходимости. Не веря собственному счастью, девушка дрожащими пальцами принялась отсоединять топливо от чужого привода. Это удавалось ей с трудом, потому как трясущиеся руки крайне плохо слушались. Наконец, первый баллон со знакомым щелчком открепился от системы, и Дженни с горем пополам заменила баллон на своём приводе. И лишь тогда, собравшись заменить также и второй баллон, курсантка обратила внимание не только на привод, но и на того, кого он опоясывал. — Милиус, — поражённо прохрипела Мейер. Это был паренёк из сто четвёртого кадетского корпуса. Миловидный солдат с пепельными волосами и светло-голубыми глазами, который был известен своим простодушием и беззаботностью. Только сегодня утром они завтракали в одной столовой. А за день до этого вместе отмечали выпуск из академии. Когда-то проходили бок о бок испытания и экзамены. Он был для Дженни товарищем, как и все остальные кадеты, а она… Она даже не сразу обратила на него внимание, её больше интересовали баллоны с газом, — Господи, — со свистом сорвалось с губ. Глаза сразу же заслезились от жалости к парню и отвращения к самой себе. Как она могла? Она ведь даже не заметила его. А не заметила просто потому, что не посмотрела. От мыслей об этом в груди раздувался комок, и всё ближе подкатывала истерика. — Нет-нет, нельзя, — помотала головой Дженни, заставляя себе сдержаться. Нельзя сдаваться, не сейчас и не здесь. Она должна добраться до стен или хотя бы до арсенала. Должна попытаться выжить. — Прости, пожалуйста, — шепнула курсантка Милиусу, мягко прикрыв ему веки. А затем, одолеваемая чувством вины и отвращения, она всё-таки принялась отсоединять второй баллон с газом от привода бывшего товарища. Пальцы, сомкнувшись на рукояти УПМ, перестали дрожать. Щелчок рычагов — вырываются стремительные тросы, выпускается газ. Ноги уже не чувствуют под собой пропитанную кровью землю. Дженни поднялась в прохладную высоту.***
Стоя на руинах когда-то величественного здания адвокатуры, Райнер внимательно оглядывался по сторонам. Из-за застлавших небо тяжелых туч мир окрасился серым цветом. Он был бы абсолютно тусклым, если бы не яркие всполохи алого цвета — брызги солдатской крови. В глазах уже рябило от этого ныне ненавистного оттенка. Хотелось дождя, чтобы его чистые капли омыли этот город и убрали из него красный. Чтобы на время создать иллюзию мира. — Эй! Райнер вздрогнул и обернулся на звук голоса. Через улицу на крышу соседнего здания сманеврировал немолодой мужчина. На нём была солдатская куртка служащего гарнизона, его темные волосы были растрепаны, да и весь его внешний вид был какой-то помятый. Тяжело усевшись на вершину крыши, мужчина тыльной стороной ладони потёр кончик красного носа и извлёк из внутреннего кармана видавшую виды металлическую флягу, предназначавшуюся явно не для воды. — Малец, — позвал он. Райнер даже не сразу понял, что этот подвыпивший солдат обращается к нему. Тем временем он продолжил: — Ты тут отряд снабжения не видел? Браун отрицательно покачал головой. — Вот гниды, — сердечно выпалил мужчина и сделал хороший глоток из фляги, после чего шумно втянул носом воздух. — Отсиживаются в безопасности, пока мы тут готовимся быть съеденными заживо. Гады, — он невесело усмехнулся и еще раз осмотрел пьяным взором Райнера. — Ты ищешь чего-то что ли, малец? Браун, осмотрев до конца улицу, обернулся к солдату гарнизона. Помолчав с полминуты, он нехотя выдавил: — Своего товарища. Тогда мужчина уставился на него, как на умалишенного. — Всего лишь курсант, — тихо пробормотал он, разглядев эмблему на куртке Райнера, где красовались два скрещенных клинка. — Это твое первое сражение? — спросил он, однако Браун лишь промолчал, вновь принявшись обшаривать внимательным взором улочку. — А для меня эта встреча с титанами не первая. По мне, может, и не скажешь, но раньше я был солдатом разведкорпуса. А там… таких ужасов насмотришься, что потом даже помочиться как раньше не получается. Там я и запил. Потом, пока не попал под военный суд, решил слинять в гарнизон, подальше от этих тварей. Так эти суки и тут меня нашли! — он мрачно хохотнул и сделал еще один глоток. — Вот что я тебя скажу, малец. Я тоже поначалу искал своих. Но то, что я находил, уже было мало похоже на моих друзей. И лучше б я этого не делал. Если хочешь найти своего товарища, то ищи его не на улице, а вскрывай брюхо титанам. Главное, не забудь перед этим поотрубать им зону пониже затылка, лады? «Она свалилась в глотку титана» — засвербел где-то в мозгу Райнера голос Имир. А затем эхом поддакнул голос этого алкаша: «Вскрывай брюхо титанам». Браун резким движением схватился за переносицу и с силой ее сжал, стараясь прогнать из головы непрошенные мысли. Тем временем, мужчина спрятал флягу обратно во внутренний карман кителя и поднялся на ноги. — Я пойду искать этих кретинов из отряда снабжения. У меня уже заканчивается газ. Ты пойдешь? — он вопросительно посмотрел на Райнера, а тот лишь отрицательно покачал головой. Мужчина хмуро вздохнул. — Ну, малец, как знаешь. Раздался щелчок привода, и солдат гарнизона унёсся далеко вперед. Оставшись в одиночестве, Браун ощутил, как его руки крепко сжались в кулаки. Он предпринял попытку разжать их — ничего не вышло. Тошнота крутила желудок. Неужели, ему действительно пора начать искать Дженни в желудках титанов?***
— Дедушка, — такой тихий едва различимый всхлип смог перекрыть голос войны: залпы орудий, крики людей и грохот разрушаемых зданий. Дженни, что маневрировала в сторону арсенала, даже не сразу сообразила, реален этот всхлип или же это плод её воображения, отуманенного солидным количеством морфина. Пролетев по воздуху ещё пару метров по инерции, курсантка грубо затормозила о крышу какого-то дома и огляделась по сторонам. Глаза щипало от раздуваемой пыли и сажи, а также нависшие тучи отнюдь не улучшали обзор. Вокруг, казалось, не было признаков жизни. Тем более эта полоса слишком близка к фронту — здесь не может быть гражданских, ведь в данный момент они как раз должны эвакуироваться через внутренние врата. Списав всё на бред или шок, Мейер тяжело вздохнула и шагом двинулась вдоль здания, вышагивая по черепице. Плач. Нет, на этот раз ей точно не послышалось. Дженни снова обернулась и начала обшаривать полуразрушенную улицу ещё более внимательным взглядом. И, скорее по звуку, определила местонахождение маленького жителя Троста. Это был мальчик, такой крохотный и чумазый, он сидел у стены дома и прятал лицо в коленки — маленький кулёк напоминал скорее камень, чем человека. Курсантка сделала шаг к краю крыши, но внезапно замерла. Дженни и сама удивилась тому, что остановилась. Ведь время сейчас было ценнее золота и всех драгоценных камней, потому что эвакуация мирных жителей могла прекратиться в любой момент, а титаны с каждый секундой прорывались всё глубже в город. Она прекрасно понимала всё это, так в чём же дело? Ей бы как можно скорее схватить мальчонку и спасти его, но она отчего-то не могла этого сделать. Опустив взгляд на свои покрытые мелкими порезами ладони, Мейер увидела, как они заметно трясутся. Всю её изнутри била крупная дрожь. Тело совершенно отказывалось подчиняться своей хозяйке. Тогда она поняла, что это страх. Это самое настоящее оцепенение. Она совсем недавно едва не свалилась в пасть титана и выжила каким-то чудом, и теперь инстинкт самосохранения категорически отказывался подвергать свою жизнь опасности. И газ у неё уже был на исходе. Что, если он снова закончится? Сможет ли она достать ещё необходимых запасов? Сейчас она, Дженни Мейер, сидела на одной чаше весов, а на противоположной чаше плакал маленький мальчик, чьего имени она не знала. Всё было элементарно просто: её жизнь была противопоставлена его жизни. У этого уравнения есть всего два способа решения, а ей нужно просто выбрать одно из них. Чья жизнь перевесит чашу весов? У неё возникло странное и неприятное ощущение дежавю. «Чего расселась, глупая?!» — маленькая Дженни Мейер, замерев, словно статуя, сидела возле изувеченного тела отца, придавленного огромным куском стены, и во все глаза смотрела на то, как через пробитую дыру, подобно тараканам, пробираются титаны. Ей бы и сидеть так же дальше, не двигаясь, но появился солдат. Совсем ещё юнец, эта встреча с титанами была явно первой для него, однако он не струсил. Под угрозой попасть под волну подоспевших титанов он, тем не менее, поставил свой долг и жизнь незнакомой девочки выше своей собственной. Он схватил её на руки и изо всех сил, переживая не о себе, а о ребенке, заспешил в сторону пристани, от которой отходил последний корабль с беженцами. Дженни Мейер выжила в тот день. А тот храбрый синеглазый солдат? Выжил ли он? Мейер обрушилась на колени и согнулась пополам, прижимая ладонь ко рту. Её затошнило. Ей было мерзко от самой себя. Как можно быть такой отвратительной? Она — солдат. Она несколько лет обучалась и шла к этой цели, сражалась с самой собой. Защищать гражданских жителей её долг, а она готова была сбежать от него. Дженни ведь даже хотела пойти служить в разведкорпус, чтобы обрети шанс когда-нибудь оказаться в родной Шиганшине. Как она это сделает, если готова сломаться уже здесь? Откашлявшись, Дженни растерла своё лицо ладонями и несколько раз с силой похлопала себя по щекам, как бы отрезвляя. Она — солдат, курсант сто четвёртого кадетского корпуса. И единственное, что от неё требуется сейчас, это спасти маленького и перепуганного ребёнка. А что с ней будет дальше, закончится газ или ещё что-то — всё это проблемы будущей Дженни, не её. Короче, проблемы нужно решать по мере их поступления. Глубоко вздохнув, Мейер выпрямилась и спрыгнула с крыши, тросами смягчив своё приземление. Слегка проскользив по гладкой брусчатке, она приблизилась к мальчику и села напротив него на колени. — Эй, — осторожно, чтобы не напугать ребёнка, позвала она. Внимательный взгляд светло-зелёных глаз девушки тем временем осматривал мальчонку на наличие повреждений. — Как тебя зовут? Вздрогнув, он убрал ладошки от лица и не верующим взором уставился на девушку. Весь в пыли и грязи, он сотрясался от рыданий, а на тёмном испачканном лице ярко выделялись большие серые глаза. Когда ребенок, наконец, осмыслил, что он не один в этом кошмаре, он ещё сильнее разрыдался и кинулся на шею курсантке. Его громкие рыдания эхом разносились по пустой улице. Слегка запоздало, Дженни обняла мальчика в ответ и успокаивающе погладила его по спине. Дав ему несколько минут на то, чтобы успокоиться, она подняла его и, поудобнее ухватив его одной рукой, осторожно пустилась в путь — в сторону внутренних врат. Девушка маневрировала не высоко и крайне осторожно, опасаясь за свою драгоценную ношу, а сам мальчик крепко-накрепко вцепился в воротник её бежевого солдатского кителя. Пока внизу в конце улицы не показалась одинокая фигура горожанина. — Дедушка, — выдавил из себя мальчик. Спланировав вниз, Дженни как могла мягко приземлилась на дорогу и дала мальчику ощутить твердую почву под ногами. Когда тот снова привык стоять на своих двоих, то сломя голову бросился к подбежавшему старику. Их объятия сопровождались слезами, и Мейер быстро почувствовала себя лишней. Развернувшись, она собиралась уйти, однако её окликнул скрипучий голос: — Постой, дочка, — обернувшись, курсантка столкнулась с полным слёз и благодарности взглядом старика, держащего на руках своего внука. Он сделал несколько шагов к ней навстречу. — Спасибо тебе, я уже думал, что… Он не смог договорить, его голос сорвался. Видимо, слишком страшна была для деда мысль о потере внука. Дженни уже хотела было ответить ему, но слова застряли у неё в горле. Старик просто не знает, что курсантка готова была бросить его внука на улице, куда в любой момент могли ступить титаны. Знал бы он, какая она слабачка и трусиха, вряд ли стал бы её благодарить. — Живите, — ответила Мейер и рукавом куртки принялась счищать пыль и грязь с лица мальчика. — Ты мне так и не сказал, как тебя зовут? — Роби, — еле слышно отозвался он. — Ты храбрец, Роби, — Дженни попыталась улыбнуться мальчику, но вышло у неё плохо, — и ты обязательно вырастешь большим и сильным. Запомни это! — затем она обернулась к старику и уже тише произнесла: — Вам нужно поспешить обратно ко внутренним вратам, пока эвакуация не закончилась. Лучше поторопиться, пока титаны не пробились дальше в город. Получив кивок от старика, Мейер развернулась и медленно побрела обратно. Запасов газа у неё вновь почти не осталось. Действие морфина уже сходило на нет, из-за чего травмированное колено стало чаще напоминать о себе. — Подожди, — вновь окликнул её старик. Курсантка удивленно обернулась. — Скажи, как тебя зовут, дочка? — Дженни Мейер. — Командиры должны гордиться тобой, Дженни Мейер, — как-то по-особенному тепло и добро произнёс старик, напомнив ей дедушку Армина. — Удачи тебе! Совершенно неожиданно для себя, курсантка улыбнулась. Да так светло и искренне, словно и не было никакой войны. Всего-то слова незнакомого ей человека, но какое влияние они оказали. Кивнув в знак благодарности, Дженни помахала рукой деду и его внуку, а затем продолжила свой путь в противоположную от внутренних врат сторону.***
Её пешее путешествие не могло длиться долго. В какой-то момент земля под её ногами начала сотрясаться от быстрой поступи титана. Замерев, как вкопанная, Дженни крепче сжала клинки в руках и устремила взгляд вверх, оглядываясь. Всё, что она смогла увидеть — это мрачное тёмно-серое небо, выглядывающее из-за крыш домов. Титана нигде не было видно, но она отчетливо слышала его стремительно приближающийся странный темп шага. От его тяжести даже зазвенели выбитые стекла в соседних домах. Но его всё ещё не было видно. Мейер панически оглядывалась по сторонам в поисках титана-невидимки, пока тот не выбежал из-за поворота на четвереньках. Вот почему его не было видно. Девиантный титан на карачках почти бежал к Дженни. Его раззявленный рот уродовала жуткая и глупая улыбка. А взгляд тусклых и ничего не соображающих глаз был устремлён на Мейер. Оторопело глядя на такого монстра, девушка заторможено отступила на несколько шагов. Позади неё внутренние врата, где эвакуировались гражданские. До них оставалось всего несколько улиц. Этого титана нельзя туда пропускать. Щелкнув рычагами привода, курсантка взлетела в воздух и тут же рванула за поворот, ведущий к восточным стенам города. Этот странный титан уже приметил Дженни, и это значит, что она должна увести его подальше, насколько у нее хватит газа. Стараясь по максимуму экономить топливо, курсантка уносилась дальше по улице. Она то подлетала вверх, то стремительно опускалась вниз, едва успевая уворачиваться от появляющихся у нее на пути обломков зданий. Помимо этого ей то и дело приходилось оглядываться на гигантское чудовище, что постепенно сокращало разрыв между ними. Пару раз эта тварь громко щёлкнула челюстью всего в нескольких метрах от неё, потому что Мейер умудрялась вовремя улизнуть. Именно это она себе и представляла, когда немногим ранее думала о проблемах «будущей Дженни». Вновь обернувшись, курсантка увидела, что подпустила титана слишком близко к себе. Но что важнее, позади титана в воздухе она увидела бежевое пятнышко — это был солдатский китель. Она больше не одна. На этой оптимистичной ноте её привод начал задыхаться. Смекнув, что топливо закончилось вновь, остатки газа Дженни потратила на то, чтобы смягчить своё приземление. Прокатившись по грязной каменной кладке и испачкавшись в чужой крови, Мейер лишь краем глаза смогла увидеть, как солдат подрезал титану сухожилие. Продолжение девушку мало интересовало — по инерции она продолжила своё движение, убегая со всех ног. Позади послышался грохот. Обернувшись через плечо, Дженни увидела, как передвигавшийся на четвереньках титан упал и, собирая брусчатку, своей раскрытой пастью движется в её сторону. Но даже это не смогло убедить её левое колено функционировать в нормальном режиме. Ещё чуть-чуть, и она повалится прямо в титанью глотку. — Держу, — сильные руки подхватили Дженни и унесли вслед за собой наверх. Зажмурившаяся ранее девушка, удивленно распахнула глаза и взглянула вниз, где источал пар уничтоженный девятиметровый титан. Реальность происходящего дошла до её сознания только тогда, когда Дженни смогла опуститься на колени на крыше церкви стен. Оказывается, шёл дождь, которого курсантка даже не заметила. Тяжёлые холодные капли проливались с неба на город, утонувший в крови. Наконец, она подняла взгляд вверх на своего спасителя, возвышавшегося над нею. — Райнер, — просипела она. Их последняя встреча в арсенале была словно тысячу лет назад. Не веря в происходящее, Мейер разглядывала такие знакомые янтарные глаза, взирающие на неё из-под нахмуренных бровей. А Браун же своим колким взглядом цеплялся за сотню больших и маленьких царапин, испещривших лицо девушки. Невольно шмыгнув носом, Дженни ощутила, как горькие и ядовитые слёзы начинают застилать глаза. И впервые за этот чудовищно длинный день, полный кошмаров, разрыдалась. Не сдерживая себя, она плакала навзрыд. Плакала о погибших солдатах и товарищах, плакала о себе, пальцами размазывая слёзы по щекам, мешая их с кровью и дождём. Опустившись на одно колено перед девушкой, Браун крепко прижал её к себе, моментально ощущая, как его рубаха пропитывается влагой. Уткнувшись носом в макушку девушки, он едва различимо прошептал: — Живая, — парень сам себе в этот момент не верил. Ещё крепче стиснув в объятьях курсантку, едва ли не до хруста костей, он начал плавно раскачиваться из стороны в сторону, стремясь убаюкать её, как ребёнка. В книгах, которые раньше читала Дженни, пишут, что в такие моменты время вокруг пары замирает. Авторы говорят, что герои как будто остаются одни в целом свете. Но это было не так. Время не остановило свой бег. И оба курсанта уж точно не ощущали себя единственными в мире: были ещё гражданские, солдаты, титаны. Но от того настоящий момент не стал менее ценным. Скорее наоборот — красота этого мгновения, окруженная ужасными реалиями, лишь сильнее контрастировала на общем фоне. Утыкаясь в плечо Брауна и вдыхая его запах, Дженни тихо произнесла: — Райнер, я… — Я знаю, — перебил её солдат. — Я знаю, Дженни. Я тоже.