***
В конюшне привычно пахло пряной соломой. Было тихо, лишь негромкие фырканья жеребцов и стук их копыт нарушали этот покой. Конюх нашёлся на одной из кучек сена, лёжа в обнимку с флягой эля. Оставив Бэхёна и Ухёна возле входа, Чанёль решительно двинулся к спящему мужчине, бесцеремонно пиная его под рёбра. Альфа извернулся и пьяно хрюкнул, точно свинья, наконец открывая глаза. У Пака с ним осторожничать не было никакого желания, поэтому монеты он в конюха буквально бросил, без слов удаляясь к стойлам. В Чанёле кипела необъяснимая злоба, подстрекая внутреннего волка, рычащего где-то в душе. Открыв стойла, Пак вывел двух кобыл наружу. На двери висел лишь один недоуздок, которым альфа и решил воспользоваться, рассудив, что сам сможет доехать и без седловки. — Ухён сядет со мной, — отрезал Чанёль, когда Бэкхён с щенком подошли по его зову. — Поедем галопом, поэтому не отставай, — добавил Пак и усадил мальчишку на свою лошадь. — Держись за гриву, — положив детские ладошки на жёсткий конский волос, мужчина коротко улыбнулся ребёнку и развернулся к стоящему чуть в стороне омеге. Бэкхён смотрел на него из-под края капюшона, отчего его взгляд казался ещё более загнанным и взволнованным. Казалось, омега в любую секунду сбежит, испугавшись малейшего шороха. — Я помогу тебе залезть, — Пак не узнал собственный голос, который больше походил на тихий шелест. Что-то в груди Чанёля по-прежнему выло, не позволяя сосредоточиться и взять себя в руки. Пак был растерян. Омега пусть и кивнул, но на деле влез на лошадь почти самостоятельно, позволив Чанёлю лишь подсадить себя. Впрочем, даже в таком маленьком и хрупком, как казалось сейчас Паку, тельце откуда-то нашлись силы быстро подтянуться на руках и уверенно оседлать скакуна, крепко держась за повод. Бэкхён держался на удивление бодро, что нашло гордый отклик в душе альфы. — Двигайся за нами и постарайтесь не привлекать особого внимания, — быстро запрыгнув на лошадь, коротко указал Чанёль, пуская животное шагом после того, как Бён показал свою готовность, натянув капюшон мантии ниже. Уже вскоре они вышли на главную дорогу, ведущую на окраину Клевера — туда, где высился припорошённый снегом лес.***
Чанёль и не помнил, когда в последний раз так сильно нервничал. Казалось, в нём натянулись десятки тончайших струн, грозящихся лопнуть в любую секунду. И Пак все эти два часа дороги не мог понять, что произойдёт, когда эти нити всё же порвутся. Какое чувство охватит его с головой после срыва? Злость? Ненависть? Или же вина на самого себя? Альфа пока ещё не отдавал отчёт своим действиям, потому что эффект спонтанности проявил себя в полной мере. Да кто вообще мог подумать, что отправившись в Клевер за какими-то травами, Пак влипнет в такую историю? Почему-то Чанёля не покидало ощущение, что даже Боги такой поворот событий предугадать не могли. Мельком глянув назад, альфа испытал какое-то особое облегчение, увидев, что Бэкхён по-прежнему ровно сидел на лошади, умудряясь при этом следить и за неусидчивым Ухёном. Щенок постоянно вертелся по сторонам, едва ли не бухаясь в сугроб, да и вообще ни на секунду не затихал после их выезда за пределы города, чему Чанёль искренне удивился. Мальчишка был слишком активным, пусть и отличался заметной худобой, а значит, даже в таких условиях выживания всё же наедался, что не могло не радовать. А вот об омеге Пак такого сказать не мог, потому что Бён напоминал не иначе как ходячий труп своим осунувшимся лицом и серым оттенком кожи. Бэкхён выглядел уставшим настолько, словно вот-вот закроет глаза и упадёт на подкосившихся ногах. Вернее всего, именно поэтому Чанёль не мог спокойно смотреть на дорогу и оборачивался каждую чёртову секунду. Ему было по-настоящему страшно, что он просто-напросто не успеет довести этих двоих до безопасного места. Лошади шли шагом, отдыхая после быстрого темпа. В лесу господствовала ночь, окутывая путников темнотой, и только луна, выныривающая из-за облаков, освещала узкую тропу. — Так и не скажешь, куда мы едем? — негромко спросил Бэкхён, поравнявшись с лошадью Пака. Ухён, кажется, задремал, уткнувшись в грудь мужчины, поэтому Бэк старался говорить тише. Чанёль на секунду замешкался, прижав к себе посапывающего щенка. Альфа почему-то не решался рассказывать о деревне, куда буквально сбежал семь лет назад из-за собственной злости и ревности. Этим Чанёль не хотел выставить себя жалким, пусть и чувствовал себя таковым с того самого момента, когда омега скинул с макушки скрывающий его лик капюшон. — К Исину, — всё же ответил Пак, чуть помедлив, а после задержал взгляд на поникшем Бэкхёне. Не трудно было догадаться, о чём омега думал в этот момент, пусть и совершенно не хотел. Чанёль тоже терпеть не мог такие мысли все эти годы, а сейчас и вовсе готов был бежать от них со всех ног, на деле же лишь хмурясь и отворачиваясь. Думать о той ночи совершенно не хотелось, однако мысли эти всё равно лезли в черепную коробку, разъедая их обоих недосказанностью и пустотой изнутри. Чанёль не помнил себя, когда полка от его хватки опасно затрещала, а после и вовсе разлетелась в щепки. Пак чувствовал, как в груди клокочет злость и воющая подбитым зверем, гордость. Её порушенная прочность скрипела и болезненно стонала, раззадоривая в душе пожар природного пламени альфы. — Я не могу отказаться, Чанёль, — на секунду прикрыв глаза, словно подготавливая себя к очередному выпаду со стороны Пака, уверенно выдохнул Бэкхён ему прямо в лицо, игнорируя рык чужого зверя и его обжигающую силу, грозившуюся обратить омегу в пепел за неповиновение уже в следующую секунду. — От этого зависит будущее нашего королевства! — Как же ты заговорил теперь, Бэкхён! — рассмеялся вдруг альфа и прижал Бэка к стене, до боли сжимая тонкие запястья. — А когда ты мне голову дурить начал, оно тебя, значит, не волновало?! — Прекрати… — Вот ты мне скажи, для чего тебе это было нужно? Так нравилось видеть в моих глазах щенячье обожание?! Наследничек решил развлечься?! — Прекрати, немедленно! — Бён повысил голос в ответ, смотря на Чанёля с присущим для аристократа превосходством. И не один мускул на его лице не дрогнул, когда он с расстановкой продолжил: «Я ничего тебе не обещал». Не описать, что Пак в эту секунду почувствовал. По венам словно лава растекалась, сжигая альфу в его же чувствах, которые в итоге оказались не больше чем неподтверждённой ничем выдумкой. — И правда… совсем ничего, — Чанёль отшатнулся, выжимая из себя последние силы, чтобы не заскулить, как слабый щенок. Казалось, из груди само сердце вырвали. — Клятвы в любви ведь совсем ничего не гарантируют, да? И он ушёл, не выдержав давления где-то внутри. Пак бежал, пересекая заснеженное поле за Родовым домом, а после выл отшельником, задрав морду к сумеречному небу, даже не подозревая, что в той комнате, где пол усыпан щепками, омега сейчас задыхался в собственных слезах. Чанёль тряхнул головой, дабы прогнать внезапное наваждение, и выдохнул, будто бы не дышал всё это время. Вспоминать о той ночи всегда было больно до такой степени, что эта боль пронизывала тело физически до самых костей, ломая и разрушая некогда только-только подлатанный стержень. Пожалуй, это можно было бы назвать проклятьем, что преследовало его все эти семь лет и даже сейчас, в непосредственной близости с омегой, продолжая пожирать альфу изнутри. Будто собственное пламя медленно и мучительно испепеляло всё внутри, в то время как сам Чанёль назло неизвестно кому продолжал этот факт игнорировать, протянув Бёну руку помощи. Как там говорят: «Спасая утопающего, утонешь и сам»? Лес тем временем расступался, редея и светля по мере отдаления от чащи. Впереди виднелся заветный трактир, мелькая меж еловых веток светом зажженных внутри свечей.***
Поправив на глазу повязку, альфа прошёлся по разлетевшемуся в щепки столку и брезгливо пнул лежащего у его ног волка. Шайке разбойников не составило никакого труда поймать след Светлого. Шлейф цветочного аромата тянулся по всему городу тонкой нитью, обрывающейся в этом трактире. Ынхёк был более чем уверен, что омежка прячется где-то здесь. Глянув на своих товарищей, обыскивающих заведение, мужчина неспешно побрёл вверх по ступенькам, перешагивая через лежащие на ступенях тела. Альфу не покидало ощущение, что он что-то упускал — запах омеги будто бы игрался с ним, то ускользая, то вновь забиваясь в ноздри. Выбив дверь первой комнаты, Ынхёк оглядел разгромленное помещение и пошёл дальше, жадно втягивая носом воздух. Ничего не дали и следующие две двери, после чего мужчина уронил взгляд на уже открытую комнату и заглянул внутрь. Разгрома здесь не было, скорее беспорядок, оставленный постояльцами. Сундуки были выпотрошены, на полу валялись какие-то вещи, а на кровати — скомканное одеяло, с лежащими на нём рубахами, явно забытыми своими хозяевами. Кто-то, видимо, очень спешил. — Хёк! — в дверном проёме возник один из волков, привлекая внимание главаря. — Мы всё обыскали, ничего нет. — Что говорит хозяин? — В трактир не пребывали новые постояльцы, Светлого здесь не было. Кивнув, Ынхёк развернулся к кровати и задумчиво сжал подбородок. Явный цветочный запах Светлого витал в трактире особо ощутимо, словно омега был здесь до прихода разбойников. Альфа принюхивался, пытался отделить этот запах от других, но всё было тщетно — омежий аромат доминировал куда более сильный волчий запах, подавляющий своей тяжестью. Пахло гарью и свежим пеплом. Опустившись на кровать, мужчина глянул в сторону закрытого окна и сжал челюсти. Его буквально выводил из себя тот факт, что какой-то омега мешал им получить сотню золотых. Ынхёк ещё никогда не проигрывал. Нервно схватив лежащую на постели рубаху, альфа вскочил, намереваясь её разорвать, но вдруг замер, принюхавшись. Расправив забытую рубаху, альфа растянул губы в зверином оскале и хмыкнул, ведя пальцем по искусной вышивке. — Хёк? — волк, по-прежнему стоящий в дверях, окинул главаря недоумевающим взглядом и напрягся, когда мужчина развернулся к нему с ухмылкой на губах. — Сучонок был здесь, — заговорил мужчина, рассматривая ткань в своих руках, — и кто-то помог ему сбежать, — добавил Ынхёк тише, после чего всучил рубаху альфе и продолжил на несколько тонов громче. — Узнайте кому принадлежала эта комната, а тряпку отдайте псам. Они не могли далеко уйти.***
Поднеся горящую лучину к фитилю свечи и дождавшись, когда огонёк осветит держащие щепку пальцы, Бэкхён сделал то же самое и с остальным освещением, тут же затушив догорающую лучину. Положив обугленную щепку на полку рядом с подсвечником, омега обернулся на звук открывшейся двери и едва улыбнулся, когда Ухён тут же подскочил с постели. — Еда! — воскликнул мальчишка и тут же подхватил свёрток, который ему вручил Чанёль. Маленький альфа тут же размотал тонкую ткань, укладывая кусок ароматного мяса себе на колени. — Не подавись, — усмехнувшись, предостерёг его Пак и глянул на стоящего в стороне Бэкхён. — Иди сюда, тебе тоже нужно поесть. Омега дёрнул уголком губ и покорно двинулся в центр комнатки, усаживаясь на пол рядом с сыном. Закрыв дверь на засов, Чанёль сел напротив и положил на пол часть закупленной провизии. Молча протянув Бэку кружку молока, альфа вручил такую же и Ухёну. — На оставшиеся деньги купим вам тёплую одежду. На Севере уже давно лежит снег, — заговорил Чанёль, следя за щенком, уплетающим мясо за обе щёки. — Самым сложным будет пройти через Межу, но я что-нибудь придумаю по дороге. Бэкхён коротко кивнул, не поднимая на мужчину взгляда, после чего в комнате повисла гнетущая тишина, прерываемая чавканьем Ухёна. Мальчик совершенно не замечал напряжения между взрослыми, поэтому уже вскоре известил их о том, что наелся. Выпив своё молоко, маленький альфа запрыгнул обратно на кровать, вернувшись к рассмотрению подаренного ему кинжала, в то время как родитель наблюдал за ним с неким опасением. — Он не поранится, не переживай, — проследив за взглядом Бэка, поспешил успокоить его Чанёль и положил на плечо омеги руку. — Как доберёмся до деревни, покажу ему как пользоваться этой штукой. Дорожный трактир встретил их немногочисленными посетителями и приглушёнными завываниями пьяных торговцев в самом конце зала. Хозяин, оказавшийся пухленьким омегой в возрасте, без лишних слов выдал им комнату. Более того, никто даже не попросил Бэкхёна снять капюшон, благодаря чему поселиться им удалось без лишних приключений. Ночь тем временем вступила в полную силу, окутывая помещения мраком. Свечи освещали изголовье кровати и лишь касались своим светом пола, где сидел омега с Чанёлем. На улице шёл снег. Холодный ветер продувал все щели и стелился по полу кусачим морозом, из-за чего Бэкхён натянул рубаху до самых щиколоток. Поджав пальцы на ногах, омега прижал к губам кружку молока и вскинул взгляд, когда на ноги положили накидку с меховым воротником. — Ты весь дрожишь, — заметил Чанёль и кивнул в сторону кровати. — Иди спать, я сам всё уберу. — Не хочется, — мотнув головой, ответил Бэкхён и спрятал взгляд под чёлкой. — Последние несколько ночей я не смыкал глаз… Отвык, наверное. Напряжение повисло в комнате мгновенно, накаляя вокруг воздух и будто бы абстрагируя от внешних звуков. Пак даже не слышал возни Ухёна на кровати, вслушиваясь в скрип закрытых ставней. Недосказанность витала где-то рядом, и острая неловкость кусала пятки, стоило омеге поднять на Чанёля тоскливый взгляд. И он явно о чём-то говорил. Жаль, что Пак за эти семь лет совершенно разучился понимать Бэкхёна без слов. — Спасибо тебе, — произнёс Бэк почти шёпотом и поставил кружку на пол. — Не знаю, как долго бы мы продержались в одиночку. Чанёль поджал губы и скупо кивнул, глядя на поникшего Бэкхёна. Растрёпанный, с синяками и кровоподтёками на теле он уже не был тем омегой, коего все привыкли видеть в дорогих одеждах. Пак с трудом мог разглядеть в нём тот сильный образ, что отпечатался в его памяти семь лет назад, потому что Бэк был сломлен. Чанёль видел это в дрожании тонких потрескавшихся губ, в отблеске отчаянии на дне голубых глаз. Бэкхён был беспомощен, слаб и напуган. Он нуждался в помощи и вряд ли бы выжил без неё, какой бы силой духа не обладал в прошлом. — Бэкхён, — окликнул его Чанёль и дождался, когда омега поднимает на него свои глаза. — Не хочу, чтобы ты думал, будто вы с Ухёном обуза для меня. Что бы ни происходило между нами в прошлом, ты всё ещё мой омега. Я… ужасно ошибся семь лет назад, оставив тебя одного, поэтому сейчас хочу всё исправить. Просто позволь мне. Обещаю, как только всё закончится, я оставлю вас в покое. Бэкхён смотрел на него, почти не моргая и будто бы не дыша. А Чанёль смотрел в ответ, замечая каждую изменившуюся деталь на столь любимом когда-то лице. Некогда всегда уложенные волосы чуть отросли и растрепались, прикрывая брови и кончики ушей. Всегда ясные голубые глаза больше не сияли, и на губах не играла улыбка. Лишь родинка в уголке губ и те запавшие в душу искорки в голубой радужке напоминали о былых чувствах. Только и всего. Не было в душе былого пожара при виде этого омеги. В повисшей тишине раздался тонкий скулёж, вынуждая обоих разорвать зрительный контакт. — Дрыхнет без задних лап, — хохотнул Пак, кивнув в сторону кровати. Ухён спал, обнимая пустующую подушку. — Иди тоже спать. Завтра предстоит долгий путь, — обратился мужчина к Бэкхёну и первым поднялся с пола, думая над тем, как ему самому организовать себе ночлег. Кровать альфа сразу же решил отдать омеге с ребёнком. Встав на ноги следом, Бэк сел на край постели и в сомнении сжал подол рубахи. Чанёль рылся в стоящем у двери сундуке, ища хоть какое-то подобие одеяла. — Ложись с нами, — произнёс Бэкхён и тут же встретил вопросительный взгляд. — Здесь много места, — объяснил Бэк, а после добавил: «Да и холодно на полу». Не дождавшись ответа, омега лёг рядом с сыном, укрывая их обоих одеялом. Прижав ребёнка к груди, Бэкхён прислушался к шорохам позади и едва заметно вздрогнул, когда свечи разом погасли. Закрыв глаза, омега поспешил заснуть, но тут же напрягся, когда матрас прогнулся под ещё одним телом. — Спокойной ночи, — прошептал Пак и положил голову на подушку. — Спокойной ночи, — вторил ему Бэкхён, стараясь не обращать внимание на чужое дыхание в своих волосах. — Опять ты весь в синяках, — любовно оглаживая пальцами острые плечи омеги, вполголоса проворчал Чанёль, прочерчивая носом дорожку от чужого уха до выпирающих ключиц. — Охота… — Не омежье дело это, уяснил? — прерывая поток оправданий, пригрозил Пак, коротко целуя полураскрытые губы. — Какой деловой! Дело, может, и не омежье, однако прямая обязанность наследника, — возразил Бэкхён, нетерпимо ёрзая под склонившимся над ним альфой. — Никого не волнует тот факт, что я не аль… Ах! — вздох сорвался с его губ, стоило губам любимого запечатлеть лёгкий поцелуй за ухом. Чанёль на такую реакцию лишь усмехнулся, лукаво глянув на дрожащего Бёна. Кончиками пальцев он гладил живот от груди до пупка, зная, что эти мимолётные касания разжигают в чужой душе бурю и необузданное нетерпение. Бэкхён выгибался навстречу ласкам, более не находя в себе сил произнести хоть что-то. А Пак этим нагло пользовался, зацеловывая синеющие участки на молочной коже. Альфа не помнил мига, когда бы он не хотел залюбить омегу до головокружения, а потому ему совсем не было дела, где он будет так трепетно прижимать к себе это хрупкое существо, согревая в огне их взаимной страсти. Обстановка пыльной комнаты кузнеца уж точно не помешала бы им сгореть в очередной раз, глотая стоны и порывистые вздохи — они не предназначены для чужих ушей.