Гелиодор

      Зимой стены Родового дома казались полностью промёрзшими. От холода не спасали даже горящие повсюду факелы, отчего Бэкхён отчаянно кутался в полы расшитой накидки, низко опустив голову. Сзади слышался звон доспехов и грузная поступь сопровождающих его стражников. На улице господствовала ночь, окутывая коридоры пугающим полумраком.       С улицы доносился лай сторожевых псов, а по залам разносился тихий треск огня. Родовой дом спал, погрузившись в полуночную тишину, прерываемую лишь поступью босых ног.       Впереди наконец показались двери в чужие покои, заставляя у Бэка внутри всё со спазмами сжаться. Сердце испуганно загрохотало где-то под рёбрами, и горло будто бы сдавило цепями. Омега чувствовал, как дрожали его ноги, но продолжал покорно идти вперёд, уже вскоре замирая перед массивными дверями. — Ваша Светлость… — прогнав стражу прочь, Шивон осторожно приблизился к Бэкхёну и заглянул ему в глаза с немым вопросом. Как бы часто подобное не случалось за последние несколько лет, омега был всё также напуган и потерян, о чём говорила неприкрытая паника в его глазах. Бэк тяжело дышал, пытаясь успокоиться, однако продолжал комкать в пальцах ткань рубахи, неосознанно натягивая её ещё ниже. — Присмотрите за Ухёном, он может меня потерять, — предельно твёрдо попросил омега и коротко улыбнулся главнокомандующему, как бы показывая, что всё хорошо. Получив в ответ кивок, Бэкхён вновь взглянул на двери покоев, едва вздрагивая, когда их распахнули прямо перед ним.       Помещение было окутано во мрак, из-за чего омега неуверенно ступал по дорогому ковру, приказывая себе не оборачиваться. Дорожка света на полу стремительно сужалась, пока полностью на растаяла во тьме с глухим хлопком закрывшихся дверей.       Сглотнув, Бэкхён шумно втянул носом воздух и двинулся к кровати, скрытой под полупрозрачным балдахином, после чего замер у её изножья, стоило по периметру покоев вспыхнуть множеству свечей. Свет падал отовсюду, благодаря чему Бэк отчётливо видел рядом с собой тень стоящего позади альфы.       Мужской мускусный запах душил своей горечью, отчего Бэкхён перестал дышать, когда бедер коснулись чужие холодные ладони. Ледяные, влажные пальцы скользили выше по бокам и спине, сбрасывая с плеч накидку, в то время как омега до боли сжимал челюсти, не позволяя себе издать и звука — большего унижения он не выдержит.       Руки альфы огладили плечи, и где-то возле уха втянули носом воздух, хрипло выдыхая Бэкхёну в шею. Волна противных мурашек тут же прострелила тело, порождая внутри приступы тошноты. Прикосновения, точно следы от мерзких щупалец, заставляли тело крупно дрожать от накатывающего страха и наворачивающихся на глазах слезах. — Вам никогда не говорили, что вы похожи на розу? — мужчина повёл пальцем по омежьей щеке и изогнул уголки губ, когда Бэкхён отвернулся, уходя от неприятных касаний. Под рубахой шарили чужие руки, обжигая болью оголённую кожу, отчего хотелось бежать от сюда со всех ног. Неважно куда: в двери, в окно, или ещё куда — лишь бы подальше от этого места и от этого человека. — Бутоны этих цветов меркнут по сравнению с вашей красотой, — альфа продолжал слащаво шептать омеге на ухо, гладя его тело под рубахой, и Бэк чувствовал, как усиливается чужой запах. Омерзение от этого всё стремительнее побиралось к пику, а ком в горле уже невозможно было держать внутри. Закрыв глаза, Бэкхён приказал себе успокоиться, продолжая выжидать подходящего момента. — А шипы уже не кажутся такими острыми в сравнении с вашим взглядом. На Юге говорят, что голубоглазые омеги опаснее меча даже из самой лучшей стали. А знаете почему? Потому что их желание перегрызть врагам глотку переходит все границы здравомыслия, — прорычал мужчина, выхватывая из-под омежьей рубахи припрятанный кинжал, прежде чем Бэкхён успел остановить его. — Мерзкая шавка! — взревел альфа, хватая омегу за волосы.       Рухнув на колени, Бэк схватился за чужую руку, крича от боли, пробирающей всё тело. Вожак тащил его к кровати, грубо дёргая за спутанные волосы, в то время как Бэкхён едва успел ползти за ним по ворсистому ковру, в попытке уменьшить боль. — Отпустите! Я прошу вас! Мой сын… — У тебя осталась наглость что-то от меня просить?! — мужчина был в ярости, жёлтые глаза горели убийственным пламенем, а рука с чужим кинжалом опасно подрагивала. Омега даже не сомневался, что этому человеку ничего не стоит, чтобы вспороть ему живот прямо сейчас. — Умоляю! Делайте со мной, что хотите, только не трогайте Ухёна!       Кожа на коленях стёрлась в кровь, однако Бэкхён продолжал ползти за альфой к балдахину, глотая бегущие по щекам слёзы. Горячая влага жгла кожу, заглушая собой боль от хватки на волосах, пока омегу не бросили на кровать, хватая за тонкую лодыжку. С губ сорвался истошный крик, когда кожу чуть выше колена пронзило острое лезвие. — Теперь точно не сбежишь!       Бегущая по ноге кровь совершенно не ощущалась, а в ушах стоял непрекращающийся шум после обжигающей пощёчины. Бэкхён, кажется, стремительно терял сознание, уже не чувствуя мужских рук между ног и крепкого, провонявшего элем тела над собой. Омега проваливался в забытье, одними губами повторяя чужое имя, словно его обладатель мог слышать его, находясь за сотни миль от Родового дома.       В трактирную комнату легко проникал утренний свет, благодаря открытым настежь ставням. Снег по-прежнему валил хлопьями, покрывая дорогу белым полотном. Здесь, вдали от южных просторов столицы, было куда прохладнее, поэтому Чанёль сразу же накинул на Ухёна свою накидку, когда вошёл в комнату. — Тяжё-ёлая, — мальчишка пыхтел где-то под меховым воротником, силясь выбраться из-под тёплого плена. Растрёпанный, точно воробушек, альфа выполз из-под накидки, возмущённо глядя на севшего напротив него Пака. — А ты хилее, чем я думал, — хмыкнул мужчина, потрепав мальца по волосам. Тот тут же нахохлился, как бы показывая, что чужие слова — сущей воды клевета. — Я не слабак! — Тише! Папу разбудишь, — пригрозив ребёнку пальцем, альфа кивнул в сторону кровати и ненадолго задержал на омеге взгляд, замечая, что тот продолжал хмуриться во сне. Чанёль заметил это ещё ранним утром, когда только встал с постели. Бэкхён был напряжён, словно с минуты на минуту готов был вынырнуть из сна и сорваться с места. Пака это поначалу обеспокоило, однако уже вскоре он приказал себе об этом не думать, рассудив, что Бэк просто очень устал с дороги.       Чего нельзя было сказать об Ухёне. Сорванец разбудил Пака с рассветом, силясь перебраться через тела взрослых на пол. И если омега, должно быть, уже привыкший к таким выкрутасам во сне, никак не отреагировал, то Чанёль, привыкший к чуткому сну, тут же распахнул глаза, хватая щенка за ладошку. Как оказалось, ребёнок просто проголодался, о чём свидетельствовал его урчащий живот, поэтому мужчина незамедлительно вручил ему оставшийся с вечера ужин. Оставив мальчугана наедине с его ненаглядным мясом, Пак спустился вниз, намереваясь проверить лошадей, после чего и застал Ухёна, внимательно разглядывающего подаренный кинжал. — Кажется, я говорил тебе не доставать его без надобности, — строго напомнил Чанёль и взял лежащий на сундуке меч, доставая его из ножен. Вооружившись куском ткани, мужчина принялся начищать лезвие, отмечая, что по прибытию не помешало бы занятья изготовлением нового оружия. — Но вы же тоже достали меч, хотя мы в безопасности! — Ухён тут же пошёл в наступление, повысив голос громче, чем следовало бы, поэтому тут же получил лёгкую оплеуху и грозный взгляд, приказывающий не шуметь. — Почему вам можно, а мне нельзя? — продолжил мальчишка уже громким шёпотом, недовольно морща детский носик. — Потому что я — воин, а ты — принц, — ответил Чанёль, ткнув пальцем ребёнку по переносице. — Папа тоже так говорит… — недовольно пробурчал Ухён, но всё же отложил кинжал в сторону, сжав ладошки в кулаки. — Правильно говорит. Не дорос ты ещё до таких игрушек. — А вот и дорос! — Никак нет. — Да взрослый я! Мне почти семь лун! — А мне тридцать, и что? — Чанёль скептически вздёрнул бровь, замечая, что запал сорванца заметно поутих. Такую разницу малец не мог не признать, стыдливо опуская голову. — Не думал, что вы такой старый, — нашёлся Ухён уже вскоре, растянув губки в шкодливой улыбке, и тут же спрятался под накидкой, стоило Паку замахнуться для подзатыльника. Поучить мальца уму разуму ему, впрочем, не помешала бы и скрывающая его ткань, не услышь мужчина со стороны кровати отдалённо знакомый скулёж. — Спрячь волосы и сходи вниз за водой, — приказным тоном проговорил Чанёль, сдёргивая с щенка свою накидку. Ухён взволнованно глянул в сторону кровати, в сомнениях замерев на месте, но всё же подчинился, когда Пак махнул ему в сторону двери. — Не попадись никому, — предостерёг альфа и хлопнул мальчишку по плечу, когда тот решительно двинулся к выходу. Когда за мальчиком закрылась дверь, Чанёль приблизился к кровати, глухо чертыхаясь после очередного тихого всхлипа.       Бэкхён дёргался, всё ещё находясь на периферии сна, и явно не чувствовал рядом с собой чужого присутствия. На секунду замешкавшись, Чанёль сел на край постели, где омега, раскинув в стороны руки, спинывал в ноги одеяло. Его ресницы дрожали и губы были болезненно сухими. Капельки пота выступали на лбу, а пальцы судорожно сжимали простынь. Бэкхёна била лихорадка, срывая с его уст рваные вздохи.       Чанёль стянул с Бэка одеяло, осторожно отцепляя пальцы омеги от ткани простыни. Рубашка на нём взмокла и прилипла к худому телу, собирая скатывающиеся по бледной коже капельки пота. Позволив Бёну слабо ухватиться за свою ладонь, свободной рукой Пак взялся за шнуровку на груди, распутывая узел и вместе с тем успокаивая дрожь в руках. Чанёль развязал тонкие верёвки без толики неуверенности в своих действиях, стягивая влажную ткань рубахи с чужих плеч. — Чанёль! Чанёль, я… — Тш-ш, — мужчина осторожно коснулся лба омеги, поднимая взмокшую чёлку, и тревожно оглядел его с ног до головы, — тише, всё хорошо, это просто сон, — шёпотом произнёс Пак и мимолётно провёл ладонью по щеке Бэкхёна, стирая с кожи солёную влагу. — Всё позади.       Омега же смотрел на него из-под полуопущенных ресниц, шумно дыша через приоткрытые губы. — Где… Ухён? — еле проговаривая слова, прошептал Бэкхён, позволяя альфе приподнять себя над кроватью. — Спустился за водой, — придерживая омегу под спиной, Чанёль спустил рубаху до торчащих тазовых косточек, по неосторожности задевая кожу ногтями, а после разглаживая невидимую царапинку большим пальцем. — Я снимаю, — предупредил Пак, вновь укладывая Бёна на кровать и приподнимая его колени. Белая ткань рубахи уже вскоре лежала в стороне, не скрывая от глаз Чанёля заметно исхудавшее нагое тело в синяках и ссадинах. — Спасибо, — отвернувшись, тихо проговорил Бэкхён, на что альфа поджал губы, на секунду задержав взгляд на синяке под рёбрами. Запоздалое понимание, что столь слабое существо вынуждено было выживать без еды и крыши над головой на таком холоде в тёмном лесу, прогоняло по телу лихорадочную дрожь. Неприятный осадок воспоминаний всколыхнулся, распространяя по венам горечь, опускающуюся на душу тяжестью глубокой вины. И пусть омега молчал, не обвиняя Чанёля ни в чём, осознание того факта, что не оставь его Пак тогда, Бён никогда бы не стал таким уязвимым, било по гордости. Альфа собственными руками сделал его таким слабым и беспомощным. — Я… — Папа! — Ухён вбежал подобно урагану, держа ручки деревянного ведра обеими ладошками. Едва не расплескав воду, мальчишка буквально подлетел к родителю, поднимая на Чанёля полный паники взгляд. — Что с ним? Папа… — Найди какую-нибудь тряпку, — тут же приказал ему Пак, рывком вставая с кровати. Откинув одеяло ближе к стене, мужчина принял из рук щенка небольшой матерчатый кусок, окуная ткань в холодную воду. Отжав тряпку, Чанёль сложил её прямоугольником, укладывая на чужой взмокший лоб, после чего двинулся к сундуку, находя кусочек похожего материала. Смочив ткань в ведре, мужчина протянул её растерянному Ухёну, поднося его ручку с жатой тряпкой к груди омеги. — Делай вот так. Когда тряпка нагреется, смочи в воде и продолжай. Понял? — помокнув вспотевшую кожу в трёх местах, спросил Чанёль и выпустил детскую руку из своей ладони. Мальчик сделал так, как было сказано, поэтому Пак похвально потрепал его по волосам и вновь двинулся к сундуку.       Припрятанный мешочек с купленными в Клевере травами нашёлся под ещё одной рубахой, которую альфа достал вместе с ним, кладя на стол возле кровати. Омеге был нужен отвар, поэтому Чанёль покинул комнату на какое-то время, уже вскоре вернувшись с флягой горячей воды и деревянной миской с толчком. Взяв несколько высушенных стебельков, мужчина быстро измельчил их пальцами и закинул в миску, за несколько движений проталкивая травы до состояния порошка. Залив их горячей водой, альфа помешал свежий отвар, поворачиваясь к кровати.       Бэкхён всё ещё часто дышал, глядя в никуда, но перестал дрожать, обмякнув на подушке. Чанёль помог ему приподняться, поднеся к губам напиток, после чего омега сделал несколько глотков, клацая зубами по дереву. Более-менее осознанно взглянув на альфу, Бэк едва заметно кивнул с благодарностью и вновь опустился на подушку при помощи рук Пака. — Не хнычь, — обратился мужчина к перепуганному Ухёну и поставил остатки отвара на стол. Потрепав ребёнка по волосам, мужчина кивнул ему в сторону окна, прося закрыть ставни, а сам сел на край кровати, убрав со лба Бэкхёна нагревшийся платок. Повторно смочив его, Чанёль вернул ткань на прежнее место, вновь начиная стирать с тела омеги выступающий пот.       Закрыв ставни, Ухён упал на пол, поджав под себя колени, и ухватился за руку родителя, свисающую с кровати. Мальчишка всё ещё был напуган, отчего Чанёль вздохнул и переглянулся со слабо улыбающимся Бэкхёном. — Если хочешь быть взрослым, прекрати плакать. — Но папа, — щенок встревожено глянул на омегу, шмыгая носом, когда тот успокаивающе помотал головой. — С ним всё будет хорошо, — заверил Пак, после чего Ухён наконец отпустил пальцы Бэка, спрятав личико в коленях. — Вот ведь плакса… — А вы старый!       Чанёль в ответ лишь обескуражено выдохнул.

***

      Солнце клонилось к закату, когда Бэкхён наконец пришёл в себя. Омега начал подниматься с кровати сам и даже поел под пристальным наблюдением Ухёна. Взволнованный щенок не отлипал от омеги весь день, лёжа у него под боком, и это было как-то по-особенному мило. Казалось, нежность и любовь между ними можно пощупать.       Чанёль наблюдал за ними со стороны и не мог не отметить, что Бэкхён изменился. Пак запомнил его семнадцатилетним непоседой, который носился по коридорам Родового дома, оставляя после себя кружащие в воздухе лепестки вишен. Маленький ураган, который сносил всё, что было у него на пути, и альфа даже не отрицал, что именно это когда-то привлекло его внимание. Мужчина отчётливо помнил, как ему впервые представили совсем ещё юного принца, переполняемого энтузиазмом.       И всё же какой бы красотой не отличались просторы за чертой города, королевский сад не уступал ничему. Плотный цветочный запах витал повсюду, а от обилия цветов в глазах начинало неприятно рябеть. Буквально всё здесь кричало роскошью и королевским размахом, из-за чего Чанёль не мог отделаться от ощущения, что он здесь явно лишний.       Несмотря на то, что Пак прожил в столице всю свою сознательную жизнь, его не коснулась вся эта помпезность Родового дома, исключая разве что фестивали. Привыкший к простоте и комфорту Чанёль уже успел пожалеть, что даже не поменял пропахшую гарью рубаху на что-то более приемлемое.       Конечно, Пак знал, куда шёл. Приглашения от королевской семьи просто так никому не даются, а приглашение на роль учителя уж точно. Для наследников выбирали лучших из лучших, отчего Чанёль долго не мог взять в толк, что голубоглазым волкам было от него нужно. Ничем не выдающийся сын кузнеца явно не тот, кто должен обучать наследника владением меча, с чем, похоже, в Доме были в корень не согласны.       Так или иначе, он уже здесь, а потому думать об этом не иначе как пустая трата времени.       Где-то вдали послышалась тяжёлая поступь гвардейцев, отчего Чанёль тут же выпрямился, неосознанно расправив плечи. Шаги приближались где-то за кустовыми розами, коими благоухал почти весь королевский сад. Пак слышал лишь звуки приближения и чей-то звонкий голос, щебечущий почти без умолку.       Наконец, из-за цветущего поворота показалась целая делегация с возвышающейся перед ними стражей. Тяжёлые доспехи действительно устрашали, а о качестве мечей Пак даже думать боялся. Такими было впору кромсать кости, поэтому начинать отношения с неприязни как-то совсем не хотелось.       Чанёль заметил знакомое лицо, показавшееся между плечами стражников, после чего те наконец расступились. Позволяя Паку выдохнуть с облегчением. Перед ним стоял учитель Ким, который и доставил ему письмо с приглашением прямо в кузницу. — Я уже и не надеялся, что тебя пропустят, — произнёс бета, облегчённо всплеснув руками. — Королевство в режиме военного положения, сам понимаешь.       Чанёль кивнул. Несмотря на то, что в столице и за его пределами всё было достаточно тихо, на границе творилась самая настоящая мясорубка. Волки с Юга продолжали наступать, подчиняя себе окраинные деревушки и неизвестно, как скоро они доберутся до крупных городов. В Лайтфоре царило обманчивое спокойствие, грозящееся пойти трещинами уже в ближайшие месяцы. — Что ж, не думаю, что стоит затягивать с приветствием, — продолжил между тем учитель Ким, выводя из-за высоких стражников невысокого омегу в дорогих одеждах. — Бён Бэкхён, наследный омега нашей стаи и, непосредственно, твой подопечный, — представил его бета и незамедлительно отступил чуть в сторону, позволяя принцу подойти ближе.       На вышивке играли блики солнечных лучей, как и в золотом блеске заплетённых в косу волос. Ещё совсем юный наследник держал плечи гордо расправленными и не смущался смотреть в глаза собеседнику. Весь его вид говорил о превосходстве, и лишь глаза выдавали детскую ребячливость с непоколебимым предвкушением. — Ваше Высочество, — заговорил Чанёль с толикой неловкости и незамедлительно опустился на одно колено, склонив голову. Взгляд упал на подол бархатного платья, вышитого по краю материи, и невольно заскользил выше, оглядывая хрупкое тело, скрытое под одеждой.       Омега подал руку тыльной стороной вверх и как-то совсем не по-королевски поджал губы. Пак усмехнулся. Юноше явно претили все эти правила этикета, о чём столь явно говорил всё же тронувший его щёки румянец.       Узкая ладошка легко легла в мозолистую руку Чанёля. Мягкой, шёлковой кожи хотелось касаться куда смелее, чем просто держать принца за руку, и альфа не понимал этого спонтанного порыва. В груди вдруг что-то загорелось, отдаваясь обжигающими вспышками в месте прикосновения, и разгорелось окончательно, когда Пак поднял на омегу взгляд, находя его голубые глаза.       На дне чёрных зрачков плескалось аналогичное недоумение, смешанное с неверием и откровенным шоком.       Чанёль вздохнул, мельком глянув на Бэкхёна. Омега увлечённо говорил о чём-то с Ухёном, перешёптываясь время от времени, поэтому Пак отвёл взгляд, полностью сконцентрировавшись на заваривании настоя.       Истинность ударила их в самый неподходящий момент и уже вскоре привязала их друг к другу кандалами. Чанёль упустил тот момент, когда отношения принца и подданного переросли в украдкой вырванные поцелуи где-то за углом башни, тихие признания в зарослях королевского сада и ночи любви в хлевах Родового дома. Запретная близость кружила голову, вызывала внутри всплески неконтролируемого желания, отчего весь этот круговорот в один момент просто отрезал их от внешнего мира. Паку казалось, что война шла где-то в параллельной вселенной, за пределами того мира, где жили их чувства. Реальность утратила истинные краски, полностью растворившись в голубой радужке любимых глаз, и Чанёль лишь спустя годы понял, как это было глупо — так легко поддасться под омежье очарование.       Говорят, чем сильнее привяжешься, тем больнее будет всё прекратить. Пак убедился в этом на собственной шкуре.       Ещё раз помешав заваренный настой, Чанёль подошёл к кровати, нарушая воцарившуюся между родителем и сыном идиллию. Ухён по-прежнему лежал под боком, нежась в руках омеги и, кажется, успел задремать. Хрупкие плечики едва вздымались от мерного дыхания, и Пак был уверен, что слышал тихое детское сопение.       Бэкхён глянул на альфу с немой просьбой подождать и начал осторожно выбираться из-под конечностей щенка, жмущегося к нему с правого бока. Поставив настой на стол, мужчина помог Бэку сесть на краю постели, укрыв Ухёна одеялом, и лишь после этого вручил ему посудину с ароматной жидкостью, придерживая слабую руку омеги. — Спасибо, — почти шёпотом поблагодарил Бэкхён и сделал несколько глотков, куда увереннее обхватив стенки кружки. Убедившись, что омега не выронит её, Чанёль сел рядом, мельком глянув на щенка — тот продолжал беспечно сопеть и явно не собирался просыпаться максимум до темноты. — Какой раз за последний день ты меня благодаришь? — Пак усмехнулся, когда Бэк как-то сконфуженно отвёл взгляд, и замолк, будто бы что-то обдумывая. — Не нужно. Я уже говорил тебе, что ты всё ещё мой омега. Я должен о тебе заботиться. — Чанёль… — Не спорь со мной, — чуть более грубо, чем следовало бы, перебил его Чанёль и тут же осёкся, устало запустив пятерню в волосы. Бэкхён смотрел на него напуганным зверьком, и мужчина явно не это хотел видеть в его глазах после всего, что между ними было. Вздохнув, альфа облокотился на свои колени и сцепил пальцы в замок, прежде чем продолжил. — У тебя щенок на руках, у вас нет денег и хоть какой-то уверенности, что вас не найдут. Вы можете бежать хоть на все четыре стороны, но без защиты вы и недели не проживёте, Бэк. И ты прекрасно знаешь, что не столкнитесь вы в Клевере со мной, это был бы конец.       Бэкхён виновато отвёл взгляд, отчего весь этот разговор навевал острое чувство настольгии. Пак будто всё ещё видел королевский сад и небольшую поляну возле беседок, видел эти виноватые глаза и упрямое молчание.       Со вздохом поставив тренировочный меч возле беседки, Чанёль взглянул на принца с некой снисходительностью и лишь после этого опустился перед ним на корточки. Бэкхён всё также сидел на траве, не спеша поднимать свой меч, и выглядел оскорблённым до глубины души. Затянутая поясом рубаха порвалась на локтях, как и штаны, разодранные на коленях. Заметив кровь, Пак потянулся к чужой коленке, никак не ожидая, что омега подожмёт колени под себя. — Вы поранились, Ваше Высочество. — Тише! — воскликнул Бэкхён громким шёпотом и быстро накрыл рот альфы своей ладонью, игнорируя чужое недоумение. — Отец сказал, что запретит мне заниматься, если у меня останутся шрамы. Пожалуйста, не говори никому.       Помолчав с минуту, Чанёль решительно кивнул и мягко отстранил омежью ладошку от своего лица. Получив благодарный взгляд, Пак сжал тонкое запястье чуть крепче и вновь поднёс чужую руку к губам. Ссадина блестела совсем рядом с линией жизни, и была слишком незначительна, чтобы после неё остались какие-то следы. Крохотные капельки крови едва проступали на тонких царапинах, поэтому Чанёль быстро собрал их языком, слыша над макушкой ошарашенный вздох. — Чанёль, — Бэкхён засуетился, старательно пытаясь выдернуть руку из тёплой хватки, — нас же увидят! — Не увидят, если вы будете вести себя тише, Ваше Высочество, — возразил Пак, целуя мягкую кожу возле царапинки. Невинный, совсем ещё неопытный омега реагировал на все прикосновения слишком ярко, дыша чаще от одних только поцелуев. Альфу это забавляло. Бэкхён краснел так, что его румянец вполне мог слиться с цветом окружающих их роз, что заставляло Чанёля целовать чужие руки ещё чувственнее и нежнее. Пак нарочно не отводил взгляда, заставляя омегу смотреть ему в глаза, и улыбнулся, когда Бэк приоткрыл губы в беззвучном вздохе.       Тряхнув головой, Чанёль резко поднялся, отходя от Бэкхён в другой конец комнатки, словно это могло обезопасить их обоих от безрассудных поступков. Пак почти насильно заставил себя успокоиться, поворачивая к взволнованному омеге с уже осмысленным взглядом.       Всё в прошлом — Чанёль усвоил это для себя ещё семь лет назад.       У этой любви просто не могло быть будущего. — Прости, — заговорил Бэкхён негромко, пряча взгляд под золотистой чёлкой. — Ты прав. Я не в том положении, чтобы быть чем-то недовольным. — Дело не в этом. Вы не в Доме, за пределами Виола с вами не будет гвардейцев и сторожевых псов, понимаешь? И далеко не каждый волк просто отправит вас обратно в столицу. Лайтфор изменился, он уже не тот, что был при правлении твоего отца. Жестокость повсюду. И я даже думать не хочу, что бы с вами сделали, не поймай я вас на площади. Твой запах… слишком сильный, — закончил Пак шёпотом и нервно сжал челюсти, заметив, что Бэкхён инстинктивно сжал бёдра. Омега натянул рубаху на колени, по-прежнему пряча испуганный взгляд, и Чанёль надеялся, что эти эмоции не были вызваны реальным опытом. — С рассветом отправимся к Меже, — вновь заговорил Пак, отводя взгляд к горящей свече. Наблюдение за тающим воском успокаивало, позволяя не заострять внимания на непрошенных мыслях. — Скроем ваши волосы под повязками, скажем, подхватили какую-то заразу — снимать с вас ничего не будут, боясь заразиться. — Думаешь, нас пропустят через замок? Больных? — Бэкхён взглянул на мужчину с неверием и явными сомнения, поэтому Чанёль поспешил его успокоить. — Мы едем к Исину, забыл? — Пак коротко улыбнулся, когда омега открыл рот в беззвучном «А-а», и кивнул ему на остатки отвара, молча приказывая допивать. Бэк послушно взял посудину в руки, начиная поглощать травяной напиток. — Его знают чуть ли ни по всему Северу, так что вопросов ни у кого не возникнет. К тому же, вести о вашей пропаже всё ещё не продвинулись дальше столичных окрестностей, поэтому никто приглядываться не будет. Если что, скажем, что вы с Ухёном мой омега и сын. Не думаю, что они будут проверять метку, но… — Она есть, — произнёс Бэк, несмело подняв на мужчину свой взгляд. — Я… не выжигал её, — в доказательство своих слов омега неловко оттянул ворот рубахи, и Чанёль даже с такого расстояния мог разглядеть знакомый шрам.       Напряжённо сжав кулаки, Пак вздохнул полной грудью и на секунду прикрыл глаза. Все эти воспоминания и то, как вёл себя Бэкхён, дико раздражало. Не для этого альфа выл почти год после своего ухода, не для этого вытравлял любовь к омеге из своего сердца, чтобы его в очередной раз столь безжалостно разрывали на клочки. — Бэк… — Есть хочу-у, — протянули где-то на кровати, после чего за спиной вздрогнувшего Бэкхёна показалась сонная мордашка проснувшегося Ухёна. Положив подбородок на плечо родителя, мальчуган обнял Бэка за шею, скрывая оголённый участок кожи своими ручками. Дышать сразу стало как-то легче. — Пойду… принесу ему что-нибудь, — спохватился Пак, стремительно покидая комнату.