***
Зимнее солнце поднималось в зенит, освещая заснеженные холмы где-то вдали, когда два всадника остановили лошадей на развилке. Бэкхён поправил капюшон, улыбнувшись Ухёну, сидящему на другой лошади. Север встречал их колючим морозом и тихим леденящим ветром. Свежий запах холодов пробирал до костей, поэтому омега выдохнул облачко пара в безоблачное небо, щуря глаза от солнечных лучей. Бэк на Севере бывал редко. Родовой испокон веков стоял именно на Юге, поэтому в городах за Межой омега бывал разве что с отцом на его выездах к лордам, стоящим во главе крупных городов. Если вспомнить, даже с Чанёлем омега познакомился в столице, хотя сам альфа был с глубокого Севера, родившись едва ли ни у подножья Северных ворот. Снег, что бывал в Виоле, всегда казался Бэкхёну чем-то волшебным и неописуемым, в то время как от открывшегося сейчас вида у омеги перехватывало дыхание. — Холодно, — пожаловался Ухён, обняв Чанёля покрепче. Спрятав носик в полах его накидки, мальчик что-то пробурчал, игнорируя усмешку мужчины. — А ты как хотел? Это Север, — пожав плечами, ответил ему альфа и щёлкнул щенка по лбу, когда тот оглядел сугробы с некой опаской. Бэкхён, наблюдающий за ними исподтишка, негромко вздохнул и перевёл взгляд вперёд. Межа должна была показаться буквально через пару миль, что заставляло омегу инстинктивно напрягаться. Через эту крепость Бэк проезжал лишь пару раз за свою жизнь, будучи ещё ребёнком. Королевскую семью пропускали без всякого досмотра, в то время как остальных имели права и догола раздеть. Однажды Бэкхён даже стал свидетелем такой сцены. Принц слез с лошади, решив прогуляться по крепости под присмотром стражей, когда через ворота прошла повозка с альфой и двумя омегами примерно одного возраста. Как Бэк понял по их внешности, все они были роднёй, причём единокровной, о чём говорили карие глаза и бурая шерсть. Крестьяне лишь перевозили товары, продемонстрировав это троим волкам, проводившим проверку. Альфы перевернули вверх дном всю повозку, после чего заставили торговцев раздеваться. В силу своих лет, Бэкхён не очень понимал, почему раздеться заставили лишь омег, в то время как теперь, вспоминая всё это, не мог не скривиться в отвращении. Межевые волки дозволяли себе абсолютно всё, начиная распиванием эля во время службы и заканчивая случкой прямо на улице. Дикие, наглые дикари, большего о них Бэкхён сказать не мог. Запахнув мантию плотнее, Бэк инстинктивно закрыл тканью оголённую шею и вжал голову в плечи. В памяти столь некстати проносились чужие липкие прикосновения, пуская по телу омеги мурашки от неприязни. Поправив повязку на голове, Бэкхён с тревогой взглянул на виднеющиеся впереди холмы и поджал губы. Южные земли остались позади, в то время как впереди их ждала заснеженная Долина, чуждая для омеги как и весь Север в общем. Бэк жил под призрачной защитой Дома уже более двадцати лет своей жизни, отчего путь в неизвестность не переставал его пугать. Наверное, Бэкхён бы и не думал бы о поездке на Север, не столкнись они в Клевере с Чанёлем. Как бы долго Бэк уверял себя не доверять встречным, с альфой было спокойно. Конечно, не стоило исключать тот факт, что когда-то между ними были сильные чувства, пронизанные этим слепым доверием, однако Бэкхён не считал это единственной причиной. С мужчиной омеге в принципе всегда было как-то надёжнее, на каком-то подсознательном уровне. Бэк не побоялся пойти с ним даже на край света под властью какой-то связывающей их силы, природу которой он не смог определить даже спустя семь лет. — Деревня Исина в нескольких часах пути от Межи, так что мы должны добраться до темноты, — заговорил Чанёль, потрепав лошадь по загривку. Животное негромко фыркнуло, выпустив в морозный воздух тёплое облако пара. — Главное, не привлекать к себе внимание серых*, и всё будет в порядке. — Они могут что-то сделать? — с опаской спросил Бэкхён, поравнявшись с чужой лошадью и напряжённо сжав поводья. Омега был наслышан о порядках Межи и их способах наказывать путников, пытающихся пробраться на Север в каких-то корыстных целях. И пусть эти самые цели не вредили устоям Долины, Бэк по-прежнему оставался беженцем. Никто не будет разбираться, зачем и почему правящий омега сбежал из Родового дома. В лучшем случае его и Ухёна просто вернут в столицу, в худшем же… — Начиная от штрафа и заканчивая публичной казнью через повешенье, — холодно проговорил Чанёль, напряжённо взглядывая в какую-то точку на снегу. Бэкхён, осторожно взглянувший на его лицо, невольно напрягся, догадываясь, что альфа мог видеть это собственными глазами. Рука неожиданно привычно потянулась к чужому плечу, но тут же одёрнулась, возвращаясь на поводья. — Межа не подчиняется ни Северу, ни Югу, никто их не упрекнёт — не посмеет просто-напросто. Поэтому, — Пак выдержал паузу, глянув на жмущегося к нему Ухёна, после чего перевёл нечитаемый взгляд на Бэка, — держитесь меня, что бы не случилось. Серые не те господа, с коими ты привык общаться в столице. Они жестоки, и тот факт, что ты омега с ребёнком будет мало их волновать, если они захотят… — Я понял, — ответил омега довольно резко и пришпорил лошадь, первым двигаясь в сторону холмов. Проигнорировав тяжёлый взгляд Чанёля, Бэкхён упорно вёл лошадь вперёд, закрывая глаза на возникшие в голове картинки. — Папа обиделся, — сказал Ухён где-то позади, не скрывая осуждающего тона в сторону мужчины. Сам Пак лишь напряжённо окинул омегу взглядом, надеясь, что его догадки останутся таковыми до самого конца.***
Межевая крепость встречала путников темнотой почерневших каменных стен и холодом расстилающегося за ней Севера. Чанёль видел серых даже издалека, различая их шкуру на кристально чистом снегу. У ворот дежурило всего двое волков, поэтому во внутренний двор попасть будет не проблема. Межа в принципе открыта для любого, пока путники не намерены въезжать на территорию Долины. Южан в большинстве случаев на Север не пускали, вычисляя их по обгоревшим на солнце волосам и бронзовому оттенку на коже. Благо и Ухён, и Бэкхён обладали бледной аристократической кожей, поэтому, в идеале, даже взгляды на себя не обратят. Пак на это слепо надеялся, хотя понимал, что при всём этом есть одна довольно весомая проблема. Бэкхён был Светлым, в нём течёт королевская кровь, что делает его запах в разы сильнее, чем остальных представителей слабого пола. Об этом знает едва ли не весь Лайтфор, но в Меже на это вряд ли обратят внимание. Правящего омеги в принципе не может быть вблизи северных земель, а потому разоблачить скрывающегося правителя мало кому из серых придёт в голову, и если вообще придёт хоть кому-то. Яркий запах распустившихся роз будет для них говорить совершенно о другом, что заставляло Чанёля волей-неволей беспокоиться. Честно сказать, альфа и сам не раз путал столь насыщенный природный аромат с приближающейся течкой. Не привыкший к такому сильному запаху, Пак не раз терял голову рядом с принцем, спасаясь разве что среди клумб королевского сада. Аромат цветов и запах юного тела смешивались в единую какофонию, позволяя Чанёлю не заострять на этом внимания. Со временем он к этому привык, умея различать настроение Бэкхёна по тонким отголоскам эмоций в его запахе, и, на удивление, совершенно не разучился даже спустя семь лет. Мужчина чувствовал стойкий аромат роз, однако не ощущал в разуме былого дурмана. Глянув в сторону омеги, Чанёль хмуро свёл брови на переносице и напряжённо оглядел худую спину, скрытую под мантией. Где-то под плотной тканью по телу Бэкхёна струилась его рубаха, достигая острых коленок, и Пак не мог не вспомнить синяки на молочной коже. Альфа не обращал внимания на явно свежие отметины на руках и плечах, рассудив, что во время побега могло случиться и не такое. Куда больше мужчину волновали шрамы, едва виднеющиеся на тонкой коже, и почти выцвевшие кровоподтёки под рёбрами. В мысли закрадывались не самые позитивные догадки, вынуждая Чанёля сжать гриву коня чуть сильнее. Животное тут же фыркнуло, мотнув головой, поэтому Пак поспешил похлопать его по холке, пуская чуть быстрее. Не время и не место забивать подобным голову. Наконец путники остановились перед небольшим рвом, отделяющим их от поднятых ворот на небольшое расстояние. Подмерзшая река едва просачивалась сквозь пластины льда, тихо журча меж заледеневших камней. Не слышно было почти ничего, лишь вороны устрашающе кряхтели где-то на пиках, взирая на них с высоты огромных башен. — Кто идёт?! — со стен прозвучал голос караульного, низким эхом разносясь по пустынной округе, отчего Ухён в руках Чанёля едва заметно вздрогнул. Глянув на родителя, успокаивающе ему улыбающегося, мальчик спрятал лицо на груди Пака, зарывшись в полы его накидки. Прижав мальца покрепче к себе, альфа набрал в лёгкие побольше воздуха и ответил на чужой зов: — Чанёль из Огненных, едем к Исину, со мной омега и ребёнок. Караульный, мелькающих между зубцов боевого хода, внезапно скрылся, оставляя путников в тишине на какое-то время, после чего по округе разнёсся звон массивных цепей. Поднимающаяся герса** обнажила острые пики, вынырнувшие из высоких сугробов, и замерла где-то под сводом каменной арки. Ворота опускались с жутким скрипом и уже вскоре в приглашении легли на замёрзший ров, приглашая путников во внутренний двор крепости. — От меня ни на шаг, — негромко напомнил Чанёль, первым слезая с лошади. Ссадив с животного Ухёна, мужчина взял его за руку, в то время как ребёнок поспешил ухватиться за Бэкхёна второй рукой. Держа лошадей рядом, омега и альфа молча переглянулись, делая шаг на деревянный помост. По мере приближения к крепости, со двора всё отчётливее доносились голоса серых, смешанные с басистым хохотом подвыпивших волков. То тут, то там мелькали серые шкуры караульных и тонкие фигуры омег с корзинами грязного белья. Где-то возле колодца резвились щенки, неумело кусающие друг друга за загривки, что тут же привлекло внимание Ухёна. Впереди тем временем показался один из сторожевых, двигаясь к прибывшим расслабленной поступью. Крупный волк важно выпячивал вперёд своё брюхо, засунув руки в карманы испачканных в грязи штанов. Сальные волосы спадали на лоб, небрежно закрывая брови, в то время как весь вид сторожевого источал чётко осязаемую предвзятость. — Опять ты, Пак, — хрипло протянул альфа, неуклюже навалившись на хлипкую будку сторожки. Бэкхёну даже показалось, что дерево жалобно провыло от давления такого веса. Прижав Ухёна к себе, омега спрятал его личико на своём животе, закрывая спрятанный под повязкой затылок полами мантии. — Уезжаешь один, а возвращаешься с обозом, — пьяно проворчал сторожевой, глянув на Бэкхёна с неприкрытым отвращением. — Ещё и с выродком. Куда тебе столько сучек? — Пасть захлопни и пропусти нас, — приглушённо-угрожающе прорычал Чанёль, кидая в альфу пару монет. Всучив ему поводья лошади Бэкхёна и кивнув на свою, мужчина подхватил растерянного Ухёна на руки и ухватил Бэка за запястье, уводя прочь от сторожевого. Уже вскоре они скрылись в деревянной постройке, скрываясь от заинтересованных взглядов снующих повсюду серых.***
— Отойди от окна, уши простудишь, — назидательно сказал Бэкхён сыну, строго на него взглянув. Щенок не отлипал от раскрытого настежь окна уже чёрт знает сколько времени, следя за играми остальной малышни во дворе. Будь мальчишка в форме волка, непременно вилял бы хвостом от заинтересованности и неприкрытого желания присоединиться к веселью. — Пап… — Нет, — предсказывая просьбу ребёнка, отрезал Бэк и скинул с плеч свою мантию. Положив её на край грубо сколоченной койки, омега стоически игнорировал щенячьи глазки сына, отмахиваясь от тихих поскуливаний. — Это слишком опасно, с тебя могут снять повязку. — Но я осторожно! — Ухён упорно вился вокруг родителя волчком, дёргая омегу за край рубахи. Умоляюще поджимая губки, мальчишка не оставлял попыток убедить Бэкхёна, в то время как старший по-прежнему оставался непреклонен. — Нет, и ещё раз нет, Ухён. Ты принц, независимо от того, в Родовом доме мы или за его приделами! — Принц, принц! А я не хочу им быть! И не буду! — выпалил щенок обиженно и выбежал из комнатки, прежде чем Бэкхён успел это заметить. Спохватившись, омега метнулся следом, однако тут же врезался в грудь возникшего в дверном проёме Чанёля. — Что случилось? — проводив взглядом умчавшегося вниз по ступенькам мальца, Пак перевёл озадаченный взгляд на Бэка, вопросительно заламывая бровь. Заметив панику в глазах омеги, мужчина успокаивающе похлопал его по плечам, заводя обратно вглубь комнатки. — Не переживай, его не тронут. — Но волосы… — Его. Не. Тронут. Слышишь? Всё в порядке, пусть поиграет с малышнёй, — Чанёль говорил на удивление спокойно, монотонно снимая с себя ножны и портупею. Сгрузив оружие на стол, Пак зажёг почти растаявшую свечу, подвешенную в лампаде над койкой. Глянув в окно, мужчина махнул в его сторону рукой, как бы демонстрируя Бэку, что его слава не ложь. Ухёна обнюхивали дети постарше, в то время как младшенькие внимали каждому его слову. — Почему ты в этом так уверен? — спросил Бэкхён с явным недоверием, продолжая с опаской следить за детьми. — Не забывай, кто я. На Севере нас уважают куда больше, чем на Юге. — На Юге вас считают отбросами. — Да, отбросами, — глухо повторил Чанёль и повернулся к омеге через плечо, — но не здесь. Ухён, по нашей легенде, сын Огненного, так что за него можно не переживать. — И много у тебя сыновей? — выпалил Бэкхён неожиданно даже для самого себя, нехотя вспоминая ядовитые слова сторожевого. Поймав на себе тяжёлый взгляд мужчины, Бэк держал лицо до последнего, напряжённо вглядываясь в окно. — Тебе какое дело? — омега не видел глаз Чанёля, однако отчётливо чувствовал в голосе неприкрытое раздражение. Альфа злился, и Бэкхён изо всех сил старался не упасть на колени от этого давления, хотя внутренний волк внутри уже давно скулил, прижав хвост к брюху под влиянием инстинктов. — Значит, много. — Ни одного, — грубо перебил его Пак, нарочно громко лязгая мечом о ножны. Бросив оружие на койку, альфа достал из мешка поддоспешник***, бросая в руки вздрогнувшего Бэкхёна. — Надень, здесь куда холоднее, — проговорил мужчина на грани рыка и покинул комнатушку со звучным хлопком двери. Омега же обескуражено проводил его взглядом, мысленно коря себя за резкость слов. Опустившись на пол, Бэк прижал стёганку к груди, пряча задрожавшие губы в складках потёртой материи.***
Нервно растрепав волосы, Чанёль сел на крыльцо небольшого домика, глядя на резвящихся щенков невидящим взглядом. В груди по-прежнему клокотала злоба, унять которую Пак не мог, стоило только вспомнить укор, исказивший чужое лицо. Альфу это буквально из себя выводило, как бы упорно он не заставлял себя успокоиться. Чанёль надеялся, что тема прошлого никогда более не проскользнёт в их с Бэкхёном разговорах, однако просчитался, услышав в голосе омеги нотки осуждения. От Бэка, у которого есть ребёнок от вожака! Пака одна только мысль об этом доводила до ручки. Как у омеги вообще язык повернулся обвинять его в чём-то после всего этого? На что он надеялся? Думал, альфа все семь лет пояс верности таскал? С чего ему вообще это делать? Заметив опасливые взгляды серых поблизости, Пак прикрыл глаза и запрокинул назад голову. Гнев в красных глазах вынуждал напрягаться всех вокруг, поэтому Чанёль медленно выдохнул. Оправдываться перед Бэкхёном альфа не обязан, как и клясться ему в чём-то, а потому обо всём произошедшем лучше просто забыть. Альфа уверял себя в этом, пока не перевёл взгляд на бегающего под двору Ухёна, наворачивающего круги вокруг колодца вместе с остальной ребятнёй. Чанёль совершенно не хотел об этом думать, но не мог не отметить, что мальчишке шёл уже седьмой год, а значит, понёс Бэкхён едва ли не сразу же после ухода Пака. От этих мыслей было как минимум неприятно, а в памяти, как назло, отчётливо всплывали последние слова омеги. На душе тут же становилось до дикости гадко, вызывая в груди глухую обиду. Чанёль его любил. Всем сердцем и никогда этого не скрывал. Он множество раз обещал Бэкхёну сбежать вместе с ним, куда он только захочет. Заверял, что не оставит до самой смерти, а если нужно — умрёт вместо него. Возможно, Бэку всё это казалось лишь сладкими речами влюблённого альфы, в то время как для Пака каждое слово было пропитано неподдельной искренностью. Мужчина готов был пойти против всей стаи, если будет нужно, и верил, что Бэкхён разделяет с ним это стремление. Солнечный свет просачивался в сарай сквозь щели в крыше, освещая два тела, лежащих на куче сена. Со двора доносился лишь лай сторожевых псов, позволяя не опасаться быть раскрытыми. Чанёль даже не спешил одеваться, прижимая к себе юное тело, укрытое потрёпанным одеялом. Подперев рукой щёку, альфа лёг на бок, положив свою руку на бедро омеги, и повёл ею выше, касаясь подушечками пальцев худых плеч. Задержав ладонь на мерно вздымающейся груди, Пак любовно огладил свежий шрам над ключицей и положил руку на румяную щёку. Бэкхён безмятежно спал, прижимаясь к сильному телу в поисках тепла. Начало зимы выдалось на удивление тёплым, но снежным, из-за чего из щелей под потолком то и дело осыпались невесомые снежинки. Одна из них легла омеге на нос, тут же тая в чужих губах, накрывших это местечко коротким поцелуем. — Хочу ещё, — прошептал Бэк одними губами, хитро приоткрыв заспанные глаза. — Желание принца — закон, — деланно-серьёзно произнёс Пак, начиная покрывать лицо омеги поцелуями. Скользнув рукой под одеяло, альфа сжал чужое бедро, прижимая Бэкхёна ещё ближе, отчего тот охнул, хватаясь за его шею, и тут же рассмеялся, когда Чанёль принялся зацеловывать кожу вокруг метки. То, что произошло этой ночью, нельзя было описать одним словом, поэтому Пак даже не пытался. Бэкхён стал полноценным омегой, пережив свою первую течку, и Чанёль заставлял себя не думать, как омеге удалось улизнуть из своих покоев в такой день. По крайне мере, альфа был более чем уверен, что вокруг наследника соберут всех королевских лекарей, будут отпаивать успокаивающими отварами или загонят принца в купальню. Вступление Светлого в брачный возраст всё же немалое событие не только в семье вожака, но и в королевстве в целом. Пак самолично запретил себе на что-то надеяться, никак не ожидая, что Бэкхён придёт к нему сам. Чанёль отчётливо помнил маслянистый блеск в голубых глазах, возбуждённый румянец и сбивающий с ног запах. Розы забивались в нос, кружа голову до состояния бессознательности, поэтому Пака немало удивлял тот факт, что после глубокого поцелуя он смог довести их обоих до сараев в самом конце двора. Лицезреть на светлой кожи собственные метки было приятно до одури, а целовать их сейчас, в лучах рассветного солнца, приятнее вдвойне. Пак старался не думать о том, как это воспримут в Доме, да и вообще во всей стае. Чанёль пусть и не крестьянин, он и не дворянин, что уже лишает его права метить наследника. Вряд ли кого-то будет волновать истинность и безграничная любовь, но всё это потом. — Я люблю тебя, — произнёс Чанёль негромко, нависая над Бэкхёном. Омега счастливо улыбнулся, притягивая альфу ближе к себе для поцелуя, после чего тихо шепнул в чужие губы не менее искреннее «И я тебя». Наверное, Пак бы не радовался этим словам так сильно, если бы знал, что меньше чем через неделю по Лайтфору разнесётся весть о королевской свадьбе. Если бы знал, что омега так беспощадно плюнет ему в душу своими словами. Эта любовь его убивала, выжигала всё внутри адским пламенем, отчего Чанёль около года ходил по краю бесконтрольного безумия. Услышав над ухом звучный вздох, альфа с напором развёл худые ноги, сжимая пальцы на омежьих бёдрах куда сильнее, чем следовало. Плевать. Стоны резали слух незнакомым тембром, а пряный запах продолжал сбивать с толку. Что-то внутри выло о неправильности и низости поступка, однако Чанёлю по-прежнему всё равно. Он омегу не принуждал, не бил, в попытке склонить к случке, он пришёл к нему сам, пусть и пьяный едва ли ни вусмерть. Он получит, что хотел, и Чанёль, наверное, тоже. По крайне мере, он был в этом уверен, когда отвечал на выразительные взгляды омежки, когда позволял ему ласкать себя там, где раньше могли касаться одни единственные руки, но это всё в прошлом. Пак ничего омеге не обещал, когда позволил повалить себя на кровать и поцеловать в сухие губы. Лишь похоть и желание вытравить из себя ненужные воспоминания. Омега красивый, стройный и запах у него приятный. Чанёлю такие нравятся. Нравились когда-то. Карие глаза смотрели сквозь паволоку возбуждения, а у Пака в памяти по-прежнему небесно-голубой, сводящий с ума. У альфы всё ещё Бэкхён где-то под кожей, отчего омегу он просто-напросто оставил. Вышел за дверь, чтобы со звериными рыком ударить по стене рядом с дверным проёмом и уйти прочь от этого места, запаха и собственной почти совершённой ошибки. Наблюдение за детьми отвлекало. Рядом с Исином всегда въётся много щенков, отчего картина с играющими детьми была для Чанёля абсолютно привычной. Если вспомнить, мужчина и сам когда-то мечтал о сыне, представлял, как катал бы его на своих плечах, обучал искусству боя на мечах и помогал выбираться из оврагов во время первой охоты. Пак когда-то рассказывал об этом Бэкхёну, неосознанно надеясь воплотить это в жизнь вместе с ним. Чанёль не учёл лишь тот факт, что мечтать о таком вместе с этим омегой в принципе было невозможно. Ухён валялся в снегу вместе с крестьянскими детьми, вызывая в мужчине всплески какого-то отеческого умиления. Наверное, если бы Пак не знал, что мальчишка принц, он бы даже не подумал, что среди этой детворы есть кто-то голубых кровей. Щенок был активен, болтлив и задирист как любой другой мальчишка его возраста, но никак не юный наследник, воспитывающийся под надзором множества учителей и самого вожака. Ухён рос будущим правителем, в то время как Чанёль угадывал в его задоре столь знакомое ему самому рвение побеждать, где бы то ни было. Кровь Огненных воинов подогревала всё это до максимума, отчего видеть такой запал в совсем ещё крошке Паку было действительно удивительно. Впрочем, Ухён в первую очередь сын Бэкхёна, а омега в этих особенностях поведения далеко от мальца не ушёл. — Ваш сын? — послышалось из-за спины, вынуждая Чанёля глянуть в сторону. Рядом сел невысокий омега, мягко улыбаясь мужчине, и мельком кивнул в сторону Ухёна. Мальчик несколько выбивался из кучи детей повязкой на голове, поэтому определить направление чужого взгляда Паку не составило труда. Омега был не особо худ, но и не сказать, что страдал излишней тучностью. Чанёль бы даже сказал, что в нём присутствовала детская пухлость, если бы не заметил в уголках глаз возрастные морщинки. Вернее всего, незнакомец был его ровесником, о чём говорила тоненькая прядка седины на виске****. — Да, мой сын, — ответил наконец Чанёль, почти натурально выражая гордость за «своего» отпрыска. Легенду о семейных узах стоило поддерживать до самого прибытия к Исину, а потому откровенничать с первым встречным Пак даже не думал. — Вы похожи, — уверенно произнёс омега и в недоумении заломил бровь, когда альфа негромко хохотнул. — Он вылитый папочка, — заверил Чанёль, вспоминая отмеченное им сходство между Бэком и Ухёном. Конечно, с возрастом мальчишка обретёт куда более грубые черты, свойственные альфам, в то время как сейчас он по-прежнему оставался маленькой и до чёртиков очаровательной копией Бэкхёна. — Неправда! — запротестовал омега, хлопнув по коленкам. Чанёль не обратил внимание на задравшийся подол рубахи и открывшийся вид на аппетитные бёдра. Вернув свой взгляд «сыну», мужчина лишь отмахнулся. — У него губы ваши, — чуть сконфуженно произнёс омега и поспешил добавить, избавляясь от неловкости: — и глаза. К слову, очень красивые. Впервые вижу такой оттенок. Голубые и на самом дне маленькие красноватые крапинки, точно огоньки. Чанёль улыбнулся. Он и сам это заметил, считая самой настоящей редкостью. Пак никогда не видел, чтобы ребёнок смешанных кровей рождался с такими глазами. Обычно цвет глаз определялся кровью отца, но не в случае с королевской семьёй. Светлые сохраняли отличительные черты их крови в любом случае, из-за чего такая особенность детских глазок действительно поражала. Отец ребёнка непременно обладал кровью поядрёнее, но Пак решил об этом не думать. — Я более чем уверен, что в будущем он станет вашей копией. Ещё пять-шесть лун и вы сами заметите это, — омега говорил с непоколебимой уверенностью, и Чанёлю от этого становилось только смешнее. Знал бы этот омега, как на самом деле обстоят дела, явно бы прикусил язык куда раньше. — Кто знает, — пожав плечами, ответил мужчина и встал со ступенек. Свистнув, альфа помахал Ухёну, жестом говоря заканчивать с играми. Мальчик на удивление послушно начал прощаться с новоиспечёнными друзьями, уже вскоре оказываясь перед Паком и взирая на незнакомого омегу рядом с ним. — Какой очаровательный кроха! — воскликнул тот, присев перед ребёнком на корточки. — А где твой папа? Чанёль усмехнулся. Его всегда поражали эти омежьи уловки, которыми пользуются как бы невзначай, а на деле — более чем очевидно. Пак действительно не понимал, осознают ли эти омеги всю фальшивость их действий или же серьёзно убеждены в своей искренности? Пожалуй, мужчина мог назвать лишь одного, кто мог вертеть всеми этими хитростями без толики фальши. Бэкхёну по положению так нужно было. — Папа в комнате, — спокойно ответил Ухён, но всё равно взглянул на Чанёля с немым вопросом. — Твой папа из дворян? — Мой папа… — начал мальчик запредельно воодушевлённо, и благо, Пак сразу понял, что именно малец собирался выпалить. Наградив его строгим взглядом, Чанёль едва заметно мотнул головой, предостерегая от необдуманных слов, и Ухён смекнул удивительно быстро. Прямо как взрослый. — Мой папа с Юга. Он торговец. Когда омега растянул губы в многозначительном «а-а-а» Чанёль понял, что афёра удалась. Несмотря на объединение Лайтфора с южанами как знак окончания войны, на Севере не знали ни о диковинных растениях, ни о змеях и ни о особенностях крови. Северяне были убеждены, что глаза и шкура волков с Юга никак не показывает их сословие. Так, в общем-то, и было. Только вот голубоглазых там никогда не было и не будет. — Какой смышлёный малыш, — продолжал нахваливать омега, после чего поднялся с корточек, взглянув на Чанёля. — Знаете, я попрошу хозяина накормить вас бесплатно. Ни одного золотого с вас не возьму! — Это за что же? — Пак сомнительно вздёрнул бровь, переглянувшись с Ухёном. Щенок испытывал к омеге какую-то необъяснимую враждебность, о чём свидетельствовали скалящаяся улыбка с неумело выставленными вперёд клыками. — Не каждый день я встречаю в Меже таких видных альф, — беспечно болтнул омега, подмигнув Чанёлю прежде, чем он почувствовал толчок в плечо. Грозно взглянув в сторону удаляющейся фигуры, мужчина быстро растерял весь запал, узнавая надувающийся от ветра капюшон. — Пойду накрывать на стол. Похлёбка вкуснющая! Вам обязательно понравится! — омега вещал где-то на фоне, поэтому Чанёль не сразу понял, что он ушёл. Об этом известил Ухён, дёрнувший альфу за штанину, а после добавил уже традиционное: — Папа обиделся.***
Пак думал, что, наверное, поступил не совсем правильно, когда не пошёл следом за Бэкхёном после той сцены во дворе. Не то, чтобы Чанёль стремился объяснить ситуацию, просто бродить по Меже в одиночку порой опасно даже для альф, что уж говорить об омегах, да ещё и с таким сильным запахом. Первое время Пак отгонял мысли об этом прочь, поглощая обещанную бесплатную похлёбку под укоризненным взглядом Ухёна, который, видимо, был не меньше родителя убеждён в том, что Чанёль им что-то должен. Да ни черта он не должен! Пак не собирался изменять словам, которые он недавно сказал Бэкхёну. Как только омега и ребёнок будут в безопасности, альфа уйдёт. Уйдёт, как сделал это семь лет назад, потому что иного варианта у них нет и никогда не было. Жаль, что Чанёль не понял этого раньше. Тревога настигала Пака по мере уменьшения похлёбки в тарелке, отчего на отвлечённых мыслях концентрироваться становилось всё сложнее. Мужчина не слышал щебета всё того же омеги, тщетно пытающегося завоевать внимание Ухёна. В груди клокотало что-то первобытное, подстрекаемое безотчётным страхом, поэтому в конце концов Чанёль просто встал, опустив деревянную ложку со звучным стуком. — Побудь с дядей, — сказал Пак Ухёну, никак не ожидая, что ребёнок вцепится в его руку мёртвой хваткой. Мягко отстранив от себя детские пальчики, мужчина успокаивающе погладил мальца по щёчке, едва улыбнувшись уголками губ. — Поищу твоего папу. Его долго нет. Вопросов мальчик больше не задавал. Лишь поджал губки и позволил омеге прижать его к себе. Чанёль же двинулся на второй этаж, уже вскоре подхватывая оставленный на койке меч. Вынув его из ножен, мужчина крепко сжал рукоять и вернулся на улицу, вспоминая, в какую сторону Бэкхён ушёл. Пак повёл носом, улавливая цветочные нотки сквозь морозную свежесть, и уверенно двинулся в сторону башен, игнорируя взгляды встречающихся на пути серых. Чанёль успел немного успокоиться во время ходьбы, пока не заметил возле одной из башен знакомую мантию. Резко вдохнув полной грудью, Пак сорвался на бег, чувствуя, как пульс стучит где-то в висках. Коснувшийся слуха крик развеял все сомнения, окончательно пробуждая в груди нечто звериное и жестокое. Чанёль не думал, что кого-то убьёт — он был в этом уверен.