***
Распахнув дверь, Чанёль грубо втолкнул омегу внутрь, закрывая дверь с громким хлопком. Казалось, дерево издало жалобный треск, прежде чем Пак перекрыл тонкий звук собственным рыком. — О чём ты, чёрт возьми, думал?! — рявкнул мужчина, даже не собираясь закрывать дверь на засов. Концентрация горечи в его запахе переходила все границы, отчего сюда сунуться никто и не рискнёт, не желая попасть под горячую руку. В прямом смысле этого слова, потому что Пак чувствовал, как огонь тёк по венам обжигающей жидкостью, грозясь спалить всю крепость дотла. — Понимаешь, что бы они с тобой сделали, хватись я тебя хоть на минуту позже? Поимели бы как трактирную шавку и бросили бы подыхать в ров! Этого ты хотел?! Я чётко и ясно сказал не отходить от меня ни на шаг, это было так сложно? Гордость свою показать решил? Так вот засунь ты её себе под хвост да поглубже! Наверное, будь Бэкхён по-прежнему в шкуре волка, уши непременно прижались бы к голове, а упомянутый хвост пытался бы слиться с брюхом. Но Бэк просто стоял, замёрзший и обнажённый, кутаясь в полы мантии. Разорванная рубаха осталась где-то у той башни вместе с окровавленными телами серых, и омега усиленно старался об этом не вспоминать. Чанёль рычал, готов был разорвать его на клочки, как сделал это с теми волками, и Бэкхён понимал, что заслужил. Он прекрасно знал, как опасно слоняться по крепости в одиночку. Пак был прав во всём: и в возможности последствий, и в словах про гордость тоже. — Прости, — Бэк, на самом деле, был совершенно не уверен, что извинение могло оправдать его поступок. Да ничерта не могло стать веской причиной, чтобы омега позволил себе такую неосторожность. — Я поступил необдуманно, — продолжил Бэкхён, подняв глаза на чужую спину. Чанёль засунул меч в ножны, нервно швырнув оружие на кровать, после чего одним рывком открыл мешок, лежащий на комоде. Омега от этого едва заметно вздрогнул, переступая босыми ногами по холодным половицам, и подавил в себе желание тронуть альфу за плечо. Оно у Пака было будто бы каменным. — Тогда впредь думай головой, — бросил альфа через плечо, доставая что-то из мешка. — Ты сейчас не только о своей шкуре думать должен, но и об Ухёне. Не забывай, что моя помощь вам рано или поздно закончится. И после этого никто кроме тебя твой хвост из передряг вытаскивать не будет. — Я понимаю, — негромко отозвался Бэкхён, усиленно скрывая подкативший к горлу скулёж. От слов мужчины стало как-то совсем плохо, отчего хотелось завыть совершенно по-звериному. — Вот и хорошо. А теперь оденься, — произнёс Пак, не глядя на омегу, и кинул в его руки последнюю рубаху. Бэк неловко словил вещицу, не ожидая, что мантия рухнет с плеч в одно мгновение. Резко опустившись на колени, Бён прижал ткань рубахи к груди, старательно скрывая свою наготу, пока не почувствовал грубый материал накидки на плечах. — Я спущусь за Ухёном, а ты пока приди в себя. Задерживаться в Меже и дальше мы не можем, тех волков могут обнаружить в любую минуту, — проговорил Чанёль и опустился на корточки, запахивая полы накидки на чужой оголённой груди. Укрыв краями покрасневшие от холода ступни, Пак едва тронул омежью шею, пуская по хрупкому телу тёплые волны от своей ладони. — Отправлю Ухёна к тебе и закуплюсь провизией. Если повезёт, перехвачу для вас одежду. Будьте готовы отправляться, когда я вернусь. — Это не будет выглядеть подозрительным? — опасливо спросил Бэкхён, зарываясь носом в тёплую шкуру на воротнике. Чанёль поднялся на ноги, задумавшись на секунду, прежде чем ответить. — Подозрительным будут тела за смотровой башней. — Они… — Мертвы. Все трое, — холодно сказал Пак, двинувшись к двери. — Они видели твою шерсть, этого нельзя было допустить, — добавил Чанёль, словно в оправдание, и наконец покинул комнатушку, не слыша тихое «спасибо» из-за закрывшейся двери.***
Чанёль быстро спустился по ступенькам, входя в небольшой зал, наполненный запахами горячих похлёбок. Оглядев столы, Пак нахмурился, не обнаружив маленькую фигурку, поэтому двинулся прямиком на кухню, нервно распахивая перед собой дверь. Суетящиеся у печи омеги тут же попятились к стенам, явно привыкшие к такому отношению, поэтому альфа заставил себя смягчиться, сбавив широкий шаг. Улыбнулся ему лишь один из омег, коего Чанёль и искал, столь бесцеремонно вломившись в местную кухню. Схватив омегу под локоть, Пак утянул его подальше от остальных, игнорируя несколько мечтательных вздохов откуда-то сзади. — Где мой сын? — хмуро спросил альфа прямо в лоб, не рассчитывая силы, с коей сжал чужой локоть. Заметив на лице омеги болезненную гримасу, мужчина выпустил его руку, запуская пятерню в волосы. Чанёля всё ещё потряхивало после произошедшей стычки и той ярости, что кипела в нём в те мгновения. — Не переживайте, он убежал на улицу. Вон, — омега указал в сторону небольшого окошка, где виднелись хвосты прыгающих друг на друга щенков, — никак не хотел сидеть рядом со мной, поэтому я отпустил его. Чанёль быстро перевёл взгляд в указанную сторону, замечая повязанную тканью макушку среди остальных детей. Обращаться Ухён не стал, за что Пак мысленно его похвалил. С тремя серыми Пак может и расправился, но вот всю крепость перебить явно не смог бы. Альфа барахтался в снегу с каким-то мальчишкой не на много старше его самого, и тот, как Чанёль заметил, никаких посягательств на чужую макушку не предпринимал, позволяя мужчине выдохнуть с облегчением. Единственное, что волновало Пака, так это холод, царствующий на улице, в то время как Ухён резвился в одной только рубахе, грубо оборванной по краям. Для альфы такой мороз не являлся чем-то опасным, в то время как мальчуган вполне мог и хворь какую подхватить. — Хорошо, — наконец ответил Чанёль, отрывая взгляд от ребёнка. — Спасибо вам за всё, — добавил альфа с искренней улыбкой, намереваясь покинуть укромный закуток, когда его вдруг схватили за локоть. Куда более мягко, чем сделал это Пак чуть ранее, но не менее неожиданно. — Уже уходите? — омега растянул губы в улыбке, незримо чувствуя чужое напряжение, и Чанёль понимал, что острая горечь в запахе выдавала его с потрохами, что бы мужчина сейчас не сказал. Близость чужого тела казалась как никогда искушающей, отчего Пак шумно втянул носом воздух, стоило чужим пальцам коснуться чуть ниже ремня на штанах. — Меня ждёт Ухён, — отрезал мужчина, отталкивая от себя омегу. Тот с удивлением вжался в стену, замечая в красной радужке недобрые нотки, поэтому пропустил альфу безропотно, скрывая разочарованный скулёж, на который Чанёль даже внимания не обратил. Сжав кулаки, Пак вылетел из кухни, уже вскоре оказываясь на свежем воздухе. Сев на крыльце, альфа запустил руку в волосы, с силой сжимая чёрные пряди у корней. Кровь набатом стучала в висках, грозясь разорвать мужчину от переизбытка слишком различных эмоций. Собственная ярость порыкивала где-то в глубине души, запертая под множеством массивных цепей, в то время как перед носом будто бы всё ещё витал чужой запах. Приятный, даже сладкий, подкупающий. И Чанёль непременно потерял бы голову, не маячь перед ним жалость смешанная с чувством вины. Пак полностью отдавал себе отчёт в том, что поступил правильно, высказав Бэкхёну всё, что он думал. Омега, безусловно, понимал это тоже, что всё равно не спасало мужчину от ощущения чего-то гадкого на сердце. Нечто непонятное и липкое скребло, царапало, запускало когти во внутреннего волка, который сейчас мог лишь поджимать уши и хвост. Чанёль усиленно боролся с противоречиями глубоко в себе, пока перед глазами не вставало воспоминание обнажённого Бэкхёна, отчаянно кутающегося в полы своей мантии. Альфа никогда не умел злиться на Бэка по-настоящему и с сокрушением понимал, что это преследовало его даже спустя семь лет. Чанёль кричал, выплёскивал свою ярость, но вместе с тем украдкой оглядывал худое омежье тело, ища возможные ранения. Серых было трое, а потому не исключено, что они всё же успели что-то сделать. Бэкхён об этом молчал, позволяя надеяться на лучшее, однако в груди всё равно ныло и болело, стоило только подумать, что бы произошло, не появись Пак возле той башни. Бэкхён был виноват, определённо. Чанёль упорно уверял себя именно в этом, но всё же понимал, что и на его плечах груз вины ничуть не меньше. Альфе всё-таки ничего не мешало остановить омегу ещё там, на крыльце, в то время как он даже внимания не обратил, поддавшись совершенно глупой обиде. — Отец! — послышалось детским голоском, вынуждая Пака вскинуть взгляд, выпутав пальцы из волос. Сцепив пальцы в замок и облокотившись о свои колени, мужчина взглянул на ребёнка с мягкой улыбкой, склонив голову в немом вопросе. Ухён же спешно топал в сторону альфы, ведя за руку всё того же мальчишку. Затормозив буквально у Чанёля перед носом, мальчик сконфуженно потёр рукой подбородок и повторил обращение с явным смущением: — Отец, это Сехун. Дёрнув уголком губ на непривычный оклик, Пак перевёл взгляд на названного волчонка, дружелюбно протягивая мальчугану раскрытую ладонь. Тот заметно приободрился, узнав в мужчине знакомое лицо, что с ним разделял и сам Чанёль. Альфа уже не раз видел этого мальчишку в стенах крепости, когда покидал просторы Севера по тем или иным причинам. Кажется, щенок был сыном местного портного, подрабатывая мальчишкой на побегушках у сторожевых. Сехун носил им еду, фляжки с водой и крынки молока. Помогал колоть дрова, сам топил печи в жилых комнатах и успевал присматривать за щенками помладше. Паку этот мальчишка нравился, поэтому за его неожиданную дружбу с Ухёном можно было не переживать. — Здравствуйте, сэр… — Я не сэр, — поправил Чанёль Сехуна, протянув ладонь с мягкой улыбкой. Мальчишка, однако, своё удивление полностью обратил на Ухёна, в то время как тот лишь пожал плечами. Видимо, щенок уже успел напеть новому другу то, в чём сам же был неуверен. — Мы ведь с тобой уже виделись перед началом зимы. — Виделись, — кивнул Сехун, потерев кулачком запачканный в пыли носик. — Вы часто бываете в Меже, но я не знал, что у вас есть семья. — Ну, теперь точно знаешь, — ответил Пак, выпуская детскую ладошку из своей. — Сехун спрашивал, когда мы покинем крепость, — вмешался Ухён, усевшись на ступеньки рядом с Чанёлем. Расправив рубаху на острых коленках, мальчик заинтересованно взглянул на старшего, взглядом требуя ответа, из-за чего мужчина тяжело вздохнул и потёр пальцами переносицу. Расстраивать щенка совсем не хотелось, однако и оставаться здесь ещё хотя бы на день было слишком рискованно. — Как раз об этом я и хотел тебе сказать, — начал альфа, пересадив сорванца на свои колени. Ухён начал болтать ногами, возвышаясь над Сехуном почти на самую голову, отчего явно испытывал совершенно детскую радость. Порой малыш в своём желании быть взрослым вводил Чанёля в самый настоящий ступор. — Мы должны отправляться. — Уже? — два детских голоса прозвучало максимально разочаровано, заставляя Пака пожать плечами как-то виновато. Он, честно говоря, был не против остаться в крепости ещё на одну ночь, но вместе с тем понимал, что помимо сегодняшнего происшествия есть ещё одна причина, не позволяющая им медлить в своём пути на Север. Чанёль надеялся, что те разбойники, коих он видел в Клевере, не отправились за ними следом, но всё же не мог исключить этого варианта. Целая шайка волков с оружием и полным отсутствием жалости не даст и тявкнуть, прежде чем заберёт омегу и ребёнка обратно в Виол. Пак понимал, что там, возможно, Бёнам будет даже лучше — мужчина надеялся, что омега имеет хотя бы парочку гвардейцев в полном подчинении и верности. В конце концов, Бэкхён правитель по крови, чьи притязания на престол полностью утверждаются с наличием кровного наследника. Вожак, занимающий трон, был уроженцем Юга за пределами королевства, а потому, в идеале, не имел даже права оспорить законность титула омеги. Как ни крути, но Светлые в Лайтфоре — высшие. Их право на трон безапелляционно, о чём вожак непременно знал. В противном случае он бы смог сместить Бэка с правления и без применения столь жестокой силы. Пак знал о произошедшем лишь в общих чертах и только со слов омеги, в то время как в королевстве стояла прежняя тишина. Бёнов искали слишком осторожно, да даже те разбойники, позарившиеся на вознаграждение, уверились в пропаже Светлого, исходя лишь из своих соображений. Немаловажным являлось и то, что омегу не искала гвардия. Розыском занимались бродяги и разбойники, ослеплённые количеством золота за чужую шкуру, что ясно говорило о нежелании огласки. Бэкхён сбежал не по своей воле. Сделать это его вынудили какие-то обстоятельства, ужасные события, огласка которых вожаку почему-то очень мешала. — Уже, — наконец ответил Чанёль, вынырнув из размышлений. От всего этого голова уже откровенно раскалывалась, как бы долго Паку не удавалось трезво фильтровать информацию. Мальчишки заметно сникли, повесив носики, поэтому альфа ободряюще потрепал их по волосам. В конце концов, в Меже они ещё побывают, а потому мальцы определённо встретятся. Сехун убежал по зову одного из сторожевых, сбивчиво прокричав что-то Ухёну, на что тот помахал ему ладошкой с грустной улыбкой. Заметив это, Чанёль постучал пяткой по ступеньке, из-за чего мальчишка на его коленях тут же подпрыгнул, но продолжил недовольно хмуриться. — Почему мы уезжаем так рано? — пожаловался щенок, положив голову на сильное плечо. Заметив на шее Пака верёвку с деревянным крестиком, Ухён сжал его в правой ладошке, внимательно рассматривая вещицу. — Тебе и папе нужно набраться сил, чтобы… — Вернуться в Дом? — договорил мальчик без какой-либо радости, на что Чанёль тут же нахмурился, смерив ребёнка вопросительным взглядом. — Мне там не нравится, — продолжил мальчуган, продолжая теребить чужой крестик. — Меня постоянно заставляют учиться, а папе почти не разрешают выходить из покоев. Мы видимся только в саду и обеденном зале. А ещё там нет снега! — воскликнул Ухён, неодобрительно покачав головой. — На Юге тоже выпадает снег, просто немного позже, — возразил Пак, вспоминая короткие южные зимы. Были они в разы теплее, чем в Долине, благодаря чему в саду даже цвели некоторые розы. — Это не то! — возмутился щенок, интенсивнее заболтав ножками, словно в знак протеста. — Тут его сто-олько! Сехун рассказывал, что дома заметает по самые крыши! — Ну, тут он немного перегнул, конечно, — усмехнулся Чанёль, припоминая, что снег бывало доставал лишь до окон и не более. — Любишь зиму? — Очень! Папа постоянно мёрзнет, ходит в шкурах, а мне не холодно, — похвастался Ухён, гордо вздёрнув носик. — Я могу по снегу даже босиком ходить. Хотите покажу? — мальчик воодушевился, поёрзав на коленях мужчины, однако тот его остановил, не позволяя снять обувь. Ещё одного захворавшего им уж точно не хватало. — Верю, — поспешно заверил Чанёль, удерживая маленького шкодника на своих коленях. — Ты сказал, что папу не выпускают из покоев? — спросил Пак с явной настороженностью, хмуро сведя брови на переносице. Мальчик призадумался, приложив пальчик к подбородку и вздохнул как-то печально, вновь взявшись за чужой крестик. — С ним почти всегда стражники или Лухан, — перечислял Ухён, загибая пальцы. — Дедушка говорил, что раньше папа обучался искусству владением меча, но после моего рождения ему запретили. Ещё дедушка рассказывал, что папа посещал несколько уроков по стрельбе из лука, но это тоже запретили. Дедушка сказал, что папа ходил на эти занятия без разрешения, и потом его наказали. Я не видел его почти месяц, — закончил малыш и шмыгнул носом, поджимая задрожавшую губку. Сжав крестик Чанёля крепче, мальчик спрятал носик на чужом плече, явно скрывая крохотные слезинки. — Поэтому мне там и не нравится. То нельзя, туда ходить запрещено, даже гулять можно только по часам! — Не плачь, — со вздохом произнёс Пак, положив ладонь на детскую спинку. Ребёнок, кажется, слишком сильно ему доверял, столь легко рассказав всё это, отчего в груди Чанёля возникло недоброе предчувствие. Не гнети мальчишку всё это так сильно, он бы столь яро не рвался высказаться кому-то. И пусть альфа смутно представлял порядки Родового дома, он был более чем уверен, что ограничивать Светлых на их территории не имел права никто, кроме старших в роду. Последних мужчина знал лично, помня, что они уж точно не из тех, кто стали бы ущемлять волю собственного сына и внука. — Кто запрещал всё это твоему папе? — спросил Чанёль осторожно, надеясь не вызвать волну слёз. Похныкав, Ухён успокоился, продолжая лишь шмыгать носиком, и Пак не хотел вызвать эти эмоции снова. Щенок отчего-то поморщился, и Пак ладонью чувствовал, как спинка под его рукой едва ощутимо вибрирует от тихого рыка. Мальчик не скрывал своей враждебности, показывая совсем ещё крохотные клыки. Успокаивающе проведя ладонью по спине щенка, мужчина выжидающе склонил в сторону голову, невольно вытягиваясь в лице после чужого ответа. — Мой отец.***
Сзади послышался звон опускающейся на ворота герсы, отчего лошади едва топнули копытами, как бы показывая, что готовы к пути. Солнце стояло в зените, обещая скрыться за горизонтом к моменту прибытия путников в деревню, поэтому Чанёль первым пришпорил коня, пуская галопом вглубь заснеженных просторов. Бэкхён обогнал его через какое-то время, уверенно сидя на лошади в меховой накидке. Паку всё же удалось выкупить у отца Сехуна несколько вещиц за куда более низкую стоимость, что полагалась одежде на самом деле. И если рубахи мужчина ещё мог купить за реальную цену, но тёплую накидку смог бы разве что за полцены, что ему и удалось не без помощи мальчишки. Сехун отвёл родителя к окну, шепнув что-то на ухо, после чего портной всё же согласился продать подешевле. Подмигнув Чанёлю, щенок выскочил за дверь, явно не собираясь ничего объяснять. Впрочем, у альфы на это и времени-то особо не было. Вернувшись в комнату, мужчина молча укрыл плечи омеги обновкой, взглядом пресекая отказы. Ухён же радовался новым вещам куда более открыто, чем его родитель, вертясь в рубахе и штанах до самого отправления. Одежда была теперь по размеру, что позволяло не обрывать лишнюю длину подола. Мальчик засунул за пояс обмотанный в тряпицу кинжал на манер того, как это сделал Чанёль со своим мечом, и был полностью готов к отправке. Щенка тема Севера очень занимала, что Пака особо и не удивляло, учитывая, что мальчуган жил на Юге с самого своего рождения. Королевская семья не совершала поездок на Север ещё с тех пор, когда Чанёль сам жил при дворе, тренируя Бэкхёна на мечах, и вряд ли совершила бы в ближайшем будущем. Вожак с Юга холода не любил — слишком чужими они для него были и колючими, чтобы совать свой обгоревший на солнце хвост на территории Долины. После утреннего происшествия ни омега, ни альфа так и не произнесли в сторону друг друга и слова, поэтому спросить о разговоре с Ухёном Чанёль откровенно трусил. Вина всё ещё скребла по сердцу, как бы трезво не было понимание, что мужчина всё сделал верно. Пак и на лице Бэка не видел и тени обвинения, что всё равно не позволяло ему расслабиться хоть на мгновение. Сказать, что слова Ухёна, альфу не на шутку встревожили — ничего не сказать. Земли Лайтфора полнились слухами ещё с тех времён, когда было объявлено о венчании Светлого с никому неизвестным южанином. И пусть на Юге он имел какое-никакое уважение, будучи выходцем из знатной семьи, в северном королевстве альфу не ставили ни во что вплоть до его коронации. Загорелая кожа и обгоревшая под южным солнцем шерсть не внушала волкам Лайтфора никакого доверия. В особенности после того, что творилось до этой свадьбы на границах. Никто не забыл, как южные грызли им глотки, как давили щенков под тяжёлыми лапами и как издевались над омегами, используя как сук из борделей. Никто не забыл, как эти волки орошали южную границу Лайтфора кровью северных волков и жителей окраинных городов. В народе всё это жило и до сих пор, поднимая на территории королевства далеко не одно восстание, каждое из которых жестоко подавляли из раза в раз. Зверство, с коим расправлялись с виновниками, нагоняло ужас, расползающийся по уголкам Лайтфора за считанные дни. Публичные казни, сжигание деревней староверов и прочие кошмары, что творил вожак все семь лет своего правления, ничуть не поднимали его в глазах подданных. Королевство существовало в хаосе под кровавым дождём, отчего не верить словами Ухёна Чанёль просто не мог. Мужчину это напрягало, отчего Пак почти не сводил взгляда со спины Бэкхёна добрую половину пути. Мальчик, изъявивший желание вновь ехать на лошади альфы, задремал ещё незадолго до того, как они потеряли из виду Межевую крепость, поэтому Чанёль всё же решил воспользоваться возможностью выведать у омеги подтверждение всему этому или истинную правду. Лошади шли шагом, уставшие после долго скачки, поэтому Пак быстро поравнялся с Бэком, тут же встречаясь с ним взглядом. — Прости за утро, — сухо произнёс Чанёль, вспоминая собственный крик, звенящий в ушах. Альфу охватила злоба, подпитываемая чисто звериными инстинктами, и мужчина не находил себе оправданий для этого срыва. — Не стоило мне… так на тебя кричать. — Нет, всё хорошо, — заверил Бэкхён, натянув едва заметную улыбку. — Я не подумал о последствиях, когда уходил. Я просто… неважно. Не знаю, что на меня нашло. Чанёль на это промолчал, хотя рвался сказать, что в этом они с омегой похожи. Пак понимал, что именно вызывало в них эти всплески эмоций, однако озвучивать, как и Бэк, боялся до дрожи. Это стоило просто перетерпеть. Всё, что между ними происходило, не более чем отголоски далёкого прошлого. — Тепло? — желая занять неловкую паузу, поинтересовался Пак, кидая взгляд на чужую накидку. Бэкхён натянул воротник до самого подбородка, пряча нос в мягкой шкуре. — Очень. И прости за затраты. Я всё верну, как только смогу. — Глупостей не говори. Это подарок, — твёрдо проговорил Чанёль, тоном отвергая протесты. — В честь нашей встречи. Не хочу, чтобы ты думал, будто я не рад этому. Мне действительно важно знать, что с тобой всё в порядке. Пусть и не так, как хотелось бы, — добавил Пак с невесёлой усмешкой. Бэкхёна всё же здесь быть не должно. Его место в Родовом доме, куда Чанёль его обязательно вернёт. — В любом случае я перед тобой в необъятном долгу. Если бы не ты, нас с Ухёном могли бы поймать ещё в Клевере, — ответил Бэкхён, напряжённо сжав поводья. Омега будто бы застыл, глядя в одну точку впереди, в то время как мужчина совершенно не нравилось упоминание поимки. — Зачем ловить Светлых? Заметив, как Бэк дёрнулся, Пак остановил лошадь, продолжая держать спящего Ухёна на своей груди. Щенок сопел совершенно безмятежно, даже не думая реагировать на голоса взрослых, в то время как Чанёль продолжал сверлить омегу взглядом, требуя объясений. В конце концов, мужчина должен знать, какой риск тянет за собой вглубь Долины и чем всё это грозит ему самому. — Чанёль… — Рассказывай, Бэк, — повторил альфа с нажимом, перегородив дорогу лошади Бёна, словно показывая, что не сдвинется и с места, пока не услышит хотя бы короткое изъяснение всего произошедшего до побега. — Ухён рассказал мне, как с тобой обращались в Доме. И мне это не нравится. — Он преувеличивает, — отмахнулся Бэкхён с напускным спокойствием, едва вздрагивая от хватки на своем запястье. Чанёль чуть сжал его руку и лишь после этого накрыл покрасневшие от мороза пальцы, вглядываясь в голубую радужку глаз. — Не лги мне, Бэкхён. Я всё равно пойму, — предупредил Пак, замерев в ожидании ответа. Лошади глухо фыркали, переступая копытами по снегу, в то время как омега продолжал в сомнениях кусать нижнюю губу. Чанёль бы не хотел видеть на дне его зрачков страх, однако именно он столь отчётливо играл в покрасневших глазах дрожащими бликами. — Я расскажу обо всём, как только мы доберёмся до деревни. За нами уже может быть погоня. — Не уходи от ответа, — произнёс мужчина стальным голосом, сжав руку омеги крепче. — Чанёль… — Я жду. — Я расскажу всё завтра! — повторил омега, чуть повысив тон, и резко выдернул свою руку из-под тёплой ладони. Сжав её в кулак и прижав к груди, Бэкхён отвёл глаза, чувствуя на себе раздражённый взгляд. — И я должен везти вас в Долину, не зная, что за этим последует? — Чанёль усиленно старался не злиться, однако в груди уже звенел глухой рык, подкатывающий к горлу. Мужчина не понимал чужого упрямства. — Я видел, что гвардейцы делают с мятежниками, и тебе даже в кошмарах такое не приснится. Я видел, как их тела ссыхались на пиках, пока ты прятался в своём Родовом доме. Мне плевать, что станет со мной. Я множество раз говорил тебе, что умру, если будет нужно, но своим единокровным* вот так подохнуть от мечей южных не позволю. И не мне тебе объяснять, как в Долине «любят» тебя и этого облезлого южанина. — Никто из волков Долины не пострадает, — процедил Бэкхён сквозь зубы, подавляя уязвлённый скулёж. То, с каким ядом Пак выплюнул последнюю фразу, слишком больно кололо что-то внутри. — Я заинтересован в их жизнях не меньше чем ты. Я Светлый, это мой народ, поэтому своё слово я сдержу. Клянусь, — закончил омега твёрдо, с минуту выдерживая на себе тяжёлый взгляд. — Расскажешь мне всё завтра после полудня, — всё же сдался Чанёль, после чего понизил голос на тон, не скрывая предупреждения. — В противном случае пеняй на себя. Вздёрнув подбородок, Бэкхён лишь взглянул в глаза Пака с вызовом и демонстративно пустил лошадь вперёд, натянув на макушку капюшон. Чанёль, приобняв Ухёна покрепче, погнал коня следом, понимая, что находить общий язык они с омегой разучились совершенно.