Гелиодор

      Северная ночь неспешно расцветала отблесками первых солнечных лучей, бросающих на снег тени от идущих вперёд лошадей. Бэкхён сонно зажмурился, едва потягиваясь в седле, отмечая, что целая ночь пути всё же достаточно тяжёлая задача. И если Ухён проспал больше половины ночи, мирно посапывая на руках Чанёля, то омега был вынужден не смыкать глаз всю дорогу. Как итог, усталость, подпитываемая голодом, нещадно высасывала последние силы, и Бэк надеялся, что ему хватит выдержки доехать до деревни.       Конечно, в бессонной ночи были и плюсы. Неописуемой красоты небо заставляло на мгновение задержать взор и насладиться открывшимся видом. На Юге такого не было. Летние звёзды уже не казались чем-то удивительным, в то время как зимы в столице были преимущественно дождливыми. Тёплые ветры позволяли холодам задерживаться лишь на пару месяцев, что было слишком мало в сравнении с полугодовыми зимами Севера.       Природа переживала пик холодов, и Бэкхён впервые за последнюю пару недель не стучал клыками от холода. Прикосновение Чанёля хранило тепло ещё с их отбытия из Межи и лишь подпитывалось новенькой накидкой. Шкуры на воротнике надёжно согревали шею и плечи, а длинные полы прикрывали оголённые щиколотки. Приятное томление чего-то согревающего убаюкивало только больше, и Бэк непременно бы уснул, не тревожь его мысли о предстоящем дне.       Чанёль чётко дал понять, что церемониться с омегой не намерен, и Бэкхён, в общем-то, был к этому готов. Омега не хуже Пака знал, что может последовать после чужой помощи, а потому совершенно не хотел вовлекать во всё это Чанёля против его воли. Более того, Бэк настраивал себя на возможный уход — как бы громки не были речи об истинности, есть вещи, которые одной только природной связью не обоснуешь. И в особенности, когда это касалось кого-то извне.       Бэкхён думал об этом почти всю ночь дороги, решая разложить всё по полочкам хотя бы для себя. Ничего не предвещало беды. По крайней мере, омега не замечал в Доме волнений. Гвардейцы привычно следили за каждым обывателем Родового Дома, и Бэк не припоминал, чтобы Шивон хотя бы упоминал о догадках нависшей угрозы.       Возможность, что именно альфа входил в число неких заговорщиков, Бэкхён отметал сразу. Командующий королевской гвардией был одним из немногих, кому омега не побоялся бы доверить свою и Ухёна жизнь. Шивон служил Светлым верой и правдой, точно как его отец и дед когда-то. Бэкхён лично посвящал его в ряды гвардейцев и сделал это явно не без причины. Альфе Бэк доверял как самому себе, а потому о его причастности к заговору запретил себе даже думать — уж явно не это мужчина заслужил за годы своей службы.       Бэкхён почему-то думал, что Чанёль его доводы оспорит. Пак не такой доверчивый, Бэк в этом был более чем уверен семь лет назад и не разуверился и сейчас. Чанёль владел уникальной аналитической способностью, он вполне мог бы добиться немалых успехов в составе королевской армии, не будь он чистокровным представителем Огненных волков. Альфа мог просчитывать события на несколько ходов вперёд. Рядом с ним у Бэкхёна не возникнет и намёка на сомнения, омега в это свято верил, но вместе с тем понимал, что Чанёль ему ничего не обязан — ни трона, ни крыши над головой, ни провизии. Характер и редкая сейчас благородность просто не позволили Паку пройти мимо, но всему есть предел. Черта, за которой бездонная пропасть полная непредсказуемых кошмаров. И Чанёль в эту пропасть не сунется, каким бы храбрым сердцем не обладал, дабы не утянуть за собой в эту бездну кого-либо ещё. Бэкхён был с ним в этом солидарен.       Между тем, по мере затишья душевных волнений омеги, деревенька всё приближалась, уже вскоре показавшись из-за холма заснеженными крышами. Рассветные лучи едва облизывали толстый снежный слой и прыгали по тяжёлым лапам елей, выросших стеной прямо за деревушкой. Воздух от этого был глубоко пронизан пряным хвойным запахом, смешанным с отголосками парного молока. — Дом Исина недалеко от въезда, так что осталось немного, — заговорил Пак, придерживая дрыхнущего Ухёна одной рукой. Мужчина был не менее уставшим после бессонной ночи, и Бэкхён позволял себе надеяться, что нежеланный разговор отсрочится на неопределённое время.

***

      Как Чанёль и говорил, ехать долго не пришлось. Поднявшись к въезду по пологому пригорку, путники ступили на протоптанную сельскую дорожку раньше, чем солнце выползло из-за горизонта. Бэкхён тут же спрыгнул с коня, помогая слезть с животного и проснувшемуся Ухёну. Щенок, не изменяя своей привычной активности, выскочил из-под руки омеги буквально в мгновение, намереваясь рвануть вперёд по заснеженной дороге, но был вынужден сбавить обороты, почувствовав хватку на предплечье.       Чанёлю хватило короткого взгляда, чтобы малец смиренно пошёл рядом с ним, не пытаясь вырвать ладошку из широкой мужской руки, и Бэкхён не мог не заметить этой мелочи. Ухён в принципе не пытался как-то перечить альфе за те дни, что они были вынуждены вместе двигаться в сторону Севера, проявляя несвойственное ему ранее послушание. — А где мы будем жить? — оживился мальчишка, вскинув на Пака вопросительный взгляд. — Вон в то-ом доме, — ответил альфа, махнув рукой в сторону невысокого домика, будто бы придавленного к земле огромной снежной шапкой. — Не Родовой Дом, конечно, но там очень тепло и уютно.       Бэкхён передёрнул плечами на чужие слова и выдохнул на руки, согревая сжимающие поводья пальцы. Омега множество раз думал о том, куда альфа мог пропасть после их разрыва. Бэк даже порывался пустить следом гвардейцев, опасаясь, что Чанёль наделает глупостей, и вот сейчас, видя его семилетнее пристанище воочию, испытывал неподдельное облегчение. Маленький домик, укрытый в глуби глухой деревушки исключал какую-либо опасность, точно отдельный уголок мира, в который Пак собирался их пустить.       Взглянув на Чанёля с Ухёном, по-прежнему не отпускающих рук друг друга, Бэкхён сжал полы своей мантии, запахивая их так, словно желая укутаться в ткань, как в кольчугу. Деревня уже давно бодрствовала, несмотря на ранее время, поэтому буквально с каждого двора слышались чужие голоса вперемешку с неумелым тявканьем щенков. Последние вырвались из-за калитки едва ли ни целой стаей, со всех лап несясь в сторону идущего с ребёнком альфы. Маленькие шкодники цапали Пака куда удавалось, в то время как мужчина лишь со вздохом отнимал молочные клыки от своей штанины. — Разве так путников встречают? Никакого уважения к старшим! — возмущался Чанёль наигранно строго, продолжая отгонять от себя резвящихся щенков. Совершенно неожиданно к этому присоединился и Ухён, помогая завалить альфу на снег всеобщими усилиями, что детворе непременно бы удалось, не появись из-за калитки невысокая фигура. — Задавите же, черти! — всплеснув руками, прикрикнул омега беззлобно и звонко хлопнул в ладоши, вмиг пресекая все посягательства на штаны альфы. Щенки нехотя выпустили ткань из клыков и метнулись обратно во двор, поджимая хвостики под грозным взглядом омеги. Ухён же спрятался за Пака, выглядывая на незнакомца из-за бедра отряхивающегося мужчины. — Прекрати их баловать, вовсе на шею сядут, — упрекнул омега уже Чанёля, взлохмачивая его заснеженные волосы. — Я унесу, — отмахнулся Пак, усмехнувшись в ответ на скептический цок. — Унесёт он! Посмотрю я на тебя, когда эти шалопаи вымахают до твоих габаритов!       Бэкхён, стоящий несколько особняком, держал поводья своей лошади и неуверенно топтался на месте, не решаясь подойти. Сомнений не было, перед ним стоял Исин, почти не изменившийся с момента их последней встречи.       Лекарь был старше омеги на десяток лет, но Бэк ни за что бы не определил его точный возраст, не знай он Исина по давним рассказам Чанёля. Невысокий омега с сеточками морщин у глаз взывал к природной доверчивости и полностью обезоруживал ямочкой, появляющейся на его щеке при улыбке, отчего Бэкхён довольно быстро растерял всю свою нервозность. Исин располагал к себе одним только взглядом, прямо-таки воплощая сгусток заботливости и любви к близким, поэтому у Бэка не осталось и сомнений на счёт того, а примут ли их с Ухёном в этом доме. — Здравствуйте, — подал голос мальчик, высунувшись из-за Чанёля несколько смелее. Щенок не чувствовал негатива, но при этом всё равно взглянул на Бэкхёна с молчаливым вопросом и вышел вперёд уже полностью, когда омега коротко ему кивнул. — Ухён, — представился щенок, протягивая старшему ладошку. — Исин, — ответил омега, опускаясь перед мальчиком на корточки. — И кто ты такой будешь, Ухён? — Све… То есть… Это мой папа, — спохватившись, указал он на Бэкхёна, а затем перевёл взгляд на Чанёля, — и отец.       Брови Исина поползли вверх, в то время как челюсть медленно, но верно опускалась вниз. Выпав в осадок, омега перевёл взгляд на Бэкхёна и прищурился, словно проверяя, а не обознался ли. Убедившись в каких-то своих выводах, Исин посмотрел уже на Чанёля, взглядом требуя объяснений. — Позже расскажу, лучше пусти нас. Их одежда не по погоде, — указав на омегу с ребёнком, отозвался Пак и благодарно кивнул, когда Исин тут же вскочил, беря за руку немного растерянного Ухёна. — Я отведу лошадей в стойла и вернусь, — сказал альфа уже Бэкхёну, забирая у него поводья второго коня. Лекарь тем временем вёл щенка в дом и ожидал на крыльце всё ещё стоявшего за калиткой Бэка. — Исину можно доверять, так что не переживай, — расценив заминку омеги по-своему, заверил Чанёль и легко тронул скрытое под накидкой плечо.       Проводив мужчину взглядом, Бэкхён всё же двинулся к двери дома, приглашающее распахнутой почти настежь, и уже через пару секунд оказался внутри дома, окунаясь в тепло от горящих в камине поленьев.       Небольшая передняя вмещала в себя лишь лестницу на второй этаж, сундук и безымянную дверь, ведущую в нежилое помещение. По крайне мере, по стойкому запаху трав Бэк не мог определить ничего, кроме рабочего места лекаря, поэтому двинулся в сторону противоположного дверного проёма, входя в средних размеров кухню.       Внутри пахло древесиной и всё теми же настойками, но заметно меньше. Аромат бурлящего в печи жаркого тут же забивался в ноздри, провоцируя в животе бурную реакцию. Обняв себя руками, Бэкхён перевёл сконфуженный взгляд на свои ноги и едва вздрогнул, почувствовав прикосновение к тыльной стороне ладони. — Голодны? — Исин миролюбиво улыбался уголками губ, пресекая как-либо способы защитной реакции. Бэк ослабил хватку на своих плечах и едва заметно кивнул. — Тогда садитесь. Малец, вон, уже наготове, — мягко подтолкнув омегу к столу, произнёс лекарь и негромко усмехнулся, глядя на ребёнка.       Ухён действительно был полностью в предвкушении сытного обеда, о чём говорили болтание ногами и воодушевлённые хлопки по столешнице. Мальчик был полностью сконцентрирован на топящейся печи, откуда исходил аромат печёного мяса, в то время как Бэкхён беззвучно сел рядом и легонько шлёпнул сына по попе в мнимом упрёке. Ухён намёк понял без слов, поэтому продолжил дожидаться трапезы куда спокойнее. — Можете снять повязки, посетителей у меня сегодня не будет, — проговорил Исин, появившись у стола с двумя деревянными ложками. — Как поедите, организуем вам купания. Я пока бадью наполню, — добавил он, вытаскивая горшочек из печи. Наполнив тарелки горячим блюдом, лекарь поставил их перед Светлыми и ринулся к столу, возвращаясь с нарезанным хлебом. — Если захотите добавки, жаркое в печи. — Спасибо, — вскинув взгляд, поблагодарил Бэкхён, встав из-за стола. — Спасибо большое. — Не за что благодарить, Ваша Светлость, — отмахнулся Исин, вытирая руки о полотенце. — Что бы вас сюда не привело, я не мог не помочь вам, как и Чанёль, поэтому кушайте и отдыхайте. Уверен, путь был долгим, — закончил лекарь и вышел из кухни, напоследок одарив уплетающего за обе щёки Ухёна снисходительной улыбкой.       Бэкхён проводил омегу взглядом и покорно опустился за стол, позволяя себе наконец выдохнуть.

***

      Когда полуденное солнце поднялось в зенит, Чанёль вернулся из конюшни и скрылся в одной из комнат вместе с хлопочущим над водой Исином. В отличие от Ухёна, беспечно бегающего по лестнице, Бэкхён неуверенно мялся в дверях, не зная, как и чем помочь, пока все его пытки вмешаться не пресёк лекарь. Исин жестом попросил предоставить всё ему и не изменил своей привычке улыбнуться напоследок, поэтому Бэк сдался. Приняв из рук омеги полотенца и чистые рубахи, Бэкхён отправил Ухёна в купальню под власть нежных рук лекаря, в то время как сам двинулся на второй этаж по настоянию всё того же Исина.       Узкий коридор вёл к двум дверям, находящимся аккурат друг на против друга, отчего омега невольно завис, не решаясь ступить за порог одной из них. Бэкхён всё ещё сомневался, а правильно ли поступил, ввязывая во всё это Чанёля, отчего не мог справиться с вспыхивающим беспокойством. С одной стороны, омега понимал, что сейчас он должен думать в первую очередь о сыне, коему крайне необходимо домашнее тепло, а не голодные скитания по землям Лайтфора. Но с другой стороны не позволял себе подвергать мирных жителей опасности.       Как бы эта мысль не претила, но Светлых найдут. Пусть не завтра и, возможно, даже не через месяц, но скрываться вечность у них не получится даже при большом желании. Смута в королевстве — всё равно что потеря всех прилежащих земель. Бэкхён был более чем уверен, что вожак не упустит шанса пустить южан на территорию Севера, и тогда всему придёт конец. История Лайтфора канет в лету вместе с народом северян, которых просто-напросто перебьют в погоне за всевластием, и Бэк никогда себе этого не простит. Задерживаться в Долине ему просто-напросто нельзя, и эта мысль погружала омегу в глубокую растерянность. — Можешь занять мою, — раздалось вдруг позади, вынуждая Бэкхёна вздрогнуть и инстинктивно отскочить в сторону. Под волосами вмиг шевельнулись уши, как и клыки, готовящиеся разорвать чужака, но омега вовремя себя остановил, подавляя внутреннего волка. Зверь послушно поджал уши и ушёл в самый тёмный угол омежьей души. — Прости, напугал.       Чанёль стоял в полуметре, держа в руках полотенце и детские башмачки, явно снятые с ножек Ухёна. Мокрый едва ли ни с головы до ног, альфа смотрел на Бэккхёна с осторожностью, словно опасаясь, что омега сбежит от него в любую секунду, поэтому Бэк поспешил развеять чужое беспокойство, отмахиваясь лёгкой рукой. — Можешь занять мою комнату, — повторил альфа, открывая одну из дверей. —Правда, здесь немного… неубранно, — добавил Пак, неловко почесав затылок. — Я разгребу оставшееся вечером, не обращай внимания, — кивнув на стол, заваленный оплавленными железками, добавил Пак, пропуская омегу внутрь. — Я не в том положении, чтобы жаловаться, — ответил Бён, внимательно осматривая каждый закуток погружённой в полумрак комнаты. Это место жутко напоминало кузницу Паков, где Бэкхён пусть бывал и нечасто, зато запомнил всё едва ли не до мельчайших деталей. Особенно эти железки, разбросанные буквально повсюду.       Чанёль не изменился. Альфа и семь лет назад любил оставлять всё лежать на месте после работы, полагая, что кто-нибудь да уберёт за ним этот хлам. Помнится, его отец часто шутил по этому поводу, говоря, что без него сын давно бы похоронил себя заживо под грудой металла. А его и в нынешнем пристанище Пака было до ужаса много.       Неоплавленные кусочки каких-то железяк мелькали под какими-то чертежами, для рассмотрения которых Бэкхён подошёл ближе, ступая босыми ногами по дощатому полу. На листах были набросаны очертания каких-то мелких изделий, лишь отдалённо напоминающих украшения. Бэк помнил, Чанёль умел делать поистине красивые вещи, когда жил с отцом в Виоле. Их руки творили утончённые ожерелья и кольца, заколки и гребни для волос. Невольно вспоминалось любимое занятие Бёна на приёмах, где он изучал взглядом украшающие омег изделия, без труда отличия в обилии побрякушек сделанные руками Паков шедевры. Бэкхён совершенно не понимал, почему местная знать так воротила нос от этих прекрасных мелочей, предпочитая громоздкие, напичканные всевозможными камнями воротники и пояса, привезённые из соседних земель. Бён всегда считал пристрастие к таким украшениям чертой самолюбия и чрезмерной гордыни, из-за чего сам частенько пренебрегал просьбами папы надеть то или иное изделие. Омега же предпочитал что-то не очень броское, но в то же время акцентирующее внимание в нужных местах. Такими украшениями Паки и промышляли, нередко даря что-то из сделанного и Бэкхёну.       Больно кольнула мысль о том, что все эти дорогие сердцу подарки столь бесцеремонно отобрали.       Когда дверь в покои открылась, Бён уже собирался выдворить прислугу прочь, пока не обернулся, отняв взгляд от окна, и не увидел пожаловавшего к нему в такое позднее время. Черты лица его тут же изменились, стоило узнать в вошедшем супруга во главе с топчущейся за ним кучки стражников.       Всё нутро омеги будто бы затрясло и заколотило при виде этих ненавистных до глубины души глаз. — Доброго вечера, мой дорогой супруг, — оставив стражу за дверями, альфа, облачённый в дорогие ткани, медленно двинулся вглубь чужого пространства, гордо задирая волевой подбородок. — Вы не можете находиться здесь в такое время, попрошу Вас покинуть мои покои, — Бэкхён отвернулся, помня о своих правах, которые Князь сейчас так нагло нарушал. Омеге становилось противно от одной только мысли, что он стоит перед мужем в одной лишь ночной сорочке. — Вынужден отказать, — ядовитая усмешка искривила его губы, что Бён заметил в отражении настольного зеркала. Альфа стоял позади, скользя диким взглядом по его спине. — Я уже отхожу ко сну, поэтому, пожалуйста… — фраза оборвалась на полуслове, когда горячие руки обожгли предплечья, поднимаясь к шнуровке на груди. И Бэкхён не смел шелохнуться, помня, чем обернулись его сопротивления в прошлый раз.       Альфа дышал ему куда-то в шею, прикрыв от удовольствия глаза и только благодаря этому не видя, в каком отвращении скривилось лицо омеги. Бён видел всё происходящее через отражение, с трудом подавляя в себе желание отскочить и обнажить лежащий под кроватью меч. Протест и немой крик о помощи клокотали внутри подобно бушующему морю, отчего всё тело трясло и било холодными мурашками. Бён сгорал от желания высвободиться из мерзких объятий и во всё горло закричать, что дрожит вовсе не от этих унизительных ласк, а от своей ненависти, о которой так хотелось заявить с чужой кровью на руках.       Однако Бэкхён молчал.       В этом доме он больше не хозяин.       Для Бёна стало большой неожиданностью то, что альфа вдруг замер, отняв свои руки. Облегчение разлилось по тело приятным расслаблением, пока чужие пальцы не скользнули по золотой цепочке на шее. Напряжение накрыло новой волной, а руки сами непроизвольно схватили подвески, силясь защитить от раздражённого взгляда. — Не припоминаю, кто подарил Вам эту красоту, — силой убрав руки омеги от подвески, наигранно дружелюбно произнёс вожак. Один только взгляд выдавал его с потрохами — гневный, желающий причинить боль. — Местные ремесленники, — без утайки поведал Бэкхён, предусмотрительно упустив одну очень важную деталь. — Это какие же? Если память мне не изменяет, в Виоле больше нет семей, занимающихся такой ювелирной работой, — продолжал ворковать альфа, обходя замершего Бёна слева и загораживая собой зеркало, из-за чего в комнате будто бы погас весь свет. Омега почти физически чувствовал, как мрак обвивает его босые ноги, не позволяя сдвинуться с места. — Это было давно. — Ах, давно? Тогда какого чёрта ты всё ещё таскаешь эту побрякушку! — рявкнул мужчина, срывая с тонкой шеи подвеску в виде феникса. — Отдайте! — не узнавая собственного голоса, Бэкхён с криком потянулся за отобранным, подпрыгивая в попытке достать украшение из чужой грубой руки. — Верните сию же секунду!       Альфа же сделал вид, словно эти слова были адресованы вовсе не ему, и двинулся к окну, немедля распахивая створки. Поняв, что он хочет сделать, Бён кинулся следом, вцепившись в ткань его рубахи. — Отдайте, прошу Вас! Эта вещь очень важна мне! — отчаянно дёргая вожака за полы одежды, Бэкхён хрипел, задыхаясь от нахлынувших вдруг слёз. От понимания своего бессилия становилось до глубины души обидно, отчего омежья слабость проявляла себя всё сильнее, застилая покрасневшие глаза пеленой влаги. — Пожалуйста! — Пошёл к чёрту! — ударив наотмашь, взревел альфа, даже не взглянув на Бэкхёна, со вскриком отлетевшего на метр и рухнувшего на колени. Альфа не церемонясь вышвырнул украшение на улицу, где оно тут же затерялось среди опавшей листвы, укрывающей землю одеялом.       Альфа вышел из покоев без промедлений, брезгливо фыркнув при виде лежащего на полу Бэкхёна, которому оставалось лишь глотать слёзы и шипеть сквозь зубы адресованные ему проклятья. — Бэк?       Вздрогнув, омега коснулся скрытых под рубахой ключиц и поднял свой взгляд с чертежей на стоящего рядом Чанёля. Альфа выглядел всё также озадаченно, явно почуяв неладное в чужом запахе, но смолчал, поджав губы, на что Бэкхён тут же благодарно улыбнулся. — Всё ещё занимаешься кузнечным ремеслом? — спросил Бэкхён, прежде чем Пак успел что-то сказать. Говорить на тему прошлого Бэку всё ещё было слишком неприятно, а потому отстрочить неизбежный разговор омега пытался всеми силами. Чанёль, благо, давить не стал и перевёл взор на чертежи, в сомнениях выдержав паузу. — Приходится, — наконец ответил альфа, раскладывая чертежи веером. — В деревне кузнецов никогда не было, поэтому с оружием здесь беда. — Мне казалось, большинство деревенских составляют омеги. — Так и есть, — кивнув, согласился Пак и опёрся бедром о стол, наблюдая за разглядывающим чертежи Бэкхёном. — На то это и деревня лекарей. Много омег, но подрастают щенки-альфы, так что ещё не всё потеряно. На другом конце деревни жил священник-бета, но он хворает уже больше полугода. Исин пытался помочь, но дело совсем плохо… Альф чуть больше десятка и почти половина из них уже в глубокой старости, но… оружие должно быть у всех. Мало ли что взбредёт в голову этим гвардейцам. Долина у них не в почёте. — Вас бы не тронули, Север давно обособлен от столицы. — А Светлые испокон веков неприкосновенны, — прищурившись, ответил Чанёль и склонился чуть ближе. — Не хочешь наконец рассказать мне о произошедшем?       Бэкхён прикусил себе язык. Упоминать власть и Лайтфор в целом было явно плохой идеей, о чём омега понял лишь сейчас, ловя на себе выжидающий взгляд. И пусть омега понимал, что оттягивать разговор явно не стоило, не мог избавиться от противного ощущения липкого страха.       Чанёль, возвышающийся грозной тучей, вынуждал подчиняться, отчего внутренний волк покорно прижал уши к макушке. Бэкхён сгорбился, низко опустив голову, и сжал губы в тонкую полоску, не позволяя тихому скулежу быть услышанным. Сдавшись, омега едва открыл рот, чтобы что-то сказать, когда позади вдруг распахнулась дверь, ударяясь о стоящий возле стены сундук. — Мы искупались! — торжественно объявил Исин, вводя в комнату разморённого горячей водой Ухёна.       Мальчишка кутался в полотенце, широко улыбаясь остолбеневшим взрослым, словно только что познал суть истинного счастья. Довольный и румяный, щенок влетел в колени родителя налету, хватаясь за полы омежьей рубахи. — Там так хорошо! — воскликнул Ухён, вызывая у собравшихся мягкие улыбки. Присев перед сыном на корточки, Бэкхён коснулся румяной щёчки своей ладонью, после чего потрепал ребёнка по влажным волосам. — Даже с лепестками, прямо как в Доме! — Я сам их добавил, — поспешил сообщить Исин, прежде чем Бэкхён успел упрекнуть сына. — Чанёль летом привёз целый мешок, так что на всех хватит, — заверил лекарь, накидывая на золотистые волосы Ухёна ещё одно полотенце. — И я уже приготовил бадью для вас, Ваша Светлость. — Иди, — поймав на себе остерегающийся взгляд, со вздохом произнёс Чанёль, после чего подхватил не прекращающего улыбаться мальца на руки. — Я сам его накормлю. — Да-да, не волнуйтесь! — присоединился Исин, щёлкая ребёнка по носу. — Отдыхайте, мы сами с ним повозимся.       Растерянный от такого радушия, Бэкхён дождался утвердительного кивка Чанёля и лишь после этого двинулся к лестнице, напоследок тронув ладошку сына. Поудобнее перехватив полотенца, омега переступил порог купальной уже через пару минут, вдыхая аромат размякших в воде цветов. Выдохнув, Бэк потянул за шнуровку рубахи и едва поёжился, когда ткань соскользнула с тела.

***

      Взглянув на болтающего ногами щенка, Чанёль усмехнулся и продолжил накладывать оставшееся жаркое на тарелку. Маленький обжора даже не пытался усмирить свой недюжинный аппетит, а потому ожидал очередного принятия пищи с явным нетерпением. — Не расскажешь, во что успел вляпаться? — неожиданно спросил Исин, гремящий рядом крынками.       Альфа вздохнул. Вляпался — это ещё мягко сказано, пожалуй. Пак почти утонул по самые уши в чужом страхе и нарастающей панике, отражающихся в карей радужке столь знакомых глаз. — Я сам ещё ничего не знаю, — запустив пальцы в волосы, со вздохом ответил Чанёль, прикрыв глаза. — Но, тем не менее, помог, — с лёгкой улыбкой заметил Исин, измельчая травы в тарелку. — А ты против? — Нет, конечно! — махнул рукой Чжан, вытирая руки о полотенце. — Просто хочу сказать, что после сделанного тобой они будут и дальше на тебя полагаться. Больше не на кого. — Я понимаю, — уверенно кивнув, заверил Пак, в следующую секунду оборачиваясь на ёрзающего Ухёна.       Чанёль дивился, откуда в таком маленьком теле столько энергии. Казалось, мальчишка не уставал вообще, из-за чего Пак не мог себе даже представить, как с этим сорванцом носятся слуги Родового Дома. Альфа был уверен, что щенок доставлял всему двору немало проблем, отчего невольно проводил аналогию на Бэкхёна. Омега, будучи принцем, в маленьких бунтах себе не отказывал. Пак помнил множество случаев, когда вытаскивал омежий хвост из очередной передряги, будь то побег из покоев посредством лазанья по деревьям или сорвавшийся с поводьев конь, грозящийся увести визжащего омегу за пределы просторного поля. Пожалуй, в этой мании искать приключения на свои уши папа и сын были едва ли не копиями, но даже при этом Чанёль не мог не признать, что далеко не всё Ухён унаследовал от родителя-омеги.       Первые годы разлуки Пак запрещал себе думать о чужом браке, как и том, что у этого союза рано или поздно появится наследник. Столь быстрое его появление вгоняли Чанёля в приступы ярости, и альфа был более чем уверен, что никогда не простит омегу за такое предательство. Мужчина думал, что будет ненавидеть этого ребёнка всю свою жизнь, но вынужден был признать, что ошибся с выводами.       Ухён не вызывал негативных эмоций. Напротив, щенок располагал своей детской непосредственностью, хранил всё самое светлое, что досталось ему от Бэкхёна, и Чанёль без преувеличений называл это бесценным, начиная от аккуратного носика и заканчивая знакомым хитрым прищуром. Маленькая частичка омеги вызывала лишь приступы заботы и желания защищать, что Пак даже не думал в себе пресекать, независимо от того, кто был этому щенку отцом. В конце концов, ребёнок не виноват в том, что произошло между альфой и омегой когда-то, а потому вымещать на нём свою обиду Чанёль никогда бы себе не позволил. — Не лопни, — усмехнулся Пак, потрепав поглощённого едой мальчишку по волосам. Золотистые вихры забавно топорщились от чужих манипуляций, на что малец даже не обратил внимания. Мальчик лишь махнул мужчине ложкой, когда тот вышел из кухни под тихий смешок обедающего с ним Исина.       Чанёль прошёл вдоль короткого коридора и прислонился к стене, на секунду прикрывая глаза. Как бы долго альфа от этого не бежал, присутствие Бэкхёна в досягаемой близости порождало в груди усыплённые ранее желания. И пусть Пак понимал, что всё это лишь животные инстинкты, касаться омеги от этого меньше не хотелось. Давние привычки вновь давали о себе знать, порой дёргая тяжёлую руку с желанием тронуть Бэка за плечо, и Чанёль с сокрушением насчитывал уже несколько таких порывов, пусть те и не значили ничего. По крайней мере, альфа был в этом уверен.       Откуда-то со стороны тянулся густой запах цветов и трав. Бэкхён всё ещё находился в купальне, не удосужившись прикрыть за собой дверь, и Чанёль помнил, что раньше Бэк оставлял приоткрытым окно и вовсе не с целью проветрить помещение. Пак, к своему стыду, отчётливо помнил, как лез в чужие покои под покровом ночи. Как забирался высоко-высоко по стеблям вьюна, чтобы потом рухнуть на землю и лежать в осколках собственного сердца.       Вздохнув, Чанёль взлохматил волосы и оттолкнулся от стены, намереваясь пойти в гостиную, когда дверь купальни неожиданно распахнулась. Взгляд по инерции упал на скрытое под рубахой тело, скользя вверх по покрытым испариной ногам до самых ключиц, прожигая взглядом ткань, облепившую мокрую грудь. Столкнувшись с шокированным взглядом голубых глаз, Пак резко развернулся на пятках и встал к омеге спиной. — Проходи, я не смотрю, — бросил Чанёль, прочищая горло от внезапного хрипа. Услышав шлёпанья босых ног по ступенькам и убедившись, что шаги стихли где-то в недрах его комнаты, альфа позволил себе шумно выдохнуть.       Сглотнув, мужчина двинулся к двери, уверенно выходя на дневной мороз и сжимая кулаки. Костяшки были белыми.