***
Казалось, руки коснулся обжигающий холод, отчего Бэкхён дёрнулся, пятясь в темноту, где уже через секунду столкнулся с чем-то большим и тёплым. Чувствуя жар через рубаху, омега переступил босыми ногами на снегу и обернулся, сталкиваясь с взглядом кроваво-красных глаз, полных болезненного разочарования. Вздрогнув, омега потянулся к чужой шерсти ладонями и не сдержал испуганного крика, когда волка перед ним внезапно поглотила тьма. — Чанёль! Холод внезапно сменился приятным теплом, а в нос ударил уже знакомый запах трав, заставляющий Бэкхёна распахнуть слезящиеся глаза, резко подрываясь на месте. Омега быстро принял сидячее положение и тут же зажмурился, видя перед глазами лишь смазанные очертания предметов. Почувствовав прикосновение к плечу, Бэк ощетинился. — Прочь! — Ваша Светлость? — до слуха донёсся мягкий голос, позволяющий омеге осторожно приоткрыть глаза. Потолок над головой слепил попадающими на него солнечными лучами, из-за чего Бэкхён не сразу заметил сидящего возле него лекаря. — Вам снился кошмар? Ваша Светлость… — Где Чанёль? — спросил Бэкхён хрипло и сжал в пальцах одеяло, словно пытаясь согреться в фантомном холоде. — Он здесь? Я… — Он ушёл в кузницу вместе с Ухёном, — наконец ответил Исин, накрывая омегу одеялом до самого подбородка. Наклонившись к стоящему на полу тазу, омега отжал небольшую тряпку и осторожно промокнул чужие виски, стирая выступившие капельки пота. — Всё хорошо, Ваша Светлость. Бэкхён ответил облегчённым вздохом и обмяк на подушке, лишь сейчас узнавая очертания комнаты. Стол, чертежи и оплавленный металл ясно говорили о своём хозяине, что только подтверждал стойкий запах волчьего тела, отдающий согревающей гарью. Учуяв нотки свежего морозного воздуха, Бэк уткнулся носом в подушку и вдохнул чужой запах полной грудью, наконец чувствуя разливающееся по телу спокойствие. — Вчера… Вы помните, что было вчера? — Исин интересовался осторожно, словно боясь спугнуть, и Бэкхён действительно не отвечал ему долгие две минуты, испуская лишь шумные выдохи в образовавшейся тишине. Вернув ясность рассудка, омега нехотя отстранился, перекатываясь на спину под понимающим взглядом лекаря. Смущённо зарумянившись, омега натянул одеяло до самого носа. — Помню, — ответил Бэкхён глухо и постарался вымести из памяти приснившийся кошмар. — Простите. Я поступил необдуманно. — Не извиняйтесь, — Исин тут же отмахнулся и отвёл взгляд, замолкая на секунду. — Чанёль согрел вас после того, как занёс в дом. Если уж и чувствуете вину, то не мне должны быть адресованы эти слова, — закончил Чжан и встретился с Бэком взглядами, будто бы решая, стоит ли продолжать этот разговор. На улице тявкали щенки, носясь по выпавшему во время бури снегу, отчего комната стремительно наполнялась отзвуками деревенской жизни. Бэкхён поёжился. Уже знакомое ощущение пульсирующего тепла надёжно защищало от мороза, просачивающегося через щели в оконных рамах, поэтому у омеги не осталось и толики сомнений. Бэк чувствовал следы от прикосновений предельно чётко, словно каждое такое место — ожог на его теле, хотя на деле лишь естественный подтон молочной кожи. — Простите за такую вольность, но я осмотрел ваши кровоподтёки, пока вы спали, — заговорил вновь Исин, убирая остывшую тряпку обратно в таз. — Если позволите, я могу ускорить заживление. Чанёль привёз необходимые травы, поэтому мне не сложно сделать вам мазь. — Буду очень признателен, — отозвался Бэкхён, наконец позволяя себе улыбку. — Спасибо за всё. Правда. — Не нужно, — отказался Исин, вставая с края постели. — Несмотря на нынешние обстоятельства, вы всё ещё мой король. И омега Чанёля. Он мне как сын. И если вы для него не чужие, значит и для меня тоже, — произнёс Чжан и двинулся к двери, не забыв забрать таз. — Скажите, если голодны. Я буду внизу, — сообщил лекарь и покинул комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Бэкхён с кивком проводил его взглядом, после чего откинул одеяло и свесил с кровати ноги, осторожно прощупывая ступнями пол, словно не из досок он, а из раскалённых углей и опилок. Холода в поверхности по-прежнему не чувствовалось, отчего Бэк, наверное, вполне мог бы пробежаться босиком по снегу, но после вчерашнего опыта не особо-то и хотелось. Вспомнив зловещий взгляд красных глаз, омега обнял себя руками и постарался не вспоминать о жутком кошмаре. Вместо этого Бэкхён двинулся к одному из сундуков, на удивление легко поднимая тяжёлую крышку. Внутри лежало, преимущественно, оружие, и лишь на самом дне виднелась одежда, явно принадлежащая Чанёлю. Бэк засомневался. Брать чужие вещи без позволения омега бы не хотел, но вместе с тем понимал, что тепла альфы надолго не хватит. Крови Огненных в омеге не было, и привыкшее к южному теплу тело рано или поздно ощутит кусачую северную зиму. Не желая вновь стучать зубами от холода, Бэкхён всё же запустил руки вглубь сундука, доставая кожаный ремень и штаны на перевязи. В последний раз посетовав на себя за такую наглость, Бэк решительно прихватил одну штанину зубами и рванул ткань на себя. Полноценно сев на пол, омега проделал то же самое и со второй штаниной. Прихватив ремень, Бэкхён поднялся на ноги месте с «обновками» и поспешил одеться, через раз дыша чужим мускусным запахом.***
Чанёль вытер пот тыльной стороной ладони и вновь ударил молотом по оплавленному металлу, наконец чувствуя удовлетворённость. Подняв почти готовое оружие перед собой, альфа положил его обратно на наковальню и оставил остывать, сбрасывая с бёдер тряпку, впитавшую копоть помещения. Оставив инструменты на грубо сколоченном столе, Пак поспешил выйти на свежий воздух. Кузница была мала для нескольких человек, да и помощников себе найти Чанёль так и не смог за последние несколько лет после того, как эту самую кузницу с горем пополам построил. Местные в оружии были не заинтересованы, Огненные на Воротах были заняты службой, а остальные деревни предпочитали вести всецело мирную жизнь, опасаясь набегов Южан. И Чанёль их в чём-то понимал. Пак воочию видел смертную казнь сотни непокорных, отчего у многих по понятным причинам отпадало желание мстить и тем самым рисковать собственной шкурой. И наверное, альфа бы тоже не стал, не помни он взгляда собственного отца перед тем, как палач занёс клинок над его головой. Работа в кузнице отвлекала, и именно поэтому Пак поспешил заняться ковкой после вчерашнего, желая привести мысли в порядок. Это было ему катастрофически нужно, поэтому он даже слова не сказал, когда Ухён увязался за ним. Мальчишка, однако, под руку не лез. Понимал, видимо, что заходить внутрь ему ещё рано, поэтому весь этот час пробегал на улице, изредка давая о себе знать громкими возгласами, проникающими даже в шумное пространство кузницы. Нашёлся Ухён на снегу. Маленький альфа беспечно сидел на попе, вырисовывая что-то пухлым пальчиком, и Чанёль сказал бы, что это забавно, не царствуй на улице леденящий холод. Не церемонясь, Пак подхватил мальца под мышки и рывком поднял со снега, ловко усаживая на собственную руку. — Смешно тебе? — альфа хмыкнул, с трудом держа серьёзное лицо, пока мальчишка заливался звонким смехом. — А мне вот ни капельки, потому что хвост папа твой оторвёт мне. Хочешь, чтобы дядя остался без хвоста? — А папа может его оторвать? — спросил щенок с нескрываемым в глазах искорками, отчего Чанёль возмущённо подавился воздухом. — Может, — решительно ответил Пак и потянул вопящего Ухёна за ухо, — и если он это сделает, я лично оторву тебе не только хвост, но и уши! — Нет! — воскликнул маленький альфа и соскочил с рук старшего, шустро унося ноги. Малыш почти забежал за угол кузницы, когда Чанёль словил его в пряжке, падая на спину. Ухён со смехом плюхнулся ему на грудь, продолжая размахивать ручками. Уцепившись за чужие жёсткие волосы, мальчишка громогласно объявил о своей победе, а Пак даже не стал с ним спорить. Лишь распластался на снегу окончательно, одной рукой придерживая детскую спинку. Щенок, наконец, успокоился, неожиданно накрывая скулы мужчины маленькими ладошками. — Что ты делаешь? — Грею дядю, — уверенно ответил Ухён и потёр ладошками его кожу. — Мне не холодно, — ответил Чанёль со смешком, тут же натыкаясь на недоверчивый взгляд детских глазок. — Совсем, совсем? — Совсем, совсем, — заверил Пак и потрепал мальчишку по золотистым волосам. Здесь, в глуби двора, никто не мог их увидеть, поэтому о повязке альфа даже не заикнулся. — Здорово! — мальчишка радостно растянул губы в улыбке и улёгся мужчине на грудь, кладя ручки на широкие плечи. — Мне тоже не холодно. Когда в Виоле выпадает снег, мне не с кем играть. В город меня не отпускают, а придворным всегда холодно… Дядя Чанёль! — щенок вдруг взбодрился, привлекая взгляд старшего. — Живите в Доме с нами! Там много места, и папа вам доверяет. — Правда доверяет? — спросил Пак с улыбкой и принял сидячее положение, садя мальчишку на свои колени. — Если бы не доверял, мне бы было нельзя с вами гулять, — деловито отозвался Ухён, и у Чанёля не нашлось, что на это ответить. — Поедите? Ну пожалуйста! — Я… — Ухён! — раздался строгий голос где-то за спиной, поэтому Пак обернулся, по-прежнему не отпуская щенка на снег. — Почему не спрятал волосы? Чанёль усмехнулся. Бэкхён шагал к ним с видными усилиями, переступая через невысокие сугробы и вместе с тем пытаясь удержать распахивающиеся полы накидки. Уже не такой бледный и слабый, омега нёс в руке небольшой мешочек, завязанный знакомым альфе платком, поэтому уже через секунду у мужчины не осталось и сомнений — нёс Бэк перекус, запах которого вскоре просочился через ткань, дразня острое обоняние. — Дядя разрешил мне! — возмущённо отозвался Ухён, заставляя Чанёля на секунду замереть, анализируя ситуацию. Бэкхён при всей свой грозности не забывал придерживать пояс явно больших для него штанов, и вот это было действительно забавно. Пак тихо прыснул, ставя мальчишку на снег, в то время как сам поднялся, готовясь получать шквал возмущений. Впрочем, последних так и не последовало, стоило Чанёлю ответить. — В этой части двора никого не бывает, так что вас не видно, — сказал альфа и смахнул с макушки Бэка капюшон, не успевая словить опущенный взгляд. Омега направил всё своё внимание на сына. Как Пак и думал, в мешочке была небольшая закуска из мягкого хлеба и бутылочки молока, которое наглым образом прибрал к рукам Ухён, пустившись наутёк, как только получил свою долю выпечки. Мальчишка быстро убежал в сторону крыльца, не давая родителю и слова вставить. Бэкхён тяжело вздохнул. — Прости, Исин для тебя тоже положил, но… — начал было омега, по-прежнему не отпуская пояса штанов, и Чанёль становилось всё сложнее этого не замечать. — Пусть ест, — Пак с улыбкой отмахнулся и всё же распахнул полы омежьей накидки. Схватив хвостик ремня, мужчина потянул его на себя, из-за чего Бэкхён тут же в него врезался, рефлекторно упираясь ладонями в широкую грудь. Было приятно, и Чанёль даже пожалел, что позволил омеге отстраниться. — Господи… какой стыд, — прошептал Бэкхён явно неосознанно и тут же закрыл рукой глаза, стоило Паку вскинуть на него смеющийся взгляд. — Мог бы попросить меня, — негромко произнёс Чанёль, продолжая затягивать чужой ремень. Последний был великоват для исхудавшего омежьего тела, поэтому Пак решил его завязать. — И как ты себе это представляешь? — Бэкхён выгнул бровь, как бы показывая весь абсурд ситуация, поэтому и сам не сдержал смешка, убрав ладонь от глаз. Не зная куда деть руки, омега неуверенно помялся и почти завёл их за спинку, когда Чанёль перехватил его пальцы, покончив с узлом на ремне. — Спасибо, — сконфуженно поблагодарил Бэк, но так и не позволил Паку лицезреть что-то, кроме своей макушки. Чанёль не знал, как много и что именно в нём переменилось за эту ночь после вчерашней бури, но острое желание зарыться носом в золотистые волосы он чувствовал предельно ясно. — Напугал тебя вчера? — заговорил Пак вполголоса, продолжая перебирать чужие пальцы, всё ещё хранящие его тепло. — Нет, — ответил Бэк, и Чанёлю даже не нужно было смотреть ему в глаза, чтобы знать о вранье. Омега храбрился, и Пак позволял ему эту браваду. — Меня больше пугает будущее. Я даже предположить не могу, чего от него ждать, — добавил Бэкхён и высвободил свои руки из тёплого плена. Омега в последний раз мазнул по альфе извиняющимся взглядом и поспешил вернуться в дом, уходя прочь от кузницы. Чанёль проводил его хмурым взглядом до тех пор, пока омежья фигура не скрылась в стороне крыльца, в то время как сам решительно двинулся к сараю. С последними словами Бэка Пак был категорически не согласен.***
На улице смеркалось, когда Ухён, расправившись с ужином, кое-как доковылял до второго этажа, падая на кровать в полусонном состоянии. Бэкхёну даже не нужно было рассказывать очередную историю для ребёнка. Щенок мирно засопел ещё до того, как омега поднялся в комнату, поэтому Бэк старался пробираться к постели как можно тише. Бэкхён присел на край кровати и поправил одеяло, заботливо подтыкая его по краям, на что Ухён совершенно не реагировал, сжимая в ладошках край подушки. Малыш явно устал, сладко причмокивая тонкими губками во сне, в то время как Бэк не спешил от него отходить, глядя на умиротворённое детское личико. Бэкхён хотел бы, чтобы сын всегда чувствовал себя именно так. Чтобы ему было спокойно, чтобы он мог не опасаться нападения со спины, но омега понимал, что нынешнее их положение лишь видимость безопасности. Она временна. Прятаться в снежных просторах всю жизнь им нельзя, и Бэк не хотел бы думать, какой долгой и страшной будет их дорога домой. В место, что всегда было им чужим. Думал ли Бэкхён, что всё так обернётся, когда давал своё согласие семь лет назад? Он даже не подозревал. Наивное юное сердце питалось возложенной на него верой. Бэк действительно думал, что этим своим решением сможет проложить тропу мира, и лишь сейчас, спустя года, не мог не признать, что в чём-то ошибся. Не в решении своём. Он ошибся в ожидаемых последствиях. То, что происходило сейчас, не возникало в голове даже догадками, отчего давление неизвестности только усиливалось. У омеги нет ничего: ни войска, ни опоры знатных родов. На одной только вере эту войну не выиграть, и Бэкхён всё чаще задумывался о том, чтобы сдаться, пока что-то в груди не кололо с упрёком. Омега вновь взглянул на сына, осторожно гладя пряди золотистых волос, словно напоминая самому себе, ради чего он вообще сбежал из Родового дома, вместо того, чтобы позволить себя обезглавить. Вот она — причина. Маленький волчонок с глазками светлее укрывающего их небосвода, и у Бэкхёна в груди всё болело от мысли, что он не сможет подарить сыну это мирное небо. Это доводило до слёз и дрожи, било под дых очередным напоминанием слабости и бессилия. Бэк действительно ничего не может. Сейчас. Он не может пересечь полкоролевства и вернуть их роду трон. Он не может перегрызть глотки всем и каждому, но омега может закрыть сына собой, если потребуется. Он может разодрать любого, кто хотя бы рыкнет на этого щенка, и, наверное, это самое большее, на что он сейчас вообще способен. За окном окончательно стемнело, когда где-то за спиной неожиданно вспыхнуло несколько свечей. Свет мягко облизывал край кровати, едва касаясь личика спящего Ухёна. Бэкхён не оборачивался. Омега продолжал гладить сына по волосам, улыбаясь уголками губ. — Кажется, у кого-то закончился источник сил, — произнесли сзади шёпотом, тихо усмехаясь. Половицы негромко скрипнули, когда альфа опустился на корточки перед кроватью и приподнял руку, будто бы на пробу. Дождавшись позволительного кивка от омеги, Чанёль коснулся детской макушки и погладил золотистые волосы, не скрывая улыбки. — Он очень похож на тебя. — Только на меня? Поймав взгляд альфы, омега заставил себя не дрогнуть, выдерживая зрительный контакт. Бэк не знал, о чём Пак думал, но боль в его глазах видел отчётливо. За свои слова вмиг стало стыдно, и Бэкхён с трудом заставил себя не продолжать. — Я не знаю, как выглядит его отец, — наконец заговорил Чанёль, вновь поворачиваясь к ребёнку. По лицу альфы скользнула тень разочарования, отчего Бэк крепко сжал край своей рубахи. — Поэтому вижу в нём только твои черты… Наверное, я не должен чувствовать это тепло по отношению к нему, но я чувствую. И это чувство подпитывает во мне уверенность. Я должен заботиться о вас. — Чанёль… — Не говори мне, что я ничего не должен. Я должен, Бэк, — Пак поднял на омегу взгляд. — Если бы тогда… всё не получилось так, как получилось, этот щенок мог бы быть моим, — продолжал альфа, подцепляя чужие тонкие пальцы. — Я ведь… действительно мечтал об этом. Хотел, чтобы любимый омега подарил мне сына. Не расценивай это как обвинения, это вовсе не так, — добавил Чанёль и вздохнул, опускаясь на колени. Сжав пальцы Бэкхёна чуть крепче, Пак опустил голову на его колени, упираясь лбом в худые ноги, и выдохнул, прежде чем продолжить. — Прости, что оставил тебя тогда. Если бы… — Это уже в прошлом, Чанёль, — заговорил Бэк сбивчивым шёпотом, в сомнениях поднимая свободную руку над чужими волосами. Наконец решившись, омега поджал губы и запустил пальцы в чёрные пряди. — Мы оба совершили ошибки, и вспоминать об этом больно нам обоим, поэтому не нужно, слышишь? Важно то, что происходит сейчас. Сейчас нельзя ошибаться. И мне в особенности, — закончил Бэкхён и едва вздрогнул, когда Пак неожиданно поднял голову. Альфа вмиг посерьёзнел, вставая с пола, в то время как омега успел лишь открыть рот в беззвучном вопросе, когда Чанёль вдруг потянул его за собой. — Идём, — решительно произнёс Пак, не отпуская омежьих пальцев. Лишних вопросов Бэкхён не задавал. Лишь взглянул на сына в последний раз и двинулся за мужчиной в коридор, тихо закрывая за ними дверь. Чанёль же шагал уверенно и быстро, ведя омегу на первый этаж, а затем — на улицу. Бэк не успел ощутить холод северной ночи, когда от сжатых в широкой ладони пальцев тепло пошло по телу волнами. Наконец альфа довёл их до сарая, заводя внутрь в прежнем молчании. Внутри зажёгся свет. — Что ты?.. — Бэкхён замер в недоумении. После утренней встречи Пак провёл целый день именно здесь, и омега пока не имел и малейшего представления о том, для чего Чанёль привёл сюда ещё и его. Всё это Бэка даже пугало, а внезапность — обескураживала. — Чанёль? — Иди сюда, — позвал Пак, стоя возле накрытого тряпицей стола. — Ну же, — поторопил альфа, замечая чужую неуверенность. Бэкхён подошёл спустя несколько секунд, взглянув на стол как-то опасливо. Чанёль рядом усмехнулся и взял укрывающую столешницу тряпицу за край, рывком срывая со стола. Отбросив ткань в сторону, альфа отошёл назад, как бы позволяя омеге рассмотреть всё до мелочей. — Что это? — спросил Бэк, неуверенно приблизившись к столу. — Карта Лайтфора, — ответил Чанёль, ставя на заворачивающийся край попавшуюся под руку жестянку. — Старая, правда. Ещё с правления твоего отца. Но за эти годы в наших землях мало чего изменилось. Одну только южную границу подвинули. Бэкхён в изумлении замолк, просматривая карту, расстилающуюся по всему столу. Словно не веря, омега нашёл столицу, чуть выше — Клевер, а на северо-востоке от него Пирус — портовый город недалеко от Торговой гавани. На перешейке между Югом и Севером чёрным замком была отмечена Межа, а за ней — холодные просторы Долины, знаменуемые Северными воротами на северной границе. Весь Лайтфор как на ладони. — Но зачем? — Бэкхён в удивлении обернулся. — Чтобы всё это вам вернуть, — непоколебимо ответил Чанёль, вставая за спиной омеги. — Смотри, — альфа указал на карту. — Север — лучшее место для того, чтобы встать с колен. Огненных загнали сюда, как скот, поэтому мало кто из здешних волков питает к Южанам тёплые чувства. Я более чем уверен, северяне встанут на твою сторону. Дальше — Межа. Её взять будет сложнее всего, но это реально, если вернуть серым привилегии, которые были у них при твоём отце. Чем внушительнее будет войско, тем меньше аргументов для отказа будет у лордов с Юга. Дома будут ставить на победителя. Ты — Светлый, корона твоя по праву, а Ухён — ещё один аспект, перевешивающий чашу весов в нашу пользу. Затем, — Чанёль указал рукой на отметку порта, — Пирус. Если у нас будут корабли, то получится подобраться к столице с Юга. С последним у меня есть сомнения. Если вожак заручится поддержкой своей родной стаи, Южная граница будет для нас недоступна. Я ещё подумаю над этим. Самое главное — успешно начать здесь, в Долине. — Подожди, — Бэкхён отшатнулся, переваривая всё, что сейчас услышал. Ещё раз взгляну на карту, омега закрыл глаза. — Как ты всё это?.. Ты правда… веришь в это? — Бэк был в растерянности. Всё, что мужчина ему сказал, казалось нереальным, слишком масштабным, а говорить о таких планах в сарае было даже смешно. Пак на омегу не смотрел. Бэкхён видел лишь его напряжённую спину, но о словах своих нисколько не жалел. Это всё абсурд. Это невыполнимо. Чанёль нахмурил брови, но на омегу так и не взглянул, продолжая изучать карты. Вздохнув, альфа ответил: — Волки, что сейчас метут хвостами тронный зал, уже проигрывают нам. Они здесь чужие, они превратили королевство в руины, и волки Лайтфора это помнят: начиная от Виола и заканчивая Северными воротами. Мы вернём вам корону, если объединимся. — Объединимся? — Бэкхён усмехнулся. — Лайтфор разобщён ещё с коронации! Единокровные стаи грызутся друг с другом за призрачные трофеи, и ты действительно думаешь, что им есть дело до омеги с ребёнком?! — Закончил? — рыкнул Пак, тяжело опираясь руками на стол. — Почему ты так быстро опускаешь руки? — Потому что я знаю свой народ! — воскликнул омега, сжимая кулаки. — Стоило моему отцу сойти с трона, как все эти доблестные лорды только и делали, что махали хвостиками перед новым вожаком. Им было плевать на казни и вспыхивающие восстания. Знаешь почему? Потому что они боялись. Боялись войны, прекрасно понимая, что тогда мы отделались малой кровью! — Малой кровью? — Чанёль зло сжал челюсти, отталкиваясь от стола. Схватив Бэкхёна за запястье, Пак секунду помедлили, словно тормозя себя. — Тысячи погибших и сотни обезглавленных ты считаешь малой кровью?! Что ж пусть так. Но если сейчас мы не будем действовать, жертв будет только больше. Ты правда думаешь, что этот сукин сын будет сидеть в столице? Не для этого он пытался вас убить, чёрт возьми! Он в любой момент может стереть наши южные границы, и тогда ни ты, ни твой народ свои хвосты уже не спасёт. Хватит отступать, Бэк! Ты уже сделал это семь лет назад и ничем хорошим это не закончилось! Скажешь, что тебя всё устраивало? — Пак горько усмехнулся. — Нравилось под него ложиться? Звонкая пощёчина погрузила сарай в тишину, прерываемую лишь скрипом дощатой двери. Чанёль не поворачивал головы. Осознание собственных слов пришло лишь сейчас, отчего на языке вертелись раскаянья. Пак бы, наверное, прямо сейчас опустился бы на колени, не рванись омега к двери, а альфа не собирался его отпускать. Теперь уже никогда. Лёгкое омежье тело врезалось в широкую грудь, вновь упираясь ладошками куда-то в ключицы, и это стало последней каплей, провоцирующей в груди целую бурю из эмоций. Чанёль не мог вычленить из этой какофонии что-то конкретное. В голове творился настоящий хаос из воспоминаний и былых чувств, что сейчас ожогами ложились на чужие губы, вкус которых Пак будто бы узнавал заново. Совсем не так осторожно, как семь лет назад. Сейчас — жадно и долго, словно желая насытиться и восполнить все годы разлуки. Чувствовать пальцы Бэкхёна в волосах — персональная точка невозврата для Чанёля. Он слишком по этому скучал. Скучал по ощущению стройного стана под ладонями. Скучал по тихим вздохам между поцелуями и румянцу цвета роз на чужих щеках. Нежно-розовых роз, точно как и запах хрупкого тела — тягучий и сладкий. Тёплый, как эти объятья. Казалось, воздух вокруг будто бы замер, когда это безумие наконец закончилось. — Прости, — Чанёль дышал омеге в шею, не выпуская из своих рук. Метку под воротом рубахи хотелось целовать, показывать, что Пак так на самом деле вовсе не думает. Будь это действительно так, на теле Бэкхёна не было бы стольких шрамов. — Ты бы никогда… — Никогда, — всхлипнул Бэк, сжимая рубаху на широкой спине. Уткнувшись в жилистую шею, омега затих, не слыша бушующего снаружи ветра. Сейчас Бэкхён вслушивался в чужое шумное дыхание, чувствуя, как холод северной ночи стремительно отступал.