Пратитья-самутпада

      — Напомни-ка мне, почему мы идем на гору ночью и пешком? — Джейс психует, подворачивая ногу на очередном камне. — Вроде бы, план изначально был другим?       — Комментарии, — Алек делает глубокий вдох и удобнее перехватывает Юру, который опирается на него почти всем весом, ведь для подъема в гору пришлось взять только один костыль. Парни рассудили, что опорой на вторую часть тела ему станет Алек.        — Мы ведь часто делаем то, что просят подписчики, разве нет?       Джейс поправляет гоу-про, прикрепленную к козырьку его кепки, и вздыхает.       — Я очень рассчитываю, что Иззи вырежет это дерьмо.       — Какое? — цедит Плисецкий сквозь стиснутые зубы.       Третий час подъема на гору кажется адским.       Ногу будто отпиливают прямо сейчас, а рука Алека, которую тот всеми силами пытается удобно пристроить, дрожит, пальцы сводит сильной судорогой. Но Лайтвуд терпит и Плисецкий, соответственно, тоже. Что он, не мужик, что ли? Подпрягся в блогеры — ебашь в гору посреди ночи.       — Такое! — срывается Джейс. — Я вас обоих ненавижу, а себя еще больше за то, что подписался на это! Где был мой мозг? — он вскинул руки в нервном жесте, — давайте вызвоним Отабека, он заберет нас на тачке. Хотя бы когда пойдем вниз.       — Нет, — упрямо мотнул головой Алек. — По условиям мы должны подняться и спуститься сами. И мы с Юрой можем поддерживать друг друга, а ты нас — нет.       — Так и перлись бы вдвоем! — Джейс, казалось, вот-вот взорвется, — да на вас смотреть страшно!       — Слушай, — Алек остановился, стискивая пальцами талию Юры сильнее, пытаясь поставить его прямо и сам не завалиться. — Ты — участник блога, и со сборов фанатов имеем бабки мы оба. Конечно, Магнус наш спонсор и все дела, но собственный доход у нас есть, не мне тебе об этом рассказывать. Мы построили наш канал и все видео вокруг отзывов и комментариев. Которых после выхода видео с участием Юры стало в разы больше! И если фанаты хотят нашего подъема на гору, чтобы мы себя преодолели и сделали то, что не под силу другим людям с ограниченными возможностями, мы сделаем это!       Плисецкий молчал. Если бы он открыл рот — заорал бы от боли. Он сделал себе зарубку на память, спросить Алека, каким обезболивающим он вкидывается. Или какую дурь курит, что его прет и он не обращает внимания на просто адские ощущения, которые доставляет его травмированная рука.       Юра уже миллион и один раз подумал о том, нахуя ему все сдалось. Ответа не было. Равно как и каких-то других мыслей. Голова была пустой и звонкой. Будто разбитая свинья-копилка, из которой вытряхнули все монетки. Он мог только пойти за Алеком, потому что чувствовал странную ответственность: его «подвига» преданно ожидают не только фанаты блога ребят, а собственные. Он не может выйти на лед и сделать то, чего не ждут от девятнадцатилетнего фигуриста, зато он может подняться ночью на ебаную гору без костылей и транспорта, чтобы сфоткать звезды и небо. Так почему бы и нет?       — Ты в норме? — Алек, видимо, уже перестав ссориться с Джейсом, пока Юра плавал в своих мыслях, обратился к нему: — Можешь идти? Или перерыв?       — Сколько еще осталось? — выдохнул Юра, сдувая с лица налипшие пряди волос и всем весом заваливаясь на костыль.       — Час примерно до вершины.       — Погнали, — Юра понял, что если сейчас усядется на привал, больше не поднимется.       Пока мышцы еще работают, лучше передвигаться. Обратно он как-нибудь спустится. Наверное. Если не сдохнет по дороге.       Юра снова посмотрел на Алека и удобнее ухватился за его плечо. Лайтвуд шел, стискивая зубы так, что на скулах играли желваки. Это было видно даже в свете луны и скудном отблеске дешевого маленького фонарика, который у самого подножия горы купил Джейс. Юра вдруг понял, что для Алека блог стал не просто способом заработать денег, путешествовать и развлекаться. Для Лайтвуда блог был чем-то сродни викодина для Хауса — сравнение, кстати, принадлежит Джейсу, потому что кто такой Хаус Юра представлял смутно. С его режимом тренировок времени на сериалы никогда не оставалось.       Экстрим как наркота для Алека. Постоянные цели, все новые и новые, более сложные и порой почти невозможные, давали ему почувствовать себя живым и нужным. Пока он мог шокировать зрителей своими поступками — он мог жить.       Экстрим или лед?       Пока, на данный момент, у Плисецкого не было выбора. Лед был недоступен, поэтому оставался первый вариант.       В очередной раз неудачно наступив на какой-то камушек, Юра вынужденно перенес вес на больную ногу и снова чуть не взвыл. Тут же он ощутил, как на его талии сильнее сжались пальцы Алека. Повернув к нему голову, Юра поймал легкую ободряющую улыбку.       — Мне тоже больно, — одними губами произнес Алек.       Юра хмыкнул и кивнул.       Когда больно кому-то еще, собственная боль не кажется такой уж сильной.       — Ну, красиво же, да? — Алек, лежа на спине, тыкал в небо пальцем, — столько звезд!       — Мы еле как дошли сюда, — Джейс, казалось, вообще не выходил из режима «бешенство», — точнее, вы! Доползли, можно сказать! — он уселся рядом и с раздражением спрятал фотоаппарат в сумку, — Юра, ты как?       Сам факт того, что Джейс спросил, делал его в глазах Юры чуть меньшим мудаком. Он понимал, откуда растут ноги у всего негатива в сторону Эрондейла. Тот поступил когда-то с Алеком так, как с ним самим поступил Лерой. Плисецкому Джейс не сделал ничего плохого, но, несмотря на это, избавиться от осадка оказалось сложно. Хотя Юра осознавал, что Джейс ему лично не нагадил в душу, и потому осознанно настраивал себя на относительный позитив. Потому что ссориться с товарищем по блогу, если так можно назвать их взаимоотношения, желания не было.       — В норме, — ответил он Джейсу.       Плисецкий завороженно пялился на звезды, задрав голову вверх.       Он никогда не видел в городском небе такое количество звезд. Их, казалось, были тысячи. Небо будто светилось, мерцая белыми огоньками. Почему-то внизу, на пляже, такого обзора не было, а тут… Юра хотел, чтобы время остановилось.       Даже нога, казалось, стала меньше болеть.       Хотя это, скорее всего, произошло потому, что он никуда не шел, а сидел, не шевеля несчастной конечностью.       Ветер трепал волосы Юры, обдавая теплом, даже несмотря на ночь, уже давно опустившуюся на остров.       Вдалеке, впереди, виднелись волны. Вода прибывала после вечернего отлива и шум прибоя доносился до ушей даже на вершине горы. Хотя, может, этот шум Юра сам себе придумал. В любом случае, ему было сейчас очень хорошо.       Хорошо и пусто.       Хотя бы не больно там, внутри.       Алек, неловко завозившись, чертыхнулся, а затем сел. Он начал заваливаться набок из-за того, что не мог упереться на руку, и Юра поймал его, помогая сесть. Благодарно улыбнувшись, Алек оперся своим плечом на него, делая глубокий вдох.       — Болит? — Плисецкому даже не надо было уточнять, о чем он.       — Болит, — Алек смотрел вперед почти не моргая.       А может, и надо было.       Потому что у Лайтвуда, судя по всему, тоже болела не только рука.       Ночь уступала место рассвету, который озарял все вокруг почему-то золотом, и немного яркой синевой. Юре никогда прежде не приходилось видеть столько красоты, необузданной, недоступной, яркой, за какие-то несколько часов. Даже сама гора, пусть и с адским на нее подъемом, была очень красивой.       — Нам скоро нужно будет спускаться, — Джейс сделал еще пару снимков, наощупь нажимая кнопки стоп-кадра на гоу-про, а затем подошел и сел по другую сторону от Юры, принципиально не смотря на Алека, — нужно спуститься до того, как полностью рассветет. Иначе нас в пути застанет такая жара, что мало не покажется. Схватим солнечный удар. Или это тоже входит в твой прекрасный план, бро? — ядовито спросил он.       — Джейс, — устало выдохнул Алек, — хватит уже.       Тот лишь шумно выдохнул носом — аж желваки как-то нервно двинулись. Юра не знал, почему пялится на него, наверное, мучил интерес, а прошло ли у Алека к другу? Оно же как-то проходит. Все это дерьмо. Джейс был симпатичным, наверное. Юра как-то не разбирался: коренастый, ниже Алека (кто угодно будет ниже Лайтвуда, не считая короля Жоп-Жопа), с приятными чертами лица. Девчонки таких любят. Парни, видимо, тоже.       Плисецкому показалось, что Джейс пытается успокоиться.       — Если тебя в комментариях попросят со скалы прыгнуть, ты это сделаешь? — спросил, наконец, он, не глядя на друга. — Это ведь тоже своеобразное преодоление себя, а? Должен быть какой-то предел!       — Вот как раз-таки броситься со скалы — предел, — Алек начинал повышать голос. Его бесила принципиальность Джейса и его желание ограничить их блог миллионами рамок. — Мы позиционируем себя как люди, которые любят экстрим. А пойти на гору ночью — самое безобидное из всего, что только может быть!       — На горе ночью можно здоровому человеку шею свернуть, не говоря уже о двух калеках! — Джейс вскочил, закипая окончательно. Успокоиться явно не вышло.       — Оу, полегче, — Юра глянул на него снизу вверх, не спеша вставать, — кажется, меня насильно никто не заставлял идти.       Ему хотелось разрядить обстановку, но выходило как-то реально хуево.       — Он сыграл на общем чувстве ответственности, — парировал Джейс, глянув на Юру.       Без какой-либо злости, отметил для себя Плисецкий.       — Слушай, чувак, — Юра сделал глубокий вдох, — я, конечно, тебя плохо знаю, но вроде как ты мало смахиваешь на безвольное чмо без собственного мнения. Я думаю, если бы ты реально не захотел, тебя никакое, как ты выразился, чувство ответственности, не смогло бы заставить куда-то пойти. Ты просто тоже любишь экстрим и тоже больной на голову. И если у меня и Алека есть отмазка в виде травм, то у тебя, кроме отбитого мозга, отмазок нет. Ты просто псих, и тебя бесит то, что ты это осознаешь.       Джейс шумно выдохнул и промолчал. Он перецепил камеру, водружая кепку с ней обратно на голову, а затем с силой растер ладонями лицо.       — Я говорю все это не потому, что меня бесит подъем в гору или сама идея. Я люблю то, что мы делаем, — не понятно только было, кому он говорит это: Юре или Алеку в большей степени. — Но есть предел, всегда есть предел. Вы думаете я слепой и не вижу, чего вам стоит подъем? Одно дело преодолевать невозможное, а другое — намеренно себя калечить. Обсуди это с Беком, он тебе подробнее объяснит!       Последнее Джейс почти рявкнул.       Это при чем здесь казахская народность, навострился Юра.       Алек на друга не смотрел.       — Я просто за тебя очень сильно переживаю, — Эрондейл глянул на Юру, — за тебя чуть меньше, просто мы знакомы всего-ничего.       — Говно вопрос, — Плисецкий даже хекнул.       Уж ему-то Джейс точно ничего не должен.       — Ладно, двигаем обратно, — он пытался говорить нейтральным тоном, хотя подрагивающий от все еще не до конца ушедшей злости голос его выдавал. — Подъем! — несмотря на ссору, он протянул вперед руки и помог подняться и Алеку, и Юре, — ты точно в норме? — тревожно спросил он Плисецкого, когда тот, встав, буквально завалился ему в руки.       — Вроде бы, — прислушиваясь к себе, ответил Юра.       Он пытался оценить свои шансы на спуск, но как-то не выходило.       Может потому, что Юра никогда раньше не таскался на гору посреди ночи в компании двух малознакомых парней и собственной травмы колена.       — Черт! — Джейс поджал губы, — фонарик сдох! Не буду произносить фразу «Ну, я же говорил!». Все против этого чертового подъема.       — В лучших традициях фильмов ужасов, — хохотнул Алек, растирая руку, — сейчас откуда-нибудь полезут зомби.       — Ага, и побрезгуют нами, — проворчал Плисецкий, балансируя на здоровой ноге, поджав больную.       — Ты похож на фламинго, — вдруг выдал Джейс, включая фонарик на мобильнике.       — Почему? — опешил Плисецкий.       Тот только дернул плечом в ответ и первым направился к тропинке, ведущей к протоптанному спуску.       Ну и ладно. Фламинго так фламинго.       Кайфовая розовая цапля.       Хотя бы не голубая.       Кстати, о цвете!       — Слушай, — вдруг спросил Юра, когда Алек уже привычно обхватил его за талию, помогая идти, — ты вот встречаешься с Магнусом, да?       Лайтвуд удивленно глянул на Плисецкого, но кивнул.       — И до этого Джейс… ты гей?       — Сам как думаешь? — Алек тихо рассмеялся. Резко замолчал, когда понял, что для Юры почему-то действительно важен ответ на этот вопрос. Помог перешагнуть через достаточно большой камень, а потом ответил уже нормальным тоном, без смешинок, — скорее да, чем нет. Мне может приглянуться девушка. Порой я срывался во время ссор с Магнусом и ехал в клуб, зажимая кого-нибудь у барной стойки, но дальше не заходило. Они слишком податливые, мягкие для меня. Нежные. А я сам люблю внимание, мне это важно. Важнее, чем отдавать его кому-то еще.       — Как тебя Магнус терпит? — вдруг вздохнул Юра. — Рядом с тобой твой бывший чувак, с которым вы шляетесь по горам, влипаете, я уже понял, в неприятности, а вытаскивает вас он на пару с Отабеком. Который вообще не пришей кобыле хвост.       — А?       — Бэ. Народное изречение. Не пойми неправильно, но Джейс вроде относится к тебе крайне тепло. Ладно бы если он был бывшим чуваком-мудаком, который тебя поматросил и бросил, но он твой лучший бро, все такое.       Джейс, несмотря на свои собственные заморочки, парнем, вроде, был не плохим.       Юра шикнул, неудачно наступив на ногу.       — Магнус проплачивает вам билеты, какие-то дополнительные расходы. А что даешь ему ты?       — Я его люблю, — уверенно ответил Алек.       Никифоров, наверное, ответил бы также. Он тоже из того числа людей, кто превозносит это чувство до небес.       Я вот, например, дедушку любил, думает Юра. А потом старается не думать, просто возвращаясь к разговору с Лайтвудом.       — Какой-то хуевый расклад, если честно, — Плисецкий усмехнулся. — «Люблю» в карман не положишь.       — А что положишь? — вдруг раздраженно спросил Алек.       — Я имею ввиду отдачу, а не материальные, скажем так, ценности. Если Магнус настолько богат, что его не парит оплата перелетов нескольких нахлебников, ты вряд ли сможешь дать ему что-то, чего у него нет в плане вещей, подарков и прочей хуйни. Но вот твое отношение? Если честно, то выглядит так, будто ты им пользуешься, — Юра понял, по прерывистому выдоху Алека, по его сжавшимся губам, что попал в точку.       Что самого Лайтвуда это парит.       И что он слышит это не в первый раз.       И, главное, он и сам так думает.       Точнее, пытается не думать, но все равно раз за разом возвращается к этому. Потому что нельзя просто так взять, и выпить человека до дна, прикрываясь лишь одной любовью.       Юра понял, что еще болит у Алека помимо его руки.       Все-таки, они очень сильно похожи.       У них разные проблемы, но…       Разные одинаковые.       Именно так.       — Джейс! — вдруг крикнул Алек ушедшему немного вперед другу. — Не сбегай так далеко!       — Просто хотел посмотреть, все ли тут в порядке, а то помню, что где-то здесь есть кам….а, блядь!       Грохот, маты и стук падающих камней прервали Джейса, глуша остаток фразы.       Внутри все оборвалось от страха.       Алек и Юра одновременно дернулись вперед и полетели на землю, запутавшись в собственных ногах и руках. Костыль отлетел куда-то в сторону и, судя по глухому удару, найти его теперь будет почти невозможно. Плисецкий, не выдержав, все же застонал, мысленно возведя Жоре, научившему его в свое время правильно группироваться при падении, парочку памятников. Если бы не это — Юра приложился бы сейчас тем же коленом.       И вот тогда был бы пиздец.       Хотя и без того был пиздец. Джейс! Блядь!       Алек лежал на боку, что есть силы сжимая пальцами больное плечо. Он сжался в комок, явно пережидая особенно яркую вспышку боли. Где-то впереди матерился Джейс и Плисецкий был просто несказанно рад его слышать: ругается, значит живой.       — Ты в норме? — он кое-как сел, а затем, перенеся вес на здоровую ногу, поднялся, аккуратно выпрямляясь.       Голова кружилась, сердце бешено стучало, а ладони вспотели.       Во рту был какой-то противный жирный привкус.       Юра сглотнул и покрутил головой, пытаясь увидеть Джейса.       Светящийся мобильник валялся неподалеку. Юра поковылял туда со скоростью улитки.       — Тут несколько камней, — прохрипел откуда-то, будто снизу, Джейс, — не наступи! — сказал он это весьма вовремя, иначе Юра бы точно запнулся, — налетел на один и скатился слегка вниз. Хорошо, не в другую сторону, где обрыв выше.       — Хорошо, — на автомате кивнул Юра, поднимая мобильник и светя вперед. — Вижу тебя! Можешь встать? Как-то до меня доползти? Не уверен, что от моей помощи будет польза, если я пойду к тебе.       — Даже не думай! — крикнул Джейс, — свети фонариком передо мной, чтобы я видел, куда вообще ползу. Где Алек? — спохватился он.       И именно в этот самый момент, сжимая телефон пальцами, Плисецкий, кажется, проникся к Джейсу небывалым уважением. Он там переебался весь, зато беспокоится не столько о себе, сколько о них.       — Пытается подняться, — Юра кинул быстрый взгляд туда, откуда сам только что пришел. Алек еле как встал и теперь просто стоял на месте, пошатываясь и все еще стискивая предплечье больной руки. — Джейс? — он посветил фонарем мобильника перед ним.       — Как мне все это дорого, — тот полз вперед, надо сказать, вполне успешно. Да и свалился он не сильно далеко, что спасло, по правде сказать, их всех. — Я не уверен, что смогу идти, — пыхтел он, — судя по ощущениям, у меня жесткий сотряс.       Юру пробивало паникой, когда он представлял, что было бы, свались Джейс по другую стороны горы, в крутой обрыв. Или если бы он сам упал на больную коленку. Или бы они с Алеком улетели бы нахрен с горы, споткнувшись менее удачно, чем получилось.       Нахрен звезды и горы по ночам, думал Юра, светя мобильником.       И потом еще куча истеричных мыслей.       Джейсу, блять, нужен врач! У него виднелся рассеченный висок и разбитый нос, кровь из которого залила его пухлые губы.       Алек, ну еб твою мать, мысленно вопил Плисецкий, когда они оба пытались поймать начавшего на самом деле терять сознание Джейса, который и правда выполз к дорожке спуска на чистом упрямстве и хлынувшем в кровь адреналине.       Нам пиздец. Мы в жопе. В огромной такой жопе, как у Джакометти.       Втроем они как-то уселись на землю, выдохнув.       Погуляли блядь.       Теперь уже он и Алек подпирали Джейса с обеих сторон, чтобы он не свалился на камни и повторно не расшиб себе голову. Чудом не слетевшая с кепки гоу-про подмигивала красной лампочкой записи.       Видео будет заебись, думал Юра, вертя в руках мобильник Джейса.       Чтобы не тратить батарею, он выключил фонарик, и теперь пространство вокруг них освещалось только отблесками рассветного солнца, да разбавлялось пеленой раннего утреннего тумана, лениво выползающему со всех сторон.       Кое-где на не до конца посветлевшем небе еще подмигивали далекие звезды. Самые яркие, близкие к Земле.       — Что делать-то будем? — вздохнул Юра. — О, а там большая медведица, да?       — Больная, блядь, медведица. Как мы больная, — Алек осторожно шевельнулся, пытаясь устроиться поудобнее. — Звони Отабеку.       — Я? — ошалел Юра, — а почему не ты Магнусу?       Алек поджал губы.       Потому что Магнус его предупреждал, а признавать чужую правоту никому не нравится.       Потому что Магнус, кажется, реально заебался с Алеком.       Потому что Магнус успешный взрослый мужик, которому, в конце концов, просто надоест возиться с ненормальным малолеткой, которым Алек по сравнению с ним и является.       Потому что надежды на то, что отношения можно вывезти на одной лишь привычке, привязанности, в целом теплых эмоциях становится все меньше и меньше.       И потому что Алек просто боится остаться без Магнуса.       Но жить иначе не может. Просто потому, что не знает, как.       Он наловчился жить с травмой, но смириться с ней так и не сумел.       — Ладно, — вздохнул Юра, — позвоню с телефона Джейса, — он нашел контакт и нажал вызов. Длинный гудок раздался всего один — ответили моментально, словно все это время именно звонка и ждали.       — Ну! — злостный голос принадлежал явно не Отабеку. Плисецкий даже растерялся, — Джейс, я буду рад, если ты там помер или тебе отрезало язык, но ты можешь не молчать?       — Это Юра, — ошалело ответил Плисецкий. — А Отабек где?       Заебись. Поумнее ничего не придумал. Он сам себе стукнул по лбу и обреченно привалился башкой к плечу Джейса. Впрочем, тот даже не возникал.       Алек простонал от безысходности, поняв, кто именно принял вызов. Просто прекрасно.       — В душе. Где Джейс?       — Тут такое дело, — Юра вздохнул. Помолчал, потом собрался с духом и сказал: — короче, мы посреди спуска. Джейс упал, разбил себе голову. Мы с Алеком не можем идти. Есть какие-то варианты помощи нам?       Магнус, кажется, выматерился. И даже не на английском языке.       Им пизда.       Им реально пизда.       Магнус что-то заорал — голос был приглушенным, словно он прикрыл трубку ладонью. Потом приказал включить геолокацию, отправить ее на телефон Отабека и сбросил вызов. Ну, поговорили, что.       — И как? — спросил Алек, привлекая внимание Плисецкого.       — Едут, — ответил тот, встревоженно посмотрев на Джейса, — слушай, он, кажется, вообще вырубился.       — Бро? — Алек, тоже заметив, что тот как-то понуро опустил голову, схватил за подбородок, заглядывая в лицо, — эй!       Тот не реагировал. Сука!       Юра привалился щекой к грудной клетке Джейса, вслушиваясь в дыхание. Оно было тихим и прерывистым, будто тот дремал, просто отрубившись от усталости. Но вот только кровь на рассеченной голове не давала забыть о причине «сна».       — Давай-ка уложим его, — сообразил Юра, помогая Алеку устроить Джейса на земле так, чтобы тот не оказался спиной на камнях. — Тут один спуск, я надеюсь? Нас не будут искать по миллиону тропинок до утра?       — Один, — Алек снова поморщился, стоило едва коснуться больной руки. — Хоть тут повезло.       Юра смерил его скептическим взглядом, но ничего не сказал. Видимо, понятия о везении у них с Алеком все-таки разные. Он спросил другое, то, что его давно уже насторожило:       — Твоя рука болит слишком сильно, да?       Алек покосился на мигающую кнопку на камере и Юра выключил гоу-про, разумно рассудив, что операцию спасения можно не снимать. Да и их разговор явно не для общей аудитории. Даже не для Иззи, которая будет монтировать видео.       Лайтвуд тем временем кивнул, все еще не решаясь говорить о своей руке напрямую.       — И почему молчишь об этом? — вздохнул Юра.       — А ты бы сказал? — вдруг спросил Алек.       Плисецкий задумался.       Сказал бы он, заболи нога сильнее?       Сказал бы, зная, что его оградят от вообще любых передвижений?       Он не смог выйти на лед, но свалил в Тайланд, найдя себе новое развлечение, наплевав на больную ногу. Если Алек признается, его в ту же секунду отправят в клинику, закрывая туда едва ли не навсегда. Это было бы правильно с точки зрения здоровья, но вот правильно ли с точки зрения самого Алека?       Юра понял, что он нихрена бы не рассказал никому до тех пор, пока мог бы хотя бы немного передвигаться. Для таких, как он, как Алек, бездействие подобно смерти. Это как стать вдруг полностью парализованным, но остающимся в здравом уме. Умирать, медленно и мучительно, не имея возможности что-то изменить.       Нет уж.       Пристрелите сразу.       Юра усмехнулся и, вдруг сам до конца не понимая, почему, протянул руку и ободряюще сжал запястье Алека.       — Ничего, скоро нас вытащат.       Лайтвуд как-то грустно кивнул, понимая, впрочем, что Магнус узнал бы в любом случае, даже если бы не ехал сейчас с Отабеком разыскивать его и Плисецкого. А в том, что Бейн примчится с Алтыном, Алек не сомневался ни секунды.