Пратитья-самутпада

      — Итак, дорогие друзья, — Джейс торжественно оглядел всех собравшихся на веранде. Джейс сдул со лба челку, прокрутившись вокруг себя с камерой в руках, чтобы запечатлеть всю их компанию, уместившуюся на плетеных креслах и подушках под тайским солнцем. С пляжа доносились голоса отдыхающих и всплеск воды, а из бунгало раздавались танцевальные мелодии кубинских записей Иззи. — Юра, улыбочку! — он поднес камеру ближе к Плисецкому, который валялся на полу, закинув ноги на подлокотник плетеного кресла, в котором устроился Алек. Плисецкий вытянул руки и помахал прямо в камеру. — Это торжественный момент! Именно сегодня и сейчас мы будем учить нашу звезду фигурного катания вставать на серф! И первая, самая важная часть — баланс!       Юра фыркнул. Показушник. Остальные торжественно похлопали.       Даже Отабек. Юра заметил. Казах успел перехватить его взгляд и как-то ободряюще, едва заметно, кивнуть. Плисецкий поджал губы, стараясь не выдать улыбку, и прищурился, не рискнув Алтыну подмигнуть. Нетушки-фигушки.       Джейс развернул камеру в свою сторону, наверняка просто по-уродски получаясь в кадре, и затараторил:       — Самое сложное в серфинге — удержаться на волне, оседлать ее. Принцип схож со скейтбордингом, вейкбордингом, да даже сноубордингом. Но так как наш Юра не стоял ни на одной из этих чудо-штук, мы будем его учить. Сейчас я передам камеру ее законному владельцу, — Изабель поднялась с подушек, расшитых бисером, бодренько подбегая к другу и забирая аппаратуру. Она тут же отошла, принимаясь снимать с явно лучшего ракурса, чем делал это Эрондейл. — Давай, котяра, поднимайся.       Плисецкий вздохнул и, с видом обреченного на смерть человека, поднялся с належанного места. Снимая ноги, заброшенные на подлокотник кресла, едва не заехал пяткой Алеку в нос.       — Ой ой, сорян!       Лайтвуд только улыбнулся едва заметно и ничего не сказал.       Пока Плисецкий поднимался, Джейс успел куда-то свинтить. Вернулся с какой-то дьявольской хренью в руках. В правой он держал деревянную доску, меньше серфа, но по форме именно ее и напоминающую, а в левой — пластиковый черный цилиндр.       — Мне уже не нравится эта затея, — поделился соображениями Юра.       — Сейчас ты возьмешь свои слова обратно, — пообещал Джейс, опуская приблуду на деревянный пол их открытой веранды.       Пристроил доску к цилиндру и выдал:       — Та-да! Его величество баланс-борд! Основа основ!       И вдруг вскочил на него — доска едва не перевалилась на другую сторону, но Эрондейл ловко сбалансировал на цилиндре, катнувшись из одного угла доски на другой, а потом вдруг присел, совершенно не теряя баланса на дрожащей и абсолютно не устойчивой доске, коснулся ее рукой, снова перекатился из угла в угол, встал ровно и, блять, развернулся набок. И выглядело все это настолько легко и просто, что Плисецкий был уверен, что запросто повторит махинации Эрондейла.       Когда Джейс спрыгнул, ребята разразились аплодисментами.       Он глянул на Юру, приглашающим жестом указав на баланс-борд.       — Твоя очередь, кот.       Юра выдохнул.       — Давай, — поддержал Отабек.       Плисецкий глянул на него и поднял большой палец вверх.       Поставил ногу на опущенный край доски, поставил вторую на другой край и попытался выровняться. И полетел вниз, не сумев удержаться.       — Бля!       Джейс засмеялся.       — А ты думал, что все так просто? Давай-давай.       Ребята ободряюще похлопали, улюлюкая, а Плисецкий попробовал снова: баланс-борд не желал поддаваться, все время кренясь в стороны. Хотелось схватиться за что-то руками, но вокруг был только воздух. Юре казалось, что если не получится, то он будет злиться, но почему-то падающая все время цветастая доска веселила. Может потому, что там был нарисован какой-то смешной серфингист и упоротое солнце с полу-прикрытыми глазами, а может просто потому, что это было реально весело.       Он засмеялся, когда баланс-борд в очередной раз завалился на бок.       Он помнил, как было раньше: он падает на льду, ударяясь локтем, боком, ногой. Падает и злится на себя.       Баланс-борд кренится в сторону, а Юра хохочет.       Лед разъезжается под коньками, Юра падает и злится, что есть силы. Матерится. Пинает носком конька бортик. Посылает Григория. Всех посылает. И полыхает от ненависти.       Сейчас, когда получается перекатиться с края на край доски пару раз, он снова падает и ржет. Веселится.       — Давай, нужно просто приноровиться, — поддержала Изабель, — ни у кого не получается с первого раза.       — Она права, — кивнул Алек, — нужно просто прочувствовать.       Плисецкий выдохнул. Блин, да должен же он победить эту шайтан-штуковину!       А потом вдруг с места поднялся Алтын, подходя ближе. Юра уже поставил ноги на доску, но замер, смотря, как вставший перед ним казах оглядывает его стойку.       — Ты все делаешь правильно, но под ноги лучше не смотреть. Понимай ощущениями.       — Я начинаю падать, — без тени злости проговорил Юра.       А ведь раньше бы вспылил. Учат тут его. Сам он все может. Безо всяких советчиков. Но на Алтына злиться не получалось. Особенно на такого: в простой черной футболке с каким-то мексиканским белым узором, в мутно-зеленых шортах до колена (единственная цветная вещь в гардеробе?). Домашнего и летнего какого-то Алтына. Плисецкий стянул с запястья резинку для волос и собрал половину укоротившихся патл в пучок на макушке, чтобы в глаза не падали.       — Это из-за страха. Ты боишься упасть и ты падаешь.       — Закон притяжения? — почти шепотом с полуулыбкой поинтересовался Юра и поднял взгляд на Отабека.       Казах вернул ему улыбку и теплый взгляд.       — Он самый. Не бойся, ты ведь не упадешь и не расшибешься.       Да знает Юра все это. Тут и падать толком не получается. Ну, накренится баланс-борд в сторону. Если он не удержится — тоже мне повод для испуга. Но Алтын был прав, не получалось у него именно из-за того, что Юра ждал этого ощущения перекоса доски и скорейшего крена.       — Конечно, — хмыкнул вдруг нагло он, — ты же не дашь упасть.       И протянул ладонь.       Плисецкий убедил себя: он не просит помощи.       Это не просьба.       И не попытка Отабека за руку подержать. Что он, педик какой-то? Нет, конечно. И Алтын не педик. Тот вообще был натуралом, даже если Юра не очень. Точнее, Юра очень, но не педик, это вообще Жоп-Жоп его с истинного пути сбил. А Отабек молодец, дружбан. Бро. Казахский братан.       Когда крепкая ладонь ухватила его за руку, Плисецкий вперил взгляд в цветастого серфингиста и упоротое солнце. Алтын подхватил и вторую его ладонь.       — Смотри на меня, — твердо проговорил Отабек, а Юра почему-то не смог ослушаться.       Просто так правильно. Держаться на доске, в смысле.       Какие все-таки глаза у казаха черные. С ума сойти. Юра смотрит, взгляда оторвать не может, потому что тонет, хватается пальцами за его ладони сильнее, ощущая поддержку. Не уронит его эта народность восточных стран. Пусть только попробует.       — Готов? — голос Джейса вырывает Плисецкого из оцепенения.       Он моргает. Смотрит на Отабека. На их сцепленные руки.       Позади казаха — волны океана, которые ему нужно будет покорить. И синее-синее небо, затопленное солнцем.       — У тебя получится, солдат, я держу.       И Юра улыбается.       А потом ловит баланс. ***       Он плывет на доске по волнам пляжа, который выбрали Алек с Джейсом, начинает осознавать, что он вообще делает, и не может не светиться от восторга. Вот они — волны. Те самые, что топили его сознание так долго.       Плисецкому кажется, что все это время лед замораживал не только кончики пальцев на тренировках, лед замораживал и его сознание. Он был словно ледяная скульптура, не способная двигаться, мыслить и существовать. Ему так комфортно было в своем ледяном замке, а сейчас он едва держится на волне, чувствует животом прохладную поверхность серф-доски, оглядывается, смотря на Алека и Джейса, и поверить не может в то, что он сейчас здесь.       Вот они — волны, что так пугали его по ночам. Лизали пеной его ноги, топили разум. Прямо под ним.       И Юре нужно их покорить.       Течение было сильнее, чем на пляже, где располагалось их бунгало. Они прилетели на Пхукет всей компанией, Джейс выбрал пляж Карон Бич, убедив, что волны здесь в нынешний сезон идеально подходят для начинающего серфингиста. Они прилетели налегке, с рюкзаками на плечах, которые тут же на пляже и сбросили, решив, что всегда успеют найти ночлег.       — Получается?       Юра обернулся, когда Джейс подплыл на своей доске и ловко сел на нее, свесив ноги по обе стороны. Плисецкий, неопределенно мотнув головой, повторил его маневр. Правда не так быстро и слажено, первый раз все-таки. Доска под ним качалась на волнах, кажется, что вот-вот перевернется вместе с Юрой, но тот настойчиво убеждал себе не проверять на верность в очередной раз закон притяжения. Он справится, делов-то.       — Так себе, — честно признал Юра, прикрывая глаза от яркого солнца.       Джейс приободряющее улыбнулся.       Они отплыли недостаточно далеко от берега, поэтому прекрасно могли видеть, как Иззи на пляже щелкает брата, настраивая аппаратуру, а со стороны пляжного бара возвращаются Отабек и Магнус. Их арендованный зонт с парой шезлонгов пестрел фиолетово-розовым переливом. Все четверо собрались там. Плисецкого как магнитом дернуло в сторону берега.       — Поплыли? — и, собственно, даже ответа не дождался, заваливаясь на доску животом.       — Перерывчик? — Джейс и не возражал.       На берегу активно обсуждали, чем будут обедать. Юра поймал себя на мысли, что диету соблюдать в Тае оказалось даже проще, несмотря на то, что следить за питанием больше было и не нужно. Из-за жары чаще хотелось пить или есть что-то не особо сытное. Поэтому основное их меню состояло из экзотических морских гадов, по которым тащился Магнус (беее, думал Плисецкий, какой кошмар) и фруктов. Иззи щедрилась на салаты, а Джейс иногда варганил мясо на гриле. Юре казалось, что скоро он забудет вкус хлеба, который всегда был под запретом строгого взгляда Лилии и фаст-фуда. Собственно, фаст-фуд здесь был, но другой. Свежевыжатые соки — тот еще фаст-фуд, в Москве бы ахренели. А Юре нравилось.       — Держи, солдат, — Отабек достал из сумки-холодильника бутылку с гранатовым соком.       Юра такой уже пробовал и Алтыну говорил, что ему понравилось.       — Пасяб. Если это не напиток богов, то Джейс брюнет.       — Фу, он же кислый, — вышеупомянутый Эрондейл скривился.       — Это ты кислый.       — Эй!       А Юра уже присосался к бутылке, ловя кайф. Что может быть круче в жаркий день? Круче, как оказалось, быть может. Он плюхнулся на песок рядом с шезлонгами и вытянул ноги. Кайф. Хочу тут умереть, думал Юра. Не прямо сейчас, но лучше так, чем в Москве или Питере в старости от какой-нибудь затянувшейся болезни.       Или от инсульта.       Мысли были дичайшие, но не пугающие.       Виктор как-то сказал, что нужно уходить в пик славы, чтобы не скатиться. Чтобы все запомнили тебя звездой. Юра так из фигурного и ушел. Ему пророчили золото в новом сезоне, а он тут поджаривается на тайском пляже и понимает, что никакого золота ему не видать. Зато у него остались его ангелы и громкое имя. Через каких-то года четыре так бы уже не было. Появился бы кто-то моложе, сильнее. Плисецкий не считал, что кто-то может его талант переплюнуть, но возраст рано или поздно даст о себе знать. В пятнадцать он дико гнобил Виктора за то, что тот свалил из спорта на пике карьеры, решив податься в тренерство, а потом понял, что причиной стал он сам. И, возможно, Джей-Джей. Они оба настолько начали Никифорову на пятки наступать, что у него были все шансы слететь с пьедестала. Или опуститься на вторую, третью ступень.       У Плисецкого бы такое стерпеть не получилось. Или лучше всех, или никак.       Бля.       Задумался и не заметил, как облился. Свинота. Цокнул, поблагодарив за протянутое Алеком полотенце, и огляделся: компания развалилась на песке и шезлонгах, наслаждаясь перерывом. Народ на пляже прибавлялся, но Юру не бесил.       Плисецкий достал телефон, сделал селфи на фоне воды и отправил в инстаграм, передавая в подписи привет ангелам и благодаря их за те поддерживающие комментарии, что они оставляют теперь не только в его инстаграме, но и в блоге UBB.       Подумал, развернулся, сфотался на фоне Алека, Джейса и Отабека.       Эрондейл камеру заметил и успел поднять лапу в знаке приветствия.       Так кадр и поймался.       Отабек в камеру не смотрел, сосредоточенно слушая Магнуса, который в кадр не влез. Бейн вообще, как Юра успел заметить, не был любителем появлений на публике или в блоге ребят. Все-таки он спонсор, а не участник, и наверняка такому взрослому мужику, занимающемуся какими-то акциями или биржей, не особо хочется светить лицом в любительском блоге подростков-идиотов. Не солидно.       Кстати.       — Магнус, — Юра глянул на Бейна.       — Чего тебе, принцесса?       Плисецкий закатил глаза.       — Можем отойти?       Тот вскинул бровь, покосившись уж очень как-то подозрительно. Отабек почему-то нахмурился. Александр явно тоже напрягся, только Изабель и Джейсу не было дела: Иззи в чужие дела не лезла, а Эрондейлу вечно все до фени.       — Ну, пошли. Отойдем.       Изабель все же оторвалась от фотоаппарата, вскинув взгляд на них.       — Возвращайтесь и будем снимать, хорошо?       — Конечно. Тебе взять что-нибудь? — предложил Плисецкий, кивнув на бар вдалеке.       — Нет, спасибо, — улыбнулась она.       Магнус уже отошел, дождавшись, пока Юра его догонит. Вид у Бейна был не особо дружелюбный, словно он заранее придумал себе тему разговора. Но бычить сразу не стал. Юра рассудил, что Магнус до сих пор злится за их тупую выходку на горе, и, кстати, он был бы прав. Потому что они безответственные идиоты, а Бейн с Отабеком вечно вытаскивают троих придурков из какой-то жопы.       Юра тряхнул мокрыми патлами, обернувшись — ребята были достаточно далеко, чтобы не слышать их разговор.       — Я это, — Плисецкий глянул на Магнуса, — хотел все поговорить по поводу этой херни с оплатой всего.       Лицо Магнуса переменилось — кажется, с темой разговора он не угадал.       — О чем ты?       Плисецкий плечами только пожал.       — Ну, блин, парит меня эта херня, что ты проплачиваешь не только вон этих, — он кивнул куда-то в сторону ребят, — но и меня. Вообще не катит, реально. Я понимаю, почему ты оплачиваешь билеты, жрачку и вообще все Алеку, понимаю, почему Джейсу, ну и Изабель тоже. Отабек у тебя вроде на шее не сидит.       — Нет, Алтын в состоянии сам себя обеспечивать, в отличие от остальных.       — Так я тоже в состоянии! — Плисецкий всплеснул руками. Его это реально парит. Херня какая-то с этим спонсорством. — Я как бы не хуйней страдал последние годы, кое-какой капитал заработал. У меня есть средства и меня реально накаляет тема, что за меня платит какой-то мужик.       — У тебя с этим проблемы? — Магнус даже усмехнулся.       — У меня нет проблем с мужиками, — Юра цокнул. — Это у мужиков вечно со мной какие-то проблемы. Жоп-Жоп этот еще. Плисецкий тряхнул мокрой башкой. — Ну серьезно, Магнус, лажа получается. Давай я сам буду билеты себе покупать.       Как напряженно сощурились глаза Бейна, Юра заметил. Уловил перемену в настроении, но списал это на слепящее солнце. Нельзя же таким мнительным быть. Магнус глянул в сторону, сложив руки на груди, потом отрезал:       — Будет неудобно, если ты будешь все билеты заказывать отдельно. Я покупаю вам сразу места рядом. И оплачивать с одного счета проще. Тебе нужны эти головняки?       Головняки Юре нужны не были. Но и с тем, что левый мужик за него платит, соглашаться он не собирался.       — Да ну блин! Жопа.       Бейн только усмехнулся.       — Со словарным запасом у тебя беда.       — Ну, Магнус! — прозвучало совсем уж по-детски. — Просто я не хочу быть нахлебником, даже если у тебя будет состояние в пару миллиардов. Я всегда платил за себя сам, еще лет с тринадцати, когда с катания пошел заработок. Я всегда содержал себя сам, и деда, — добавил он как-то сдавленно. — А то, что сейчас платишь ты, вообще нифига не прикольно. Я пацан. И то, что за меня кто-то платит, мне не нравится.       Бейн понимающе усмехнулся. И глянул как-то иначе: уважительно, что ли. У Плисецкого проблемы были на этот счет, он достаточно в свое время наслушался шуточек про спонсорство. Бывало и такое, что какие-то богатенькие фанаты фигурного или мужики из федерации открыто намекали, что не прочь бы юное дарование содержать. За определенные услуги. Ну, вот, как Магнус Алека.       Бляяядь. Сравнение уебанское. Очень. Но доля правды в этом была. Юра бы так не смог. Его дед с детства научил никогда и ничего не просить. Всегда можно подняться самому, главное оставаться человеком хорошим.       Магнус после затянувшегося молчания кивнул.       — Мне нравится твоя политика. Ты не нахлебник, в отличие от некоторых. Проплата твоего содержания по моему кошельку не ударяет совершенно, но если это бьет по твоей самооценке, то я готов пойти на твои условия. Давай мы сделаем так, я буду составлять смету расходов на перелет и проживание, которые мне заказывать все же удобнее, а потом выставлю тебе счет. Чтобы ты себе не грел голову над этим каждый день и спокойно снимался для блога. За еду плати сам, никаких проблем. За всякие свои развлечения тоже, если хочешь. — Он подумал и добавил, — я ценю людей, как ты, Плисецкий.       Прозвучало без издевки.       И такой вариант Юру тоже устраивал. Он понимал, что каждый день париться на счет билетов куда-либо ему будет не с руки. Он улыбнулся, пожав Магнусу руку. И протянул с довольной мордой:       — Забились!       Бейн хмыкнул:       — Ребенок.       — В отличие от некоторых, — Плисецкий показал язык.       Магнус и не обиделся. Обидишься тут, как же.       — Пошли, куплю выпить, а то торчать с вами на пляже без бутылки успевает надоесть.       — Не боишься спиться?       — У меня иммунитет.       — Пошли.       Юра по дороге успел выложить последнее фото и отметить отдельно инст парней и инст Отабека. Над последним долго думал. Инстаграм у Алтына был скудный. Вроде по стольким местам таскается, а фоток кот наплакал. Плисецкий задался задачей это исправить. Если уж в профиле у него скудное количество фоток, то в отмеченных будет завал. Юра уж постарается. Коварный план ему понравился.       Магнус покупал для себя какую-то горячительную жидкость, когда у Юры зазвонил телефон.       Приехали блядь.        Колено заныло, Юра перемялся с ноги на ногу. Потом ответил.       — Соскучился?       Жан-Жак подавился приветствием. Бейн глянул на Юру с подозрением, а тому было даже все равно. Магнус не малолетка какая-нибудь, трепаться не станет, да и в целом было как-то поебать.       И нет у Юры проблем с мужиками. Это у мужиков всяких вечно проблемы какие-то. Потому что уебаны какие-то попадаются.       — Нашел себе нового парня уже, специально мне на замену брюнета? Быстро ты. А говорил, что не гей.       Юра разозлился.       — Еб твою мать, Лерой! Ты там совсем ебу дал со своей свадьбой? Хватит отмечать и нажираться. Заебало слушать твою пьяную брехню.       Плисецкий боялся, что Магнус быстро все купит и придется идти к ребятам, потому что, во-первых, разговор с канадцем мог затянуться, и, во-вторых, колено как-то неприятно начало саднить.       Винил в этом Юра именно Лероя.       — Я трезв, — почти обиженно ответили на том конце. — У нас вообще начинаются отборочные на Гран-при.       Гран-при.       Точно.       Юра был уверен, что золото возьмет с программой.       — Поздравляю, блядь.       Хотел бросить трубку, но не успел.       — Ответь на вопрос, Юра!       — На какой?       — Не прикидывайся дурачком.       Юра был уверен, что в этом разговоре только один дурак, и это не он.       Плисецкий шикнул.       — Отабек не мой парень! Ты просто идиот какой-то озабоченный, во всем видишь намеки на отношения. Мы друзья.       Последнее обязательно захотелось добавить. А Лерой вдруг выдал:       — Странное имя для европейца.       Европейца? У Лероя там реально глаза уже в кучу от вечных попоек?       А потом дошло.       Он про Алека говорит.       Блядь.       Бляяядь.       — Ты ведь можешь вернуться в спорт, да?       Только не это.       Плисецкий губы поджал и почувствовал, что в носу защипало. Ну, какой же ты козел, Джей-Джей. Юра решил, что лучше трубку бросить.       Он отключился, так и не ответив. Да некуда ему возвращаться. Покрасоваться калекой на льду, не суметь ни одного прыжка сделать и понять, что ты на самом дне? Нет, спасибо. Он лучше все-таки тут, под тайским солнцем сдохнет, чем признает свою несостоятельность как фигуриста. Юра еще какое-то время пялился на экран. Пришло уведомление: Оtabek_altin поставил вашему фото «нравится».       Плисецкий выдохнул и улыбнулся.       — Идем? — Магнус бесшумно, словно маг, оказался перед ним.       — Да. Идем.       Джей-Джей идиот. Если в каждом общении видит лишь намек на «потрахаться», то Юре и говорить с ним нечего. Вот что он пристал? Сам предложил, сам передумал, и доебывается теперь тоже сам. Самостоятельность этого придурка выводила из себя. Придумал тоже! Парня себе Юра нашел, совсем с катушек там слетел со своим Гран-при. И со свадьбой своей. Плисецкий остановился и понял, что прихрамывает.       Психосоматика, Отабек же ему говорил.       Ну, блядь.       Попытался успокоиться или хотя бы идти нормально.       Как там учил Алтын? Заменять негатив в голове позитивными мыслями.       — Вы долго! — протянул расстроено Джейс, не заметив, кажется, перемены в Юрином настроении. Плисецкий моргнул, приходя в себя. Соберись, ты же в компании веселых, хороших людей. Все нормально. — Мы успели начать переживать.       В противовес словам Эрондейл дурковато разулыбался.       — Соскучился, блондинка? — хохотнул в ответ Плисецкий.       Джейс подскочил к нему, почти повиснув на плечах.       — Бля, ну ты же кабан тяжеленный, хорош!       — Да, я хорош.       — А я не в том смысле.       Иззи подбежала к ним:       — Магнус, Юра, разрешите наш спор!       Бейн уже приготовился к худшему. Эта компания редко выдавала какие-нибудь адекватные идеи.       — А что такое? — Плисецкий заинтересованно оглядел всех.       — Я плаваю лучше Отабека! — воскликнул Джейс.       У Юры как-то в голове вообще не сложилась фраза «лучше Отабека». Разве кто-то может что-то лучше казаха? Глупость какая-то. Потом суть мысли дошла и его щеки ошпарило.       Солнцем, понадеялся Юра.       Отабек подошел к нему, внимательно взглянув в лицо. Плисецкий воровато занавесился волосами и понял: «а вот нихуя».       — Никто не плавает лучше Отабека, — фыркнул Магнус, приложившись к бутылке, — и уж точно не ты.       Джейс надулся.       — В тебе говорит личная ко мне неприязнь.       Бейн кивнул.       — И уверенность в том, что ты облажаешься, если решишь с ним посоперничать.       Изабель хитро посмотрела на парней. На надувшегося Эрондейла, на спокойного Отабека, на усмехающегося Магнуса, на заинтересовавшегося ситуацией Алека.       — Соревнование?       Все приободрено закричали:       — Соревнование!       Джейс вдохновленно подпрыгнул на месте, стаскивая с себя майку, готовый ринуться в воду хоть сейчас, и подбивая Алека на то, что тот должен громче всех болеть за лучшего друга. Алек улыбался и, кажется, против не был. Общая воодушевленность подействовала на Юру положительно. Он отвлекся, не заметив, что передвигается по пляжу совершенно нормально. Боли в колене как не бывало. Плисецкий немного очковал, ведь если при каждом нервном порыве нога будет давать о себе знать, это хреново. Он же не Алтын, дзен не ловил и контролировать себя так не может.       — Я не против, — пожал плечами Отабек.       Юра смотрит на то, как казах через голову стягивает свою темную футболку, оставаясь в одних серфингских шортах. Сознание вопит.       Я против. Я, черт возьми, против.       Плисецкий был уверен, что Отабек не хиляк, но все ожидания смуглый казах превзошел. Если человек может орать внутри себя, то именно этим Плисецкий сейчас и занимался. Он был уверен, что самый накачанный тут Джейс, ну и Алек. Сам он был сухим и тощим — диета никогда не позволяла разрастись до уровня того же Эрондейла. Все мышцы были хорошо очерченными, ни грамма лишнего жира, Барановская бы убила. Алтын был выше в этой компании только Юры, но смотрелся внушительно своими широкими плечами.       Вот так, походу, Орда русские земли и завоевывала.       Разделись и все.       Русские сдались.       Один точно сдался.       — Да, Юр?       Голос Изабель не сказать, что дошел особо четко. Плисецкий отскочил из-за спины Алтына, на которую, походу, пялился, и подбежал к подруге.       — Да-да, — закивал он. Потом спохватился, — а что да?       Иззи посмотрела на него как-то странно, но тепло.       — Мы с тобой на серфах отплываем подальше, будем границей для парней.       Магнус хлопнул в ладоши.       — Правила простые: одновременно стартуете, доплываете до буйков, — он указал на Иззи и Юру; «сам ты буек», подумал Плисецкий, — хлопаете им по ладони, чтобы не сочканули даже на полметра, и плывете обратно. Все согласны?       Вся команда закивала, не имея никаких претензий.       — Алек, болей за меня громче всех! — запрыгал Джейс, разминая плечи, — ты будешь моей личной главной черлидершей!       Лайтвуд засмеялся.       — А помпоны мне подгонешь?       — И мини-юбку!       Друзья расхохотались, а Юра подхватил в руки свою арендованную доску. С росчерком тигриных полосок, Плисецкий сам выбирал. Вздрогнул, когда его окликнул Алтын.       — Ты в порядке?       — А?       Смотреть на казаха Юра отказывался, все катал в голове мысль: «ну, не может же у него не быть татушки». Чувак в коже на байке и без тату. Не канон. То, что канонные байкеры не особо должны под буддистских монахов косить, Юра в расчет не принимал. Алтын этот вечно какой-то не такой, как надо.       Хотя нет.       Такой, как Юре и надо.       Друг.       — Прихрамывал. Наверное, показалось.       — Показалось, — эхом отозвался Юра, поудобнее доску перехватил, посмотрел Отабеку в спокойное лицо (лицо, не ниже), улыбнулся. — Жду тебя первым.       Алтын улыбку вернул и Юра проклял казахский род до самого рождества христова. Плисецкий понял, что сгорает — надо было лицо кремом от загара мазать, щеки не пекло бы сейчас так. Неловко заправил прядь волос за ухо.       Вытянул вперед кулак.       Отабек по нему отстукнул.       — Не сомневайся даже.       Да разве Юра собирался?       Они с Изабель побежали к воде, бросившись с досками на волны. Приноровившись ловить баланс лежа, Юра ловко плыл на одном уровне с Иззи, не отставая. По-настоящему на волны он так и не встал сегодня, но день только начался, а он верил, что у него получится. Сначала соревнование между Джейсом и Алтыном, потом серфинг. Торопиться им некуда. Ему уж точно.       — Давай тут! — крикнула Изабель, разворачиваясь вместе с серфом и садясь на него.       Юра повторил, убедившись, что они находятся на одном расстоянии от берега. Люди на побережье были совсем крошечными.       Надо же.       Юра ведь и правда может все, что угодно. Столько путей открывается перед ним сейчас, что сложно понять, какой из выбранных будет верным. Он может все, потому что мосты за спиной превратились в пыль. Догорели, даже основания не осталось.       Самый свободный человек тот, кто не заглядывает в будущее.       Так говорил Отабек.       Юра ему верил.       — Они оба хорошо плавают? — спросил Юра.       Иззи рядом посмотрела на него и Плисецкий вдруг подумал, что ни разу на ее красоте не залип. А сестра Алека ведь была красива до умопомрачения. Восточная кровь, не иначе. Темные глаза, идеальные губы, длинные волосы. Ее словно отбирали из лучших. Клану Лайтвудов определенно повезло.       Две фигуры: смуглые, но одна с черными волосами, а вторая с белыми, подошли к краю воды на берегу.       А еще Юра думал, почему во время звонка Лероя, во время его слов, не подумал об Алеке. Это ведь логично. У него в инсте сплошная дурнина с Джейсом и бро-фотки с Лайтвудом. На горе. В кафешке за поеданием мидий. С манго вместо глаз. Куча всего.       — Да, мне самой интересно, кто выиграет.       Плисецкий кивнул и уставился на то, как обе фигуры рванули в воду. С пляжа раздались подбадривающие крики — поболеть за парней решили не только Алек и Магнус, рядом уже тусовались незнакомые парни и девушки. Адреналин и азарт взыграли так, словно Плисецкий сам собирался плыть на скорость. Глаза пытались вырвать среди волн фигуру Алтына, плывущего к нему, понять, кто идет впереди.       — Давай! — заорал он. И плевать, что Отабек не слышит. — Бек! Давай!       Иззи подхватила, подбадривая Эрондейла. Ну и что, что не слышат. Им весело, они кричат, смотрят, как те плывут ближе и ближе, лупят ногами, свешенными с досок по бокам, по воде, смеются и, кажется, даже соперничают за то, кто поддерживает круче.       Ну, же. Давай, казах, не имеешь права проигрывать.       Они подплыли оба совсем близко как-то неожиданно — вроде были далеко, а тут, вот они. Отабек хватает воздух ртом, успевает вскинуть на Юру черный взгляд и тянется ладонью.       — Давай же! — Плисецкий протягивает руку, и мокрая смуглая ладонь хлопает его по пальцам, а потом Алтын каким-то слитым секундным движением переворачивается прямо в воде и плывет обратно. А потом по ладони Иззи хлопает Джейс.       — Дааа! — не сдержав вопля, Плисецкий подскочил на доске, не удержавшись и завалившись прямо в воду. Хохот Изабель, стоило вынырнуть, был так заразителен, что Юра не смог не ответить тем же. — Он быстрее! Алтын вас сделал! Следующим у бунгало будет висеть казахский флаг!       — Им нужно еще доплыть до берега, погнали следом!       Юра тут же взобрался на доску, вместе с Иззи рванув за пловцами. Сердце счастливо колотилось, потому что он видел, не мог не видеть — Отабек опережает, увеличивает отрыв. Они не успевают нагнать парней, когда казах уже выбирается на берег, поднимая руку вверх.       — Да! — вопит Плисецкий, прыгает на доске, валится опять в воду, орет, высунув из-под волн только мокрое лицо, — Отабек победил! Аеее!       С небольшим запозданием на берег вылезает Эрондейл, вытряхивая воду из уха, потом и Иззи. А Плисецкий, мокрый, но счастливый, выбирается последним, таща доску за собой. Хохочет, мотает патлами, как собака, бежит к ребятам и едва не сносит Алтына с ног, как ураган. Он в детстве на дедушку прыгал, обвивал его ногами, а потом перестал: потому что прибавил в весе, мышцах, а дед сдал в спине. Прыгать на Отабека не стал, хотя хотелось. Казах его явно выдержал бы.       Прижался только к мокрой коже, вцепился пальцами в черные волосы, разворошил их, прилизанные от воды, уставился в черные глаза напротив, и понял, что на спине у него лежат горячие ладони.       — Звание лучшей черлидерши достается принцессе, — прокомментировал Магнус.       Юре даже по барабану было. Он расплывается в улыбке, светится от радости так, словно только что взял золотую на Гран-при в этом сезоне. Радуется больше, чем Отабек. Тот тяжело дышит и на вдохе касается корпусом Юры. Мокрая кожа быстро сохнет на палящем солнце. Вокруг аплодируют незнакомые люди и поздравляют Алтына с победой.       — Напомни позже послать Магнуса нахуй, — просит Плисецкий, смеясь. Отабек кивает. — Поздравляю.       Юра боднул его лоб своим и отстранился.       Вокруг их зонта появилось больше шезлонгов и людей, некоторые узнавали парней, оказавшись подписчиками их блога. Кто-то включил музыку на бумбоксе, откуда-то появился переносной холодильник с пивом.       — Предлагаю это отметить! — воскликнул Джейс.       Юра взял протягиваемое пиво, не открывая, но прикладывая банку к горящей щеке.       — Ты же проиграл, — напомнил Плисецкий.       Джейс только развел руками в стороны.       — Вот за это и выпьем!       — И снова будет говорить, что он не алкаш, — Алек закатил глаза.       — Потому что я не алкаш! — согласился Эрондейл.       Юра рассмеялся и плюхнулся на песок, дотянувшись до мобильника в вещах и снимая на видео панорамный вид начинающейся тусовки. Сказал в камеру, что Орда только что поимела Америку. Национальности Джейса он не знал, да и было как-то пофиг. То, что Орда, присевшая рядом на песок, захватила, кажется, еще и Россию, он умолчал. О том, что Россия сдалась без боя, тоже. Только кинул видео в инсту и потянул вдруг вверх штанины шорт Отабека. Тот если и удивился, то смолчал. Загорелые сильные ноги. Никаких тату.       Плисецкий вернул штанины обратно, спустив почти до колен, и проворчал:       — Если и есть, то на заднице.       — Извини? — Алтын развернулся к нему.       Плисецкий только поцокал.       — Неправильный ты какой-то байкер.       И Отабек улыбнулся.       Юру размазало под солнцем от переполняющего восторга. Он задыхался от кайфа и веселья. Да он в жизни столько не смеялся и не улыбался, как за последние дни пребывания в Тае.       Он стал счастлив.       Когда потерял все.       Да потому что больше ничего не держало. И идти было некуда.       Полное ощущение свободы.       — Не голоден? Можем перекусить.       Юра привалил висок к удобному плечу казаха. Тот был, словно печка — быстро высох на солнце и сам весь пылал жаром. Как с батареей обниматься. Плисецкому было дико жарко и кайфово. Голову он поднял, когда к ним подбежал Джейс в компании каких-то девчонок в бикини. Те очень уж хотели познакомиться с Юрой и поздравить Отабека с победой в заплыве.       Эрондейл оглядел Юру, спросив:       — Кстати, не спрашивал никогда, ты куришь?       Плисецкий, глядя на то, как Алтын сдержанно общается с мексиканками (как оказалось), кивнул.       — Ну, да. Редко правда, но курю.       — Огонь, — Джейс расплылся в улыбке, — подгоню сейчас.       Он убежал, а мексиканки поспешили за ним, хотя компанией казаха, кажется, заинтересовались.       Еще бы, подумал Юра.       Кто угодно заинтересуется. А кто не заинтересуется, тот вообще дурак, который в людях ничего не понимает. Он вдруг понял, что Алтын смотрит на него как-то долго и внимательно. Плисецкий вопросительно изогнул бровь.       — Я не знал, что ты куришь.        А это что, проблема? Если да, то захотелось завопить, что нифига он не курит. И вообще он спортсмен. Но если не проблема, то покуривает иногда, бывает. Юра от собственной неопределенности только вздохнул и провел ладонью по шее. У Отабека от жары по бритой части виска, прямо по коротким этим волосам скатилась капля пота, а у Юры во рту пересохло. Интересно, если языком провести, колоться будет?       Опять пришлось орать внутри себя.       — Только когда хреново. Ну, чтобы нормально стало. Когда дед умер, курил. И в больнице после травмы курил. Много. Но сейчас с собой даже сигарет нет, — он о них и не вспоминал даже.       Отабек расслабился, и стало понятно, насколько каменным было его лицо до этого. Да что такое, яро за ЗОЖ? Что-то как-то не похоже. Алтын, к разочарованию Юры, скатившуюся каплю пота стер уже почти у ключицы.       — Он не это имел ввиду.       — В смысле?       Плисецкий реально не догнал.       — Джейс говорил про другое курево.       Будто понятней стало. Юра потупил. А потом понял.       — О. Ого.       — Здесь почти все балуются травкой, — пояснил казах в обычной своей спокойной манере, словно употреблять подобное считалось нормой. В России точно нет, по крайней мере, Юра с таким не сталкивался. Может, дело было в том, что его окружением были спортсмены, которых гоняют перед соревнованиями на проверку допингом, и помышлять наркотой, пусть и легкой, было все равно, что себе могилу вырыть. — Чтобы было весело.       Спокойствие Отабека Юра расценил по-своему. Пожевал щеку изнутри и все-таки спросил:       — И ты?       Алтын мотнул головой.       — Нет, мне весело и без этого, — интересно, а он свою неславянскую морду кирпичом видел вообще?       Плисецкий прыснул.       — А так и не скажешь, что ты всем доволен.       Алтын тепло улыбнулся и глянул своими раскосыми глазами.       — Я более, чем доволен. Я счастлив.       В улыбке этой больше солнца, чем на всем Карона Бич. На всем долбанном Пхукете. Когда возвращается Джейс, Отабек его спроваживает, говоря, что Юра не так его понял. Эрондейл не выглядит расстроенным, жмет плечами и убегает обратно, в компанию незнакомых девушек. Плисецкий неловко заправляет подсыхающую прядь волос за ухо.       — Но если ты считаешь, что для веселья тебе необходимо покурить, то ты можешь догнать Джейса.       Предоставляет выбор, не решает за него. А вот если бы четко сказал, что он против, Плисецкий бы даже не думал о вариантах.       Покурить или нет.       Сейчас ему, по сути, ничего и не мешает. Хочешь попробовать траву — пробуй. Тут все так делают. Юра смотрит на Алтына, на его черные глаза и мотает, наконец, головой.       — Нет, мне итак весело. Я тоже счастлив.       Его ответом, казах, кажется доволен.       — На серф? — спрашивает Юра. — Мне кажется время пришло.       — На серф, — кивает Отабек. Могу поснимать тебя.       Плисецкий смеется. Этот Алтын в курсе вообще, что русские почти все опошляют? Ну, сними его, давай. Юра начинает хохотать громче, поднимает доску в тигровый принт и протягивает Беку руку, помогая подняться с песка.       К черту курево.       И к черту допинг. Ему и без этого всего сейчас слишком круто.       Он не думал, что получится встать и поймать волну с первого раза, ведь ничего так просто не бывает, никто не знает этого лучше, чем Юрий Плисецкий. Всегда приходилось воевать за то, что нужно. Выиграть Гран-при, выучить новую программу, оседлать волну. Он сможет, но для начала придется упасть, разбиться и сделать невозможное. Отабек так и говорил ему: всегда ведь делал, вот и повторяй. И Юра ему поверил. Как никому другому. Просто потому, что, казалось, Отабек врать не умеет и именно Юре врать не станет. Сердце скакало, словно на этих самых волнах. Бек был где-то в воде, брызги летели в лицо, Юра падал, забирался на доску снова.       — Волна! — кричал Джейс.       — Я снимаю, давайте! — раздавался голос Изабель.       — У тебя получится!       А вот это точно был Алтын.       Вдох и выдох.       Не думай о льде.       Не думай о Жан-Жаке.       Не думай о стремительно приближающемся Гран-при, на котором собирался взять золото.       Не думай о боли в ноге.       У тебя получится.       Юра набирает в легкие побольше воздуха, встает на доску и видит краем глаза, как к берегу бежит волна.       И ловит ее.       Чувство восторга перебивает все, нужно лишь увидеть тот самый яркий свет, найти маяк. Ни один корабль в темноте не найдет дорогу, пока не осветится путь. Юра давно бы о скалы разбился в шторм, если бы не маяк.       Отабек его маяк.       Юру захлестывает волнами, ребята орут, когда он удерживает баланс на доске и не падает, когда набегает небольшая, но такая первая в его жизни настоящая волна. Плисецкий был уверен, что пучина затянет его на дно, сейчас же ему казалось, что ничто и никогда его не потопит.       Он еле тащит доску за собой, волоча по песку, ноги трясутся, когда он выходит на берег, отплевываясь от воды и улыбаясь так широко, что, кажется, мышцы скоро начнет сводить. На него налетают Джейс и Алек, стискивая в объятиях.        — Это будет ахуенный видос!       — Ты смог!       — Ура покорителю стихии воды, — парней расталкивает Иззи, подсунув Плисецкому под нос камеру. На экране он сам — его темная фигура на фоне заходящего теплого малинового солнца.       Закат?       Юра удивленно оборачивается и понимает, что да. Небо окрашено в розовый цвет, оранжевые отблески заходящего солнца напоминают золото.       Золото.       Плисецкого накрывает волной эмоций: ему кажется, что его слепит, потому что слезятся глаза, но это ведь не может быть правдой. Внутри что-то разливается теплом, обволакивая грудную клетку. Он дышит через раз и пытается не забывать моргать.       Золото.       Он ведь грезил им и дышал.       Холодным куском металла, обрамленным в круг.       Золото.       Сейчас Юра смотрит на солнце и понимает, что никогда ему так тепло не было.       Сзади на плечи ложится мягкое полотенце, сильные руки обнимают ненадолго, укутывая в тепло. Юра оборачивается от неожиданности слишком резко — почти упирается носом в щеку Алтына. Тот не вздрагивает, но убирает руки. Плисецкий на мгновение прикрывает веки, запоминая момент, а потом говорит:       — Спасибо.       — Это было круто.       — Я катался, как бревно, скажи честно, — стукает легонько кулаком казаха по плечу и кутается в нагретое солнцем полотенце.       — Честно, это выглядело как покорение стихии.       — Вода, — Юра кивает. — Я привык иметь дело со льдом.       Смотрит на волны и подпирает плечом плечо Алтына.       — Ты можешь больше, чем можешь себе представить.       И звучит это совершенно не так глупо, как может показаться. Плисецкий губы поджимает, почему-то даже не сомневается. А ведь раньше было бы: да конечно, как же. Сам разберусь, нашлись тут комментаторы. Идите в пизду и не лезьте.       Отабек добавляет:       — Ты сможешь подчинить себе что угодно.       И кого угодно, мысленно добавляет Юра. Хотелось бы избежать вопросительной интонации даже в голове и почти получилось.       В ответ он только кивает.       На пляже давно разрослась тусовка с громкой музыкой и веселыми танцами.       Юре хочется танцевать, но он думает, стоит ли прерывать момент, будет ли такой еще.       Потом Отабек накрывает его плечо ладонью, обнимая за спину.       И Юра о тусовке забывает.