Юсуке Хорхе Ансари & Мари Дезеспуа
Экстра: о котах гуляющих и прирученных
9 апреля 2018 г. в 19:40
Окрыляюще было думать, что Отабек предложил поездку до Мексики из желания побыть подольше один на один, пока есть шанс оттянуть момент встречи с ребятами. Момент, когда придется погрузиться в пучину переживания и отчаяния, в самую яму болезни Алека. Юра чувствовал себя мразью, потому что понимал, что сейчас нужен другу как никогда, но так отчаянно хотелось урвать момент счастья, когда оно оказалось, наконец, в его руках.
Еще и предложение Отабека снимало с него ответственность. То, что проведут они в дороге не одну неделю, грело душу. Юру крыло хлеще сативы от мысли, что это ради него: все неудобства, проблемы с арендой байка, который пришлось выкупить у арендаторов в США, Отабек потратил два дня на оформление документов. Возвращать то они его не планировали.
Думал и радовался, как идиот.
Окрыленный.
И вот они тут: на окраине Ноксвилла, штата Теннеси. Вообще, Юра, глядя в карту, был уверен, что они просто пересекут Кентукки, но Алтын свернул к границе соседнего штата, уходя в сторону.
На недоуменный вопрос Юры ответил только:
— Работа.
Юра понял.
И окрыленным быть перестал. Он же не идиот, работа была для Отабека всем, но как-то за моментом их воссоединения забыл о том, что его казахский бро вообще-то отъявленный торговец наркотой. Точнее, крышует отъявленного торговца наркотой под предводительством еще более отъявленного бандюгана. Собственно, кем все-таки был испещренный татуировками загадочный Том Трюмпер, Плисецкий так и не знал, как-то не было времени говорить об этом. Да и спрашивать казалось неправильным: не та тайна, которую он хотел бы хранить.
Оставив байк через дорогу на обочине, Отабек скрылся в баре на окраине города с каким-то итальянским названием. Гуглить Юре разительно было лень, он развлекал себя накручиванием одной единственной мысли — весь этот мото-тур не ради него (них), а ради заезда вот в это самое место. Ради работы.
Плисецкого с собой Алтын не звал, все еще не планируя втягивать в свои дела, да Юра и рад. Он легко принял мысль, что Отабек крутился не в самом чистом бизнесе, но самому лезть во все это не хотелось. Да он бы не стал никогда. Одно дело просто принять выбор близкого человека, другое — самому ставить жизнь на острие ножа. Он не собирался становиться причастным к тому, что подкашивает других людей и делает зависимыми. Отабека не осуждал. Чужой выбор на то и чужой.
Сам от этого собирался держаться как можно дальше.
Он зашел в придорожное кафе напротив итальянского бара, оглядевшись. За окном сгущались сумерки — погодка в Ноксвилле была премерзкая. Мелкий моросящий дождь и пасмурное небо. После жаркого и солнечного Таиланда как ушат ледяной воды на башку. Кафе, показавшееся поначалу пустым, встретило его лицом миловидной пожилой дамы за стойкой, которая приняла у него заказ, складывая картошку фри и бургер с колой на поднос. Последний свой прокат на льду Юра уже сделал, и теперь собирался послать диету в самые ебеня и оторваться по полной.
А Отабек повез его в Мексику через континент из-за работы.
— Да ебана, — рассчитавшись, вздохнул и закатил глаза Юра.
Вот что за мастерский талант — загоняться от малейшей ебанины. Если Бек пробудет в том баре через дорогу больше получаса, Юра себя с потрохами сожрать успеет.
Он оглянулся на десяток свободных столиков и вздохнул. Из колонок старого американского проигрывателя наигрывало кантри.
Плисецкого окатило таким ощутимым одиночеством, что аж колено заныло.
Ну, что за срань?
Встряхнул дурной светлой башкой и направился прямиком к единственному занятому столику. Аккурат у нужного окна — розовый неон вывески бара напротив окрашивал пятнами лицо единственного, кроме Юры, посетителя.
Поставил поднос, плюхнулся напротив незнакомца.
Тот предостерегающе дернулся, сунув руку в карман.
Плисецкий устало вздохнул и откинулся на спинку дивана.
— Прости, чувак, но если буду сидеть один, проломлю бедовой башкой стол. А штраф платить пизда как не хочется. Потерпишь мою компанию?
Это влияние UBB, Юра знал. Раньше из него такие иголки торчали, что он сам людей стороной обходил. Сейчас это изменилось. Заговорить с незнакомцами ему всегда гонору хватало, но вот только перемены были очевидными. Да не было в нем теперь этого самого гонора. Поостыл.
Парень напротив был старше его, это Юра понял сразу. Молодой, но старше. Светлые, как у него самого волосы (Плисецкий вдруг задумался, что натуральных блондинов стал встречать подозрительно много, а так попробуй поищи их на улицах, хуй там сыщешь), разве что куда короче. Словно остриг недавно — концы были гладкими, а пряди ровными, но незнакомец мало был похож на человека, который стабильно посещает салон. Новая стрижка, сто процентов.
Простая заношенная парка болотного цвета с куцым мехом. Под ней — черная просторная футболка. Что там на ногах у него, видно не было. Глаза, едва скрытые длинной челкой были светлыми и даже ясными. Не то голубыми, не то серыми. Розовый неон из окна мешал рассмотреть. В нижней губе поблескивал пирсинг.
Юра против воли провел языком по губам, а потом сунул картофелину фри в рот.
Парень рассматривал его в ответ также внимательно. Потом хмыкнул и заправил прядь волос за ухо. В ухе было несколько проколов.
— Да не прогоню. Я детей не шугаю.
Юра осклабился, но не зло. Значит, угадал. Явно старше. И выше. И такой же угловатый, как сам Плисецкий. Наверно, у самого Юры примерно такая же фигура была бы, если б в росте было на голову больше.
Голос его чуть картавил.
— Погода говно, — констатировал Плисецкий.
Собеседник спокойно подпер подбородок рукой.
— Ебаная страна. И городишко говно полное.
Не картавит, понял Юра. Он узнал этот акцент. Так на английском болтали французы.
— А где не ебано?
Хоть бы не сказал, что в Канаде. Иначе Юра за себя не ручается, и сладкая газировка точно окажется у парня за шиворотом. Жоп-Жопа он простить простил, но любовью к Канаде не воспылал. Так и продолжить хуесосить канадцев на чем свет стоит.
Собеседник глянул на него.
Дернул языком пирсинг в губе.
— Сицилия.
Юра хмыкнул. Удивил.
— Таиланд.
— Ненавижу жару.
— Ненавижу дожди.
— Сицилия вечно рыдает.
— Я из Питера, Сицилии его не переплюнуть.
Незнакомец как-то понимающе кивает.
— Русский, значит.
— Француз?
— Один-один.
И замолчали.
Плисецкий знал, что ему нельзя позволять себе думать, для некоторых это ебать какая плохая особенность. Стоило погрузиться в свои мысли, и он начинал копаться в самом дерьме и вытаскивать наружу все свои самые идиотские страхи, а этого делать не стоило. Отабек учил — не цепляйся за прошлое. Не напрягайся, не загоняйся.
Но Юра не понимал, почему не получается.
Вот вроде все понятно, установку себе дал.
Но, может, он просто сам по себе такой? Ему, может, самое место назад в прошлое, в черно-розовый две тысячи седьмой и побольше депрессивного музла на плеер? Не получалось почему-то оставаться счастливым постоянно.
— Как думаешь, нормально, когда у тебя все хорошо, а ты все равно скатываешься в депрессивное дно и не можешь оттуда вылезти?
Незнакомец не оторвал взгляда от окна, словно, как и Юра, не мог отвести взгляда от входа в бар с итальянским названием.
— Малой, ты обратился к самому депрессивному человеку на свете.
— Уж сомневаюсь.
— Доказывать не буду.
И только сейчас тот вытащил руку из кармана куртки, словно расслабившись.
Юра вгрызся зубами в бургер, и сидеть они продолжили в молчании. Может, и правда. Он же не тупой вечно веселящийся идиот, не может постоянно ходить и светить во все тридцать два. Научиться бы только не сомневаться в человеке. Или в себе. Юра не знал, кому сейчас боялся больше доверять: Отабеку или себе.
Алтын поводов для сомнений никогда не давал, а вот у Юры (не беря в расчет льда) сомнений по поводу себя был вагон и тележка с прицепом.
— Знаешь, что за бар? — прервал вдруг молчание парень.
Плисецкий как-то машинально глянул на вывеску, потом на него. Нет, не знал. Но предположения были.
Юра помялся.
— Сомнительное какое-то заведение.
— Это я знаю, — парень был чрезмерно спокойным, это и Плисецкому передавалось. Совершенно безэмоциональное лицо. Пирсинг еще этот, словно уголки губ вниз тянул. — А род деятельности?
Юра помялся.
О таком не говорят. Потом вздохнул. Честно так и ответил:
— Не уверен, что о таких вещах распространяются вслух.
Блондин хмыкнул.
— Значит, я правильно понял, — потом скривился и выплюнул, — чертов пиздабол.
И снова замолчали. Пока Плисецкий с аппетитом уплетал вкуснейший бургер (серьезно, такой вкуснятины он еще ни в одном штате не пробовал), дверь кафешки хлопнула. Юра быстро утер рот, обернувшись. Но в заведение зашел не Отабек. Парень был смуглым, черноволосым, но высоким и жилистым. И улыбался слишком как-то широко, направляясь к их столику.
— Меня полчаса не было, а ты успел себе кого-то найти? Обидно, знаешь, ли.
Парень устало покривил губы и шикнул.
— Клоун, — ответил он. — Одолжение сделай. Сдохни сам.
В ответ раздался совершенно не обиженный смех.
— Как зовут такого милашку? — брюнет с черными глазами обернулся к Юре, оперся на стол и побарабанил по столешнице тонкими пальцами.
— За милашку и покусать могу, — Юра не шутил.
Фея. Принцесса. Достали уже.
Тот разочарованно вздохнул.
— Ну вот, еще одна светловолосая прелесть и от ворот поворот. У блондинок это в крови что ли?
Незнакомец резко поднялся, отчего брюнет дернулся, хохотнув. Руку опять в карман запихал и словно силой приказывал не вытаскивать. Юра напрягся.
— Пиздабол, ничего рассказать не хочешь? — четко проговорил он. Спокойно. Но обиженно что ли.
— Эй.
— Ты спиздел.
— Ничего подобного.
— Это сраный нарко-притон. Ты спиздел.
Лицо смуглого переменилось. Слезла маска весельчака, являя серьезное и собранное. Запустил пальцы в отросшие чернющие волосы. Виски оказались выбриты. Плисецкого на секунду пригвоздило к дивану от внезапных параллелей.
— Это, — четко выделяя каждое слово, ответил брюнет, — заведение одного пожилого приятеля твоего дружка на красном Феррари. Он попросил меня об услуге. В счет оплаты того, что мы сейчас не в земле с тобой валяемся.
С парня как-то сразу сбилась спесь. Тот продолжил:
— Я всего лишь передал пакет документов. Его сегодня заберет какой-то курьер. Я не врал.
В голосе была обида и досада. Даже разочарование что ли.
Есть Юре расхотелось. Быть свидетелем подобных сцен оказалось стыдно. Словно в замочную скважину подглядывать.
Смуглый пошел на выход, бросая через плечо:
— Когда-нибудь научишься мне доверять и избавишься от вечных загонов. Мне казалось, тебе на Сицилии мозги промыли, ты там достаточно повеселился, а ты все такой же депрессивный, как раньше.
Параллели-параллели. Так не у одного Юры проблемы с доверием.
Блондин глянул на Юру. Вытащил руку из кармана. Провел ладонью по лицу.
— Доверие. Как же.
Плисецкий легко улыбнулся.
— Со временем? — предположил он.
Незнакомец вдруг легко вернул улыбку в ответ.
— Пока, малой, — и крикнул, — Хорхе!
А потом покинул кафе, оставляя Юру одного. Он оставил картошку недоеденной, зато сделал селфи в кафе и залил в сеть, не забыв посоветовать подписоте зайти за лучшими бургерами, если кого-то занесет на этот край света. Купил несколько бургеров с собой для Отабека, сделал селфи с пожилой леди за стойкой и оставил щедрые чаевые.
Когда он выходил, хозяйка добавила, прощаясь:
— Сильное было выступление, Юрий.
У Плисецкого подкосились ноги, и внезапно защипало глаза.
Он не смог сдержать широкой улыбки.
— Спасибо.
И вышел, понимая, что в это кафе не вернется никогда. Улицы под моросящим дождем пустовали. Плисецкий передернул плечами, такую погоду он не особо любил, а вот его недавний собеседник должен быть в восторге, если уж плачущие города ему греют душу.
Юра воткнул наушники, включил музыку, и привалился к байку, дожидаясь Алтына. Тот появился спустя минут пятнадцать, Юра не считал, но песен прослушал всего пять. То на то и выходило. Отабек выглядел спокойным и собранным, как и всегда во время работы.
Подошел поближе, остановился напротив. Юра и не дернулся, когда смуглые пальцы аккуратно вытащили наушник из уха.
— Промокнешь, солдат.
Второй наушник Юра убрал сам. И спокойствие, окутавшее его еще в кафе, навеяло вдруг монументальную уверенность. Отабек здесь. С ним. Никуда не делся.
— Расскажешь?
В конце концов, он не собирался жопой сидеть на минном поле в ожидании, что работа Отабека когда-нибудь выйдет им боком. Он хотел быть в курсе. Кажется, чего-то подобного казах и ожидал. Привалился задом к байку тоже, притираясь плечом к плечу. Неоновая розовая вывеска делала его глаза волшебными.
— В восьмидесятых сюда, в США, перебрались сицилийцы, оккупировали материк, стали большой занозой в заднице для полицейских, но в нулевых все разборки поутихли, и они не высовывались. Ведут бизнес тихо, прикрываются умело. Одному из таких и принадлежит бар.
— Ты был с товаром?
Значит, бар принадлежал итальянцам. Тоже угадал.
— Юр, — Отабек глянул на него сбоку. — Я и с Магнусом с товаром не особо носился, у меня не такая работа была. А без него этим заниматься не стану. Том предложил другую работу. У него большие планы.
Плисецкий фыркнул.
Еще бы. Трюмпер был тем еще экземпляром.
— И что за работа?
Юра знает, что может задавать любые вопросы. На какие Бек сможет — ответит. За остальные извинится и промолчит. Это он уже усвоил. Еще в Таиланде.
— Я курьер.
Плисецкий даже обернулся удивленно. Шутит что ли?
Отабек приподнял уголки губ, пожал плечами, мол, вот так-то.
— Я официально устроен в одну национальную курьерскую службу. Доставка отправлений с грифом «секретно». Вскрывать пакеты не имею права, поэтому останусь чист при любом раскладе. По большей части, что за документы внутри, знаю. Том сам рассказывает, потому что посылать на задания и встречи слепого курьера — идиотизм полный, а Трюмпер своим людям доверяет. Том еще в Тае подумывал расширяться, — он помолчал, подбирая слова, — точнее, не так. Пододвинуться. Поприжать свои интересы и пустить в США и Мексику другого поставщика.
Юра присвистнул. Развернулся, закинув лодыжку на свое колено. Алтын машинально на его ногу положил горячую ладонь. Плисецкий накрыл его пальцы своими.
— То есть после той бучи, что вышла с каким-то мразотным Рикардо, Трюмпер решил добровольно запустить хрен знает кого на свою территорию? — на его вопрос Алтын кивнул. — И где наебка?
— Нигде.
— Слабовато верится.
Пальцами они переплелись уже почти машинально. Приятные вещи легко входят в привычку.
— Этот новый поставщик — завозчик товара на Сицилии.
Снова она.
Плачущий остров.
Юре начало казаться, что на сегодня слишком много совпадений.
«Товар», подобрал же слово. Но говорить о наркоте вслух вообще было бы тупо. Не тот случай, когда нужно вещи называть своими именами.
— Этот тип итальянец?
— Верно. Имя не то Доно, не то Деби. Честно, не помню, я как-то больше имя курьера от этого человека запоминал.
— Что задумал Том?
Отабек помялся. Подхватил его ладонь, прижался горячим ртом к пальцам. Юру такой нежностью охватило, что он едва не взвыл, понимая, наконец, сколько всего на плечах Отабека сейчас держится. Там, в Мексике, Алек проходит реабилитацию после ампутации руки, Том продолжает заваливать работой, потому что одна из пар его работников развалилась, а Магнус вообще непонятно где. А они тут. Отабек рядом с ним, в этом сраном мото-туре, позволяет им вдвоем быть такими эгоистами, чтобы просто… вместе побыть. Как можно подальше от всех навалившихся проблем.
— На Сицилии, говорят, отбитых на голову людей полно. Включая в тесной дружбе с тем завозчиком. Том дает ему территорию для ввоза своего товара, а тот в ответ — людей.
Юра ждал. Отабек молчал.
Потом вздохнул и посмотрел своими черными глазами на Юру.
— Он собирается вытащить Магнуса из тюрьмы, в которую сам же и засадил, чтобы упрятать от людей Рикардо.
Пиздец.
Просто блять ебаный пиздец.
Плисецкий прикрыл глаза, чувствуя, как пальцы Отабека зарываются в волосы и притягивают к себе. Горячие губы касаются лба. Юра укладывается башкой на твердое плечо и проговаривает очень тихо:
— Он его засадил. Пиздец.
— «Терминал», — отвечает Отабек. Плисецкий вздрагивает. — Юр, я от тебя скрывать ничего не собираюсь. Все, что мне доверил Том, он доверил и тебе. Я предупредил, что не стану уходить от твоих вопросов, он понял. Это тюрьма закрытого типа для людей со сроком от трех пожизненных. Находится в США. Том собирается разнести ее на кусочки, по-моему. Для этого ему нужны люди, которых у него пока нет. Для этого — сделка.
— Личные счеты? — все также тихо просил Плисецкий.
Чего-то подобного он и ждал от самого Тома, но не мог и представить, что вся эта кутерьма с Алеком закончится заточением Бейна в тюрьме.
— Том, Билл, Дерек и Стайлз были заключенными «Терминала». Том беглый заключенный. Поэтому действовать самостоятельно не может.
В какую же, мать его, жопу они все залезли. Вот тебе и сказочная история отдыха. Страна улыбок. И где они все оказались?
Отабек обнимает его, гладит ладонями по спине.
— Юр, Магнус в относительном порядке. Том заверил, что он в камере с его старым знакомым, который сможет его крышевать. Бейн справится. А потом мы его вытащим. И в этом поможем мы все: Том, Билл, я своей ролью курьера, этот завозчик с Сицилии и даже его курьер, который передавал мне договор сегодня.
Плисецкий вдруг замер.
Да, звучало обнадеживающе.
Юра ему верил.
Сицилия, да?
— Имя курьера знаешь?
Отабек нахмурился.
— Тебе зачем?
— Я любопытный, — растянул губы в улыбке.
Алтын на его улыбочку смотрел с сомнением. Потом все же ответил:
— Завозчик двоих поверенных отправил, сказал, что проверенные люди. С одним мы и встречались. Колумбиец. Зовут Хорхе. Юр?
Кажется, смех Плисецкого показался ему не к месту и совершенно странным.
Отлично, кажется, Юра решил попиздеть за жизнь с «проверенным человеком» какого-то сицилийского наркоторговца.
— А второго как звать?
Алтын вообще мало чего понимал, но раз Юре интересно…
Залез в карман.
Достал смятое вдвое фото.
Протянул Юре.
На фотографии были двое, сфотографированные явно скрытой камерой, идущие по дороге: тот самый смуглый (колумбиец, значит) с мордой шута и выбритыми висками в черных волосах. И второй — длинноволосый блондин, с которым он сидел за одним столом этим вечером.Волосы его теперь, правда, были короче.
Перевернул фото.
Там было подписано:
Примечания:
Данная экстра также написана полностью Kris Stern
А Хорхе передает привет и приглашает познакомиться со своим гуляющим котом:
https://ficbook.net/readfic/1035119
https://ficbook.net/readfic/4115616