Я, конечно, знал, что мне не везёт с девушками, точно так же, как и с поиском пожизненно любимой работы, но в эту ночь я искренне надеялся, что моя чёрная полоса немного посветлеет в тоне и станет хотя бы серой.
Но чёрная полоса стала ещё чернее. И настолько, что, кажется, я уже слышу, как она злорадно ржёт надо мной, показывая средний палец, и сквозь свой смех шепчет мне одно единственное слово. Неудачник.
С такими мыслями я, лёжа под утро на своей кровати, сверлил удручённым взглядом потолок, будто мысленно умоляя его обвалиться. Пожалуйста. На меня.
Несчастный случай — самый оптимальный вариант конечного исхода для человека вроде меня. Случай несчастный. Пострадавший ещё несчастнее. Всё. Конец. А теперь поздоровайся с сырой землёй.
Вроде бы сейчас нужно радоваться тому, что есть новая прибыльная работа.
Хороший доход. Свободное утро и целый день. Новые знакомства. Налаживание связей со старым другом. Пресные девочки с буферами. Тёмный личный уголок. Надоедливый недобармен-недопарень-недотанцор на которого ты поглядываешь из того самого тёмного личного уголка. Одним словом — здорово.
Только я одного не понимаю. Мне что, действительно так понравилось?
Я разочарованно осознал, что потолок не собирается покидать своего места, поэтому, перевернувшись на правый бок, начал рассматривать стену.
Мне нужно разобраться.
Понравился мне танец. А не Кисе. И даже если Кисе, то не тот, которого я видел все прошедшие дни до этого момента. Я был просто убеждён, что он сексуальная девушка, которая в этот раз захватила в свой плен моё сердце, а не член. Почему я не мог оторвать от неё своего взгляда? То есть от него.
Наверное, это потому, что Аомине Дайки ещё никогда ни в кого не влюблялся.
Никогда. И ни в кого. Я вам честно говорю.
У меня были девушки. Но разве наличие спутниц говорит о том, что ты был влюблён в каждую из них? Да даже хотя бы в одну из них? Правильный ответ: нет.
Поэтому, когда я увидел её… То есть его, чёрт возьми, моё сердце подало признаки жизни быстрее, чем член. По правде говоря, он вообще не подал никаких признаков, но не суть. Просто, видимо, уже тогда чувствовал какой-то подвох. Ну, серьёзно.
Но, если так подумать, Кисе выглядел довольно сексуально. Так считали все. Так считал даже я.
И кто бы мог подумать, что эти худые гладкие ноги с едва заметными мышцами являются мужскими.
Красивая подтянутая форма ягодиц.
Женственное лицо. Аккуратный макияж. Чересчур взбудораживающие движения. И эта мимика во время танца и после него. Она совсем не такая, как у повседневного Кисе. Даже когда он улыбался мне, за барной стойкой, у столиков или тогда, у гримёрки с девчонками, его улыбка была другой. Менее живой что ли.
Сам того не замечая, я начал вспоминать каждое запомнившееся движение Кисе. И как выяснилось, я запомнил абсолютно весь его танец. Но и это ещё не всё. Вместе с его движениями в моей памяти закрепились и собственные ощущения, чувства. То, что я пережил у себя внутри вместе с этими яркими моментами.
— Ахринеть просто.
Сказал я, когда посмотрел на часы и понял, что думаю уже об этом парне почти два часа вместо того, чтобы крепко спать.
— Просто нужно полностью разрядиться.
Я достаю из тумбочки журнал. Тот самый для парней с мошонками вместо мозгов. Таким иногда являюсь и я. На данный момент я парень с мошонкой вместо головного мозга. Я парень, у которого нет девушки. Я парень, который достал из тумбочки журнал, на обложке которого крупным планом были сиськи четвёртого размера с тёмно-розовыми большими сосками. Вот, что мне нравится, и я в этом уверен. Мне нравятся большая грудь, которую я сейчас вижу перед собой на глянцевом помятом листе, поэтому я начинаю дрочить. Я начинаю дрочить на печатные большие сиськи, которые мне очень нравятся, и я не понимаю, почему у меня не встаёт.
— Вот же дерьмо.
Возможно, вы подумаете, что мне нужны настоящие. Осязаемые. Но я вас уверяю, если двадцатичетырёхлетний парень с тринадцати лет дрочит на глянцевых девушек, то его эрекция будет одинаковой вне зависимости от того, можно ли её потрогать или же поставить перед собой на подставку для учебников. Ключевое слово «будет».
Журнал летит в ту сторону, куда обычно летят носки, трусы, брюки, брызги спермы, которых сегодня попросту нет.
Не знаю, связано ли это с тем, что до осуществления своей разрядки я два часа думал о парне в бабских шмотках, но после подобной неудачи я решил попробовать кое-что из тех вещей, за которые мне стыдно уже заранее.
Но перед тем как начать стыдиться самого себя, я решил ещё раз проверить свои догадки.
Я достаю из тумбочки телефон.
Уведомления.
Куроко Тецуя.
Профиль Куроко Тецуи.
Друзья Куроко Тецуи.
Поиск.
Я медленно пишу в строке поиска. Файрфлай.
На экране высвечивается: Рёта Файрфлай.
Я матерюсь. От радости или от того, что я такой ахуительный Шерлок. Может быть, ещё потому, что у этого красивого придурка около трёх сотен фотографий. Я даже не знаю.
Нажимаю на альбом под названием «Scores». Перед моими глазами появляется около пятидесяти фотографий, на каждой из которых изображены разные люди. Разные девушки. Ни у одной нет каких-либо сходств. У каждой свой костюм. Свой неповторимый макияж. Свой личный образ. Все они индивидуальны и красивы настолько, что я не знаю, на какую начинать дрочить.
Мне всегда очень нравились блондинки.
У Кисе было несколько образов со светлыми волосами, но ни одного с тем цветом волос, который я искал. Это грёбаная ирония, но у него самого был именно такой цвет и множество фотографий в полуобнажённом виде. Без каких-либо париков.
Я не буду отрицать того, что по сравнению с моим телом в теле Кисе есть очень много привлекательной женственности, начиная со стройных ног и заканчивая пухлыми губами насыщенно-красного цвета. Я не буду отрицать того, что не просто так сейчас назвал фигуру Кисе привлекательной.
Через пару минут передо мной появляется ноутбук со стопроцентной экранной яркостью и открытой фотографией Кисе. Кисе изящно висит на шесте и смотрит на меня своими светло-карими глазами с длинными ресницами так, будто бы видит, что я сейчас делаю, глядя на его выпяченную задницу в чёрных стрингах. Кисе танцует на той барной стойке, за которой он иногда работает. На столе перед какими-то двумя смазливыми мужиками. На другом смазливом мужике.
Вскоре я уже перестаю замечать какие-либо окружающие детали. Я смотрю только на него, ускоряя темп каждый раз, когда на фотографии видна его задница или подкаченная грудь. Или есть ещё такие, где он облизывает губы. Ест мороженое. Невинно улыбается.
Через какое-то время я тихо застонал, осознавая, что кончаю. От фотографий парня. Парня, которого буду видеть теперь каждую ночь. Зажмурив глаза, я наконец-то ощутил всю усталость в своём теле.
Уже никакие постыдные мысли не смогли согнать мой сон.
Должно быть, сегодня мне приснится Кисе на страницах моего любимого журнала или порно с его участием.
Было бы неплохо, если бы второе, потому что, кажется, я начал признавать, что подобные сны мне действительно нравятся.
***
Уставшее, но довольное лицо Кисе с множеством мелких блёсток вокруг глаз смотрит в небольшое круглое зеркало так, будто его отражение — это самое прекрасное, что есть во всём мире.
— Кисе-кун, доброй ночи.
Рёта настолько сильно был увлечён самолюбованием, что даже не заметил, как к нему в гримёрку зашёл Куроко.
— Боже мой, Куроко-чи, я никогда к этому не привыкну! Что? Ты один?
Тецуя бесшумно закрыл за собой дверь и, взяв свободный стул, подсел к столику, за которым сидел Рёта.
— Твоё сегодняшнее выступление было одним из лучших, Кисе-кун.
— Спасибо большое, от тебя подобное слышать вдвойне приятнее.
Рёта кинулся к Тецуе со всей своей благодарностью, но его неуклюжесть сыграла Куроко на руку. Зеркало, которое было между ними, тут же с оглушающим звоном упало на поверхность стола, заставляя блондина испуганно ойкнуть и тут же отстраниться от Тецуи.
— Кисе-кун, не нужно, Акаши-кун почувствует запах твоего парфюма, и его недовольство отразиться на твоей зарплате.
— Акаши-чи такой суровый собственник, и как ты только его терпишь, Куроко-чи.
Блондин состроил обиженную гримасу и, подняв уцелевшее зеркало, сел на своё место, принимаясь за снятие макияжа.
— Совсем нет, Акаши-кун очень хороший. Для меня.
— А как же то, что он запретил тебе танцевать? Разве тебя это не обидело?
Кисе, наблюдая боковым зрением за Куроко, заметил, как тот слегка улыбнулся.
— Да я сам захотел этого, если честно.
— Что???
— Кисе-кун, я не о себе пришёл говорить.
— Но ты хотя бы не забрасывай совсем-то это дело, Куроко-чи! Практикуйся на Акаши-чи!
— Кисе-кун, не умничай, пожалуйста.
***
Оказавшись у себя дома почти под утро, Кисе первым делом сходил в душ, выпил стакан излюбленного молока и, как подобает человеку, работающему в ночное время, с облегчённым выдохом упал спиной на кровать, ожидая скорейшего крепкого сна после насыщенных рабочих часов.
Всё так бы и было, если бы у Рёты час назад не состоялся разговор, который начал его немного напрягать.
Тецуя просил его присматривать за Аомине Дайки, который сегодня отработал свою первую ночную смену в роли охранника. Плюс ко всему этому парень очень прозрачно намекал, что одного наблюдения будет мало. Нужно взаимодействие. Такое приятное, дружеское, не смущающее самого Дайки взаимодействие.
Почему Куроко думает, что смущаться может только этот смуглый и серьёзный охранник? Этот вопрос и ещё парочка подобных давили на Кисе лёгкой обидой, заставляя всё больше и чаще думать об Аомине Дайки и о том, что, возможно, его самого просто используют.
У Кисе никогда не было проблем с общением или каким-либо другим способом связи с человеком. Но Аомине Дайки немного пошатнул это «никогда».
Рёта просто хотел держать между ними дистанцию, несмотря на то, что Дайки изначально заинтересовал его и манил на совершения действий, которые бы очень даже сгодились для обаятельного процесса, направленного на этого симпатичного сухаря.
Кисе тут же вспомнил взгляд Аомине во время танца. Этот взгляд был очень увлечённым, отслеживающим каждое движение его тела, так будто он был единственным, кого Дайки нужно было охранять.
— Возможно, мои танцы делают из этого сухаря мягкий хлеб.
Кисе испытал прилив неожиданной радости и воодушевления от собственных слов, после которых уже всё мысленно для себя решил.
— Я буду вести себя с ним так, как ты мне сказал, Куроко-чи, — Рёта закрыл глаза и, подобрав под себя одеяло, слегка улыбнулся. — По крайней мере, теперь я хочу постараться для этого.
