Пособие по выживанию в магическом мире (рабочее)

Я не знала, что мне делать и как себя вести с Шарли, благо мы пересекались не так часто. Но теперь я не могла не смотреть на неё, вспоминая то, что произошло в том пыльном классе. Больше наедине мы не оставались: приставленные бдительным Малфоем девочки прекрасно выполняли свою миссию и не спускали под предлогом дружбы глаз с моей подруги. Или уже не подруги? Я запуталась и потерялась в переживаниях, не зная, как мне должно реагировать на те действия. Должна ли я вообще что-то делать? Обязана ли ненавидеть, страдать и пытаться отомстить за то… что? Чем тот поцелуй был для меня? Унижением? Вряд ли, я не чувствовала бы тогда тепла, отогревшего мои замерзшие чувства. Мне не было бы приятно, если бы мне не понравилось. И это был, похоже, единственный правильный ответ. Мне понравилось целоваться с собственной подругой, которая, к тому же, была в меня влюблена и помолвлена с другим, который к тому же являлся сиятельным будущим Лордом Малфоем, у которого одну невесту я уже ликвидировала. Что-то не везет Люциусу со мной: Нарциссу прокляла, Шарлотта в меня влюбилась. Значит ли это, что нам предназначено стать врагами? Думаю, возможно, но воевать с ним мне бы не хотелось. Война, любая война, приводит к проигрышу, несмотря на возможный выигрыш. Что-то, но потеряется: время, деньги, силы, люди. Жизнь пройдет в попытках обыграть другую сторону, и это неизменно приведет к большим потерям, а терять я не любила ещё больше, чем проигрывать. Я не любила отступать даже в бытовом, ненужном. Например, те же школьные экзамены. Что мне дадут все эти Превосходно, кроме глубокого морального удовлетворения? Ничего. И если изначально я старалась ради Учителя, то теперь батрачу на оценки, по сути, просто так, запирая себя в библиотеке в попытке добыть ещё больше знаний. И если знания могут мне когда-нибудь пригодиться, то это окупится, но если нет? Думать об этом было непросто, и это постоянно вводило меня в своеобразное отчаяние. Я не хотела терять время, но и учиться на «отвали» уже не могла. Я зарекомендовала себя как одну из лучших, и терять репутацию заучки мне было не с руки. Эта репутация защищала меня от особо рьяных, а заклинания, вычитываемые мной из дополнительной литературы, не раз выручали меня во время «баталий» с другими студентами. Я училась и пыталась не думать о Шарлотте. Не думать не получалось, думать тоже не удавалось. С мыслей я непременно срывалась на фантазии, а с фантазий - на мысли. И этот бесконечный круг был действительно бесконечен. И это угнетало, утомляло моё и так измученное бесконечной зубрежкой сознание. И даже во сне я не могла отдохнуть, то попадая на беседы с Себастьяном, то и вовсе мучаемая кошмарами. Обычно в таких снах фигурировал Малфой, узнавший о моем влиянии на своих невест. Он обвинял меня, а в конце неизменно признавал виновной и поджигал, как средневековую ведьму, пока все вокруг радовались и хохотали, водя хороводы вокруг моего костра. Некоторые и вовсе подбрасывали дров, чтобы горело ярче, сильнее, больнее. Просыпалась я в неизменном холодном поту, чудом сдерживая крик. Засыпать стало страшно, но и бодрствовать я не могла тоже. Мысли путались, сбивались, и я уже боялась перепутать сон и явь, и потому появление в моей комнате Шарлотты воспринялось мною как очередной кошмар, пока сценарий не был нарушен её всхлипами и дрожащими руками, тянущимися в мою сторону. – Лили, Лили, Лили, – шептала она между всхлипами, а я, вздыхая, покорно обнимала её, гладя по вздрагивающей спине, и она в моих объятьях постепенно успокаивалась, но продолжала звать меня, словно не могла поверить, что это действительно не сон. – Я так рада, что смогла обмануть их, сбежав к тебе. Лили, ты знаешь, я совершенно не жалею о том поцелуе, но если он был тебе отвратителен, то я ни на чем не настаиваю. Просто будь со мной хотя бы так, подругой. Я люблю тебя, Лили. Её слова звучали приговором. Моим. Я и не заметила, как тоже заплакала, и теперь уже она успокаивала меня, ласково что-то обещая. Я не слышала, что, завороженная её шепотом, немного безумным, но таким необходимым. Я вновь чувствовала себя живой, целой, пока её руки перебирали мои рыжие волосы, так ярко контрастировавшие с её бледной кожей. Это выглядело неожиданно завораживающе, гипнотизирующе, поэтому я не сопротивлялась, когда мы оказались в обнимку на моей кровати. Я уснула, убаюканная её объятиями и колыбельной, что она намурлыкивала мне на ухо. И в ту ночь мне не снилось ничего, и это было так прекрасно, что я чуть не расплакалась от счастья. Эмоциональность, что была не совсем свойственна мне, пугала, но, думаю, дело было лишь в том, что сознание смогло отдохнуть от постоянных кошмаров, и я даже позволила поверить себе в то, что все будет хорошо. И все было. Вроде бы. Неопределенность витала между нами, когда утром я проснулась рядом со своей подругой. Шарли, что же ты наделала, эгоистичная ты сволочь? Все было так прекрасно, когда мы соблюдали дистанцию, зачем ты так со мной? Но произнести это вслух я не смела, завороженная чужой нежностью по отношению ко мне. Она гладила меня по щеке и улыбалась так радостно, что разрушить этот момент своими злыми словами я не смогла. Смирилась с неопределенностью, пустив её в своё сердце, где она нагло заняла чуть ли не все свободное пространство, сбив с ритма кусок мяса и мышц, отвечающий за жизнь всего организма. Я вновь разбилась на осколки непонимания, когда Шарли тихо ушла, не сказав ни слова, лишь поцеловав меня в лоб, как покойника. Значило ли это, что я для нее умерла? Стоило ли искать дополнительный смысл, толковать её действия? Или это всё случилось импульсивно? Я запуталась. Действительно запуталась, и распутаться мне совершенно не помогало то, что теперь на ночь ко мне тихой тенью проникала Шарли. Мы не разговаривали, не обсуждали то, что происходит между нами. Она лишь обнимала меня, и я спала в её объятьях. Иногда мы целовались или гладили друг друга по волосам, однако все это было довольно прилично. Из неприличного - только то, как мы спали, тесно прижимаясь друг к другу грудью и переплетая конечности. Распутаться спросонья было, определенно, сложной задачей, миссией ранга S, я бы даже сказала. Особенно затрудняло процесс распутывания нежелание Шарли уходить, оставляя после себя недосказанность и теплую постель. Но она должна, и мы обе прекрасно это понимали. И молчаливое понимание вовсе не делало ситуацию лучше. Приближались экзамены. Значило ли это конец всего?