Пусть это длится вечно

Часть 4. Надежду нужно убивать первой Это были самые счастливые дни в жизни Тамо, не считая детства, конечно. Он был безмятежен, спокоен и в то же время постоянно возбужден. Ему казалось, что он слышит, видит и чувствует все в тысячу раз ярче, сильнее, объемнее, будто до этого жил под пластмассовым колпаком, а теперь вырвался на свободу. И он знал, в чем причина, и от этой причины ему сносило мозги напрочь, но никто не был против. Эта причина расхаживала по его дому в его футболках и шортах, абсолютно игнорируя свои халатики; громко пела, готовя ему и себе еду, отвлекала танцами, когда он пытался разговаривать по планшетнику с кем-либо, будила среди ночи поцелуями и отдавалась ему вся без остатка, каждый раз как в первый. Эта причина могла долго разглядывать его, когда он искал место для свадьбы в сети, обожала, когда он хмурился, и часто сама провоцировала его рассердиться; все время клала голову ему на грудь и слушала биение его сердца. Умилялась, рассматривая его детские фото, хохотала над его шутками и не уставала восхищаться его голосом. Эта причина была Эйс, и Тамо был счастлив. Когда ему нужно было уйти в наряд по Фаргейту, она долго не отпускала его на пороге, целовала и целовала, будто он уходит надолго, а не на сутки всего лишь, и впереди у них не было еще двух дней свободы. Она льнула к нему, обнимала и шептала всякие глупости, так что он уже всерьез подумал сказаться больным и отказаться выходить в наряд. Но служба есть служба, армия не детский сад. Уходя, он улыбался и все никак не мог отвернуться от двери, и когда вызванный таксист прогудел сигналом несколько раз, он наконец повернулся спиной к дому, запоминая картинку, - дверь нараспашку, на пороге стоит босоногая Эйс, его любимая и желанная, и машет ему сквозь пелену дождя. - Только поженились? – понимающе усмехнулся таксист, кивая на дом, оставшийся позади. - Да, - счастливо выдохнул Тамо, откидываясь на спинку, - пару дней назад. - Понимаю, - улыбнулся мужик, - Красивая! Тамо промолчал. «Моя жена», - эти простое словосочетание грело его, наполняя довольством, гордостью. Да, он уже считал Эйс своей женой, а свадьба, кольца, клятвы и метка будут позже, в сентябре. А сейчас он просто счастлив! Его ждут дома, впервые за десять лет самостоятельной жизни, его ждет дома любимая женщина. У него было много омег и бет, был даже парень-омега, но он никогда не влюблялся. Не то, чтобы он коллекционировал трофеи, просто так получалось, и никого из бывших он не обидел. Он словно бы держал их на расстоянии, наблюдал со стороны, кого-то уважал, кем-то восхищался, занимался сексом, но и все. У него не было какого-то особенного принципа, но еще ни одна пассия, кроме Эйс, не была в его доме. Все происходило на нейтральной полосе, а вот Эйс он позволил перевернуть свой дом до основания, почти буквально. Пытаясь разобраться с огромным количеством цветов, Эйс сама не заметила, как начала делать перестановку в гостиной. Услышав, как протестующее скрипит диван ножками по полу, Тамо кубарем скатился с лестницы, залетел в гостиную и заорал: - С ума сошла?! – кинулся к Эйс, которая, чертыхаясь, волокла громаду в другой угол комнаты. Он схватил ее за плечи, слегка тряхнул, - Никогда! Слышишь, никогда не смей таскать тяжести! Убью! Она с улыбкой смотрела на его сердитое лицо, прижалась к груди. - Автомат за меня ты будешь таскать? – поцеловала его в подбородок. Он сразу обмяк, поцеловал в губы. - Если надо будет, - проговорил он, заглядывая в глаза, - Куда ты хотела передвинуть диван? - Да черт с ним, - зашептала она, тая от одного его взгляда, - Иди ко мне… Диван они все-таки переставили, для начала изрядно его помяв. Потом по желанию Эйс переставили и кресла, и столик, и даже книжный шкаф, а вот старинный толстый ковер трогать не стали, но зато долго любили друг друга на нем, забыв обо всем на свете… Тамо сидел за пультом дежурного и с блаженной улыбкой вспоминал, как Эйс, закрыв глаза, запрокинув голову, сдавленно стонала, двигалась то медленно, то быстро, оседлав его, и в сладких судорогах шептала: «Тамо, радость моя! Не останавливайся!». - О-о-о! – протянул Падалеки, глядя как Пеникетт, уплыв куда-то в своих мыслях, закусывает губу, - У кого-то потрясно проходит увольнительная! Пеникетт обалдело потряс головой, виновато улыбнулся напарнику по наряду. Подумал немного и все же сказал: - Такое со мной впервые. Сам в шоке! - Я тебя понимаю, лейтенант, - серьезно кивнул Джаред, - Когда все только начинается, это что-то… - Надеюсь, - улыбнулся Пеникетт, - у нас так будет еще очень долго. А сам невольно подумал: «Только начинается? Он, что, кинул Эклза? Или тот его?», но очень быстро забыл об этом, занятый своими чувствами и эмоциями. Ему ужасно хотелось, чтобы эти сутки прошли как можно быстрее. Уже скучал, мечтал обнять Эйс, затеряться в ней, зацеловать, залюбить… Боже, дайте мне успокоительное! Низ живота заныл от одного только воспоминания о губах Эйс, в штанах стало тесно, а Эйс, будто почувствовала, еще выслала ему на планшетник гифку с собой, с обнаженными плечами, и, судя по движению губ, шептала его имя. Вот ведь чертовка! Ну ладно, она у него попляшет! Завтра, после ужина с обручением, он покажет ей небо в алмазах, буквально. Эйс чувствовала себя так, словно ей опять шестнадцать и ей все нипочем. И, отсылая эту гифку, она хихикала как девчонка! О, да, она получит за это завтра с полна, но зато как это будет здорово… М-м-м, сейчас уже хочу это завтра! Но шалости шалостями, а надо переделать еще кучу дел, и первым в списке был разговор с родителями. Одевшись в любимую теперь уже футболку Тамо, собрав волосы в хвост, она уселась перед монитором компа и набрала номер родителей. Связь сразу установилась, экран замерцал и Эйс увидела удивленное лицо своего отца. - Малыш? – воскликнул отец, усаживаясь в кресло, - Ты откуда? И почему не приехала домой? - Пап! – Эйс решила сразу все выложить как есть, - У меня завтра помолвка! И в сентябре я выходу замуж! - Замуж?! – почти прокричал отец, удивленный до нельзя, - Как замуж? За кого? А Морган знает? О, Боже, малыш!.. Кимберли, иди сюда! Наш малыш выходит замуж! Опять! Вот так всегда! Отец, сколько себя помнила Эйс, всегда называл ее «малыш», не дочь, не детка, а именно «малыш». Возможно, потому что хотел двоих сыновей, а получилось иначе. Нет, он любил дочь, поддерживал во всем, но часто относился к ней как к сыну. - В чем дело, Дэниел? – послышался спокойный голос матери, Кимберли Камерон, - Ты перебудишь внуков! – и на экране появилась очаровательная, сдержанная миссис Камерон. - Привет, мама! – улыбнулась Эйс, - Отлично выглядишь! - Оставь комплименты, - строго оборвала дочь Кимберли, - Говори по существу. Ты выходишь замуж? – вот оно, строго по-военному, без истерик и лишних слов. - Да, полковник Камерон, - отчеканила Эйс, козырнув, - Ваша взбалмошная дочь в сорок лет выходит замуж во второй раз, в сентябре. Завтра в 19-00 состоится помолвка. Вы приглашены. Кимберли помолчала, переваривая новость, укоризненно глянула на вздыхающего мужа. - Отлично, Айсидора, - и поправила очки, - Мы будем. Кто он? И кто его родители? Эйс улыбалась, но прежде, чем ответить, глубоко вдохнула побольше воздуха. - Лейтенант Пеникетт, Тамо Пеникетт. 30 лет, здоров, отлично сложен, не привлекался, не участвовал, никогда не был женат. Его родители Талула Пеникетт, лейтенант в отставке, пилот надземной авиации, и Себастьян Роше, министр энергетики и машиностроения, - выпалила Эйс на одном дыхании. - О, Боже! – закрыл лицо руками отец, - Министр! Кимберли снова смерила мужа недовольно. И как мог столь эмоциональный человек, альфа до мозга костей, стать столь успешным бизнесменом? - Все прекрасно, малыш, - улыбнулась она дочери, - Бывший муж в курсе? - Нет, - удивилась Эйс, - а зачем? Все кончилось давным-давно… - Но юридические формальности? – не отступала мать, - Их можно разрешить до осени? - Уверена, что он сам все подпишет очень скоро, - все так же улыбалась Эйс. - О, Боже! – опять застонал отец, - Морган будет в ярости! - Глупости! – рубанула мать, - Сам виноват! Нужно было раньше думать и ценить нашу дочь. Несмотря на всю свою суровость, Кимберли без ума любила свою дочь, свою девочку, и безмерно ею гордилась, как и любая мать. Она редко позволяла себе нежничать с девочкой, но порвала бы любого за одну лишь ее слезинку. Кстати, с бывшим зятем она не разговаривала уже много лет и не желала его прощать. - Иди и приготовь свой парадный костюм, - скомандовала она мужу, - Иди, иди! И успокойся, Дэниел! Когда отец, все еще причитая, ушел, Кимберли вдруг улыбнулась дочери. - Ты любишь его? – спросила она почти шепотом. - Он любит меня, - Эйс расцвела от своих слов, - и я его… Потом Эйс принялась искать себе новое платье в сети, благо бегать по магазинам не пришлось. Любой уважающий себя бутик готов был обслужить клиента хоть на краю вселенной, так что Эйс получила выбранный наряд за какой-то час. Примерила, выбрала туфли к нему и осталась довольна. Выпроводив курьера-консультанта, она решила устроить себе вечер красоты, и забралась в ванную, разложив рядом целый арсенал скрабов, кремов, лосьонов, гелей и прочего. Женщины никогда не изменяться! Пусть пройдет хоть тысячу лет, а они всегда будут такими, - такими женщинами. И кто бы мог представить себе бесстрашного капитана Камерон, управляющего боевым ботом, командующую целой ротой, серьезно решающей вопрос, - воспользоваться маской-пленкой или питательной? Или все-таки увлажняющей?.. Не смотря на твердое решение встретить Тамо утром, Эйс все же проспала его приход. И сейчас он с бесконечной нежностью смотрел, как она спит, завернувшись в одну из его рубашек, обняв подушку. Он смотрел на ее сомкнутые ресницы, чуть приоткрытые губы, розовеющие щеки, худенькую ладную фигурку, и умирая от желания обнять, поцеловать… Он склонился к ее лицу и, легонько касаясь, поцеловал в висок. Она встрепенулась, удивленно распахнула глаза, улыбнулась счастливо и крепко обняла за шею. - Тамо, - прошептала она с хрипотцой, - Тамо! Он был счастлив, безумно счастлив и горд. Обнял ее, вдохнул ее запах полной грудью. - Хороша жена, - забормотал он шутливо, - мужа не встречает, спит… Она в каком-то смятении, без улыбки, глянула на него, глазами проникла в душу. - Вечером меня накажешь, - сказала она с мольбой, - а сейчас просто люби меня. Прошу, Тамо! Он не мог видеть ее такой, чуть не плачущей, дрожащей от его прикосновений, зовущей, любящей, желанной… Господи, спасибо тебе за нее!.. И он утонул в ней целиком, забыл обо всем, затерялся в ее глазах, руках, губах, бедрах, грудях, в голосе, в ней. Они любили друг друга так, будто встретились через много-много лет, не могли оторваться друг от друга и шептали друг другу «Люблю, моя сладость!», «Так скучал! Просто умер без тебя!», «И я скучала, очень!», «Люблю, люблю тебя, моя девочка!», "Тамо, ты мое чудо!»... И все-таки, когда он увидел ее в этом серебристо-сером платье, изящных туфлях, с собранными в тяжелый узел волосами, спускающуюся по лестнице, он замер в восхищении. Сердце его бешено колотилось, руки затряслись, в горле пересохло. - Боже, Эйс! – выдохнул он, - Ты так красива! Так… - Потому, что я твоя, - перебила она его, подошла ближе, обняла, - только твоя… Помолвка-ужин оказалось тем еще мероприятием! Начать хотя бы с того, что мамы жениха и невесты сразу нашли общий язык, а вот отцы держались друг с другом холодно, официально. Министр Роше считал, что сын делает ошибку и нисколько этого не скрывал, всячески давая понять, что присутствует здесь лишь ради сына. Но Тамо это не особенно волновало, он весь вечер держал Эйс за руку, улыбался только ей одной и смотрел на нее с явным обожанием. Когда подали легкие закуски и вина, он громко сказал, оглядев родителей. - Мистер Камерон, миссис Камерон, я прошу руки вашей дочери и вашего благословения на наш брак. Кимберли серьезно кивнула, но все же предоставила мужу право сказать первым. - Что ж, - не совсем уверенно начала Дэниел, - я рад, что мужем моей дочери станет такой умный, воспитанный юноша. Мы рады и даем свое согласие. - В таком случае, - улыбнулся Тамо, - согласно традиции, я хочу в вашем присутствии надеть это кольцо вашей дочери в знак своих честных намерений и твердого решения. Он встал из-за стола, помог Эйс. Они чуть отошли дальше, и он, опустившись на одно колено перед ней, взял ее левую руку, сначала поцеловал пальчики, и, заглянув с нежностью в ее глаза, спросил: - Айсидора Мария Камерон, согласна ли ты выйти за меня, Тамо Бенедикта Пеникетта? - Да, - прошептала Эйс в ответ, вдруг смутившись, - согласна. И он одел ей кольцо на безымянный палец, с бесконечной нежностью прижался губами к ее ладони, поднялся во весь рост и просто обнял ее крепко. - Люблю тебя, - шепнул он. - Люблю тебя, - шепнула она. По традиции родители должны были сначала поздравить друг друга, а после детей. Мамы радостно обнялись, признавая теперь свое родство, отцы церемонно пожали друг другу руки. Потом Талула зацеловала Эйс в щеки, повторяя: «Моя красавица!», а Кимберли позволила будущему зятю поцеловать ей руку, похлопала его по плечу, сказав: «Береги ее!». Дэниел вполне искренне обнял Тамо, ничего не сказал, но было заметно, что он очень доволен. Себастьян тоже поцеловал руку своей, теперь уже, невестке, пристально глянул на нее и все-таки не сдержался, не громко произнес: «Надеюсь, это будет ваш последний брак». Державший Эйс за талию, Тамо отлично это расслышал, шагнул было к отцу, зашипев: «Не смей!». Но Эйс легко его придержала, крепко сжала его ладонь, и спокойно ответила министру: - Я в это верю, - и улыбнулась, гордо вскинув голову. И именно в этот момент Эйс ясно различила запах, густой, древесный и розы, чертовы розы! Чертов Эклз! Она не подала виду, что внутри у нее все ухнуло куда-то, задрожало… Нет, нет и нет! Никакого Эклза! Не теперь и никогда! Мне просто почудилось, так бывает!.. Она прильнула к Тамо, обвила его руками, вдохнула его запах, глубоко-глубоко. И ее стало отпускать, легче, легче, и лишь где-то в очень затаенном уголке сознания промелькнуло: что Эклз здесь делает?.. И потом, когда они вернулись к себе, Эйс была немного рассеяна, задумчива. Тамо решил, что это из-за слов отца. Он повел ее в гостиную, сел в кресло и усадил ее к себе на колени, обнял. Она положила голову ему на плечо, заглянула в глаза. Тамо хмурился. - Я хочу, - сказал он сурово, - чтобы ты запомнила раз и навсегда – твоего прошлого для меня не существует. И это мы обсуждать больше не будем, точка. - Но твой отце так не думает, - тихо возразила Эйс, прижимаясь лбом к его скуле. - Мой отец мало участвует в моей жизни, - уже спокойнее произнес Тамо, - и его мнение меня не интересует. Либо он смирится, либо останется ни с чем. - И ты откажешься от наследства? – поразилась Эйс. - Да, - твердо сказал Тамо и посмотрел на нее спокойно, уверенно, - Ты моя жизнь, мое счастье и это все, что мне нужно. Эйс пробило дрожью от его голоса, решимости, глубокой убежденности и любви. Настоящей любви, той, которая не видит преград, не отступает, не сдается, не ставит условий, не боится. В серых глазах Тамо был целый океан этой любви, целая вселенная, и все это он отдал ей, единственной. - Ты все, что мне нужно, - повторил он тихо. - А ты нужен мне, - тоже прошептала Эйс, не в силах оторваться от глаз мужчины, - только ты. «И никакой Эклз не помешает мне любить тебя!» - подумала она и улыбнулась. - А по традиции, - лукаво подмигнула Эйс Тамо, - жених с невестой должны после помолвки спать в разных постелях до свадьбы? Он сразу весь засиял! Как расцвела его улыбка! Как счастливо заблестели глаза! Он обнял ее крепко, поцеловал нежно в губы, в шею… - Да, вообще-то, - хриплым шепотом произнес он, - но, боюсь, что не выдержу такой пытки… Сойду с ума, если не возьму тебя сейчас… И если ты сбежишь, я пойду за тобой, снесу любые стены и войду… в тебя… сейчас или позже… - Сейчас, - простонала Эйс, вжимаясь в него, - хочу сейчас… - К черту традиции, - зарычал Тамо, спуская с плеч ей платье, - Ты моя жена… Капитан Эклз даже в наряд заступил почти пьяным и если бы не Алайна, то он схлопотал бы от Шеппарда еще два наряда вне очереди. Медик лично проследила как система ввела Эклзу целую серию инъекций и когда прошло полчаса, Алайна сходила на пост дежурного, чтобы удостовериться, что Эклз в порядке. - Какого черта ты творишь?! – возмутилась она, глядя на помятого капитана, - Что у тебя случилось? - Вот тут остановись, Эл, - хмуро бросил Эклз, - Помогла, спасибо, но не лезь с расспросами. - Я твой друг, - с легкой обидой сказала женщина. - Вот и не переступай границы, - Эклз жестом показал ей на дверь, - Еще раз спасибо и до свидания! Алайна развернулась и ушла, а Эклз задумчиво потер лоб. Как же хреново! И слово не сдержал, данное вчера сестре, и девушку незаслуженно обидел. Ну это ладно, Алайна быстро забудет, а вот сестра… Что он вчера сказал Маккензи? Поклялся больше не пить, взять себя в руки, съездить к отцу. Наобещал, в общем, а потом вышел из ресторана и завернул в ближайший бар со стриптизом. И накидался там до мути в глазах, потому что хотел вытравить из памяти эту картину – Пеникетт одевает кольцо на палец Камерон, и она безмерно счастлива! Почему Маккензи назначила встречу именно в том ресторане, именно в то время?! Неужели нельзя было позвать его к себе домой, раз так хотелось поговорить? Конечно, Эклз понимал, что его сестра здесь ни при чем. Она позвала брата туда, потому что там у нее проходил деловой ужин, а после этого она собиралась лететь в другой город по делам фирмы. Не знала она, да и Эклз тоже, что именно в этом ресторане случится помолвка Пеникетта и Камерон. Да и откуда им знать?! Черт, как же хреново! Эклз достал пистолет, разобрал его, начал чистить. Вообще-то, по уставу этого нельзя было делать, находясь на боевом дежурстве, но это его успокаивало. Еще бы пострелять, или грушу побить, или трахнуть кого-нибудь… Сделать что-нибудь, чтобы боль утихла. Вчера Маккензи послала к нему в мотель своего секретаря с настоятельной просьбой явиться вечером на встречу, и Эклз согласился. Он был пьян четвертый день, ничего толкового не ел, жил в мотеле, вместо того, чтобы поехать к себе домой, и выглядел ужасно, - небритый, помятый, злой. Чтобы не опоздать к сестре, он поехал домой днем. «Джей!» - крикнул он, вступая на порог, - Я захожу в дом! И если ты, или вы, чем-то занимаетесь, то советую прекратить!» Зачем он это говорил, он и сам не знал, ведь Падалеки сразу же забрал свои вещи, как только получил увольнительную. Дом был пуст и холоден. Наверное, поэтому Эклз торчал в мотеле. Он хмуро оглядел кухню и, вздохнув, стал варить себе кофе. Есть не хотелось, но кофе надо выпить. И вымыться, и побриться, и собрать себя в одно целое. После того, как Пеникетт унес Эйс, чтобы не делал Эклз, он видел внутренним зрением ее в его объятиях и в красках представлял себе все, что они делают. Все, что могут делать мужчина и женщина наедине. Особенно, если женщина не против, особенно, если она в цикле… Господи боже, помоги мне забыть ее запах! Эклз злился на себя, на Эйс, но злиться на Пеникетта у него не хватало духу. Он и сам бы повел себя так же, как лейтенант, взял бы эту женщину и никогда не отпускал, если бы не был таким идиотом. Эклз брился, не глядя на свое отражение, так же, не глядя, выбрал пуловер и свежие джинсы. Оделся, посмотрел на часы в планшетнике. Рано, можно поспать часа два. Чем еще занять себя, он не знал. Лег на кровать, подумал, что не уснет, но тут же вырубился. Спал без снов, недолго, и вскочил на удивление бодрым и спокойным. Мысли все еще кружились по кругу, но дышал он уже ровнее, внутри не рвало на части. «После рейдов все-таки переведусь, - думал он, вызывая такси, - Будь, что будет. Возьму отпуск, отправимся с отцом на Флору, поохотимся, а после – на Люцифер. Там нет ни омег, ни бет…» Войдя в холл ресторана, Эклз был встречен хостесс, улыбчивым парнем-омегой, который предложил проводить его в малый зал к мисс Эклз. Мисс Эклз! Брат все не мог привыкнуть, что его младшую сестренку, малышку Маккензи, так называют. Для него она всегда «Эй, мелкая!» или принцесса, но никак не мисс. Вступив в зал вслед за хостесс, Эклз огляделся и сразу увидел у дальней стены четверых людей в возрасте и пару. Как бы не выглядела Эйс непривычно, Эклз узнал ее мгновенно и даже на таком приличном расстоянии услышал хризантемы… Черт, как она прекрасна! Собранные в тяжелый узел волосы, улыбающееся лицо в пол-оборота к нему, изящная шея, узкие плечи в обрамлении выреза жемчужно-серого платья, тонкие руки, затянутые в ткань наряда, гибкая талия, длинные стройные ноги, нескрываемые полупрозрачной материей, туфли на высоком каблуке. Он вобрал весь ее облик разом, поневоле жадно запоминая каждую деталь, и кольцо, которое Пеникетт надевал ей на палец. Что все значило, Эклз прекрасно понял! Сердце гулко рванулось и пропустило удар, в глазах потемнело, вся кровь прилила к голове. Но он продолжил идти вперед, зная, что Эйс его не видит, занятая поздравлениями родителей. «Обернись!» - пронеслось у него в голове, так что он сам испугался своих мыслей. Эйс не обернулась. Когда вошел в малый зал, он забыл все, что хотел сказать сестре. Что собирался поздравить ее с повышением и предложить поехать вместе с отцом на Флору. В голове звенело, в груди все сжималось в тугой узел, и было так больно! - Дженс! – воскликнула сестра, идя ему навстречу, - Так рада тебе!.. Она осеклась, вгляделась в брата и с ужасом поняла, что ее суровый, жесткий, мужественный брат, настоящий альфа, на грани слез. - Господи, Дженсен! – Маккензи встала, как вкопанная, - Что случилось? Дженсен покрутил головой, справляясь с эмоциями, сглотнул. - Все в порядке, - прохрипел он, откашлялся, - Привет, принцесса! Чудно выглядишь! И дальше он не дал сестре ни одного шанса выспросить, вызвать на откровенность. Говорили об отце, о ее работе, о нем самом, точнее, о его планах на отпуск и переводе на Люцифер. И все же сестра спросила: - Дженс, почему не съездил к отцу? И что значит твой запой? - Отец пожаловался, да? – усмехнулся брат, - Не бери в голову, Мак. Все в норме. Устал, вот и расслабляюсь. Ты же в курсе, что происходит? Мы на военном положении. - Знаю, - кивнула она, - И все-таки, Дженс! Ты же не алкоголик! Это из-за Джареда? Вы расстались? - Да, мы расстались, - Эклз потер переносицу, - Но Падалеки тут ни при чем, честно. Он мой друг и всегда им будет. Маккензи недоверчиво покачала головой. Да, не из-за Джареда брат так расстроен, здесь что-то другое… - Прежде чем войти, - осторожно спросила она, - ты кого-то увидел? Да? Дженсен вдруг сжал кулаки, закрыл глаза и сказал глухо, но грозно: - Мак, прошу! Не лезь, умоляю! Я больше не буду пить, возьму себя в руки и все такое. Но не спрашивай больше ни о чем. - Хорошо-хорошо! – испугалась сестра. Эклз вздохнул, глянул на нее немного виновато, усмехнулся. - Я пойду, Мак, - сказал он, Завтра в наряд. Буду на связи, - и легонько чмокнул сестру в лоб. Маккензи приобняла брата, махнула ему рукой на прощание, и когда за ним закрылись двери малого зала, подозвала к себе официанта. - В большом зале какое-то сборище? – спросила она. - Нет, мэм! – был ответ, Хотя там только что был ужин-помолвка. - Что вы говорите? – притворно удивилась она, - И кто счастливчики? Официант чуть помялся, но выдал: - Сын министра Роше сделал предложение своей невесте. Некто по фамилии Камерон. «Дженсен влюбился в сына министра?! – была шокирована Маккензи, - Или это все же женщина?». Из ресторана Эклз выскочил, не оглядываясь, хотя и знал, вернее, слышал по растаявшему запаху, что Эйс уже здесь нет. Где и с кем она, и что будет делать этим вечером, он тоже знал. Ноги сами привели его в стриптиз-бар. Он сел за стойку и заказал коньяк. Да, сегодня я упьюсь коньяком и пусть все катиться к черту!.. Эклз передернул затвор и убрал пистолет в кобуру, оглянулся на звук шагов. Отлично, еще один счастливый влюбленный! Коллинз, мать его, шел к посту, улыбаясь. Напарник, блин. - Все в порядке, - сказал он Эклзу, - ангар и оружейную проверил. - Угу, - кивнул капитан, уставившись в мониторы. Коллинз молча сел в соседнее кресло, откинулся на спинку, вытянул длинные ноги. Он был счастлив, спокоен, умиротворен и удовлетворен. Он мог бы задать Эклзу дежурный вопрос, но знал, что друга лучше не трогать, не лезть к нему вообще. Пусть сам отойдет и заговорит первым. Так оно и случилось через полчаса молчания. - Ну, - Буркнул Эклз, - давай, расскажи мне как у вас с Джаредом все складывается. Хотя по морде лица вижу, что все отлично. - Дженс, - с легкой тревогой начал было полковник, - ты же не станешь… - Коллинз, блин! – Эклз взметнул бровь, - Я только рад! Просто хочу знать, что у вас все хорошо. - Без подробностей? – серьезно спросил Миша. - Блядь, Коллинз! – разозлился Эклз, - Конечно, без! Я же не проститутку обсуждаю, а о друге спрашиваю! Коллинз улыбнулся. - Клянусь, Эклз, - поднял он правую ладонь, - если обижу когда-нибудь Джея, то ты пристрелишь меня как бешеную собаку! Я даже не пикну! - Вот и отлично! – рыкнул Эклз и отвернулся снова к мониторам. Коллинз разглядывал капитана так, словно впервые увидел его. Седина появилась и морщинки у глаз заметнее, глубже стали, вены на руках резче обозначились, и бледный такой, мешки под глазами. И взгляд такой, такой… Сука ты, Камерон! Умеешь ведь вывернуть мужика наизнанку, размазать по стенке! Красивая стерва! Не проблядь конечно, но, сволочь, умеешь отравить мозги, душу и все остальное! Я помню, как Стюарт ходил потерянный, когда ты закрутила с Морганом. Мужик чуть из армии не ушел! А Морган! Вот кого ты поимела и высушила! До сих пор забыть тебя не может. Да и я порой… Ну да, вспоминаю! Хорошо ведь все было, отлично просто. И если бы не Падалеки, я бы наверное сейчас тоже вот так же, как Эклз, на куски разваливался… Слава богу, что я не Эклз! - Они обручились, - услышал он тихий голос Эклза, - вчера. Коллинз был потрясен не меньше самого Эклза. - Что?! – громко спросил он, - Так быстро?! Эклз хмыкнул, видя округлившиеся глаза Миши. - Пеникетт молодец, - горько улыбнулся капитан, - Все сделал правильно. Такую, как она, надо брать в оборот и делать своей навсегда. Иначе уйдет… - Так что же ты не сделал?! – вдруг разозлился Коллинз, - Чего ждал?! - Ты был с ней! – тоже взорвался Эклз. - И что? – орал полковник, - Врезал бы мне от души и все! - А Джея по боку? – Эклз вскочил на ноги, - Он тоже не игрушка! - Да он бы понял все! – не унимался Миша, - Поорал бы и понял! Он сам так сказал! - Правда? – Эклз вдруг сдулся, заговорил тише, - А ты бы понял меня? Если бы я тогда, как увидел ее, сразу бы… Ты бы понял? - Конечно, - пожал плечами Коллинз, тоже сбавив тон, - Я ж не слепой. Сразу почувствовал, как ты повелся. Даже хотел сам тебе сказать! Но ты же, блядь, честный-благородный весь! Мазохист херов! - Хорош, Миша… - А что? Теперь вот думай, Эклз, как ее вернуть! Сиди и представляй, как лейтенант ее… - Вот сейчас врежу, Коллинз! – яростно зашипел Эклз, - Если не заткнешься! - Давай! – подскочил полковник, - Сделай уже что-нибудь, капитан! Но Эклз опять сник. Что теперь-то кулаками махать? Прав Миша, тысячу раз прав… - Она плакала из-за тебя, - тихо произнес Коллинз, - плакала так, что у меня сердце рвалось. Я все это чувствовал, не дурак. Она была со мной, но думала о тебе. А ты вел себя как козел первостатейный, и не удивительно, что Пеникетт так быстро прибрал ее к рукам. Он дал ей то, что она хотела от тебя, Дженсен… - Он любит ее, - Эклз устало провел рукой по лицу, - Это видно во всем. - А ты? – Миша заглянул другу в глаза, - Ты любишь ее? Эклз мотнул башкой, кивнул и застонал. И столько тоски было в его голосе!.. Потом Коллинз долго рассказывал Эклзу о Камерон. Все, что знал о ней, - о Стюарте, о том, как дело у них шло к помолвке, но появился Морган. О Моргане, о том, как быстро тот окольцевал Эйс. Да, она любила мужа и потому спускала ему походы налево, скандалила, но терпела. И Морган, в принципе, боялся ее потерять. О том, как после долгих лет ожидания, она забеременела наконец, но случилась беда, Эйс потеряла ребенка. Да, из-за Моргана, это он ударил ее в пылу ссоры и беременная женщина полетела с лестницы вниз. Переломала ребра, руку. Малыша спасти не удалось, и у Эйс никогда не будет детей. После этого Эйс подала на развод и сошлась с ним, Коллинзом. Да, для Коллинза это были более-менее постоянные отношения, он ценил Эйс, и, возможно, если бы не… Нет, шрам на подбородке у нее еще с первого года в академии. Она тогда участвовала в объединенных учениях с десантом России и Эльдорадо, практиковалась в языках. Бутылка с петардой взорвалась почти у ее головы, - десантники праздновали новый год. Кажется, этот Серебряков был рядом. В общем, он до сих пор считает себя виноватым… Кем был для нее этот Алеша?.. Она никогда о нем не говорила толком, сказала только, что он чудо. Да, так и сказала… Нет, о тебе она не говорила, но все и так было ясно без слов… О том, что лейтенант Пеникетт и капитан Камерон обручились, стало известно сразу. Кто-то увидел в новостной ленте короткое сообщение и фото, сделанное каким-то пронырой, и новость в считанные часы разошлась по Фаргейту. Но и без этого было заметно, что эти двое уже не просто пара, - прибыли они на аэродром вместе, вместе поднимались на крейсер и целовались, думая, что их никто не видит. Вместе прошли в каюту капитана, вместе сидели на общем собрании, а потом и на ужине. Пеникетт постоянно что-то шептал Камерон на ухо и та поминутно заливалась краской, сплетала свои пальцы с его, и вообще старалась быть как можно ближе к нему. Когда спустились в ангар, проверить боты, вся рота Камерон собралась в одном месте. И хотя лейтенант не прижимал к себе капитана за талию, а просто стоял рядом, было видно как он горд и счастлив. - Капитан Камерон, - первым осмелился высказаться Чау, - вы правда помолвлены? Эйс и Тамо переглянулись с улыбкой. - Э, парни, - начал Пеникетт, - мы хотели сами вам рассказать, но раз все уже и так известно, то да, мы обручились… - Ой, класс! – послышалось со всех сторон, - Молодец, Пеникетт! Поздравляем, капитан! Отлично, ребята! - Спасибо, спасибо! – улыбнулась Эйс. - Когда свадьба? – радостно спросил Олссон, - Мы приглашены? - Тайлер, - покачала головой Эйс, - конечно приглашены… - Да весь Фаргейт зовем, - махнул рукой Пеникетт, - а свадьба в сентябре. - Круто! Отлично! Классная новость! Эклз покосился в сторону веселящейся пятой роты, мотнул головой. Почувствовал на себе взгляд Падалеки, глянул в ответ, мол, не лезь ко мне, и быстро ушел из ангара. Падалеки и рад был бы пойти за другом, но не хотел нарваться на грубости, и потому, перепоручив свою роту помощнику, пошел к Камерон. - О, поздравляю, ребята! – сказал он искренни, пожимая руку лейтенанту и чмокая капитана в щеку, - Слышал, слышал… А где кольцо? Это он спросил у Эйс, оглядывая ее руки. Эйс с улыбкой вытянула из-за ворота кителя цепочку с жетоном и кольцом. Виновато пожала плечами. - По уставу нельзя, - сказала она, вот и ношу его на цепочке. Джаред с восторгом разглядывал украшение – золотое, явно старинное, овал из бриллиантовой россыпи, в посередине серо-голубой камень. Серьезная заявка! - Круто, ребята! – поцокал языком Падалеки, - Мечта просто! - Ну, усмехнулся Пеникетт, - надеюсь, что обручальное кольцо она не спрячет под китель, - и подмигнул Эйс. - Буду носить его, не снимая, - зарделась та и встала так, чтобы коснутся Пеникетта бедром. Она глянула на Падалеки и… - Боже, Джей! – в испуге воскликнула она, - Тебе плохо? Падалеки и в самом деле был дико бледным и его покачивало. - Черт, - пробормотал он, дрожащей рукой стирая пот со лба, - С самого утра хреново… Извини, капитан… Пеникетт вдруг, не говоря ни слова, взял Падалеки за руку, там, где пульс, внимательно заглянул в глаза парня и с улыбкой сказал: - Тебе нужно срочно в медцентр! - Думаю, - кивнул Джаред, - ты прав… Я пойду… И он нетвердой походкой пошел к лестнице. Эйс в задумчивости смотрела ему вслед, а Тамо улыбался. - Это то, что я думаю? – спросила его Эйс. - Да, милая, - кивнул он, - оно самое. - Айда Коллинз! – восхитилась Эйс, - Ай да сукин сын! Тамо тихонько взял ее за руку, чтоб не особо бросалось в глаза, и прошептал: - Когда у нас это случится, я буду носить тебя на руках, буквально! - Тамо, - она в изумлении смотрела на него. - Так и будет! – уверенно кивнул он ей. Она улыбнулась, сжала его руку, а сама с тоской подумала: «Пусть ты окажешься прав, пожалуйста!». Майор Феррис сурово смотрела на смущенного капитана Падалеки, и было не совсем понятно, осуждает она его или нет. - Просто дайте мне, - говорил Падалеки, пряча глаза, - что-нибудь от… Как это называется? - Токсикоз, - жестко сказала Феррис. - О, боже! – Падалеки прикрыл глаза ладонью, - Хорошо, от токсикоза, и я пойду. - Утром в рейд, - продолжила Феррис, - и в таком положении я не пущу тебя никуда, капитан! - Ну это же не смертельно! – вскинулся тот, - Я могу вести бот, черт возьми! - Какой на хрен бот? – Феррис сдерживалась, что не заорать, - Рейд, высадка в джунглях, с полным обмундированием! Один автомат килограмм пять весит! Эклз меня прибьет, если с тобой что-то случится! - При чем здесь Эклз? – удивился Падалеки. - А кто? – это спросила полковник Смит, появившаяся на пороге смотровой. Падалеки было вскочил, поприветствовать, но смит жестом показала оставаться сидеть на кушетке. - Ну, капитан Падалеки, - повторила Смит, - кто же откусит нам головы, если вы, несмотря на указания майора Феррис, сорветесь в рейд в вашем положении? - Коллинз, - тихо ответил он, невольно покраснев. - Отлично, - кивнула Смит, - Так вот, капитан, слушай меня внимательно. Тебе тридцать четыре, ты здоров, вынослив, но это твоя первая беременность. И никто не может сказать, как на ней скажется беготня по джунглям с автоматом наперевес. - А если ближний бой? – вставила Феррис. - Или ты хочешь избавиться от малыша? – жестко спросила Смит, - Отвечай! - Нет, - испуганно замотал головой Джаред, - Ни за что! - Ну и о чем мы тогда говорим? – Феррис развела руками, - Сейчас вколим тебе витамины и тихонько топай к себе в каюту. - Сам скажешь Коллинзу или мне это сделать? – улыбнулась Смит. - Сам, - буркнул Джаред, поняв, что все, отвоевался. Он ушел, а женщины с улыбкой переглянулись. - Ну хоть у кого-то все получается, - вздохнула Смит. - Погоди, - усмехнулась Феррис, - Камерон пойдет следом. Вот увидишь! - Дай бог, - кивнула Смит. -Твою мать, Коллинз! – сердито воскликнул Шеппард и хлопнул по столу ладонью, - Завтра высадка, а у меня боевой офицер вылетает из строя… То есть, залетел… В смысле… - Марк! – Коллинз укоризненно глянул на полковника. Кроме них в каюте-кабинете Шеппарда никого больше не было, так как обсудить этот интересный вопрос надо было наедине. - Нельзя было подождать? – спросил Шеппард,- Или тебе пятнадцать лет? - Это не контролируется, Шеппард, - раздраженно мотнул головой Коллинз, - Сам знаешь! Ну да, у Шеппарда было четверо детей, пятый на подходе, а он еще поучает Коллинза. Кто же знал, что вот так, практически с первого раза, бац - и залет! Нет, Джей молодец!.. Господи, я стану отцом!.. - И чего ты лыбишься, полковник? – устало спросил Шеппард, - Завтра возьмешь на себя роту Падалеки, будет двойная нагрузка. - Есть, сэр! – Коллинз не мог не улыбаться. - И это, - подбирал слова Шеппард, - Поженитесь по быстрее, а то перед людьми в штабе стыдно будет. - Как только все закончится! – радостно подскочил Коллинз, - Будешь моим посаженным отцом, Марк? - Что? – не сразу понял Шеппард, - А, ну да, буду! Спасибо, это честь для меня! Коллинз выскочил от полковника и понесся по уровню, не чуя ног под собой. Надо было сразу бежать к Джареду, как только получил от него сообщение на планшетник. Видимо, он сильно переживает, раз написал, а не сказал сам. Еще бы! Такая новость! А Эклз знает? Интересно, что он скажет?.. Что думает Эклз, Коллинз узнал сразу же, как влетел в каюту Падалеки. Он, запыхавшийся, увидел, что Джаред лежит на кровати, а Дженсен сидит в кресле, рядом и лица у обоих непроницаемые. Эклз хмуро глянул на полковника. - Ну, - рявкнул он, - ты собираешься делать предложение? Учти, Коллинз, от правильного ответа зависит, понадобятся ли тебе вставная челюсть и искусственные почки! Отвечай! - Да! – в ответ рявкнул Коллинз, он не совсем понял, какого черта капитан разорался, - Я сделаю предложение Джареду, но наедине! И уж точно не по твоему приказу! - Хорош орать! – возмутился Падалеки, оглядывая обоих сердито, - Меня мутит, а вы тут устроили разборки! Ты, - и он указал на Эклза, - не тянешь на моего папашу! А тебя, - он ткнул в сторону Коллинза, - убью, Зараза! - За что, Джей? – не понял Коллинз. - Вот за это! – рыкнул Джаред, указывая на свой плоский еще живот, - На кого я буду похож через девять месяцев?! И беременным омегам в армии не место! Спасибо, полковник Коллинз! - Я пойду, - тихо сказал Эклз и выскользнул из каюты. Коллинз присел на кровать к Джареду, улыбнулся в ответ на его сердитый взгляд. Без стеснения и разрешения завернул ему майку вверх и с такой нежностью поцеловал его твердый, прокаченный живот, что Падалеки невольно замер. - Это девочка, - тихо сказал Коллинз, улыбаясь, - Я чувствую ее. - Это пока сгусток всего лишь, - недоверчиво хмыкнул Джаред, но в груди разливалось тепло. - Нет, - убежденно кивнул Коллинз, - это человечек, девочка, и я уже знаю, как ее назову. Падалеки снова хмыкнул, одернул майку. - Не позволю, - сказал он резко, - пока не женишься на мне… Коллинз порывисто склонился к его лицу и проговорил в самые губы: - Джаред, ты выйдешь за меня? Падалеки почувствовал, как тонет в этих голубых глазах-озерах, как внутри раскручивается вихрь жгучего желания… Вот ведь, зараза Коллинз! И где же ты был все эти годы?.. - Да, - кивнул он серьезно, - выйду… Коллинз накрыл его губы своими губами, Падалеки со стоном потянул его на себя… Эклз стоял у лестничного пролета и курил. Конечно, курение было запрещено на крейсере, но здесь, в этом месте, был воздушный поток, вытягивающий дым в считанные секунды куда-то. Так что многие курили здесь, да и камер тут не было. Эклз курил редко, когда не знал, как упорядочить мысли, когда был зол и растерян, как сейчас. Нет, он был рад за друзей и ревности вообще не чувствовал. Зря, что Падалеки столько лет был его любовником. Да какая там ревность?! Ему было неуютно, он вдруг ощутил, что одинок, реально одинок. Какой-то холод в груди, словно промозглый ветер задувает со спины, пробирается во внутренности, выстужает, покрывает инеем. Так было, когда неожиданно умерла мама, - будто кусок живого мяса вырвали, пробили брешь и заделать ее нечем, и просто ждешь, когда медленно, мучительно рана будет затягиваться, то и дело кровоточа от новых воспоминаний. И сейчас что-то похожее. Может он просто стал наконец старше?.. Да нет, никогда Эклза нельзя было назвать легкомысленным. Он даже в годы шальной юности всегда поступал рассудительно не по возрасту, даже в пылу страсти, какой бы крышесносной ни была омега; даже в красном тумане ярости, злости, и потому был опасным противником. Не зря ведь уровень его психологического равновесия всегда больше 120%... А всегда ли? Эклз горько усмехнулся, затушил окурок, положил его в карман, чтоб не оставлять следов преступления. Вот и с чувствами бы так, - выкурил, отравился, получил сомнительное удовольствие, загасил и выкинул в мусорное ведро, и все. Нет, нет, на Люцифер! И чем быстрее, тем лучше, - там редки увольнительные, там постоянные дальние разведрейды, там нет омег и бет, там все поголовно принимают подавители. По закону принимать или нет, личное решение каждого, принуждать никто не имеет права, но на Люцифере есть несколько негласных, но очень жестких правил - не бухать, не курить, принимать подавители постоянно. Не будешь пить таблетки, то не плачь, если тебя однажды трахнет пара-тройка озлобленных альф. Да, альфы Люцифера отличались особой яростью в бою, бешенством, неудержимостью, и их особо ценили в штабе. Именно Люцифер осваивал новые территории, пространства, не боялись забираться в гремучие дебри вселенной. Главаря этой банды тысячи профессиональных вояк, полковника Пеллигрино, уважали, побаивались и сторонились. Он не щадил ни своих, ни чужих, но приказы выполнял на все сто. Говорят, у него солдаты могли спать стоя, с открытыми глазами, молча терпеть любые трудности и лишения, готовы умереть за своего полковника беспрекословно. И уж Пеллигрино не позволит на своем Люцифере мыльную оперу с розовыми соплями, как здесь, на Фаргейте. Да выкинет любого на хер в открытый космос, кто разведет подобное!.. Эклз даже повеселел от своих мыслей, потянулся, хрустнув позвонками, повернулся к выходу на уровень и нос к носу столкнулся с сержантом Чау. - Капитан Эклз, - смущенно сказал парень, но глаз не сводил, - я вас искал. - Ну? – нахмурился Эклз. Не то, чтобы этот омежка ему не нравился… Нет, и пахнет приятно, и фигура ладная, и вообще азиаты капитану всегда были по душе. Вот если б он был девушкой-омегой, то тогда может быть… - Ну говори уже, - громче сказал Эклз застывшему Чау. - Вы мне нравитесь! – выпалил красный от смущения парень и шагнул к капитану с явным намерением обнять. - Оу, Чау! – почти испугался Эклз, выставил руку, чтоб остановить сержанта, - Тормози, милашка! Поддался всеобщему вирусу ванильной романтики?! - Нет, - мотнул головой Чау, - вы всегда мне нравились, капитан… И лучше вы, чем этот… майор Стюарт… Эклз упер руки в бока, склонил голову на бок. - Не понял, - спокойно сказал он, - Тебя домогается майор Стюарт? Чау обреченно вздохнул, кивнул. Эклз устало провел рукой по лицу, спросил: - А почему к ротному не пошел? – он избегал называть Эйс, - Ротный решит эту проблему на раз-два… - Не хочу ее огорчать, она так счастлива, - бормотнул парень. - Охренеть! – невольно рассмеялся Эклз, - Она в розовых облаках витает, ее нельзя тревожить, а мне разбираться со всякой… Чау вдруг с обидой вскинул голову, повернулся было, чтоб уйти, но Эклз схватил его за руку. И видимо сжал сильнее, чем нужно, потому что парень вскрикнул, съежился. Эклз без разрешения дернул вверх рукав его кителя и увидел багровый след от здоровенной ручищи. Ярость заскреблась в груди, вырываясь рыком. Эклз не шел, а пер по уровню, как бешеный бык, даже не слушая, что там лепечет сержант Чау. Сейчас он объяснит этому лощеному, гладкому котяре майору, что бывает когда… - Майор Стюарт! – рявкнул Эклз, с размаху открывая дверь в его каюту. Стюарт, сидевший было в кресле, поднялся, недоуменно вскинул бровь, оглядывая капитана, который вступил на порог без приглашения. - В чем дело, Эклз? – холодно осведомился он и тут же рухнул от мощного удара в челюсть. Эклз подлетел и вмазал ему от души, с оттяжкой, со всей дури. - Сука! – прошипел он, вздергивая упавшего за шкирку, - Это за Чау! - Охренел?! – взревел майор, - Да я тебя!.. Договорить он не успел. Эклз, вдруг вспомнив что-то, размахнувшись, вмазал еще раз, так, что башка майора безвольно дернулась и повисла. - Это за Камерон, - выдохнул Эклз, оглядел майора с презрением и швырнул в кресло, - В следующий раз убью на хуй, понял? И ушел, хлопнув дверью. Он не боялся, что майор устроит ему разбор полетов за неуставняк, нет, - побоится! Ведь тогда ему самому придется отвечать за домогательства. Козел!.. Не учили его в детстве, что женщин и омег бить нельзя! Урод недоделанный, затравил пацана… И, сука, был с… с ней… Прикасался к ней, трах… Блядь! Конечно, по большому счету, что там майор хотел от сержанта было не так уж важно. В конце концов, парень сам разобрался бы, но вот за прошлое ему надо было врезать. Всегда хотел врезать! Еще когда увидел, как этот Стюарт лапает Камерон, лезет с поцелуями, несмотря на протест… И вдруг Эклз улыбнулся сам себе: ну тогда до кучи надо вмазать и Моргану, и Коллинзу и Алеше этому, а Пеникетта вообще закопать! Ох, капитан, совсем очешуел ты! Но все же Моргану я бы челюсть свернул и ребра бы пересчитал… Предплечье задергало, на планшетнике замигал сигнал вызова. Эклз ответил. - Ты там совсем с дуба рухнул? – громко спрашивала Феррис, - Что там произошло у тебя, капитан? - Все в норме, мамочка! – улыбался Эклз, - Немного помял грушу, - и он почти удовлетворенный зашел к себе в каюту. Эйс тащила за собой упирающегося Тамо. - Никто не увидит! – смеялась она, девчонки спят уже! Пойдем! - Я приду позже, милая, - не уступал он, - Обязательно! - Нет, сейчас! – упрямилась Эйс. Она завернула на уровень и… - По-здрав-ля-ем!!! – хором заорали девушки. Они собрались на уровне, у своих кают – Хаффман, Дэй, Кэссиди, Майнер, Коэн, Маккео, Боэгер, все. И все, как одна, в майках и трусиках. - Оу, девчонки! – восхищенно присвистнул Пеникетт, вырастая за спиной обалдевшей Камерон. - А-а-а! – с визгом кинулись девушки к себе. - Что за… - выскочила из кабинета полковник Смит. Увидела в спешке захлопывающиеся двери кают, застывшую Камерон и улыбающегося Пеникетта. Хмыкнула, кивнула паре и с «Спокойной ночи, офицеры!» вернулась к себе, тем самым сделав вид, что не возмущена присутствием мужчины на женской половине уровня. - Что это было? – спросил Пеникетт, все еще восхищенный коротким, но очень горячим шоу. - Поздравления, - буркнула Камерон и втолкнула лейтенанта в свою каюту. Ей очень не понравилась по-дурацки радостная улыбка Тамо! Тамо с размаху уселся в кресло и засмеялся. - Так вот, в чем спят наши десантницы! – закивал он, Всегда хотел увидеть… Эйс с грозным рыком шагнула к нему, склонилась близко – глаза в глаза. - Посмотришь хоть на одну из них, - зашипела она, - или на кого-либо вообще, убью, Пеникетт! - Серьезно? – продолжал улыбаться он, - Никому не отдашь? - Никому! – хмурилась она, - Ни за что! Никог… Тамо поцеловал ее крепко, жадно, дернул к себе, прижал, усаживая на себя. Схватил за хвост, распустил волосы, оттянул назад голову ей, чтоб зацеловать шею, подбородок. Рванул ворот кителя, стал целовать ключицы, опускаясь ниже к груди. Сквозь ткань белья нашел набухший сосок, прикусил слегка, вдохнул ее запах поглубже. - Дурочка, - хрипло шептал он, - никто мне не нужен! Только ты! Только ты, мечта моя! Сладкая моя! Девочка моя! Люблю тебя, ревнивица! Хочу тебя, только тебя! Он целовал и целовал, ласкал, раздевая, чуть покачивая вверх-вниз на себе, сжимая бедра, упираясь в нее пульсирующим пенисом, так что она уже задыхалась, стонала нетерпеливо, сама двигалась призывно. - На кровать? – прошептал он. - Не доживу, - сглотнула она и быстро встав, оперлась руками о стол, оглянулась на него через плечо. Приглашение было принято с восторгом. Тамо соскочил, сдернул с нее штаны, трусики, одной рукой провел по лобку и ниже, другой расстегнул ширинку, приспустил боксеры и с силой вошел в нее. Застонал протяжно «Эйс, девочка моя!». Она с диким удовольствием прогнулась еще больше в пояснице, вцепилась в края стола, замотала головой, пытаясь не закричать в голос. «Да, да, да, Тамо!» - стонала она. - Люблю тебя, - шептали они друг другу, и любили, любили… Рано утром на общем построении Шеппард громко говорил, оглядывая всех и каждого в отдельности непривычно суровым взглядом: - Все имеют опыт высадки в джунглях, но приказываю прислушиваться к тем, у кого этого опыта больше. Не болтать, держать строй, строго выполнять команды ротных и майора Стюрата. Высадкой командует он, в случае его выбывания командование берет на себя капитан Камерон, далее лейтенант Олссон, полковник Коллинз, капитан Эклз, лейтенант Пеникетт. Но уверен, что майор вернет вас всех обратно без потерь. Шеппард сделал паузу, вновь оглядел всех. - Равняйсь! – рявкнул он, - Смирно! Приказываю приступить к операции! Отступать… - Черта с два! – громыхнули пять сотен глоток. Шеппард еще не знал, да и другие тоже, что рейд затянется на три дня, и десятки, десятки солдат никогда не вернутся назад… Когда четким строем, разделившись на две шеренги, десантники пошли на грузовой бот, Камерон увидела Эклза шагающего рядом. Заметила его сбитые костяшки на правой руке, нахмурилась. Еще раньше, на построении, она видела, что губы майора Стюарта разбиты и залеплены пластырем. Сложить два и два было не сложно, и, прежде чем понять, что говорит, она зашипела: - Начал отстрел моих бывших? - Не моя забота, - зло процедил Эклз в ответ и так глянул на нее, ободрал взглядом, - Корона не жмет? - Нет, - сверкнула она зеленью глаз, - сидит как влитая! И оба замолчали, шагая вперед. И оба пожалели о сказанных словах, - она хотела спросить, не болит ли рука, он хотел пожелать удачи. «Как же я тебя ненавижу!» - подумали оба одновременно и посмотрели друг на друга синхронно. Где-то в темных, зашторенных, запрятанных, замурованных уголках сознания он целовал ее до боли в губах, она тянулась к нему вся, но не в этой реальности… Зашли на бот, расселись, оказались рядом, плечом к плечу, чуть отодвинулись друг от друга. Камерон подняла глаза и встретила любящую улыбку Пеникетта, сидящего прямо напротив нее. И расцвела, и улыбнулась в ответ светло, нежно, и вздохнула счастливо. Альфа внутри Эклза заскулил, до крови впился ногтями в душу, раздирая. Эклз откинулся на стенку, закрыл глаза, сцепил пальцы на автомате, мысленно запел «Highway to hell», но чувствовал, как от Камерон веет теплом, нежностью, желанием, слышал горьковатый аромат хризантем, шоколада… А если она беременна? Эта мысль ударила Эклза молотом, сердце кинулось вскачь и внутренний альфа сделал стойку – оберегать! Защитить даже ценой собственной жизни, даже если это не его… Нет, моя, она моя! Заноза, горечь, потеря, болезнь, зараза, стерва, мечта и… Он даже мысленно не мог сказать это слово, но придвинулся неосознанно. Что бы там ни было, а он сдохнет, но будет рядом. Пусть хоть вся вселенная пойдет прахом, но она будет жить и любить. Пусть не его, Эклза, это уже не важно. Важно, чтоб она улыбалась, дышала… В наушниках что-то засвистело, заскреблось, и все невольно похватались за уши. - Какого черта? – громко возмутился Олссон. - Привет, Фаргейт! – раздался в эфире знакомый голос с ужасным русским акцентом, - Летим, чтобы сделать галактийцам ата-та? – это говорил майор Куценко, и все заржали. - Капитан Камерон, - вклинился другой знакомый голос, майор Серебряков, - кто командует высадкой? - Майор Стюарт, - ответила Эйс, улыбнулась мягко, добавила по-русски, - Как дела, Алексей? - Все хорошо, Асенька, - ответил он ей ласково, - Береги себя! - И ты себя… - Отставить! – заорал Стюарт с дальнего конца, - Не засорять эфир! Майор Стюарт слушает вас, Россия! - Слышь, майор, - рявкнул Серебряков, - тон поубавь. И свистни, если помощь нужна будет, - и добавил по-русски, - Дятел… Камерон шепотом перевела последнее слово и все, кто был рядом, спрятали ухмылки от Стюарта. Пеникетт подмигнул Эйс, губами сказал «Люблю тебя», на что она лукаво улыбнулась, и лейтенант прочитал по ее губам «Хочу тебя». Вот черт! Одного этого достаточно, чтоб стало тесно в штанах и… Не смотри на меня так, милая! Не смотри… Он закусил губу, прикрыл глаза, тихонько мотая головой. - Эй, гринго! – разнеслось в эфире радостное, все аж подскочили, - Как летим? Не страшно? – это был Энрике Мартинес, Эльдорадо, - Где ты, любовь моя, Айсидора? Отзовись, красавица! Эйс невольно покраснела, Пеникетт чуть нахмурился, мол, а этому что надо? - Привет, Энрике, - ответила она, - Как дела? - О моя красота! – затараторил на испанском Мартинес, - И умереть не жалко за один только твой голос! Когда все кончится, ты приедешь ко мне на Флору. Мы с Хорхе тебя приглашаем. И тащи с собой этого альфу. Как там его?... - Прекратите, капитан Мартинес! – опять сорвался Стюарт, - Бардак… - Майор, бля, Мартинес! – по-английски рыкнул Энрике, - Я твой з… тыл прикрываю, Стюарт! Так что повежливее, бл…! По лицу Стюарта было видно, что он готов лопнуть, в смешки и ухмылки фаргейтцев настроения не улучшали. - Парни! – обратился Мартинес к солдатам, - Латиносы с вами! Вперед, не оглядываясь! И это… не углядите за Камерон, бошки поотрываю на хер! Гогот стоял несколько минут. Смеялись, конечно, в основном над багровым от злости Стюартом, над тем, как его походя отмели в сторону, обратившись к нему лишь для галочки. Олссон со смехом говорил негромко, что поставит каждому по текиле, если сейчас они не услышат майора Кхан с радостными приветствиями… - Крейсер Ганди, - раздалось в эфире бодрое, - приветствует вас, Фаргейт! - Майор Кхан, - заорал Стюарт, - мы в курсе, что вы тоже нас прикрываете! Спасибо! - Вообще-то, - спокойно ответил Кхан, а это был именно он, - я буду прикрывать капитана Камерон и всех, кто с ней, - всеобщий смех поднялся новой волной, а Кхан нехотя добавил, - Ладно, и тебя, майор Стюарт, спасу. Только позови… Стюарт в бешенстве ушел в самый хвост бота, и солдаты смеялись уже более открыто. Эклз прикрыл лицо рукой, хихикая, Пеникетт тоже пытался скрыть улыбку, только Камерон смешно не было. Ей вдруг почему-то стало грустно, тоскливо, что-то липкое, сосущее поселилось в животе. Предчувствие, - она смотрела на лица друзей и любимых, видела их улыбки, слушала их смех, и на короткий миг ей почудилось, что этого больше не будет никогда. Она вздрогнула, сжала пальцы в кулак и услышала рядом: - Все будет хорошо, Эйс, - это тихо сказал ей Эклз, непривычно ласково, так что она с удивлением на него глаза. Ну вот, что ей делать с этим зеленоглазым, упрямым, жестоким альфой? Убить, забыть или… Эйс отвернулась и посмотрела на Пеникетта. Он наблюдал за ней с нежной улыбкой, с любовью, ласкал взглядом, обдавая теплом. Она почувствовала опять это сосущее нечто внутри. И встала, сделала шаг вперед, положила руки на плечи Пеникетта, поцеловала его в губы мягко. «Тамо, я люблю тебя» - шепнула и вернулась на место. Пеникетт недоуменно счастливо улыбался, и никто вокруг больше не смеялся. Высаживались как всегда на высоте семи-восьми метров от земли, съезжая по пластиковому желобу, и как всегда кто-нибудь из первых стоял рядом, чтоб подать руку, если надо будет. Ступив на землю, солдаты быстро строились по ротам, без суеты, переговариваясь вполголоса. Камерон проследила, чтобы вся ее рота спустилась, сама пошла последней. И конечно Пеникетт подхватил ее у земли, быстро прижал к себе, шепнул на ухо: «Ты моя жизнь, помни!». И уже, не глядя на нее, встал в строй. С другого грузового бота тоже спускались фаргейтцы, и Камерон видела, как Коллинз жестами отдает команды своим. Пока боты, низко гудя, отлетали прочь, все молчали. Да и потом нужно было подождать, прислушаться, чтобы понять, что ждет их в этих буйных зарослях, высящихся сплошной стеной. Стояла звенящая тишина даже птицы не пели, а это было очень странно. Камерон показала один палец Стюарту, тот кивнул. Глянула на Олссона и тот, без слов понимая, подобрал с земли небольшой камушек, размахнувшись, зашвырнул его в заросли. Ничего, лишь легкий шелест потревоженных листьев. Плохо, это очень плохо… И тут началось. Далеко впереди раздался надрывный грохот артиллерийского залпа и две ракеты, прочертив раскаленной небо, настигли застывшие в отдаление боты. Рвануло, разнося их в клочья. В эфире запищало и затихло навсегда. «Ложись!» - заорали рядом Стюарт, Камерон, Эклз, Коллинз, потому что с неба полетели осколки, обломки ботов, дождем посыпая солдат и землю. Камерон отбросила не нужный теперь уже наушник, увернулась от чего-то круглого и неудачно упала лицом в землю, - колено заныло, ударившись о камень. Прикрывая голову руками, она с ужасом увидела прямо перед собой ошметки человеческой плоти. «Пилоты, связь!» - пронеслось в мозгу. Экипажи ботов погибли, связи больше нет. Черт, умный и подлый ход… Кто-то рванул ее от земли, отбрасывая в сторону, и она увидела как в место, где она только что лежала, вонзился пол метровый кусок металлической обшивки. Пеникетт накрыл Камерон собой, зашипел в ухо «Тихо лежи!». Осколки еще сыпались и сыпались, Эйс скосила глаза на Тамо, увидела его сжатые челюсти, раздувающиеся ноздри и бешеный взгляд. Почувствовал, глянул, уткнулся носом в висок, зашептал: «Тш-ш-ш, милая!». Боже, вокруг творится ужас, а я хочу лишь одного – вечно лежать под ним, - думала Эйс лихорадочно, не зная плакать или смеяться. И вот все стихло, и снова эта давящая мертвая тишина. Но не совсем. Эйс различила едва слышный равномерный шелест, - шли галактийцы, не меньше двух сотен… - Назад! Назад! – громким шепотом заорала Камерон, замахала руками. - Отползай! – вторил ей Пеникетт, откатившись от нее, - Назад! В заросли! Команда быстро разошлась по ротам, но выполнить ее оказалось не так просто. Солдаты, отползая, натыкались на камни, обломки, ошметки плоти, кусты… Камерон вдруг застыла, Пеникетт дернул ее за ногу за собой, но… - Окружили! – громко крикнула она, с тоской глядя в глаза любимому. - Фаргейт, к оружию! – мгновенно среагировал Стюарт, - Стрелять по готовности! Защелкали затворы и в ответ на это посыпались длинные очереди, засвистели пули с двух сторон одновременно. Десант в долгу не остался, и сразу же обостренным слухом Камерон даже в этом грохоте различила гортанные вскрики противника. - Близко! – заорала она, стараясь, чтобы Стюарт ее услышал, - Совсем рядом! - Готовьсь! – надсадно заорал майор, - Рукопашная! И понеслось. Все пять сотен повскакивали с земли, кто-то продолжал стрелять, а кто-то уже схватился в поединке. Камерон отшвырнула автомат на бок, взяла в правую руку нож, спокойно огляделась вокруг. Обзор ей закрыла широкая спина Пеникетта, а сзади, спиной к спине, встал Экзл… - Отвалите! – рявкнула она. - Заткнись! – разом гаркнули на нее. Ага, щаз! Она метнулась в сторону и во время, - на сержанта Чау несся громадный галактиец с мачете в руках. Камерон намеренно упала, оскальзываясь на траве, и со всей дури пнула атакующего по лодыжке, валя его на землю. Тот грохнулся прямо возле ее, секунда и она воткнула нож ему в хребет по рукоять. Над головой трахнуло короткой очередью, это Чау выстрелил в следующего галактийца. - Молодец! – крикнула сержанту Камерон, вскакивая, и тут же увернулась от просвистевшего у головы мачете, - Тварь! Жилистый мужик опять размахнулся, Камерон поднырнула под замах, мельком увидела незащищенное горло и воткнула нож. Следующего она встретила ударом ноги, выбивая мачете из его рук. Шагнула навстречу, увернулась от кулака, не глядя махнула ножом, рассекая глотку. Услышала за спиной придушенный вскрик Чау, обернулась – галактиец прижал сержанта к земле и пытался придушить его же автоматом. Краем зрения Камерон видела, что ни Эклзу, ни Пеникетту некогда, каждый бился со своим противником. В два прыжка оказалась рядом с Чау, пнула галактийца в бок и лишь тот, охнув, ослабил давление, быстрым движением схватила его за волосы и перерезала глотку. Выпрямилась и руку тут же обожгло болью – нападавший ширканул ее мачете, нож поневоле вывалился из рук, удар в челюсть рассыпался искрами в глазах. С каким-то звериным рычанием Пеникетт насадил ударившего Камерон галактийца на свой нож, провернул клинок, отшвырнул от себя тело. Шагнул к ней, рывком поднял на ноги, мельком глянул на руку. - Заживет до свадьбы, - коротко поцеловал в висок, чуть оттолкнул от себя, разворачиваясь. Наткнулся на спину Эклза, который только что перерезал горло другому галактийцу. Увидел бегущих на них сразу двоих, без мачете, ткнул Эклза в бок. Тот быстро вложил нож за ремень и ударом ноги опрокинул одного. Пеникетт, увернувшись от кулака другого, слева рубанул мужика в голову, правой ударил в печень, добил рухнувшего на колени ножом. Эклз вырубил своего противника ударом тяжелого берца в висок… Мат, крики, ругань, команды висели во влажном воздухе кровавым туманом. Камерон уложив очередного галактийца ударом ножа в живот, оглянулась, услышала низкий гул, увидела в небе грузовой бот – триколор на борту, красный, синий, белый… - Нет! – заорала она, но поздно. В небе чиркнула ракета, ударила в бок русского бота, от чего его развернуло и…с оглушительным грохотом бот рухнул в джунгли. Одновременно по другую сторону пошел артобстрел позиций галактийцев. Камерон лишь мельком увидела там в небе три бота, изрыгающих ракеты одну за другой. Взрывы слились в один, но Камерон услышала только как взорвался рухнувший бот. Падая на землю, дрожащую от взрывов, она мысленно кричала «Нет, нет, нет!», а перед глазами стоял Алексей Серебряков. Время на миг остановилось. В памяти ее Алексей, щурящийся от солнца, белесый, смуглый от загара, улыбающийся, весело говорил: «Аська, выходи за меня!»… Нет, нет, нет! Ты не должен погибнуть! Только не ты! Тебя дома дочка ждет! Нет, Алексей! Ты не можешь умереть!.. Камерон подхватила с земли чей-то мачете, шагала вперед, прорубая себе путь ударами направо и налево. В слепой ярости перла, не разбирая дороги. - Эклз, задержи ее! – услышала она надсадный крик Пеникетта, но не обернулась, - Эйс! Стой! Не надо! Камерон перешла на бег, лишь только пространство перед ней очистилось. Бой остался позади, по лицу хлестали ветви, листья, за ноги цеплялись корни, поневоле пришлось замедлиться. Услышала вдали громкий шепот Эклза «Блядь, Камерон! Стой!». Не оглядываясь и на него, лишь зло прошипела: «Пошел на хрен!». Она слышала впереди запах гари, потрескивание, перебивающийся звук рации: «Первый, первый… что бл...дит? Отв… йор… Перв…». Шла и в какой-то дикой надежде молилась непонятно кому – пусть будет жив, жив! И вот среди ветвей показался завалившийся на бок бот, от которого валил черный дым. Часть бота разворотило взрывом и повсюду кровь, ошметки… Нет, нет, нет… - Эйс! – тревожный голос Эклза взорвал тишину, - Эйс, нет!!! Что-то в голосе Эклза дернуло Камерон, она обернулась и… темнота. Эклз словно выныривал из-под воды, в уши давило и звуки доносились издалека, нарастающим гулом. Кто-то негромко переговаривался рядом с ним и первое, что пришло на ум, это послать Падалеки и Коллинза болтать куда-нибудь подальше, а он бы поспал… Стоп! Какой спать?! Он не дома, а в джунглях! И сразу замелькали картинки боя, разъяренные лица противников, своих и Эйс… Последнее, что он помнил, это как к ней с боку бесшумно подлетел галактиец и коротко ударил прикладом в голову. Она падает, и его самого вырубает ударом… Только бы жива была! Эклз попытался открыть глаза, но все расплывалось, мутнело, а правый глаз вообще ничего не видел, веки разлепить было больно. По неясным очертаниям, полоскам света, он понял, что это какой-то сарай и сквозь щели досок пробиваются лучи солнца. Закат, значит прошло несколько часов. И руки затекли, связанные над головой, в спину упирается балка, под ним земля. Кроме головы и правой стороны лица ничего не болит, просто затекло. Кое-как сфокусировав зрение, он огляделся и сразу увидел вытянутые ноги в берцах… Эйс! С трудом повернув голову налево, увидел ее всю – руки ей тоже связали над головой, глаза закрыты, правая скула чуть припухла, на лбу огромная шишка от приклада, но дышит. Слава богу, жива!.. Первым порывом было рвануться к ней, обнять, а потом вдруг нахлынула злость – какого хрена ломанулась в джунгли, к погибшему боту, оставила роту, бой!? Хотел шепнуть, но она вдруг сама зашипела едва слышно: «Тс-с-с! Я слушаю…» Он понял, что она имеет ввиду людей за стеной, замер. Он не понимал ни слова из их речи, только по тону догадывался, что обсуждают бой. Эклз глянул на Камерон выжидающе, когда голоса стали отдаляться все дальше и дальше. Она наконец открыла глаза, посмотрела устало, усмехнулась: - Потом меня прибьешь, - шепотом сказала она в ответ на его хмурый взгляд. - Да придушу тебя, дура! – яростно зашептал Эклз, - Идиотка чертова! Какого черта поперлась одна? Курица!.. - Все сказал? – спокойно откинула голову Камерон. - Нет, зараза! – и он нетерпеливо поерзал на месте, - Стерва безмозглая! Если Пеникетт тебе не вломит, то я сам отделаю за такое! - Уймись, - равнодушно бросила она,- Береги нервы… - Ты могла погибнуть! – с невольной болью выдохнул он. - Не умру, - буркнула она и глянула хмуро, - Кое-что похуже. Пока ты спал, я кое-что слышала. - Ну? – голос Эклза совсем сип, - Говори! - В общем, я личный заказ Кроусделла, - Камерон прикрыла глаза, отвернулась. - Это бред! – испугался Эклз, потому что понял – это правда. Он стал крутить кистями, пытаясь хоть немного ослабить узлы. Веревки больно врезались в кожу, руки закололо от приливающей крови, но он продолжал. Ни о чем не думал, слишком страшно было представить, что могут сделать с ней эти уроды. И все же мысли рвались: какого черта, Кроусделл же майор разведки, что вообще творится, зачем ему Камерон и где остальные. Он обернулся на ее тяжелый вздох. - Дженсен, - прошептала она, успокойся… - Как, блядь, успокоиться?! – шипел он, - Если тебя… Он не договорил, сжал зубы, стукнул затылком по балке. Да он сдохнет сам! Нет, он никому не даст больше к ней прикоснуться!.. - Дженс, - тихо позвала она его, - Дженс, посмотри на меня! Эклз нехотя повернул к ней голову и в груди рванулось тоской, болью, отчаянием. Как же я боюсь тебя потерять! Как же ты умудрилась влезть мне под кожу?! Зараза ты, Камерон! - Если что-то случится, - и она сглотнула, - не рассказывай ему, ладно? Пусть это останется между нами. - Молодец! – злился Эклз, - Здорово придумала! Теперь я твоя подружка?! - Если выживем, - шептала она, - я буду твоим лучшим другом. - Ох какая же ты дура! – бессильно опустил голову Эклз. Камерон не стала отвечать, отвернулась. Темнело быстро, удушающая жара медленно превращалась в прохладную влажность, вокруг лишь слышался шелест листьев. Ни грохота, ни выстрела, ничего, что помогло бы определить положение дел. Эклз продолжал методично ослаблять узлы, он и не думал сдаваться. - О чем они вообще говорили? – спросил он немного погодя. - О наших – ничего, - ответила Камерон, - Только и разговоров, что они молодцы, что Кроусделл за меня им заплатит, что они так удачно выполнили его приказ… - Ты знакома с ним? – перебил ее Эклз. - Нет, - удивилась она, - видела в штабе пару раз. Морган хорошо с ним общался. - И что он за человек? - Альфа и альфа, ни о чем. Обычный вояка. - И? – нетерпеливо подгонял Эклз. - Он не в моем вкусе, если ты об этом, - разозлилась Камерон, - Что можно знать о майоре разведки? Имя, фамилия, дата рождения, в лучшем случае! - Морган по службе или по дружбе с ним общался? – Эклз не обратил внимания на выпады Камерон. - А хрен его знает! – она с шипением сжимала и разжимала пальцы рук, - Утром все станет ясно. Отстань! Камерон разозлилась снова. Утихшее было беспокойство вновь задергалось внутри, засосало, - что будет дальше, чего хочет этот майор и… Боже, где ты, Тамо? Что с тобой?.. Она едва сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Все, чего она хотела, это увидеть Пеникетта, убедиться, что он жив, еще раз заглянуть в его глаза… До жгучей боли хотелось обнять, прижаться, вдохнуть его запах, услышать его низкий, бархатный голос, гулкие удары его сердца… Эклз двигал и двигал руками, чувствуя, как веревка все лучше и лучше поддается. Полное незнание, где десант, где союзники, кто в преимуществе, тишина вокруг – все это злило, путало мысли, а еще жажда. Нужно освободить руки до того, как за ними придут. Кто и зачем, он старался не думать. Знал одно, они выберутся, и уж тогда… Сколько галактийцев, как они расположены, их вооружение – все теперь неясно, разведданные врали, врал Кроусделл. Чего он хочет этим добиться? Очевидно, переворота… Глупо, глупо! Уничтожит, подчинит десант, а наземные войска, авиация, флот? Нет, не может быть, чтобы у одного человека появилась возможность подмять всю американскую армию. Ну не идиот же этот Кроусделл! Не может один майор, всего лишь майор, действовать в одиночку, а это значит… Черт, об этом не хотелось думать! Неужели все настолько прогнило, с самого верха?! Если так, то они в полной жо… - Дженсен , - вновь зашептала Эйс, - ты пыхтишь как паровоз… - Угу, - буркнул он в ответ, - Сейчас, еще чуть-чуть, и потом помогу тебе, - он и вправду по миллиметру высвобождал сначала правую, потом левую руки. Наконец получилось! Со стоном он опустил руки вниз, подвигал суставом, противное ощущение, будто это не твои руки, быстро проходило. Он подобрался к Камерон, осторожно нащупал узлы на веревке и, чертыхаясь шепотом, освободил и ее руки. Она тихо зашипела от боли и он принялся растирать ей плечи, локти, кисти, приговаривая: - Все, все, все, малышка! Сейчас пройдет… Она молчала, просто позволила ему действовать, а он в полумраке пытался разглядеть ее лоб, скулу. Осторожно, кончиками пальцев потрогал. - Сильно болит? – спросил, приглаживая ей волосы. - Нет, - она схватила его за руки, отодвинула от своего лица, - Не надо, Дженс. Мне не больно. Он опустился на пятки, горько усмехнулся в темноту. Дурак, совсем забылся, - она теперь чужая женщина. Сам отдал… - Извини, - шепнул он, сел поудобнее, - Забылся… Она нашла его ладонь, взяла в свои руки, он замер. И несмотря на весь ужас их положения, ему дико хотелось прижать ее к себе, поцеловать и даже… - Убери свои колючки, - тихо сказала она, - хоть на сегодня и просто поболтай со мной. - О чем? – он с ужасом чувствовал, как она переплетает свои пальцы с его, и если она была спокойна, то его от такого простого действия начало накрывать. - О всякой ерунде, о чем угодно, - и она легко опустила голову ему на плечо. Она сделал это без умысла, ни то время, ни та ситуация, чтоб заигрывать. Просто ей было страшно, как и любой нормальной женщине, и он это понимал. Себя не понимал, своей бурной реакции на эту женщину, и чтобы как-то отвлечься от своих взбесившихся гормонов, он начал шептать обо всем подряд, всякую чушь. Истории из детства, как учился в школе, играл в рок-группе, гонял на мотоцикле, чинил его, о доме, родителях, сестре, о первых годах в академии… В какой-то момент он понял, что она спит и спит крепко, вымотавшись за этот долгий, трудный день. Он аккуратно, придерживая рукой, стараясь не разбудить, уложил ее себе на сгиб локтя, прижал к груди. Она лишь, что-то бормотнув, поудобнее устроилась, уткнулась носом ему в ключицу. То ли так сильно устала, то ли… Нет, просто устала и спит. И так хорошо, пусть молчит, не двигается, так ему будет проще обуздать себя и наконец просто ее разглядывать. В этом полумраке он лишь смутно различал черты ее лица – вроде знакома и в то же время другая женщина. Более спокойная, более близкая, понятная… Сопит тихо-тихо, временами вздыхает, чуть хмурится, кажется. Может снится что-то? Он немного крепче прижимает, шепчет «Тш-ш-ш, малышка», и она вновь затихает. Так он успокаивал сестру когда-то в детстве… Если б я видел в тебе сестру, все было бы проще, но… Когда я увидел тебя в первый раз, это было как удар поддых, неожиданно, мощно. Как пощечина, и я завелся. Не сразу понял, в чем дело, - твой запах, невозможный голос или что-то еще. Уверенная в себе до наглости, недоступная, но в то же время принадлежащая кому-то. Да тому же Коллинзу хотя бы, но не мне. И все, все липнут, пускают слюни, ведутся, и это бесило дико! Даже Падалеки повелся, омега!.. Как меня скрутило, когда ты обратила внимание на Пеникетта! Это я понял потом. А еще я узнал, что именно с тобой целовался на том новогоднем балу, и это был полный пи… Я не помнил ни цвета волос, ни фигуру, ни платье, даже маску не помнил. Только твои губы, вкус, нежность… Почуял запах и под бой часов потянул тебя к себе, и поцеловал. Если б ты знала, сколько раз у меня вста… Короче, одно только воспоминание о том поцелуе сносило мне крышу напрочь, уж поверь мне!.. Я и сейчас хочу тебя поцеловать, как тогда, когда ты примчалась ко мне в каюту… Как же я хотел тебя! Всего выворачивало, так хотел, но… Я отдал тебя другому. Дурак я, просто болван… А теперь ты с ним, и он любит тебя, и ты так счастлива с ним. Я видел вас в ресторане, все понял… Ты была так красива в том платье… Ты моя болезнь, моя потеря, моя малышка, мое зеленоглазое чудо. Мне будет хреново без тебя, но ты будешь счастлива. С тобой ничего не случится, не позволю! Сдохну, но ты выберешься целой, невредимой. И Пеникетт заберет тебя с собой, вы поженитесь, у вас будут дети, красивые и голосистые, как ты… Эйс, мне плохо без тебя, до дикой боли… Малышка, я тебя… - Молчи, - и Эйс порывисто, крепко обняла его, вжалась лицом в грудь, - молчи, молчи… Дженсен, теперь молчи! Не рви мне сердце, прошу… Он в изумлении понял, что все это время говорил вслух, и теперь она плачет, тихо, горько, сжимаясь в комок, вцепившись в него со всей силы. И он понял еще, что если бы он тогда… Она была бы его, только его… Но не теперь. - Прости,- зашептал он,- прости меня! Забудь обо всем! Прости! А она заплакала еще горше, еще сильнее прижалась. Он целовал ее волосы, гладил по плечу, убаюкивал, приговаривая «Прости, забудь». И под его широкой, ласковой, теплой ладонью она снова уснула. Он лишь, едва касаясь, поцеловал ее в висок. «Я люблю тебя, Эйс» - мысленно сказал он. Проснулись они от громкого и резкого крика кого-то за стеной. Плохо соображая еще, Эклз все же жестом приказал Камерон молчать, прислушаться. И да, это был низкий мощный гул. - Боты, не меньше трех, - хрипло зашептал Эклз, невольно улыбаясь, - Что они кричат? - Струсили, - хмыкнула Камерон, - Что-то у них пошло не так… Их обложили! Эклз вдруг нахмурился, поднялся на ноги и ее вздернул вверх. - Надо выбираться, - буркнул он, - иначе попадем под замес… - Да, - кивнула она, - никто ведь не знает, где мы. - Соображаешь, детка! – иронично улыбнулся он ей. - Не тупее тебя! – и она показала ему язык. И тут дверь в сараюшку с треском распахнулась и, стремительно шагая, вошел мужчина в черной форме космического десанта с золотыми нашивками майора. - Привет, котята! – неожиданно приятным голосом сказал он, оглядывая капитанов, - А это наша прекрасная леди, миссис Морган! Эклз шагнул было к этому майору, но его сшибли с ног ударом в живот, скрутили руки за спиной… - Веди себя тихо! – спокойно проговорил майор, тыча пальцем в Эклза, - Иначе она будет умирать медленно! - Ты уже проиграл, Кроусделл, - тихо сказала Камерон, - Чего тебе еще нужно? Кроусделл, тот самый майор разведки, высокий, крепкий, красивый альфа, с наслаждением прикрыл свои удивительно ласковые, бархатные карие глаза, растянул в улыбке чувственные губы, произнес с придыханием: - Какой голос! Представляю, как ты стонешь, когда тебя трахают… - Урод! – зарычал Эклз, пытаясь вырваться. Кроусделл с интересом оглядел капитана, потом вновь посмотрел на Камерон. - Это другой! - в наигранном изумлении воскликнул он, - А где тот, сынок министра? Сколько их у тебя, Эйс? Можно и мне присоединиться? - Коснись ее и я порву тебя голыми руками, - зашипел Эклз, с ненавистью глядя на Кроусделла. - Ладно, - махнул рукой майор, - на это пока нет времени. Может позже… - Да пошел ты, - презрительно усмехнулась Камерон без тени страха. Кроусделл шагнул к ней и с размаху ударил по лицу, так что она пошатнулась, но не упала. Эклз рванулся, и тут же получил тяжелым берцем в грудь. Камерон метнулась было к нему, но майор быстрым движением схватил ее за длинные волосы, притянул к себе. Приблизил губы к ее уху. - Детка, - зашептал он, - если не хочешь, чтоб он наблюдал, как я тебя разложу прямо здесь и сейчас, то веди себя примерно. И возможно тогда, я трахну тебя нежно… - Ладно, ладно, - выкрикнула Камерон, - Прикажи не бить его! Прошу! Это она уже закричала в истерике, видя, как Эклза молотят методично и жестко, превращая его в месиво. - Хватит! – рявкнул майор двум громилам-галактийцам. Эклз глянул ненавидяще на него, сплюнул кровь, попытался дернуться, но руки ему все так же выворачивали. Кто-то крикнул майору на галактийском, тот скривился, со злостью дернул Камерон за волосы, потащил за собой. - Идем, детка, - сказал он весело, - Сейчас будет шоу! Эклза толкнули вперед, приложив прикладом в поясницу. Он шел, спотыкаясь, шипел, но не отрывал взгляда от Камерон. Видел, как она идет, поневоле согнувшись, оскальзывается на траве, листьях, а Кроусделл с силой вздергивает ее за волосы, от чего она вскрикивает от боли и унижения. Как же хреново это видеть и быть бессильным! Убью!.. Он оглядывался по сторонам, но кроме зарослей и этих десятерых галактийцев не видел ничего. По звуку, стоящему вокруг было ясно, что боты чего-то ждут. Почему не начнут обстрел? Тогда можно было бы воспользоваться моментом… Что вообще происходит? Вдруг Камерон закричала дико: - Нет! Нет, нет, нет! – и стала вырываться бешено из рук Кроусделла. И Эклз увидел, - на небольшой поляне на коленях стоял Пеникетт, руки связаны, лицо разбито, губы в крови. Он пытался что-то сказать, но закашлялся и выплюнул кровь. Галактиец, стоявший за ним, со злостью ткнул ему в плечо мачете. - Нет! – орала Камерон, - Кроусделл, ты скотина! Ублюдок! Сво… Удар тяжелого кулака пришелся ей поддых, так что она задохнулась, согнулась и упала на колени. Пеникетт с глухим криком рванулся встать, но мачете, приставленный к горлу не дал ему сдвинуться. Эклз что-то крикнул, но и его ударом принудили встать на колени. - Он, - майор указал на харкающего кровью Пеникетта, - пришел сам, чтобы вытащить тебя! Герой! - Отпусти ее! – с силой крикнул Тамо, - Ты дал слово! – и он с такой тоской, болью, нежностью, любовью посмотрел в глаза Эйс. Время будто зависло, и Эйс ясно увидела его серые любящие, любимые глаза, самые желанные на свете. Она так ясно услышала его запах и голос… - Тамо, нет! – прохрипела она, - Не делай этого! - Он это сделает, - хохотнул Кроусделл, - а ты это увидишь! И все увидят! Эйс не отрывала глаз от Тамо, всем существом рвалась к нему, только к нему. Единственному, любимому… - Кончай! – скомандовал майор, и Пеникетт одними губами произнес: «Я люблю тебя, моя…» И Эйс увидела как галактиец легко перерезал ему горло… Тамо слабо моргнул, все еще пытаясь удержать взглядом Эйс, но глаза его закрылись и он мягко упал на бок… В каком-то оцепенении Эйс почувствовала, что ее уже никто не держит, и она поползла на четвереньках к упавшему. Всего каких-то десять шагов, а ей казалось, что она будет вечно ползти и никогда не доберется до него. Внутри все застыло, а вокруг раздавались взрывы, Эклз что-то кричал надсадно, и она и слышала и не слышала ничего. В голове было пусто, только билось имя «Тамо! Тамо! Тамо!». Ни боли, ни страха, только имя. Ну вот она и добралась, увидела его застывшее лицо, дрожащими пальцами прикоснулась. Кожа еще была теплой, и Эйс взяла обеими руками его лицо и стала тихо целовать в теплые, но уже мертвые губы. Она знала, что он уже никогда не ответит на ее поцелуй, не обнимет, не сожмет в своих ручищах… Одна слезинка скатилась по щеке и растаяла. Она не могла плакать, не могла смириться. Развязала ему руки, села так, чтобы положить его голову себе на колени, взяла его левую руку, прижала к своей щеке… Как я соскучилась по тебе, Тамо! Так соскучилась!... Налетел Эклз, накрыл собой и ее, и погибшего Пеникетта. Вокруг творился хаос, - взрывы, автоматные очереди, крики, а Эйс все никак не могла понять, чего хочет Эклз, зачем тянет ее куда-то… Кто-то вырвал у нее из рук тело Пеникетта и потащил прочь, и она послушно поплелась за Эклзом и другими. Вдруг кто-то принялся трясти ее и звать по-русски: - Ася! Ася! – кричал ей Куценко, - Посмотри на меня! Девочка, смотри на меня! - Гоша, - без удивления вымолвила Эйс, - а где Алексей? - Слава богу! – обрадовался Куценко и сунул ей в руку стакан, - Пей! Немедленно! Давай-давай, боец! Она послушно выпила, задохнулась и вырубилась. Когда майор Кроусделл скомандовал «Кончай!», Эклз в смятении понял, что сейчас произойдет, и когда Пеникетт упал, Эклз в бешенстве вывернулся , ударил ногой по голени одного из галактийцев, выхватил у него мачете и, уже не глядя, не думая, рубил направо и налево. В то же мгновение начался обстрел, Эклз рванулся к Камерон и упустил Кроусделла. Хотел броситься за ним, но взрывы – он испугался, что обезумевшая женщина попадет под один из них. Их быстро нашли, Олссон подхватил тело лейтенанта, Эклз тащил на себе безучастную Камерон. Первыми их встретили русские, этот веселый и злой майор Куценко на танке. Танк! Мать их ежиху, как они умудрились сбросить танк?! Но он там был, и погибшего лейтенанта уложили на него, быстро прикрыли чем-то. «Чтобы Камерон не смотрела» - пояснил Куценко Эклзу и дал американцу воды и водки. Эклз выпил и то, и другое, хотел подойти к Камерон, но русский майор сказал: «Не бойся, я присмотрю за ней. Иди» И Эклз ушел, обернулся, увидел, как она что-то пьет. А дальше был сплошной ад. Галактийцы отбивались яростно, жестко и вооружены они были серьезно. Эльдорадо уничтожил их артиллерию, но этого было мало, - рассеявшись в непролазных джунглях, они нападали, и уже никто не думал о переговорах или перемирии. Американцы, русские, азиаты, латиносы за сутки вырезали больше трех тысяч галактийцев на Южной, на Северной, Западной и Восточной планетах зачищали десант Люцифера, Супернова и Стены. Объединенные силы были в преимуществе, но и у них были потери. Почти тысяча десантников погибли в этой бессмысленной войне. Среди них был и Олссон, подорвавшийся на мине, и Чау, срезанный шальной пулей, и Стюарт, не увернувшийся от удара ножа Кроусделла. Именно Стюарт настиг бывшего майора разведки, и ему был дан приказ не убивать, а брать в плен предателя, что он и пытался сделать, но не повезло. И все же Кроусделла взяли, и когда вели его, связанного, чтобы погрузить на бот, Эклз не удержался, кинулся на него. И если бы не здоровяк майор Куценко, то убил бы его на хрен. - Стоять! – орал Куценко, сжимая в стальном обруче рук Эклза, - Стоять, Эклз! Это приказ, капитан! Американец дернулся, раз, другой, но русский не отпускал. - Уймись! – громко говорил он, - Или отгребешь по полной, янки! Понял? Это приказ, блядь! Ему вышка светит, а тебе еще жить, дурень! Эклз наконец кивнул, но успокоится все равно не мог. Он пытался что-то сказать русскому майору: - Этот урод, - сбивался капитан, - он не собирался никого отпускать! Понимаешь? Никого! Он… - Все, все, все! – успокаивающе хлопал Куценко Эклза по плечу, - Он ответит за все, будь уверен… Майор разведки Адам Кроусделл готовился к войне давно, практически десять лет вел двойную игру. Почему не глупый, профессионал, одаренный разведчик, вбил себе в голову идею переворота, не понимал никто. Не было в его успешной, гладкой жизни, карьере ни единого случая, что послужил бы серьезной причиной, - прекрасное воспитание, любящие родители, налаженный быт, обучение в лучших учебных заведениях, военная академия, многосторонне одаренный, пользующийся уважением коллег и любовью женщин, омег. В чем дело? Лишь он один знал ответ, но вряд ли бы он, уверенный в своей правоте, стал бы что-то кому-то объяснять. Он хотел власти, настоящей, и план свой приводил в действие постепенно, располагая таким компроматом на некоторых генералов, полковников и рангом ниже, что это было даже очень легко. С его подачи списанные боты в виде металлолома сплавлялись на периферию и там, под руководством его ставленников, вновь ремонтировались, обновлялись и пускались в бой. Именно он, при поддержке некоторых военных чиновников, снабжал оружием галактийцев. Он использовал их ненависть, недалекость в своем плане, отлично понимая, что других таких идиотов не найдет во всей вселенной. Возможно, что галактийцы в конце концов договорились бы с поселенцами главного кольца, если бы не отравляющие обещания Кроусделла. А он умел говорить! Когда на допросах он начал называть имена и должности своих пособников, то покатилась волна арестов, самоубийств, увольнений. Генералы всех четырех видов войск американской армии лишь успевали проводить служебные расследования, строчить рапорты, бегать на ковер к министру Крипке. Рвали на себе волосы, глотали успокоительное и с ужасом ожидали решения президента Фримена. В решение президента могло быть только одно, - отставка, полный пересмотр руководящего личного состава во всех родах войск. Увольнения избежали лишь генерал Морган, командующий космическим десантом, и генерал Сингер, командующий наземными войсками, но чего им это стоило!.. Помощник президента, министр внутренних дел и госбезопасности, железная леди, мисс Гэмбл, лично занималась штатной расстановкой в армии, и именно Гэмбл долго размышляла об увольнении капитана Камерон. И даже личная беседа генерала Моргана с министром мало, что решала. Но вот разговор Гэмбл с министром Роше многое прояснил. - Я сочувствую вашей потери, Себастьян, - спокойно сказала Гэмбл министру, - но принимать решение я буду только исходя из фактов и ни в коем случае не руководствуясь вашей жаждой мести. Роше ушел ни с чем. Он ненавидел Камерон, винил ее в гибели сына, и не смог сдержаться на похоронах. Когда Камерон вручили урну с прахом Пеникетта, с тем, чтобы она лично опустила ее в шлюз на крейсере Фаргейт, Роше устроил безобразный дикий скандал с криками и топаньем ног. В итоге с урной в руках на Фаргейт поднялась Талула Пеникетт, и через два часа, когда крейсер вышел в открытый космос, она отправила прах единственного сына в бесконечное пространство. Камерон стояла поодаль, безучастно глядя прямо перед собой. Эклз наблюдал за ней с самого возвращения и старался всюду быть рядом, - он не держал ее за руку, не говорил слов утешения, но был практически тенью. Он ждал, когда наступит перелом и, по совету полковника Смит, никак не торопил события. Смит сказала, что все должно произойти само по себе, и когда начнется истерика, он просто должен быть рядом. Эклз был согласен на все, лишь бы она уже заговорила и перестала быть бездушным роботом. И, как обычно это случается, то, чего ждешь, происходит неожиданно. На крейсер прибыла полковник Камерон, мать Эйс, через неделю после похорон Пеникетта и сотни других десантников. Эклз лично встретил бот, на котором она прилетела, помог выйти, представился по форме, выдержал ее изучающий взгляд и проводил к каюте Камерон. Дверь за женщиной закрылась, Эклз и не думал последовать за ней, он просто остался снаружи, прислонился к стене. Сначала была тишина, даже приглушенных голосов не было и вдруг он в ужасе услышал, как надрывно плачет Эйс. С такой болью, тоской, диким отчаянием, так горько, что у Дженсена волосы на затылке встали дыбом. - Мама, больно! – кричала, захлебываясь, Эйс, - Больно, мамочка! Так больно! Больно! Эклз в смятении стоял у двери, не решаясь войти, сжимал кулаки, кусал губы. Он не видел, как плачет Эйс, он слышал, и такое горе рвало ему внутренности, скручивало в узел, выворачивало. Он чувствовал ее боль, как свою… - Хватит! – неожиданно зло закричала Камерон, - Прекратите это! Хвати-и-и-ит! Дверь распахнулась и испуганная миссис Камерон схватила Эклза за руку. - Остановите ее! – крикнула она, - Остановите! Эклз, отстранив женщину, вбежал в каюту и остолбенел – Камерон зубами вырывала нано-робот из своего предплечья, выплевывая ошметки. Он схватил ее за руку, за плечи, за голову, пытаясь утихомирить. - Малышка, стой! Стой! – бормотал он, - Не надо! Не делай так! Прошу, прошу! Умоляю, посмотри на меня! Эйс, малышка! Посмотри на меня! Эйс вырывалась, билась в его руках, задушено хрипела: - Не хочу! Не надо успокоительного! Хватит! Не держи меня! Оставьте меня в покое! Ему наконец удалось сжать ее в объятиях, усадить силой к себе на колени. Он шептал ей в ухо: - Тш-ш-ш, малышка! Тихо, тихо! Хорошая моя! Не будет больше уколов, только не вырывайся! Дыши, дыши, моя красавица! Умница моя, хорошая! Я здесь, с тобой. Не брошу, не уйду! Только дыши! Да, больно, знаю, милая!.. Тихо, тихо… Я с тобой, с тобой… Кимберли с удивлением смотрела, как этот малознакомый капитан утешает ее дочь, - с такой любовью, нежностью гладит ее по волосам, лицу, баюкает, шепчет ласково, и ее дочь понемногу затихает, прячет лицо на его плече, все еще плачет, но уже не бьется в истерике, не калечит себя. Примчались Смит и Феррис, и Эклз молча кивнул им, разрешая осмотреть руку Эйс. - Тихо, тихо, рыбка моя! – баюкал ее капитан, - потерпи, потерпи, моя хорошая! Больше не будет уколов, только потерпи! Смит осторожно сделала обезболивающий Эйс, быстро убрала капсулу нано-робота, обработала рану, и Феррис легко, споро, без лишних движений наложила швы. Потом снова обработала, перевязала. Все это время Эклз держал Эйс крепко, поглаживал, успокаивал тихим шепотом. Медики ушли, увели с собой Кимберли, и Эклз наконец дал себе волю. Он порывисто, жадно обнял Эйс, уткнулся в ее щеку носом, вдохнул ее запах. На глазах выступили слезы. - Как ты меня напугала, малышка! – засипел он, - Никогда так не делай! Умоляю!.. Можешь меня ударить, но никогда, никогда, слышишь?, не делай себе больно! Хорошая моя… - Хорошо, - тихо и сонно пробормотала Эйс, все еще всхлипывая, - Не уходи, Дженс… Ладно?.. - Ладно, ладно, - кивал он, пытаясь справится со своим срывающимся голосом, - Не уйду! А ты спи, малышка, спи… Я с тобой… «Люблю тебя! Люблю, слышишь! – мысленно кричал он,- не могу без тебя! Не выживу! Ты мне нужна! Только ты! Люблю, люблю…» Он в отчаянии кусал губы, слезы мешали дышать, он хотел бы поцеловать ее, всю от макушки до пяток, но лишь обнимал, гладил по волосам и плакал. Дженсен Эклз, капитан Эклз, впервые в жизни плакал потому, что любил… Эйс открыла глаза и в первую минуту ничего не увидела в кромешной тьме, но услышала, как за дверью прошел часовой. Хотела включить ночник, но не сдвинулась с места. Она лежала на своей кровати, в своей каюте, укрытая одеялом. Видимо, Эклз или мама раздели ее, уложили, укрыли, а сами ушли. «А сказал, что не уйдет», - устало подумала она, вдохнула прерывисто, как бывает после сильного, долгого плача. Рука заболела и она вспомнила, как в бешенстве вырвала зубами себе кусок мяса. И понеслись мысли, закружились воспоминания… Она долго сидела в холодной прозекторской и, не отрываясь, смотрела на Тамо. Он лежал на железном столе, укрытый до подбородка белой тканью, холодный, мертвый, ушедший безвозвратно. Лицо его было спокойно, и если бы не режущий яркий свет ламп, белая простынь, можно было подумать, что он просто спит крепко. Как бывало раньше, когда все было волшебной сказкой, а он, Тамо, прекрасным принцем, явившимся, чтобы спасти ее. Никогда она не зачитывалась сказками, не грезила чудесами, даже в девичестве, но Тамо подарил ей именно сказку. С обожанием, морем цветов, ласками, безусловной любовью. Всего неделя безграничного счастья, и жизнь ее поделилась на до и после. И конец у этой сказки мог быть еще очень не скоро и очень счастливым, если бы не смерть. Эйс смотрела на его гордый профиль, сомкнутые ресницы, и ясно представляла себе как было бы все – свадьба, красивая, пышная, веселая. Она в белом платье, он в черном смокинге, улыбающийся, любящий и любимый. Потом был бы медовый месяц на Флоре, на берегу моря, дни и ночи отданные любви, ласкам, долгим разговорам шепотом. Он целовал бы ее долго и нежно, она просила бы его не останавливаться… И у них были бы дети! Да, я уверена, у нас были бы дети – мальчик и девочка. Темноволосый, зеленоглазый мальчик и светловолосая, сероглазая девчушка. У нас бы все получилось… Эйс вспомнила, как сразу после возвращения, встретилась с Талулой, чтобы самой сообщить ей о гибели Тамо. Чувство вины жгло ее, когда она смотрела в бездонные серые глаза-жемчужины этой женщины, подарившей ей и всему миру такое чудо, как Тамо Пеникетт. Она пыталась сказать, что виновата, что это из-за нее Тамо пожертвовал собой, что изначально Кроусделл хотел прилюдно казнить ее, Камерон, а Тамо взял все на себя. Из-за нее! Но Талула смотрела на Эйс без осуждения или злости, наоборот, ласково, любяще, и гладила ее по руке, жалела больше, чем себя. «Он любил тебя! – говорила она Эйс, - Он был счастлив с тобой! Пусть недолго, но по-настоящему, и это греет мне душу. Жаль только, что не успел оставить после себя малыша…» Эйс съежилась от этих слов, закрыла глаза. «Простите, - шепнула она, - простите меня!». На что Талула, порывисто обняв ее, сказала, что вины ее нет, что просто слишком мало времени им было отпущено… Эйс прожила неделю до похорон в доме Эклза. Как-то само собой все решилось, никто и не думал, что Эйс может поехать к своим родителям. Эклз, не размышляя о приличиях, просто усадил ее в такси и привез к себе. Молча, спокойно проводил в гостевую комнату, предоставив ей полное право делать, что угодно. Без особых эмоций познакомил ее со своими, нагрянувшими с визитом, отцом и сестрой. На их недоумение просто ответил: «Она мой друг», и больше никто не задавал вопросов. Эйс видела как-то вечером отца и сына в гостиной, беседующими вполголоса, но ей было безразлично, что может подумать о ней суровый с виду мистер Эклз, полковник в отставке. Она вообще старалась ни о чем не думать, бесцельно бродила по дому, помогала Эклзу на кухне, молча ела с ним за одним столом, мыла посуду… Они вообще не разговаривали, могли часами сидеть рядом на диване и молчать, каждый о своем, и им не было неуютно. Казалось, что они понимают друг друга без слов. И даже, когда в дом Эклза заявился генерал Морган, долго говорил с бывшей женой, вернее, говорил он один, а Эйс молчала, и тогда ни Камерон, ни Эклз ничего не стали обсуждать. Эклз просто увидел оставленные и подписанные генералом документы на раздел имущества, и все понял. Эйс было все равно, что по этим документам она теперь абсолютно свободная женщина и владелица огромного особняка. Эклз же считал не уместным расспрашивать свою гостью, только произнес спокойно: «Надеюсь, ты побудешь со мной подольше». И отдал ей второй комплект ключей от своего дома, добавив «На всякий случай». Эйс была благодарна Эклзу за его гостеприимство, ненавязчивость, молчаливую поддержку, и все, что она сейчас к нему испытывала, это безграничное, безусловное доверие. И когда она навестила Падалеки, чтобы поддержать его, пока Коллинза держали в госпитале, она так и ответила Джареду на его вопрос «Что у вас с Эклзом?». Джаред потом долго извинялся за свою несдержанность, нескромность, но Эйс его быстро успокоила, сказав ему, что он просто милый, беспокойный омега с пузом и бушующими гормонами. Падалеки-то и рассказал Эйс о буре в министерстве, штабах и правительстве, о том, что казнь Кроусделла состоится за неделю до дня независимости. Эйс кивала, слушала, но ей было ровным счетом наплевать и на казнь, и на возню в верхах. Ничего уже не вернет ей Тамо… Когда на похоронах Роше устроил безобразную сцену, Эйс тоже молчала, пропустила мимо ушей все его выпады, оскорбления, обвинения. На Фаргейте она тоже не проронила ни слова, смотрела, как урна с прахом опускается в шлюз, и все еще не могла, не хотела верить, что Тамо больше нет. Она вежливо попрощалась с родителями Олссона и Чау, принесла соболезнования бывшей жене Стюарта, и многим родным и близком других погибших десантников. Тепло попрощалась с Талулой, и ушла в свою каюту, сопровождаемая Эклзом. Переступив порог вслед за Эйс, Эклз тихо спросил: «Что-нибудь нужно?». На это она взяла его руку, подержала в своих руках, улыбнулась коротко: «Нет, спасибо». И Эклз ушел, оставив ее наедине с мыслями. Потянулась пустая, изматывающая, обычная рутина армейской службы. Все было как всегда, только больше никто не вылетал на ботах, патрулирование теперь было целиком на Люцифере. Фаргейт кружил вокруг главного кольца. И жизнь не остановилась, мир не рухнул с уходом Пеникетта, с ноющим сердцем понимала Эйс. Появилось пополнение и нужно было вводить в курс дел юных сержантов, офицеров, делать массу положенных по уставу и инструкции дел. Двигаться, в общем, имитируя жизнь. Эйс несколько раз ловила себя на том, что исподволь ждет появления Тамо из-за угла, хочет услышать его голос, отдающий команды новичкам, увидеть его спокойную улыбку, обращенную только к ней одной. А ночи… Боже, как трудно было уснуть без его тепла, без его шепота, без его рук, объятий, без него! Футболка Тамо, случайно оставленная в ее каюте, еще хранила его запах, но и он постепенно таял, оставляя горечь в душе. Эйс сжимала подушку, чтобы как-то заполнить пустоту своих рук, унять тоску, но это получалось все хуже и хуже. С дурацкой завистью она думала о беременности Джареда, и хотела оказаться на его месте, - беременной от Тамо. Может тогда ей было бы легче и не так больно?! Приезд мамы словно сорвал наконец клапан в душе измученной Эйс. Ее любящие, прощающие руки, тихий голос «Малыш, не мучай себя» будто прорвали дамбу молчания и отрешенности. И Эйс сорвалась, рыдала в голос, сжимаясь в комок и мечтая лишь о том, чтобы сердце ее разорвалось от боли, и чтобы эта боль больше не терзала ее. В еще эти инъекции успокоительного! Кому они нужны, когда ты почти умерла вместе со своим любимым?! Когда вся твоя жизнь лежит в руинах… Но были еще руки Эклза, его обеспокоенный низкий голос и испуганные зеленые глаза. Он держал ее, от его тепла ей становилось легче, он защищал ее от боли. Она понимала, что вряд ли когда-либо сможет почувствовать к нему что-то другое, кроме благодарности, но не могла заставить себя оторваться от него. Он держал ее. Остается надеяться, что его хватит надолго. «Надежду лучше убить первой» - подумала Эйс, закуталась в одеяло, закрыла глаза. И уже проваливаясь в сон, ощутила на лбу теплую сильную ладонь Эклза. «Спи» - шепнул он.