Фик Шоты /3/

      Несколько раз она прошлась влажной салфеткой по лицу, стирая осевшую за день на кожу пыль и грязь, подбирая кое-где размазавшуюся косметику. Наклонилась ближе к зеркалу, прищурилась. Потом нахмурилась. Вздохнула. Парочка новых морщин на лбу, которые раньше были едва заметны, стали глубже и явственнее всего лишь за последний месяц. — Вот дерьмо, — резюмировала Слоан, раздраженно отталкиваясь на стуле с колесиками от ночного столика — если два железных ящика, поставленных друг на друга, и взгроможденное на них пошарканное зеркало можно было так назвать. — На этой проклятой планете я скоро окончательно превращусь в старуху. За ее спиной послышался шум открывающейся двери и, буркнув охраннику «Свободен», в помещение вошел Кетус; кроган-охранник, закинув винтовку за спину, потопал прочь по коридору. Турианец, скрестив руки на груди, подпер плечом угол дверного проема, не проходя в комнату глубже. — Не говори глупостей, Слоан. — Какого хрена ты подслушиваешь, что я говорю сама себе? — скорее не злобно, а устало проворчала женщина. — Я думал, мне можно. Воспринимая ее молчание как разрешение, он оттолкнулся от стены и прошел вперед, приблизился, осторожно и нежно — настолько, насколько это вообще могут турианцы — сжал трехпалыми кистями ее плечи и уткнулся лицом в затылок, вдыхая запах кожи, туго заплетенных волос. Секундная напряженность, возникшая поначалу во всем ее теле, ушла. Слоан прикрыла глаза и откинула голову на жесткую грудь Кетуса, обмякая в его руках — фактически, заставляя себя обмякнуть. Так сложно расслабиться, когда буквально всё держится на тебе, когда только и ждешь атаки, подвоха и обмана, когда нужно быть готовой ко всему, в любую минуту… Подняв веки, она перевела взгляд в зеркало — на них. На себя. Гетерохромные глаза посмотрели на нее в ответ с местами затертой, местами поврежденной коррозией и химикатами поверхности внимательно и цепко. Когда-то один из бывших сослуживцев сказал Слоан, будто по старым земным суевериям люди с разными глазами приносят несчастья — в ответ она двинула ему самому в глаз; получила выговор, но осталась довольна. Те, кто на нее нарывается, сами себе приносят несчастья, а вовсе не ее глаза. Кетус, заигрывая, едва ощутимо лизнул краешек ее уха, и Слоан отпустила эту последнюю, довольно агрессивную мысль. Он не раз просил ее быть помягче хотя бы в любовных играх. И это турианец! Слоан усмехнулась тем краем рта, где темнело старое пятно от ожога, и повернула голову; Кетус склонился к ее лицу, оглаживая его взглядом маленьких голубых глаз. Мандибулы его шевельнулись в подобии восхищенной улыбки. — Ты самая красивая, самая великолепная, самая замечательная женщина, что я когда-либо встречал, — его рокочущий шепот опалил ее губы, и, замерев в этом мгновенье, на секунду она даже поверила в эти слова. — Подхалим, — она легко поцеловала его в жесткий, прячущий в себе набор острых зубов рот, и, вывернувшись из объятий и взяв за руку, потянула за собой в сторону кровати. Не то чтобы она не верила Кетусу… не то чтобы не доверяла. Но она — Слоан Келли, единоличная правительница Кадары, а на Кадаре — даже в таких мелочах — до конца доверять нельзя никому.