Мятежник из рода Инганнаморти

Всем прекрасно известно, что сильные перемены в жизни происходят тогда, когда их меньше всего ждёшь. Казалось бы, в ту злосчастную ночь я пробралась в дом незамеченной, и ещё долго не могла уснуть, поглощённая мыслями о том пугающем происшествии в «Плам де Паон». В очередной раз поклявшись себе, что больше никогда не ступлю на порог этого злополучного кабаре, я погрузилась в глубокий сон. Раннее утро радовало тёплой погодой и ярким солнцем, лучи которого, просочившись сквозь оконное стекло, ласково скользнули по моему лицу. Но я проснулась не от этого: распахнув глаза, я услышала чьи-то шаги в коридоре. Ну почему Мадлен предпочитает вставать в такую рань? Из-за неё я каждый раз была вынуждена просыпаться слишком рано, что невероятно раздражало и злило меня. — Доброе утро, Клементина. Дверь моей спальни отворилась, и Мадлен, высокомерно вздёрнув вверх подбородок, вошла в комнату. Я искоса взглянула на неё, недовольно поморщив лоб: временами моя старшая сестра напоминала горделивую гусыню, которая мнила себя едва ли не центром вселенной. Меня с Мадлен никогда не связывали сестринские узы, такие как родственная любовь и взаимопонимание: она всегда стремилась воспитать меня в своём духе, навязывая свои жизненные ценности и регулярно потчуя нотациями и нравоучениями. Её чувство собственной важности сильно нервировало меня, и я временами даже жалела о том, что Мадлен не ушла в монастырь, о жизни в котором она когда-то так мечтала. — Доброе утро, Мадлен, — сонным голосом протянула я, натянув на себя одеяло. — Почему тебе опять не спится? Сегодня ведь не воскресенье, и нам не нужно собираться в церковь. Можно я ещё посплю часочек? Ну пожалуйста! — Нет, не в этот раз. Ты должна немедленно встать и привести себя в порядок: тебе предстоит серьёзный разговор. — Разговор? — недоумевающе повторила я, немного приподнявшись в кровати. — Какой ещё разговор? — С нашим отцом, Клементина. — Что? Когда он успел приехать? — Он возвратился сегодня ночью, спустя час после того, когда я сквозь окно заметила твой крадущийся силуэт. Тяжёлый комок подступил к моему горлу: внутри неприятно ёкнуло, заставив сердце учащённо биться. — Ты рассказала ему? — дрожащим голосом пробормотала я, свесив ноги с кровати. — Именно, дорогая моя младшая сестра. Дальше так не может продолжаться, и мы с отцом приняли безвозвратное решение относительно твоей дальнейшей судьбы. Бледная кожа на моём лице тут же покрылась багрянцем: в эту секунду чувство страха тут же сменилось чувствами обиды и злости. Когда она прекратит вмешиваться в мою жизнь? В такие моменты я не просто не любила, я ненавидела свою сестру. Каждый раз я чувствовала себя марионеткой в руках Мадлен, не имеющую право на собственное мнение: они на пару с отцом считали меня глупой маленькой девчонкой, принимая все решения за меня и совершенно невзирая на то, что я уже не ребёнок и сама вполне способна нести ответственность за свои поступки. — Мадлен, ну зачем? Зачем ты ему рассказала?! — возмущённо выпалила я. — За что ты меня так ненавидишь? Я ведь не сделала тебе ничего плохого! — Прекрати истерики! Я больше ничего не желаю слышать! Мадлен оставалась непоколебима. Я взглянула на её худощавое лицо, на котором маской застыло холодное безразличие. — Мы ждём тебя в гостиной, — лёгким движением руки поправив прядь волос, изрекла Мадлен и тут же направилась к выходу. И вот уже я, облачённая в невзрачное ситцевое голубое платье с белым воротничком, шагаю по коридору в направлении гостиной комнаты. Я не видела своего отца два месяца и была бы безгранично рада его встретить, если бы не Мадлен, которая никогда не умела и не желала держать язык за зубами. Мой отец был очень строгих правил, которым я должна была беспрекословно следовать: за каждый проступок непременно следовало наказание, и теперь я не знала, что на этот раз от него можно ожидать. Едва успев ступить за порог гостиной, как я тут же почувствовала на себе упрекающие взгляды. Мой отец Малкольм Арчер и Мадлен были очень схожи между собой: как полагается, моя сестра унаследовала его внешность. В отличие от меня, они оба были высокого роста с вытянутыми лицами, густыми каштановыми волосами и тёмными, словно уголь, глазами. Эти люди понимали друг друга с полуслова и были настоящими родственными душами, что не скажешь об их отношении ко мне: в их обществе я всегда чувствовала себя белой вороной, мнение которой порицалось и никогда не воспринималось как должное. — Здравствуй, Клементина, я очень рад тебя видеть, — натянув едва заметную улыбку, протянул отец, указав рукой на кресло, стоящее напротив. — Присаживайся, нам нужно поговорить. Покорно кивнув в ответ, я села на кресло. Мадлен продолжала сверлить меня своим обвиняющим взглядом, что заставило мои пальцы нервно сжаться в кулаки. Неужели она хочет, чтобы я во всём призналась? Нет уж, не дождётся! Я не сотворила ничего преступного, и я была уверенна в этом как никогда. — Мы все прекрасно знаем, что ты уже взрослая, и должна сама нести ответственность за свои действия. Едва ли я успел приехать, как мне стало известно от твоей сестры, что ты в очередной раз сбежала из дома. Я считаю, что это неприемлемо. — Я тоже так считаю, — с важным видом добавила Мадлен. — А я считаю, что сейчас тебе лучше просто замолчать! — не выдержав, выпалила я, не мысля себя от злости и досады. — Как ты разговариваешь со своей старшей сестрой? — строго промолвил отец, устремив на меня осуждающий взгляд. — Она из шкуры вон лезет, чтобы подать тебе нужный пример, а ты словно не замечаешь этого. Тем более, ты позволяешь себе вольности и ведёшь себя неподобающим образом! Я хотела снова огрызнуться, но не сделала этого. Я понимала, что своими пререканиями я могу только ухудшить ситуацию. — Дорогая моя Клементина, — смягчив голос, проговорил отец, — Я ведь люблю тебя и всем сердцем желаю, чтобы ты была счастлива. И если с тобою что-то произойдёт… Я никогда себе этого не прощу. — Но папа, что со мной может произойти? — недоумевающе пролепетала я. — Ты ведь не маленькая, и сама прекрасно всё понимаешь. Клементина… Мы с твоей сестрой поразмыслили и приняли единогласное решение: ты выйдешь замуж. — Что?! — выкатив глаза, возмущённо воскликнула я. — Ты пойдёшь за сына викария Густава, — деловито произнесла Мадлен. — Его семья как раз ищет для него спутницу жизни, и ты будешь отличной кандидатурой на роль его жены. Если уж не мы, так он научит тебя следовать всем принятым канонам церкви и, надеюсь, со временем вселит в твою грешную душу любовь к Господу. Не так ли, отец? — Как же я счастлив, что хоть одной из моих дочерей руководят благоразумие и рассудок, — одобрительно взглянув на Мадлен, улыбнулся отец. — Я бы был безгранично счастлив, если бы чудная семья Браунов породнилась с нами. Их слова тут же повергли меня в шок. Да как они посмели вот так распоряжаться моей жизнью? Я прекрасно знала Браунов: это было весьма набожное семейство, до тошноты правильное и образцовое. Мадлен была с ними в очень тесных отношениях и постоянно вертелась в их обществе, беседуя о Боге и прочей ерунде, которая меня совершенно не интересовала. Викарий Густав служил приходским священником в той самой церкви, которую мне приходилось посещать каждое воскресенье. У него было четыре дочери и один сын, Джозеф, весьма отталкивающей наружности: толстый, с маленькими глазками и высоко вздёрнутым носом, он чем-то напоминал мне гадкую неповоротливую свинью. — Вы желаете, чтобы я вышла замуж за Джозефа? — ещё сомневаясь в произнесённых ранее словах, проговорила я. — Да, дорогая. Джозеф именно тот, кто тебе отлично подойдёт. Волна отвращения тут же окатила меня, заставив желудок резко сжаться. Стиснув зубы, я тут же соскочила с кресла, гневно уставившись на своих родственников. — Я никогда не выйду замуж за Джозефа Брауна, как бы вы к этому не стремились и как бы вы этого не желали! — воскликнула я. — Я не вещь и не кукла, с которой можно делать всё, что заблагорассудится! И выйду замуж я только за того, кого полюблю всем сердцем, а не за мерзкого сынишку священника, которого вы мне так навязываете! — Да как ты можешь брать такой грех на душу?! — возгласила Мадлен, но отец тут же перебил её. — Ты ещё совсем юна и не совсем понимаешь то, о чём сейчас говоришь, — словно не слыша моих возмущений, промолвил он. — Пока твоим разумом руководят эмоции и юношеский максимализм, но со временем ты всё поймешь и ещё будешь благодарить нас за это решение. — Каждое воскресенье после службы семья Браун приглашает меня на ужин, — произнесла Мадлен. — И если до этого Клементина уходила домой, то на этот раз она пойдёт со мной: это отличный шанс познакомиться с Джозефом Брауном поближе. — Надеюсь, ты всё услышала, что тебе сказала старшая сестра? Больше я не произнесла ни слова. Солёная прозрачная слеза скатилась по моей щеке и упала на деревянный пол; шмыгнув носом, я сорвалась с места и умчалась прочь. В ту минуту я осознавала, что самые близкие люди были мне совершенно чужими. Заперевшись в своей комнате, я упала на кровать, уткнувшись носом в подушку и содрогаясь рыданиями: в эти минуты я жалела себя, как никогда раньше.