***
Элизабет медленно открывает глаза, скользя все еще слегка мутноватым взглядом по комнате, и силится вдохнуть чуть глубже. Грудь тут же сдавливает резью и девочка сдавленно охает, переполошив сиделку. Женщина мгновенно подрывается с места, сноровисто выбегая прочь. Элизабет уже почти успевает испугаться, как в комнату входит представительного вида старец, в причудливой одежде и с охапкой каких-то трав. — Уже проснулись, ваше Высочество? Девочка медленно кивает, опасаясь делать резкие движения и с любопытством наблюдает за действиями незнакомого человека. Старик раскладывает травы по всему периметру комнаты, неспешно и обстоятельно, а затем подходит к её кровати, грузно усаживаясь на кресло поодаль. — Будут какие-то жалобы? Что болит, как общее самочувствие? — Дышать... — девочка сглатывает, судорожно делая вздох и морщась. — ...больно. — Мне бы стоило догадаться. Не двигайтесь, старайтесь вдыхать и выдыхать медленнее и как можно реже. Элизабет слушается, вперив взгляд в потолок и стараясь сосредоточиться на поставленной цели. Старик кладет ладони ей на ключицы и полумрак комнаты разгоняет слабый свет, исходивший словно от его кожи. Девочка поражено приоткрывает рот, сбиваясь с ритма и незнакомец с укором цыкает, прекращая волшебство. — Что же вы так несдержанны, маленькая госпожа? В прочем, не отвечайте, всё и так понятно. Элизабет мучительно хочется спросить у старца, что тому понятно, но она сдерживается под его смеющимся взглядом и наконец чуть сдвигает голову, силясь рассмотреть своё тело. И испуганно охает, чувствуя как страх расползается уродливыми щупальцами по её сознанию. — Что... но разве.. — она беспомощно смотрит на, судя по всему, лекаря, затем на собственную перевязанную грудь и почти плачет. — Вы ничего не помните? — Старик удивленно выгибает бровь, но тут же стирает со своего лица все эмоции, начиная суетливо проверять бинты. Элизабет слышит лишь тихое: — Что же, возможно оно и к лучшему... ребенка не стоит волновать такими новостями. Да, совсем не стоит. - Девочка хочет что-то возразить, но к её лицу подносят ватку, пропитанную каким-то резко пахнущим веществом, и принцесса незаметно проваливается во тьму. В следующий раз она приходит в себя уже ночью, под мирное сопение сиделки рядом. И еще долго избавляется от липких объятий сна, напополам с эфемерным запахом приснопамятной ватки. Травы, разложенные лекарем, в этом деле особо не помогали, источая до боли похожий аромат, и Элизабет громко шмыгает носом, чувствуя как в глазах закипают слезы. Почему-то в мыслях скребла смутная тревога, словно случилось что-то плохое и... Элизабет не может избавиться от этого ощущения, ей плохо и почему-то больно. Но вовсе даже не от туго обхватывающих грудную клетку бинтов, а словно от чего-то другого, более тонкого и неощутимого простым глазом. — «КХРАААХх» Девочка испуганно дергается, непроизвольно поднимая руки к раскалывающейся словно от громкого крика голове. На фоне, ноющая рана совершенно теряется и Элизабет тихо скулит, сдавливая виски до побелевших пальцев. Надрывный вой в голове разом теряет пару тональностей и становится чуть тише, уменьшаясь до простого невнятно различимого шума где-то на периферии. Спустя время, девочка осознает себя тихо плачущей и свернувшийся в тугой клубок на кровати. Элизабет медленно разгибается, с ужасом наблюдая, как бинты медленно пропитываются темно-багровой кровью. Разбереженная рана неприятно колет, мешая дышать, и принцесса тихо шепчет что-то, силясь позвать на помощь. — «Тебе больно?» Девочка испуганно замолкает от неожиданно прозвучавшего в голове женского голоса и совершенно не понимает происходящего. Недоумение яркой волной охватывает воспаленное сознание, и Элизабет вновь тихо всхлипывает. — «Эй! Не молчи, пожалуйста! Я же вижу твои лихорадочно мерцающие потоки.» — Голос звучит почти возмущенно, и девочка пересиливает страх, тихо прошептав: — Вы можете... помочь? — «Ты говоришь вслух? Впрочем, не важно...» — Голос ненадолго замолкает, словно раздумывая. — «В теории, я могу воздействовать на твои потоки, но, думаю, это будет чертовски больно. Как бы тебе не стало хуже, малышка» — Я не малышка! — осекается, припоминая странную фразу о манере общения и пробует подумать о Голосе, адресуя тому мысль. — «Так? И... Вы знаете, что делать?» — «Да, определенно лучше.» — Одобрительные нотки в тоне слов собеседницы, становятся для Эли полнейшей неожиданностью. — « Насчет помощи... Лишь предполагаю, предупреждаю сразу. Ты можешь позвать на помощь?» Элизабет словно приходит в себя и громко зовет сиделку, чувствуя как горят щеки. Женщина все так же испуганно дергается и бросается за дверь, видимо, звать лекаря. Девочка удовлетворенно затихает. — «А кто ты? Как тебя зовут?» Голос неожиданно долго молчит, и Элизабет начинает опасаться, что всё произошедшее она только что выдумала, испугавшись одиночества при болезни. — «Я.. друг. Меня зовут Лиз.» — «Друг?» — По эмоциям вновь хлестнуло концентрированной тоской, и девочка осекается. — «Вы не знаете почему так, так...» — «Я не чувствую твоих эмоций малышка, лишь могу слышать голос и адресованные мне мысли.» — «И вам не скучно?» — «Я рада и этому.» Импровизированную беседу прерывает зашедший в комнату лекарь, и Элизабет морально готовится к знакомой ватке, пропитанной дурно пахнущим составом. На этот раз Тьма куда ласковее принимает её в свои объятия.***
Судя по ощущениям, Лиз словно включили щелчком пальцев. Резко и абсолютно неожиданно. Девушка опасливо ощупывает пространство, пытаясь понять, что произошло, но... Вроде бы всё было по старому. За исключением того, что на один шар вокруг стало меньше. Она пытается проанализировать свои ощущения после поглощения, но навскидку видит только уплотнение внешнего контура и увеличение общего запаса энергии. Не сказать, что изменения были настолько микроскопическими, однако... Овчинка выделки совсем не стоила. К тому же, Лиз никогда не увлекалась мазохизмом, а потеряться в океане боли совсем просто. От исследований собственного вместилища Лиз отвлекает неожиданное уменьшение Света, что заграждал ей путь и пытался выжечь сознание. Девушка опасливо подлетает ближе, с недоумением наблюдая как яркие лучи истончаются, со временем совсем исчезая. Позади неожиданно возникает чужеродная темная точка и начинает увеличиваться, разрастаться уродливой кляксой, поглощая своими отростками не успевающих отлететь на безопасное расстояние шары. Наблюдая, Лиз понимает, что это её шанс. Собственные отростки выстреливают разом целой паутиной, запутывая остатки, судя по всему, осколков энергии души, что не смогли, по её примеру, обрести самосознание. И разом поглощает их, резким рывком направляясь к стремительно угасающему Свету. Темная Сверхновая, удостоверившись, что "пищи" более не осталось, на чистых инстинктах последовала за ней, гонимая всего одной базовой потребностью — нестерпимым голодом. Угасающим мышлением, Лиз успевает ощериться энергетическими шипами, защищая бережно основу своей души - свои воспоминания. И вновь теряется в кроваво-алых гранях боли. Темная пелена всё еще глушит восприятие, Лиз пытается прийти в себя и лихорадочно оценить ситуацию. Прилив энергии позволяет собраться с мыслями и девушка осознает себя, сцепившуюся с черной сверхновой, отстаивая яркие кристаллы чужих воспоминаний. Место, что так бережно охранял первородный Свет, было основой души её носителя, и на чистых инстинктах Лиз пыталась удержать нестерпимого голодного зверя Тьмы, что нацелился на ему не принадлежащее. Пара покорёженных, расщепленных кристалла витали на грани восприятия, фоня нестерпимым флёром чужих эмоций. Лиз чувствует неожиданный прилив злости и буквально перекусывает своими щупами энергетическую структуру заклинания-паразита, жадно поглощая дармовую, полярно отличающуюся и так нужную ей сейчас энергетику Тьмы. Почти пошедшая вразнос психика успокаивается, получив свою дозу демонической эманаций и Лиз усилием воли подавляет собственные воспоминания, бережно начиная оплетать поврежденные участки чужого разума. Пострадавшие пласты воспоминаний были не сказать, чтобы особо большими, но довольно увесистыми, мастерски поврежденные паразитом. И Лиз действительно не хотелось знать, что сейчас происходит там, в реальности, где её носителю пытались стереть память. Выборочно, филигранно даже, но... Девушка, чуть подумав, не стала вплетать воспоминания в общую структуру памяти, опасаясь, что тогда неизвестный Мастер Разума решит повторить свою попытку, обнаружив неудачу. Да и, к сожалению, восстановить полностью эти фрагменты уже не представлялось возможным. Путаница же, дымка в сознании и всплывающие в памяти хаотичные картинки, не самое лучшее, чем сейчас могла подсобить Лиз. После того, как она бережно оплела осколки, девушка застыла, пытаясь успокоиться и отойти от собственной вспышки агрессии. Всё спокойно. И это, пока что, самое главное.***
А затем... Краткий разговор с носителем только добавил в мысли раздрая. Лиз, словно заправский паразит, смогла присосаться к потоку, отвечающему за разум и весьма ущербно попыталась дать знать о своём присутствии. Даже если попытаются выжечь.. Лиз было правда всё равно. Но носителем оказалась маленькая девочка, не старше пяти-шести лет навскидку. И это здорово корректировали все планы на грубый захват тела в случае провала попытки контакта. Друг... Если бы Лиз могла смеяться, она бы уже давно испытала все прелести истерики. Но сия участь её минула, а значит нужно было что-то делать. Девочка.. Элизабет, Элизабет Лионесс. Надо же, почти что тезки. А вот фамилия заставила похолодеть. Королевство Лионесс, правящая семья. Имеет смысл делать ставки, насколько быстро её раскусят и развеют по ветру многочисленными артефактами? Из одной, простите, задницы, в другую, да еще и без перерыва. Прелестно. Впрочем, если пытаться строить планы.. Надо будет узнать имя нынешнего правящего монарха, хоть сориентироваться во времени. Коли это не Бартра, если она не ошибается, значит сдвиг по времени порядочный. К тому же, стоило как можно больше вытянуть о Данафоре. Этот Фраудрин здорово порезвился в столице, даже если учитывать приход Ме.. Лиз почти физически больно даже думать о нем, не то что... Не сказать, что у девушки был богатый матерный запас. Он был колоссален! И сейчас был употреблен в полной своей комплектации. Лиз и впрямь не знала, что делать дальше. Как жить... вот так вот.