Во всём виноват Компот!

Застывшее тело, балансирующий разум, норовивший сорваться в бездну суеверий и кармических связей, — вот что представляла собой Варвара в ту минуту. — Я устала, очень. Пожалуй, пора домой, — девушка практически не моргая смотрела вперёд, в одну точку. Если бы только можно тогда подумать, что последует за её решением уйти именно сейчас: ни минутой раньше, ни секундой позже, она бы, возможно, проанализировав последствия, осталась выжидать свою минуту или час, а то и больше, чтобы наверняка ничего не случилось, не запуталось. Чтобы, не дай бог, не снесло крышу от окрыляющих и одновременно тяжёлых, словно колодки, цепей, связавших с чужим телом. Если бы. Если бы не познакомиться с Эрикой тогда, в парке, на мини-представлении юного музыкального дарования Антона Яковлева. Если бы не позволить ей присоединиться к их дружной компании шесть дней спустя, во дворе Вариного дома. Если бы не притащиться после ночной смены к написавшей о том, что тоскует, Эрике. Если бы не встретить её отца. Если бы не увидеть его снова. Если бы не затрепетать от переполнявшего лёгкие красочного волшебного восторга. Если бы уйти от этих чувств, спрятаться. Но сослагательное наклонение в любви неуместно. А в том, что это было именно то святое и ранящее чувство, по крайней мере с Вариной стороны, подвергать сомнению не имеет смысла. Она его полюбила. Тут же. Не так, как полагается: проникнувшись душевной теплотой, подержавшись за руки, обсудив всё возможное и не совсем, помечтав вместе — совсем иначе: с первого запаха, с первого слова, с секундного практически безразличного взгляда. Она полюбила так, как любить не рекомендуется: бездумно, беспомощно и неотвратимо. А как же это вредно! Вредно, страшно и опасно. — Точно! Конечно, Варь, прости, совсем утомила тебя. Пойдём провожу… — девушки шли по коридору, когда Эрика воскликнула: — Тебе же домой, так? Тогда это в ту же сторону, что и папе. Подожди минутку. Надеюсь, он ещё не уехал, — ловкие пальцы перемещались по дисплею смартфона. До Вари смысл сказанного дошёл не сразу — именно тогда, когда её слух уже успел уловить гудки вызова. «Не надо, — успела шепнуть она себе под нос, — не стоит». Но её никто не услышал. — Пап, а ты уже выехал с паркинга? Ты же сейчас в студию? Замечательно. Не мог бы ты Варю подвести? Ага, она уже спускается, — Эрика победно улыбнулась, добавив: — Поторопись. Он у самого крыльца будет ждать. Варе стало неловко, от былого утомления и следа не осталось. Смущение, стыд — вот что теперь царило в её душе. Приняв короткое объятие от девушки, Варя поплелась к лифту, без единой мысли в голове нажала на вызов лифта, который не заставил себя ждать и десяти секунд. В зеркальном отражении она увидела бледное лицо, бесцветные глаза, некогда бывшие, казалось, ярко-зелёными, как лужайка в английском поместье, собранные в высокий «хвост» тёмно-каштановые волосы, порядком растрепавшиеся за ночь, потрескавшиеся губы, с оставшимся тонким слоем ранее жирно нанесённого геля, покрытые красными кровоточащими ранками, о наличии которых говорил, к тому же, железный привкус во рту. Варя никогда не переживала особенно по поводу своей внешности, но сегодня впервые показалась себе неприметной, незаметной, незначительной, блеклой. Такой, которая вовсе не радует глаз, а лишь остаётся обычной серой тенью. И оттого ей ещё больше захотелось избежать встречи. Затаиться. Может ли она пройти мимо? Может ли?