Во всём виноват Компот!

Последнюю пару по китайскому языку отменили по причине того, что преподавательница уехала на всероссийскую конференцию. К пяти я была уже свободна, позвонила Томе и поинтересовалась, как себя чувствует Кирилл. Ребёнка уже выписали, и он был с бабушкой. Девушка посетовала на то, что так давно не выходила в люди. И мы решили отправиться в ТЦ за аксессуарами для неё. В магазине Тома выбрала набор перчатки и шарф. Надела одну перчатку на руку, повертела, присматриваясь. — Мне нравится. — Здорово смотрится, — охотно согласилась я. — Подожди-ка секундочку, — Тома смотрела на что-то за моей спиной. — Это Познер? — задумчиво произнесла она. — Это сам Познер, Варь! — я на мгновение опешила от той радости, которой эмоционировала коллега. — Я сейчас… Варь, я скоро, — но не успела я и глазом моргнуть, как Тома, сверкая пятками, унеслась в неведомую для меня сторону. Я развернулась лицом к залу, но следа подруги уже не было видно. — Чёрт, и куда она умотала? — хотела было побежать, но продавец оперативно схватила меня за предплечье. — Оплатите, пожалуйста, — взглянула на лежащие перед носом товары и с досадой осознала, что одна перчатка и шарфик — вот, что осталось от комплекта. Огляделась по сторонам. Всё, Тома пропала. Взглянула на ценник. Две семьсот пятьдесят. Вытряхнула весь кошелёк — так, что в нём осталось семь рублей. Отличненько, — думала я, бродя по этажу в поисках подруги или Познера, на худой конец. Так и прошло полчаса в безрезультатных поисках. Я набирала её номер, разумеется, только телефон оставался вне зоны доступа сети. Уже отчаявшись, вошла в лифт и, не глядя, вместо цифры «-1» выбрала «-2». Когда лифт замер, с неудовольствием увидела, куда вышла: на подземную парковку. Пару раз нажала на кнопку уже отбывшего лифта. Стояла, перетаптываясь с ноги на ногу, держа при этом в руках те самые беспарную перчатку и шарф. Настроение скатилось на уровень ноля, а волнение и злость на подругу бушевали в груди. Куда её черти унесли? — Миндальное масло взял? — раздалось за спиной отдалённо знакомым голосом. — А то не будет вам, ребята, моих фирменных закусок. — Владимир Владимирович, я всё записывал, вы же видели. — На всякий случай. — Владимир Владимирович, вы не о том переживаете: о самых важных ингредиентах, стоящих в соседнем ряду с элитным алкоголем, Андрей не забывает никогда. А вот что касается слив, например, вы бы поинтересовались… — Упс! — хлопок, словно кто-то ударил ладонью по лбу. — Ладно, я сам схожу, — сказал мужчина, голос которого показался мне смутно знакомым. — Нет, ни в коем случае! Я накосячил, я и возвращаюсь. — А чтобы не повторилась эта ситуация, я пойду и проконтролирую, — шаги сначала удалённые, но становившиеся всё ближе и чётче. Наконец, два джентльмена сравнялись со мной, случайным слушателем их разговора. Я мельком глянула в их сторону. Мужчина — тот, что был помоложе, — не посмотрел на меня, зато другой, пожилой, мило улыбнулся и вошёл в лифт, который за ним и закрылся. Я не сразу поняла, но этот мужчина и этот голос — вот кто интервьюировал Урганта в программе «Познер», которую я недалече чем вчера смотрела. И, естественно, мне было понятно, кто остался на стоянке — его, мне тогда казалось, я бы сумела распознать по звуку шагов. Я медленно развернулась, на пятках скользя по плитке. Мужчина был обращён ко мне спиной, укладывая покупки в багажник. Глупая смущённая улыбка нарисовалась на лице, и я направилась к собственному ориентиру на любой местности. Тёмно-серое пальто было распахнуто на груди — я видела полы, разметавшиеся в стороны. Волосы были, как и в момент нашей прежней встречи, всклокочены, чёрные узкие джинсы изящно облегали подтянутые икры. Я слишком увлеклась рассматриванием субъекта, как греческой скульптуры, к которой, на волю злого рока, прикасаться было запрещено. А я так долго жаждала её лицезреть, что последнее не казалось важнейшей проблемой. Пусть улыбнётся только, лишь взглянет — и я довольна в высшей степени. Что и не обратила внимания на то, с каким удивлением воззрился Ургант. Я продолжала блаженно улыбаться, он повторил то же самое, только вот вышло у него слишком маняще, естественно и потому заворожило. — Какая встреча, Варя. — Иван Андреевич, — на одном сплошном вдохе пробормотала я. Его брови на секунду взметнулись вверх. — С каких пор «Иван Андреевич»? — он усмехнулся, а уголки губ непроизвольно дрогнули. — Я видела вас. — Где вы меня видели, Варенька? — Ургант еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Мышцы пресса уже стянуло в нетерпеливом ожидании разрядки. — Почему на «вы»? — Я не могу панибратствовать с человеком, который обращается ко мне столь уважительно, — ответил мужчина менторски. Кивнула самой себе, за что получила ещё более насмешливое выражение притягательного лица. — Так где вы меня видели и почему не подошли поздороваться? — В программе. — В какой же? — мужчина озадаченно хмыкнул, и улыбка испарилась. — «Познер». — И что вы думаете? — О чём? — О ком, — исправил мягко мужчина. — О ком? — повторяла я, словно маленькая недоразвитая девочка. Ургант легко ткнул себя в грудь. И, конечно же, неминуемо смутил меня этим. Следовали ли мне вообще отвечать на этот шутливый вопрос? — Вы глубокий, проникновенный, умный человек. — О! — он радостно присвистнул. — Я произвёл столь благоприятное впечатление за сорок минут интервью? — Нет. Это я знала до просмотра программы. Он ничего не ответил, лишь посерьёзнел мгновенно, а взгляд превратился в соколиный. — Так Владимир Владимирович не сумел раскрыть меня? — мужчина сощурился и оперся о бампер автомобиля. — Не знаю. А он к тому стремился? Мои глаза застыли на лице Ивана Урганта. Всё окружающее его, словно в фильмах, закружилось, превращаясь в однотонную массу. Я видела только его смеющиеся, влажные, такие печальные глаза, сквозь которые, я убеждена, смогла бы посмотреть на весь мир — он там был запечатлён во всей своей красе и уродстве — абсолютно точно! Не знаю, рассмотрел ли мужчина во мне хотя бы малую часть того, чем я уже восхищалась в нём. Но мы безостановочно глядели друг другу в глаза, не произнося ни слова, ни звука. — Какими судьбами? — я видела лишь его губы — розовые, почти воздушные. Началось обильное слюноотделение. Сожмурившись, я постаралась отогнать наваждения, совершенно не приняв во внимание то, что делаю это при нём. — Здесь? — не до конца выйдя из оцепенения, вопрошала я, указывая рукой куда-то в ноги. Он кивнул — и стало понятно, что ответа он не ждёт. Иногда говорят только потому, что более не в силах терпеть тишину, дробящую мозг эффективнее тяжёлого металла. — Ошиблась этажом, — я подняла руки с вещами, о которых совсем позабыла. — Отчего одна? — истинный смысл сказанного дошёл не сразу. Ибо двусмысленность — мать любой фразы в голове у влюблённого по отношению к объекту любви. Я посмотрела на эту несчастную бордовую перчатку. — И с количеством конечностей тоже… — Ошиблась? — Именно, Иван Андреевич… — Не называй меня так, — прервал мужчина. — А как тогда? — Ваня, двигайся! — в нашу идиллию вмешался чужой человек и его голос. — Хотя бы так, — услышала я над самым ухом приглушённо. Подняла глаза, а близости больше нет: сейчас Ургант активно помогает убирать многочисленные пакеты в авто. Я просто стояла, не понимая, окончена ли беседа, стоит ли мне уходить. — Поклонница? — услышала из уст пожилого человека. — Да, Владимир Владимирович, видела наше интервью у вас программе и теперь делится впечатлениями. — Вон оно как. Рад встрече, — Познер протянул мне руку, и я неловко ответила на рукопожатие. Взглянула на Урганта, но его будто не стало — одно лишь тело, и то, угловатое. Смотрел в сторону с отсутствующим взором столь прекрасных печальных глаз. — Как вас зовут, милая леди? — обращался тем временем пожилой мужчина. — Варвара, — я не успела и рот раскрыть для ответа, как Ургант сделал это за меня. Познер с неизвестным для меня чувством взглянул на стоящего чуть поодаль любимого мной мужчину. — Не могли бы вы повторить для меня то, чем только что делились с Иваном Андреевичем? — было видно, что Познер с искренним интересом желал знать моё мнение. Я замялась, не зная, есть ли у меня какой-то особенный отзыв о его передаче. Могла бы, конечно, поговорить с ним об Урганте, но разве меня кто-то поймёт в этом желании? — К сожалению, я видела лишь один выпуск. — Так, — Познер понимающе кивнул. — И, резюмируя, сообщаю вам, что мне понравилось. — Что именно вам понравилось, Варвара? Я скорее рефлекторно, чем осознанно, перевела взгляд за спину мужчины, смотря на Урганта, как бы равнодушно наблюдающего за нашей беседой, только вот взгляд оставался таким же соколиным, и прося поддержки… Не особенно понимая, чего именно я хотела получить от него, но мне показалось невероятно важным заглянуть в его глаза и прочесть в них одобрение. — Вы раскрыли мой глубинный мир, Владимир Владимирович, — вмешался в диалог Ургант. — Что же, спасибо вам, юная леди, — Познер по-доброму расплылся в улыбке. Я видела, что он честен со мной, участлив по отношению ко мне, только вот всё равно смотрела дальше, не на него. — Но не стоит так скромничать, — посоветовал пожилой мужчина, пожав второй раз мою вялую руку, в которую я успела вновь вложить перчатку, и она полетела на бетон. — Мы не опоздаем на эфир? — голос раздался из автомобиля. — Иду, иду, — и, улыбнувшись ещё раз, Познер направился к машине. Взглядом я его не провожала, но сразу же встретилась с болезненно серьёзными глазами мужчины, который постепенно сводил меня с ума. Он, только поймав мой взгляд, сразу отвёл глаза и слишком внезапно оттолкнулся корпусом от автомобиля и подошёл ко мне на смертельно опасное расстояние. Сердце участило свой бег, а мужчина, наклонившись передо мной, поднял упавшую перчатку и, взяв свободную руку, вложил её туда и сжал ладонь на недолгие несколько секунд. — У тебя руки обветрены, — констатировал он, ощупывая конечность. — Вот, возьми, — судорожно порыскав по карманам пальто, мужчина вытащил чёрные мужские перчатки. — Руки не должен мучить зуд, и им совсем не обязательно покрываться кровоточащими ранками. В следующий раз бери пару, — и, вложив аксессуар мне в руку, он быстрым шагом ушёл к автомобилю. Я следила за тем, как чёрный Мерседес выезжал с выделенной зоны, поворачивал и ускользал прочь.