Во всём виноват Компот!

Уже на выходе из торгового центра я получила уведомление о полученном практически час назад сообщении, гласившем: «Варь, у Киры жар. Извини, что не позвонила, связи нет. Набери меня утром» Было немного не по себе, хотя бы потому, что денег не осталось вообще, и остаток вечера своего редкого выходного дня я провела, добираясь пешком два квартала до моей маленькой квартирки. До двух ночи зубрила проваленную работу и до пяти глядела в потолок, размышляя и переваривая сегодняшние события, особенно одно, которое, если бы я не была омрачена потерей подруги и проблемами с учёбой и внезапно появившейся с деньгами, взбудоражило бы мне кровь на несколько ближайших дней. Но эти мысли обрушились на меня только сейчас, поздней ночью, не давая покоя. Самым главным, основополагающим из всего вороха непонятного нечто было одно — Ургант определённо прикоснулся ко мне по собственному желанию, без необходимости и проявил заботу. Да, разумеется, его подарок мог бы лишь донести до меня то, что мужчина человечен, добр и внимателен — но — и здесь появлялось чувство иррациональное, интуиция, нюх или женская чуйка — как угодно — мне думалось, нет, я видела точно, что было что-то «ещё», кроме простого участия. И от одной лишь мысли об этом сердце начинало стучать, как оголтелое, а кровь горячими волнами литься по артериям. Отстранившись от событий, произошедших сегодня в торговом центре, я бы не сумела ответить на вопрос «Испытывает ли Ургант ко мне хоть что-нибудь?» положительно хотя бы с низкой вероятностью. Но взгляд, который я ощутила на себе там, на подземной парковке, касание, яркая энергия, направленная в мою сторону, — всё это кричало о том, что какие-то эмоции у любимого мной мужчины я вызываю. И что радовало особенно — более я не читала в его глазах омерзение или холодность. Казалось, в этот вечер он улыбался больше, чем обычно при мне, лукавая ухмылка на губах становилась всё слаще, глаза — добрее, и он более не держался на особенном, только ему оправданном расстоянии столь уверенно — и я тут же размечталась, что когда-нибудь это самое расстояние сократится до пары сантиметров, до дружеской дистанции. Или вообще — плечо к плечу. Ну это уже слишком. Поймав себя на чрезмерно вольной фантазии, я глубоко протяжно вздохнула и плюхнула подушкой по лицу. Кажется, ещё вчера я была полностью уверена, что мечтать об Урганте и надеяться хотя бы на его расположение к моей персоне — бред чистой воды, лишняя трата времени и сил на бессмысленные мечтания, которым никогда, ни в какой вселенной не дано сбыться. А сегодня, сейчас, лёжа на кровати и смотря в потолок — о чём я вообще думаю? О том ли, что вновь мечтаю к нему прикоснуться и ощутить то, что испытала совсем недавно? Или о том, что мне необходимо большее? В любом случае, мой разум ходит по кругу: цикл по Ургантовоображаньям. И нет мне покоя.

***

Утром Тома позвонила, извинилась несколько раз за события того дня (было бы за что просить прощения, ведь она стала косвенной причиной того, что я попала на минус второй этаж), сказала, что с сыном получше, жар спал, но ей снова придётся некоторое время посидеть на больничном. Перевела мне деньги на банковскую карту. Мне вспомнилась причина, по которой Огурцова так скоро убежала от меня — Познер, и я поинтересовалась, встретилась ли она с ним. Вздохнув, подруга ответила: — Увы, нет. Он быстрее уехал на лифте, чем я успела приблизиться. — Он тебе так интересен? Ты не рассказывала, — сказала я, и перед глазами возникла фигура того пожилого мило улыбающегося мужчины. — Мы о телеке редко болтаем. А там он, как ни крути, самый классный. — Самый? — укол иррационально образовавшейся ревности кольнул в районе желудка. — Ну, а кто ещё? Разве имеются конкуренты? Я совсем не понимала, по какой причине испытала прилив злости за то, что кто-то другой, кроме Того самого, «самый классный». И это чувство было странным даже не потому, что меня волновало чьё-то мнение по поводу единственного на этом свете мужчины, который тревожил и беспокоил меня, а потому лишь, что я и сама определённо не знала, каков в седле наездник. Я многократно слышала его имя: по телевидению, радио, от окружающих людей, несколько раз, по минуте каждый, видела его на экране, знала, что он, вероятно, один из самых известных людей отечественного телевидения и, полагаю, достаточно реализовавшийся и обеспеченный — но я не видела, действительно ли он высочайший профессионал своего дела. И какого именно дела? Ведь он музыкант, певец, телеведущий, а интернет назвал его к тому же «актёром». Кроме первого, я ничего не успела увидеть и услышать, а также удостовериться в том, что всё, что я о нём слышала, — правда или ложь. Быть уверенной хоть в чём-нибудь. Но нет же, я путём не разбиралась в том, чем Ургант занимается и как он это делает, но уже морально (и, чего уж скрывать, физически) была готова его защищать от любых нападок и нелицеприятных мнений (коих ещё не слышала), даже если придётся пойти против безобидного мнения единственной подруги. И это чувство было мне доныне незнакомым, так что встревожило не на шутку. Я прикусила язык, дабы не взболтнуть нечто вроде «Ты действительно так считаешь? А что насчёт...» Но это было лишним и глупым, ибо чувства, которые бушевали во мне, могли создать раздражённый и нервный голос, и я тем самым поставила бы Тому в ситуацию, из которой вытекает слишком много вопросов, на которые я не собиралась отвечать никому, даже подруге. Томе надоело, видимо, слушать моё шумное дыхание, и она продолжила: — Есть ещё этот, напарник его по фильмам… Да, Ургант. Ничего такой, смешной. — Познер и Ургант снимались в одном фильме? — Это малосерийные программы о разных странах. Они вместе путешествовали. — Они и в жизни общаются? — Ага, Познер говорил, что они дружат. Всё, больше не расспрашивай, а то напоминаешь мне то, что я вчера упустила такого классного мужика, — на том проводе раздался негромкий смех. Без пятнадцати восемь я стояла под козырьком у служебного входа в «Меркурий». Обычно серое небо, казалось, стало ещё более серым, и эта мирская грусть крупными каплями снега и дождя ложилась на сырую гнилую почву. На душе было спокойно — так, наверное, в груди у покойника, лежащего под слоем земли. И никакое иррациональное чувство не свербило внутри, одаривая волнением перед новой встречей. Было лишь чувство, что всё вернулось на круги своя и ничего необычного и невероятного сегодня, по крайней мере, произойти не должно. Я наблюдала за клубами пара от дыхания, когда услышала за спиной сначала шаги, а затем — усталый вздох. — Как дела, Варь? — Хорошо, Дим, — полагалось, как приличному человеку, ответить идентичным вопросом, но это был наш докучливый бухгалтер, который всё равно пожалуется в той или иной форме на свою жизнь, даже если у него не интересоваться об этом, так что на этом я решила закончить светскую беседу, не начав. Крайний раз проследив за дорожкой из пара, я развернулась и пошла к двери, игнорируя наблюдающего за мной сына босса. — Варь, — окликнул он, когда я уже потянула на себя дверную ручку. Поразмыслив с секунду, я прикрыла дверь. Корпусом развернулась к нему и выжидательно смотрела, пока тот стоял в нерешительности. Недолго я терпела эти бестолковые гляделки и снова, но абсолютно твёрдо направилась ко входу. — Варь, — пискнул сзади тот же голос. Я не отреагировала, обычным шагом идя вдоль коридора в сторону раздевалки. — Подожди… пожалуйста, — чужая рука вцепилась в мой локоть, вынудив всё-таки остановиться и посмотреть в глаза надоедливому субъекту. — Говори быстро, у меня работа, если ты не забыл. — А у меня налоговый отчёт, — промямлил парень. — Вот и иди работать, — посоветовала я. — Варь, а что с Томой? — неужели так сложно было спросить об этом с первой попытки? — У Томы Кирюша снова с температурой. Она сидит с болеющим ребёнком. Нужен совет? — не дожидаясь как обычно замедленной реакции Топорова, продолжила: — Я отправлю тебе сообщением название игрушки, о которой мечтает малой, купи фруктов и завтра поезжай по адресу, который я тебе также напишу, всё ясно? — он кивнул трижды. — И отлично, а теперь я пошла работать. Удачи с налоговой. На кухне меня остановила новый ночной менеджер (прошлый уволилась), Наташа, и оповестила о том, что на VIP-зале стоит бронь. — Свадьба, похороны, день рождения? — Нет, просто три мужика решили посидеть «чисто по-мужски». — Знаем мы это «чисто по-мужски», — откликнулась Надя, единственная женщина-повар в нашем скромном заведении. — Щас такую вечеринку закатят, до следующих випов не забудем, — хохотнув, девушка продолжила жарить мясо. — Предзаказ имеется? — «Бароло» две тысячи пятого, — я присвистнула от удивления. — Так у нас его и в винной карте нет, — нашлась я. — Заказ Таня оформляла. Не знаю, говорят, из Барвихи (там располагается элитный ресторан наших владельцев) притащили. — Раз заморочились, значит, люди непростые будут, — рассуждала я, по привычке обводя взглядом весь бэк на предмет чистоты и ненужных вещей на рабочих поверхностях. — Возьмёшь на себя? А то я Эрику пустить не могу, даже если она захочет этого. — Эрику? — я была удивлена, услышав имя девушки, ибо сегодня был лишь четверг, тем более ночная смена, а Эрика работает только три дня в неделю в день. Наташа вздохнула: — Кира с Машкой в Турцию укатили, а у Сони экзамены. Сама понимаешь, кто-то же должен вместо Огурцовой на смену выйти. Я кивнула, соглашаясь с менеджером. — Ты помогай ей, пожалуйста, ибо в алкашке она пока полный профан. — Конечно, о чём может быть речь, — мы переглянулись с Наташей и обменялись понимающими улыбками. — На сколько? — В девять ждём. — Отлично. Я в зал пошла. В первом зале было занято пять столов из семи, второй был пуст (тоже семь столов), зато в нём у барной стойки Саша творил коктейль, а Эрика что-то ему рассказывала, посмеиваясь. Я направилась к ним, и в середине зала поймала взгляд парня на себе, проследив за его вниманием, Эрика развернула голову в мою сторону. Уже прошло практически три недели, как мы не общались, и это был просто невероятно огромный срок, самый большой с самого момента нашего знакомства. Она изменилась. Волосы были непривычно убраны в высокую аккуратную прическу, заметный приятный макияж, накрашенные блеском губы. Её обыкновенная бледность куда-то испарилась, а от привычной задумчивости на лице не было и следа, она словно светилась, излучая энергию — это сразу же бросилось в глаза. Интересно, а во мне хоть что-нибудь изменилось с того времени? Помнится, расстались мы не в лучшее для меня время. — Наконец-то мы с тобой попали в одну смену, Варька, — Саша лучезарно улыбнулся. Действительно, мы работаем в этом заведении вместе около девяти месяцев, но совместные смены выпадали несколько раз. — Чего мешаешь? — Авторское творение. — Что-нибудь новенькое? — Продемонстрирую в ближайшее время своё мастерство… — А то я уже перестала тобой восхищаться, гуру, — хохотнув, я так и застыла с радостной гримаской на лице, ощутив физически на себе внимательный, сверлящий дыру в черепе взгляд. Мне стало не по себе от него. Подобное чувство возникает тогда, когда на тебя смотрит человек, которому есть очень многое, что он хотел бы сказать тебе, но он отчего-то молчит. И ему невыносимо это осознавать, а ты лишь по одному его тяжёлому взгляду ощущаешь его чувства — настолько они велики и значительны. Именно так на меня смотрела Эрика. Я понимала, что наш разговор-объяснение должен когда-нибудь состояться, но в глубине души трусливо надеялась, что как-нибудь, благодаря какому-нибудь случаю или магии всё устаканится, тем более мне и сказать ей толкового было нечего. Если только нагло лгать. Откровенно говоря, я даже не хотела придумывать лживую ситуацию, чтобы потом донести её до детского разума девушки, но и быть совсем не подготовленной в разговоре с ней я не могла себе позволить. Между мной и её папой в ту ночь случилось то, что я никакими, даже самыми мягкими и щадящими словами не могла поведать Эрике, но и скрытие истинной истории укладывалось громоздким грунтом на душе. Так что я старалась не думать о проблеме, а она, увы, существовала. У девушки были вопросы ко мне, и в скором времени, я убеждена, она потребует ответы. Хоть она и наивна, но не глупа. Оттого я быстро отвела взгляд и поинтересовалась, как дела с гостями. Она ответила, что всё в порядке, но всё-таки вернулась в первый зал. Щурясь, Санька смотрел на меня. Наконец, я устала от его испытующего взгляда. — Что? — Она переживает. — Я мгновенно выпрямилась, словно в меня резко ввинтили железную палку. Эрика же не могла рассказать о случившемся Саше? Он-то давно потерял и невинность, и наивность, зато приобрёл логику и взрослое мышление. — И я думаю об этом, — не вдаваясь в подробности, начала я, пробуя прощупать почву. — Так поговорите, обеих отпустит. — Не уверена, что могу так запросто обсуждать случившееся. — Так соври. Придумай что-нибудь. Сделай вид, будто скандала не было. Словно всё хорошо, а её отец не скот. Ей же нужно убедиться, что никто обиды не держит. — Её отец не скот, — повторила я, скривившись от образа грязного животного. — Вот. Неплохо выходит, теперь с такой же уверенностью убеди Эрику в этом. — С чего ты вообще взял, что её отец вёл себя как мерзавец? Саша повёл плечами, будто объяснял мне в сотый раз, как готовить классический мохито. — Она слышала, как он тебя ударил, — немного помедлив, выдал он, а я чуть слюной от удивления не подавилась. — Эрика говорила с ним об этом? — я напряглась, испугавшись того, что могла натворить девочка, пытаясь наладить мир между всеми нами. — Пыталась, — парень замолк, а меня раздирало и от чувства какой-то тупой, непреодолимой неизбежности, и от бессилия изменить произошедшее, и от того, что Саша держит паузу, которая сейчас вообще ни к чему. — Когда? — мои глаза округлились, готовые выкатиться и скрыться куда-нибудь подальше, чтобы более не видеть всего этого кошмара. — Вчера вечером, кажется. Да какое это имеет значение? — друг сморщился и вопросительно взглянул на меня. Какое? Да огромное! — Почему не в тот самый день, почему не раньше? — внутри все чувства обострились до предела. — Знаешь, Варь, не так просто дочери заставить отца раскаяться и извиниться перед её подругой. — Что? Извиниться? — я слышала, что говорю не громко, но в теле мой голос отдавался звучным многократным частым эхо. — И как он отреагировал? — Обещал встретиться с тобой и обсудить. — Боже мой… зачем, — бурчала себе под нос, опустив голову на стойку. Умолкла, услышав голос Эрики: — Со столиками всё отлично, я за коктейлями. — И мне пора работать, — отозвалась я и столкнулась взглядом с несколько озадаченной девушкой — вероятно, я была похожа на разъярённого быка, достаточно подготовленного к схватке. До девяти два столика ушли, ещё один пришёл. Эрика быстро приняла простой заказ и отнесла его: два по сто пятьдесят Дэниелса и два стейка. В восемь пятьдесят пришла большая компания, состоящая из десяти человек, и Эрика взялась за их обслуживание. В восемь пятьдесят семь я стояла на бэке и готовила вино к подаче. До моих ног сначала донёсся ветер, после я услышала шаги в мою сторону. Эрика остановилась рядом, практически касаясь плечом. — Я очень хотела, чтобы тебе не было неприятно… поэтому пыталась уговорить Наташу пустить меня в VIP-зал, только, ты и сама уже в курсе, что она мне отказала… Эрика мялась, запиналась и говорила какую-то чушь. — Что ты хочешь донести до меня? — спросила я в лоб, глядя ей в глаза. — Там будет папа и его друзья. Я физически чувствовала, как большой шерстяной ком медленно спускается по пищеводу. — Зачем… — одними губами молвила я, но Эрика догадалась, что я хотела, но не могла сказать. — Мы с Сашей собирались поехать с ночевкой к его друзьям за город, но родители меня не отпустили бы, я соврала, что меня попросили ночью выйти на работу. Они долго возмущались, но после смирились. А вчера мне позвонили, попросили помочь — я очень хотела отказаться, но узнала, что Саша тоже должен идти заменять, поэтому приняла предложение. А буквально сегодня утром я случайно услышала папин разговор с дядей Борей о планах на вечер — в общем, они решили собраться и заодно «проведать меня». Прости, — помолчав немного, добавила Эрика, сжав губы в тонкую полоску. — Не переживай, — набрав в лёгкие побольше воздуха, сказала я, — всё нормально, это моя работа. Из зала пришла Наташа, на ходу бросая мне: — Випы. Кивнув, я направилась в зал, неся в руках поднос с вином.