«Переживая сознание о тебе, думаю рвано и ранено о тебе. И убедительно в роли себя для других существую. Сколько веселья вокруг — А счастливых нет, Лидокаиновый бродит во мне рассвет, Лидокаиновый бродит во мне рассвет. Жизнь протестует» © «Гугл» by «Ночные снайперы»
— Не слишком ли больно для столь незначительной истории, едва ли тянущей даже на романтическую? Варя с трудом глотает отчего-то заледеневшую слюну и поднимает взгляд от своих размашистых записей в ежедневнике. Саша глядит внимательно, чуть искривив губы в насмешке по какой-то неведомой для девушки причине. Она молчит, не в силах быстро найти ответ. Ей ведь почудилось? — Говорю: мне жаль, что тебе приходится мотаться из-за нас. Я не в силах переубедить Эрику, что это так необходимо. Варя вздыхает обречённо. Осознание накрывает отрезвляющей волной, девушка смотрит за спину бармена, на стол с табличкой, гласившей: «Рыбный день. Именно сегодня, в четверг…» Идти на попятную слишком поздно. Отступать некуда. Впрочем, только приняв предложение, Варвара уже отказала себе в возможности придумать какую-либо отговорку, чтобы избежать этой встречи. — Всё нормально. В любом случае, не каждый день приглашают провести время в таком обществе. Саша выдержал пристальный взгляд на подруге и, увы, совсем не прочёл в её глазах или выражении лица подтверждения только что произнесённым словам. Она совсем не желала быть там. — В компании богатых и знаменитых? — парень попытался разрядить обстановку, но вышел провал: Варя словно и не обратила никакого внимания на его слова, будто она вообще забыла о том, что сейчас рядом с ней кто-то есть и этот «кто-то» прилагает усилия, чтобы поднять хмурое на протяжении всей недели настроение давней подруги. Он не мог и предположить, что же происходило в её жизни в данный момент, что её беспокоило и почему она не вылезает с работы: когда Саша приходит на работу, она уже здесь, а когда возвращается, она до сих пор здесь. В неделовые разговоры вступает неохотно и вечно бегает по каким-то делам, то готовит отчёты или ревизию. — А также тех, до кого нам, простым смертным, не дотянуться и во сне. — Ладно уж, не настолько мы разные люди. Варя взглянула так, что у бармена из рук чуть не выпал бокал, который он натирал. В её глазах были сплошные ледники и такая отчаянная безысходность, что Саша не сразу нашёлся, как бы парировать её не обличённым в слова эмоциям. — По крайней мере, семейство Эрики спасёт любую сложную ситуацию, связанную с недопониманием между нами, смертными людьми, — смешок непроизвольно слетел с уст молодого человека, — и теми, кто живёт в районе Рублёво-Успенского шоссе. Урганты, как оказалось, отличные, совсем не отягощённые пафосом обеспеченные люди. Но я надеюсь, что всё пройдёт в мире и согласии. — Угу, — ответила погружённая в собственные думы Варвара. Она чувствует, как в носу щиплет, а в глазах появляется зуд. Нет, больше думать и мечтать о нём она не в силах. Физически не способна более держать его в голове. Видеть перед глазами, бить по ночам подушку, крича и ругаясь, злясь на всё мироздание, заключенное в этом отвратительном и одновременно потрясающем лице. Ибо каждый раз, стоит ей только прикрыть уставшие за день веки, как перед ней появляется его облик, смеющееся будто над ней самой лицо, добрые, слишком честные глаза — те, которые не обманули её и в день их последней встречи. Те, которые она ненавидит. За кристальную честность в особенности.Он должен был её жалеть! Пусть и просила и требовала она обратное.
Должен был! Разве это было не очевидно? Разве он не мог и не хотел сберечь её чувства, разве она не была хотя бы немного для него важна?
Ну почему так всё ноет изнутри, требуя выхода? Хочется разорвать себе глотку, чтобы больше не быть способной кричать, разнести себе голову, чтобы не думать, и не иметь возможности двигаться, чтобы не идти к нему и не, злясь и ругая себя, поворачивать в другом направлении. Нестерпимо, до зубного скрежета хочется стереть Ивана Урганта из жизни, словно его никогда в ней и не было. Если нужно, если это необходимо, то и Эрику, и Сашу, и Антона, и Егора, — всех вычеркнуть, лучших и прекрасных людей, друзей. Забыть их и не знать никогда, чтобы впоследствии не повстречать Ивана Андреевича Урганта, свой личный кошмар и главную зияющую рану в грудной клетке. — Варь, — окликает бармен подругу. Девушка поднимает глаза, неминуемо застланные слезами. — Что с тобой происходит? Я не могу больше быть безучастным. — Она читает в них и сожаление, и доброту, и желание помочь — всё то, что так мечтала увидеть в честнейших глазах Урганта в момент его жестокого вердикта, вынесенного им обоим. Телефон вибрирует. Варя хватается за него, как за соломинку, спасшую её неожиданно от отчаянной девичьей истерики. Сообщение от Егора. «Нам нужно увидеться. Сегодня приеду за тобой к девяти. Будь готова» Момент отключения от болезненных дум придаёт, пусть и немного, но всё-таки силы. Больше не хочется плакать, можно снова держать чувства в себе. Нервы вновь перетянуты плотно жгутом. Слабость покинула. — Давай работать, друг мой любезный, — произносит почти воодушевлённо Варвара, — тем более у тебя гости. — Девушка слышит приближающиеся мерные шаги. И, улыбнувшись Саше, берёт в руки ежедневник и сотовый, удаляясь. Варя садится на кассету для посудомоечной машины на крыльце, набирая спешно сообщение. «Зайди через служебный за мной» В ответ Егор отправляет смайл, обозначающий «окей». Желание работать пропадает сразу, как только Варвара видит на бэке официанта Соню с восхищённым выражением лица, которая, болтая с одним из поваров, упоминает въевшееся в подкорку имя. Девушка, меняя фильтр в кофемашине, слышит слишком чётко и чрезмерно ясно предмет беседы. — Ананасовый, ага. Чего это, интересно, он здесь позабыл? Неужели за свежевыжатым соком приехал? — Соня хихикает. — У каждого свои причуды. Может, он у нас какой-то специфический или самый натуральный? — Сок-то? Ну может быть, — растягивает, смеясь, миниатюрная светловолосая девушка. — С Саньком болтает. Судя по всему, разговор интересный получается. — Сколько он уже здесь? — Да минут десять как. Но, чудится мне, он засядет. Я на это надеюсь, по крайней мере. Должен же заказать что-нибудь подороже да посочнее и деньжат мне подкинуть. Костя, су-шеф, усмехается. — Удачи, лиса. — Пойти, что ль, поокучивать Урганта, — задумчиво молвит юная красавица. Рука у Вари дрогнула, от чего кофе чуть было не разлетелся по кафелю. Приложив немалые усилия, девушка быстро заканчивает работу и фактически бежит навстречу к Соне, перекрывая ей дорогу собственной грудью. — Какие-то проблемы? — спрашивает удивлённая официантка. — Ни единой, — отвечает категорично Варя. И слишком грубо, пожалуй. Чрезмерно — так, будто готова прямо сейчас расцарапать это смазливое личико. — Ургантом я самостоятельно займусь, — как же это двусмысленно звучит — только для Вари. Соня пожимает плечами и, обогнув фигуру начальницы, выходит в зал. Варвара с укором одёргивает себя: ну откуда столько злобы? Да оттуда — из зала! Глубоко вдыхает и идёт к барной стойке, за которой, ещё со спины, видит его. Тёмный пуловер, призывно-маняще обтягивающий мужественную спортивную спину и плечи. С середины зала шаг замедляется, и рождается страх. Какое-то явное предчувствие катастрофы и разоблачения. Но с чем они связаны?Да с ним!
Напрямую только с ним!
Сжимает и разжимает кулаки, бьёт себя по бёдрам, заставляя не проваливаться в его омут, не забывать о реальности, о настоящей жизни, в которого его и быть не может: его мир и её мир не тождественны. Более того — они опасны при пересечении. Всегда помнить об этом! И тогда, когда приходится встречаться с ним глазами, и тогда, когда снова захочется побыть с ним хотя бы ещё одно мгновение. Ибо разрушение — единственное вытекающее из этой связи. Приближается к стойке, ловит на себе взгляд Саши. Криво улыбается ему. Он кивает — мол, всё в порядке.Но это ведь неправда.
Прочищает горло, привлекая тем самым его внимание. Иван поворачивает голову влево и невольно поджимает губы. В тусклом освещении Варя кажется особенно бледной, лицо чистое, лишённое косметики, глаза усталые. Лицо выражает одну лишь надменность. — Добрый вечер, — здоровается Ургант, как-то заботливо рассматривая Варино лицо. Нестерпимо хочется брякнуть что-нибудь едкое, грубое, чёрствое, лишённое чувств. Но в присутствии третьего это становится невозможным, слишком рискованным. Оттого девушка молвит тихо лишь. — И вам добрый вечер, уважаемый Иван Андреевич. Саша кажется взволнованным. Варя с некоторой долей удивления замечает это. Помнится, между мужчинами была оживлённая беседа. Но о чём? Судя по всему, на Васильева она произвела должное впечатление. Ургант же, в свою очередь, выглядит чрезмерно спокойным — так, словно в данный момент сидит дома у камина с чашкой тёплого какао.И это злит Варю. То, что он себя чувствует комфортно, злит особенно. То, что он заявился сюда после своих жестоких признаний, — уходит на второй план. Но почему, зачем он столь умиротворён? Разве не мог сыграть хоть толику сочувствия?
Хотя, какой в этом прок. Он всё для себя решил. За себя, за Варю — за двоих. За то, чтобы никаких двоих более не существовало даже в теории.И он имеет на это право… имел.
— Как поживаешь, Варя?Дерьмово.
— Прекрасно, спасибо, что спросили. Извините, дела. — Губы дрожат в формальной улыбке и, выполнив свой служебный долг и обязанность воспитанного человека, удаляется. И зачем он явился именно сейчас? Прошло трое суток: три ночи и четыре дня. Ждала ли Варя его?Безумно.
И боялась, что, увидев вновь, сойдёт с ума от лишающих возможности дышать эмоций. Не звонил. Пару раз написал, но девушка не прочла ни одного сообщения. Право слово, ей понадобилось потратить невероятное количество сил и воли, чтобы удалять их механически, не заглянув в содержимое мельком. Сейчас слишком поздно и Варя больше не пойдёт за ним. Часы успокаивают, показывая без десяти девять вечера. Девушка спешно собирается. Передаёт всю необходимую информацию Наташе. Та спрашивает, почему Варя сегодня уходит «рано», но в ответ получает лишь многозначительную улыбку. Она выбегает на улицу через служебный выход. Варя дождётся друга здесь, ибо ей слишком необходимо проветрить голову. Может, вообще уйти, не дождавшись, дабы скорее увеличить расстояние, разделяющее её с господином Ургантом? Невозможно же эту близость выносить. К её неожиданному счастью, байк Егора припаркован в ста пятидесяти метрах от крыльца. Егор машет рукой, подзывая. Варвара заметно расслабляется, внутреннее напряжение заметно утихает с приближением к боевому коню друга. Совсем скоро она умчится в дальние дали и больше не будет так тосковать и мучиться. — Привет, дорогуша. Рад, безумно счастлив, что мы наконец-то увиделись. — Варя обнимает друга крепко, подсознательно моля о защите. — И я. Спасибо, что ты здесь и что ты вообще у меня есть. Егорушка хмыкает, притягивая ближе Варвару. — Какой же ты тёплый и большой! — восклицает шутливо девушка. Так молодые люди и стоят, крепко обнимаясь и раскачиваясь мерно. — Дружище, у меня такая задница в жизни творится, — признаётся в ухо другу Варя. — А я ощущаю это, — улыбаясь, отвечает Егор. — Ну, поехали оздоровляться. — Напиваться, что ли? Друзья по инициативе Егора разрывают объятия. Дружно надевают шлемы и усаживаются. Варя крепко обхватывает друга за талию и зажмуривается. Но мотоцикл, не успев набрать скорость, останавливается. Девушка непонимающе открывает глаза и отстраняется от старшего товарища, удивлённо взглянув сначала на Егора, после — на преграду, возникшую у них на пути. Ауди. Серая. Кто бы мог подумать. Судя по расстоянию, что разделяло машины, столкновения удалось избежать по счастливой случайности. Девушка наблюдает за тем, как друг встаёт, снимает шлем и идёт по направлению к автомобилю. Стекло опускается. Мужчины о чём-то говорят, но Варя не слышит. Снимает с себя шлем, полагая, что это изменит ситуацию. Но нет. Тщетно. Перед ней только широкая спина в чёрной модной кожаной куртке. Длится это затишье около минуты, после чего дверца автомобиля открывается. Ургант выходит. Стоят напротив. Ни тебе громкого голоса, ни жестов — ничего. Словно светскую беседу ведут. Варя ничего ровным счётом не понимает, но вмешиваться не решается. И — внезапно — хлопок. Удар. Егор опускает голову и прикладывает к лицу руку. Варвара задерживает дыхание, боясь увидеть то, что будет дальше. Егор — профессиональный боксёр, после его удара Ургант будет долго приходит в себя. И Варя срывается с байка, но слух успевает поймать глухой звук — Ивана отнесло на Ауди. С уст девушки срывается вскрик, напоминающий больше икоту. Теперь она наблюдает за тем, как Егор идёт в сторону своего железного коня. На лице совсем немного крови. Девушка переводит взгляд на второй план и видит заметно разрисованное лицо Ивана. Тем временем друг оказывается рядом. — Иди к нему. Ты ему сейчас нужнее. — Варя замерла на месте в недоумении, пытаясь переварить услышанное столь чётким, холодным тоном. — Ну же, пожалей калеку. Не стой на месте, шуруй к своему обожаемому! — давит Егор. Девушка, справившись с оцепенением, обращает внимание к Ивану, который до сих пор приходит в себя. Видя нерешительность подруги, молвит. — Или мне его ещё приложить? О капот его дорогущей кобылки, к примеру? Тогда это станет для тебя значительным аргументом? — вопрошает Егор. Варя снова глядит на Урганта, который успел скрыться в салоне Ауди. Она наблюдает за тем, как авто медленно дёргается с места. — Стой! — кричит через плечо вслед Егор. Ауди резко останавливается. Вариному недоумению нет предела. Она растерянно глядит то на, кажется, расстроенного друга, то на немецкий шедевр, за которым незримо скрывался слишком любимый ею мужчина. — Либо он сейчас уедет один, либо с тобой. Он здесь ради тебя, ты же понимаешь. Иди, Варя, не тормози, а то будешь ночью, как и в прежние разы, горько реветь. А можешь быть с ним. Выбирай.«Но пожалуйста, слышишь, пожалуйста, согласись на последнюю встречу, Я не могу, Не могу больше — Весна по щекам поцелуи хлещет» © «Гугл» by «Ночные снайперы»