***
Тейт только подошел к невысокой лестнице, как перед ним, будто по волшебству, возник Максимов. От неожиданности парень отступил на шаг назад и недоуменно покосился в сторону костра. Вайолет все еще была там, а вот их чокнутый знакомый, который еще секунду назад лапал девушку с ее молчаливого, на взгляд Лэнгдона, одобрения, чему-то улыбался, стоя от него в метре, не больше. — Кобейн, — приветственно наклонил голову Питер, который вдруг узнал, на кого был похож Тейт. — Фольга от шоколада, — не остался в долгу Лэнгдон, и Максимов хмыкнул. А ведь если бы не левая резьба этого парня, с ним вполне можно было бы общаться. — Ты бы погулял часок-другой где-нибудь подальше, — спокойно предложил Пит, и Тейт скривил губы. — Чтобы ты мог оприходовать мою девушку без свидетелей? — Вы расстались, насколько я знаю, — напомнил спидстер, не опровергая, впрочем, предположения, прозвучавшего во фразе стоящего напротив парня. — Она смотрит. — Вижу. Тейт, вытащив кулаки из карманов кардигана, вдруг мирно протянул Максимову ладонь для рукопожатия и наконец представился: — Тейт Лэнгдон. Питер осторожно пожал твердую и очень холодную руку. — Мое имя ты знаешь. — Да, и если обидишь Вай, я тебя убью, предупреждаю заранее, — улыбаясь, как будто обещал что-то очень приятное, сказал Лэнгдон. Максимов энергично кивнул и, одними глазами пообещав сделать то же самое с Тейтом в случае чего, молча вернулся к Хармон. Лэнгдон же, увидев, что к пляжу снова подходит компания его мертвых школьных знакомых, не торопясь и уводя их за собой, отправился подальше от Вайолет и ее нового друга. Пусть хотя бы с ним свидание не будет испорчено из-за этих придурков.***
Через несколько часов безумолчных разговоров и смеха Питер проводил Вайолет домой. Тейт встретил их у ворот и как-то сразу понял, что у этих двоих ничего не было. Пока, во всяком случае. Облегченно выдохнув, он почти улыбнулся, а потом, заметив, что Пит держит Вай за руку, нахмурился, как небо перед грозой. — Что, понравился? — обратился Лэнгдон к Хармон, которая как-то странно на него посмотрела и высвободила свою ледяную ладошку из раскаленных тисков. — Эй, — возмутился спидстер, — я не мясо в супермаркете. Тейт прищурился и усмехнулся. — Пока. Кстати, от мяса намного больше пользы. Повисла неловкая пауза, которую никто не спешил прерывать. Взгляд девушки скользил с одного парня на другого, будто сравнивая, а Питер и Тейт делали вид, что они наедине с Вайолет. Лэнгдон не выдержал первым, потому что его время уходило с бешеной скоростью. — Ты идешь, Вай? Рассвет скоро. — Да, — выдохнула Хармон и как-то виновато посмотрела на Максимова. Пит обнял ее на прощание, прижав к себе чуть крепче, чем просто парень, с которым знакомство состоялось только сегодня, и, кивнув мрачному Лэнгдону, медленным шагом направился прочь от дома из красного кирпича, ощущая, как взгляд воспаленных черных глаз сверлит его спину. Да какого… Миг — и Вай уже испуганно прижимает пальцы к щеке, которую неожиданно обжег поцелуй сереброволосого спидстера. Питер же, обернувшись в паре десятков метров от нее, заговорщически подмигнул и засмеялся. Вайолет, улыбаясь неизвестно чему, спокойно направилась к лестнице, а Тейт, плотно сжав челюсти, пропустил девушку вперед и аккуратно прикрыл за собой входную дверь. — Правда понравился этот крашеный придурок? — неприязненно спросил Лэнгдон, незаметно от Вай сжимая кулаки. Тишина в ответ. Молчание значит согласие? — Что же ты не трахнула его на пляже? Всегда же в Хэллоуин неймется. И в дом гостя не пригласила, что с тобой? Вайолет вдруг обернулась, и Тейта передернуло от злости, которую источали ее глаза. Лэнгдон подошел ближе, понимая, что внутренние тормоза безнадежно испорчены, и его в очередной раз несет по хорошо знакомой дороге безумия. — Ну? Нет, правда, зря не переспала с этим чудиком, кто знает, когда подвернется такой весельчак. Про меня можно было наврать, что дошли только до второй базы, он бы оценил, приятно быть первопроходцем, знаешь… И тут Вайолет молча ударила его кулачком в грудь. Еще раз. Еще. Град ударов осыпался на плечи парня, руки, даже по лицу несколько раз попало, пока Тейт не перехватил ее поперек тела и не прижал к стене, едва не расплющив девушку о деревянные панели, которые обычно так яро рекламируют риэлторы. Каждый год одно и то же — избегает, а потом, на Хэллоуин, когда не может сбежать, звереет и начинает потасовку, которая всегда заканчивается одинаково. Вай, ну угомонись же! Перестань трепыхаться! Горячее дыхание опаляет запрокинутое лицо, она все еще пытается вырваться, даже пнуть его умудрилась, но от Тейта Лэнгдона так просто не сбежишь. Кого угодно в этом доме спросите. Он ухмыляется своей мысли, делает вид, что отступает, сдается, и Вай снова верит. Стремительный побег на кухню, где Тейт бесшумно, как индеец, настигает ее. Испуганный взгляд широко раскрытых орехово-зеленых, влажно блестящих глаз, грудь высоко вздымается, но от бега ли только, мгновение — и он притискивает девушку к кухонному столу. Гнев и вызов в ее взгляде, отталкивает его слабыми руками, но парня это только раззадоривает. Неплохой выбор, здесь мы еще не были. — Вайолет, Вайолет, Вайолет, — почти мурлычет Лэнгдон и одним движением усаживает девушку на тумбу. — Прелюдия сегодня затянулась, не находишь? Он резко разводит ее ноги и оказывается между ними. Горячие ладони проходят по животу и спине, заставляя Вай прогнуться в пояснице, губы жадно втягивают нежную кожу шеи, к которой ему так внезапно посчастливилось приблизиться. Красные отметки спускаются к ключицам, раздается треск порванного платья, руки по-хозяйски сжимают девичью грудь, и это выбивает первый низкий стон из ее горла. Лэнгдон прижимается ближе, еще ближе, узел в животе начинает скручиваться томительно, тягуче, и Вайолет чувствует, что Тейт возбужден, что он хочет ее так же сильно, как всегда, и что это, черт возьми, заводит и ее. Идиотка безвольная. Ноги обхватывают его бедра, руки независимо от хозяйки проникают под черную футболку, гладя, сжимая, царапая горячее тело короткими ногтями, и Лэнгдон резко выдыхает, прикрыв от удовольствия глаза. Его губы обжигают невероятно чувствительную кожу горла, скользят ниже, рот накрывает отвердевший сосок, ощутимо цепляя его зубами. — Животное, — выплевывает она в золотистую макушку, притягивая ее, тем не менее, еще ближе. Удовлетворенно хмыкнув, Лэнгдон повторяет процедуру со второй освобожденной от белья грудью. Да, детка. Вайолет тряхнуло, он почувствовал. Еще один стон, и парень окончательно теряет голову. Руки резво расправляются с застежкой джинсов, затем с ее чертовыми колготками, пока Хармон стаскивает с него футболку; внутри все сводит, в глазах темно, и она такая влажная, податливая, вся в его руках, и только тонкая преграда заставила чуть притормозить. Всегда как в первый раз. Прости, Вай, моя вина. — Ненавижу, — зло, в самые губы. — Знаю, — отчего-то дрожа, пробормотал Тейт, а потом Вайолет, обхватив напряженные плечи, сама подалась к нему и зашипела сквозь зубы. Больно. Пи*дец, как больно, и каждый раз по-новому. И каждый раз так нужно, чтобы вспомнить, что он сделал. Чтобы хотя бы на эту чертову минуту разлюбить монстра по имени Тейт Лэнгдон. Парень обнял Вай, прижал к себе, чтобы она замерла, чтобы не спешила и чуть привыкла, но Хармон оттолкнула его руки. Слегка отстранившись и увидев на лице гримасу, которую она не смогла сдержать, Тейт вдруг понял, в чем дело. Она хочет, чтобы было больно. А Лэнгдон не привык отказывать дамам в такой малости. Как-то по-звериному рыкнув и наплевав на слабое сопротивление, Тейт сделал несколько толчков, не отводя взгляда от ее лица. Вайолет закусывала губы, пыталась отвернуться, чтобы он не видел ни ее слез, ни того, что болезненные ощущения уже начинают сменяться чем-то более приятным, и на этот раз это произошло намного, намного быстрее, но Тейт не должен это знать, не должен, не дол… Она изо всех сил старалась не выдать себя, но руки, сжимающие ее бедра, уверенные сильные движения, заставили забыть об этих глупостях. Веки распахнулись, и тьма его глаз в очередной раз поглотила Вайолет Хармон. Рваное дыхание, нарастающий испепеляющий жар, стон за стоном, губы, губы, губы, вкус крови на языке, и кажется, что сейчас сюда сбежится весь дом, но им плевать. Сейчас — плевать на все, потому что воздуха больше нет, и боли нет, и глупые воспоминания растворены в бушующем потоке лавы вместе с давно потерянным разумом. И хочется больше, ближе, слаще, и еще, еще, и хорошо так, что от этого даже плохо. Кажется, что снова умираешь, только на этот раз впереди есть свет; яркая вспышка ослепляет обоих и оставляет обмякшую, дрожащую Вайолет в его руках, как будто волна отбросила на берег полуживую жертву кораблекрушения. Лэнгдон неожиданно нежно целует солоноватые щеки, пальцами осторожно касается шелковых волос, убирая их за хрупкие плечи. В малиновых лучах рассвета ее ресницы чуть дрожат, Хармон наслаждается давно забытым ощущением его ласки, слабая улыбка теплится на истерзанных губах, — и вдруг Тейт осознает, что он один, один на чертовой кухне, в чертовом доме, а Вай, его Вай исчезла, как мираж. На год. На целый, мать его, год! Лэнгдон, застегнув джинсы, пнул стул, разлетевшийся от удара о стену. Хармон хотела, чтобы было больно — она своего добилась. Молодец, Вайолет.