Это новый день

Сквозь поверхностный сон я чувствовала, как тело покрывается пленкой испарины. Мне снился Жан. Я долго целовала его намертво сжатые губы, подбородок, напряженные скулы и совсем не видела его взгляда. Чье-то хриплое дыхание слышалось отовсюду, как будто в конвульсиях билось о стенки глубокого колодца. Жан ускользнул из-под моих пальцев, как будто над ним сомкнулся жидкий черный туман. Я осталась одна, стоя по пояс в мутной воде. Не было видно ничего, даже неба или хоть какого-нибудь ориентира. Мерный плеск липких волн напоминал о смерти. Было холодно и от воды тяжело. Я задрожала, ноги подогнулись, и меня резко потянуло на дно. Прежде чем в легкие ворвалась вода, я проснулась. Потолок рябил в темноте, но был вполне реален. Я не шевелилась, осознавая собственное дыхание. Легкий сквозняк, почему-то свободно гуляющий по госпиталю, неприятно холодил кожу, к которой пристала влажная одежда. Непонятная дрожь перенеслась со мной из сна, и я никак не могла справиться с ней, безуспешно заверяя себя, что ничего из того, что я видела, не было правдой. Стул рядом с моей койкой был пуст, как и в предыдущий раз, что я просыпалась. Жан больше не приходил – он и так терпеливо провел со мной много времени. Но, черт, как же сейчас хотелось увидеть его здесь. Белые цветы, перевязанные бечевкой, стояли в стакане на прикроватной тумбочке. Это он их туда поставил. Лежать бревном было невыносимо: казалось, что кровать дрейфует по невидимым волнам. Я отдышалась и откинула плед. От холода трясти стало сильнее, но я все равно села на койке. Куда бодрее, чем раньше – обезболивающие пока работали на славу. Выпила воды, обняла себя. Сонливость бесследно исчезла, а неясное беспокойство, которое бывает после кошмаров, не спешило отпускать. Я вздохнула, и в ребрах кольнуло. Я вздохнула еще раз. Дрожь немного утихла. Медленно и аккуратно я сделала несколько упражнений, которые показал врач, приходивший вечером, и ступила на пол. Спать совсем не хотелось, поэтому я, опираясь на стену, решила пройтись. Это отнимало много сил и нервов, а значит, можно было рассчитывать на то, что остаток ночи я смогу с относительным успехом проспать. Периодически мышцы самопроизвольно дергались, и я раздражающе хромала, пока проходила мимо рядов коек, где под одеялами неподвижно спали другие раненые. Эти белые коконы в тусклом лунном свете походили на накрытых саваном мертвецов. На висках выступил пот то ли от усилий, то ли от вновь подступающей тревоги. Мне в который раз пришлось осадить себя, но рядом больше не было никого, кто мог бы по-настоящему успокоить. Доказать, что смерти не по пути со мной и с теми, кто мне дорог. Почти упав на массивные двери, ведущие в коридоры штаба, я тяжело уперлась в них руками. В одном ухе грохотал на бесконечном повторе шторм, а в другом – мое дыхание. Когда организм немного пришел в себя, я вдруг уловила голоса. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это не происходит у меня в голове. – А что остальные? – этот голос был резким, каким-то надтреснутым. Я не могла сразу определить, женский он или мужской. – Майк со своей командой за ними следит. К тому же там все условия на случай, если что-то пойдет не так, – второй голос явно принадлежал мужчине, и звучал он устало. – А эту почему с ними не отправили? Я не знала, зачем все еще стояла у дверей. Голоса стали громче – незнакомцы приблизились к госпиталю, и я отпрянула, как от выскочившего из засады аномального. Тупая боль в бедре и острая в ребрах, смешавшись, чуть не отправили меня на пол. А потом я услышала продолжение разговора. – Если кто-то из них замешан, они до последнего не должны ничего подозревать, – мужчина, похоже, не был в восторге от своего собеседника. – Как ты себе представляешь ее появление среди новобранцев, которые уверены, что выполняют особую военную миссию? Она же еле ходит. – Ладно, все, я поняла, – перебили его раздраженно. Я пятилась от дверей, стараясь проглотить как можно больше воздуха, но мне все равно его не хватало. О ком это они?.. – Если начистоту, это ссылка, да? – Просто ты по-прежнему отличный солдат. Ты сможешь с ней справиться, если… – Ага, ясно, – с сомнением протянул резкий, все-таки женский, голос, снова прервав мужчину, а потом добавил с какой-то металлической жесткостью: – Можешь не сомневаться, я колебаться не стану. А то она поразительно легко отделалась от встречи с женской особью и ее титанами, да еще и командиры рядом с ней мрут как мухи вместе со своими отрядами. Сначала Долтон, потом Гарци… Это ведь из-за нее он… Этот монолог, пригвоздивший меня к месту, оборвался так же внезапно, как и начался. Как будто стекло разбилось, и теперь остался только почти физически режущий звон. По похолодевшей спине струился пот. Я невыносимо медленно двинулась к спасительной койке. – Я все понимаю, Реган, и мне очень жаль. Но держи себя в руках, прошу тебя. У тебя приказ, – поймала я почти совсем стихший по ту сторону дверей ответ на эту речь, пропитанную ненавистью. Ненавистью ко мне.

***

Жуткие картинки мелькали перед глазами, и я скорее ощущала, чем осознавала весь ужас, исходивший от них. Этот адский круговорот выплюнул меня, и я, распахнув глаза, села на койке. Рассеивающаяся тьма постепенно открывала белое постельное белье и стены госпиталя. Все было погружено в идиллически теплый свет солнца. Я потерла глаза, после чего обратила внимание, что стул для посетителей больше не пустовал. На нем сидела неизвестная мне женщина. Я, возможно, пару раз видела ее в штабе. Ее черные волосы были собраны в свободный пучок, а смуглая кожа имела приятный оттенок, но ее взгляд вмиг заставил забыть все приятное, что я когда-либо знала в жизни. Она смотрела на меня как злобный, схваченный в капкан зверь. А ее рука была спрятана под форменной курткой и напряжена в остановленном движении. Она была в полном боевом обмундировании. Неужели она собиралась достать лезвие?.. Я проглотила слюну, ощутив нервозность, заколовшую в затылке. Эта женщина вдруг перестала казаться незнакомой. – Я лейтенант Реган. Назначена… присматривать за тобой, – сказала она, не торопясь опускать руку. – Не представляйся. Я и так знаю… кто ты такая. То, как она запиналась, подбирая слова, чтобы потом выговорить их сквозь стиснутые зубы, заставило что-то в моем горле запершить, и я отвела глаза. Было крайне не по себе рядом с ней. Лейтенант Реган… Не она ли вчера ночью беседовала с кем-то у госпиталя? Я не понимала, что происходит, и напрягалась, чтобы вспомнить подслушанный разговор. Под прожигающим до костей взглядом мало что получалось. Я вздрогнула, стоило Реган зашевелиться. Она хмыкнула и взяла в руки шприц. Почти профессионально сделала мне укол, грубо выдернув иглу, потом велела позавтракать и выполнять упражнения, периодически направляя мои действия так, что зубы сводило. Она совершенно не заботилась о моих ранах, и я начала подозревать, что это была не случайность. «Она поразительно легко отделалась от встречи с женской особью и ее титанами», – припомнила я, когда Реган принялась менять бинты, отдирая их от кожи. Почему этим вообще занимается она? Да еще и при УПМ? Что, черт возьми, это значит? – Лейтенант, – позвала я неуверенно, – можно вопрос? – она разрешающе мотнула головой. – А почему именно вы за мной ухаживаете? Реган до неестественного треска затянула бинт, который оборачивала вокруг моей руки. – Ухаживать за тобой парень будет, – она пронизывающе глянула на меня. – Какие-то проблемы? – Никак нет. Она вытравила всякое желание продолжать расспросы. К моменту, когда меня оставили в покое, голова кружилась как проклятая. Завалившись спиной на подушку, я шумно дышала через нос и следила за лейтенантом Реган. Ее движения только на первый взгляд были по-офицерски спокойными. Все сильнее начинало казаться, что она готова приставить к моему горлу клинок при любом удобном случае. Она будто бы заранее терпеть меня не могла. Я же чувствовала беспомощность, придавливающую к матрасу. Только тихие голоса приходящих в себя раненых не позволяли начать трястись от непонимания и странных подозрений, червями расползающихся в груди. А еще укололо, что никто из ребят так и не навестил меня. Закончив убирать мотки бинтов и различные склянки, Реган поудобнее уселась на стуле и вздохнула преувеличенно дружелюбно. – Скажи-ка, ты знакома с девушкой по имени Энни Леонхарт? – ее черные глаза двумя пулями впились в меня. Что еще за… странный вопрос? Я поджала губы, слегка нахмурившись, и кожу на лбу потянуло. Я понимала все меньше, что мне совсем не нравилось. Казалось, я провела в стенах госпиталя долгие месяцы, а снаружи произошло что-то страшное и необратимое. С щемящей остротой захотелось как можно скорее увидеть Жана. Но вместо него у моей койки сидела эта особа. – Мы вместе выпустились из училища в этом году, – произнесла я осторожно. – Она пошла в Военную полицию, потому что заняла четвертое место в десятке. Мы с ней почти не общались. Она ни с кем особо не общалась. Была очень… нелюдима. Но мы сражались вместе в Тросте, и она показала себя как сильный солдат: убивала титанов с легкостью, спасала товарищей… Громкое фырканье меня прервало. Я обескураженно взглянула на лейтенанта. – Спасала, – Реган с какой-то скрытой угрозой уперлась локтями в колени и подалась ближе ко мне. Черные глаза почернели еще сильнее, а морщины у рта и мешки под глазами словно вычертились угольным карандашом. Я инстинктивно вжалась в подушку, а лейтенант продолжила враз изменившимся голосом: – Какая чудесная характеристика. А что ты тогда можешь сказать о капитане Гарци? Ее слова походили на разбивающееся снова и снова стекло, и это имя самым большим осколком вонзилось мне в грудь. Лейтенант сжала челюсти, тело застыло как перед броском, но она продолжала пытаться вывернуть меня наизнанку своим демоническим взглядом. Мурашки покрыли кожу несколькими слоями, а ком в горле не дал бы сказать ни слова, даже если бы я действительно собралась рассказывать о капитане. Страх перед Реган стремительно вытеснила злость, когда я вспомнила, как ужасна и отвратительна была его смерть и как больно мне было падать на землю возле его разорванного пополам трупа. Двустворчатые двери госпиталя неожиданно распахнулись, врезавшись в стену, и этот грохот ударил по здоровому уху, заставляя все тело вскинуться. – Внимание! Объявляется всеобщая тревога: титаны замечены на юго-западе стены Роза! Раненые должны быть немедленно эвакуированы в Трост, дееспособные бойцы обязаны защитить мирное население и при необходимости вступить в схватку с титанами. Для каждой повозки в город требуются два сопровождающих. Выполнять! Я даже не успела рассмотреть разведчика, который это сообщил – так молниеносно он умчался. И после его ухода госпиталь наполнился лихорадочной деятельностью. Паника почти погребла меня под собой, пока я вместе с другими ранеными, теми, которые были в состоянии шевелиться, спешно натягивала сапоги. Титаны пробили Розу? Как? Сначала женская особь-человек, теперь это… Я ведь едва сумела успокоить и убедить себя, что самое ужасное было позади. Ноги отказывались слушаться, но Реган жестко потянула меня на выход, перекинув мою здоровую руку себе через плечо. – Шевелись, Рутс! – рявкнула лейтенант, когда я фактически повисла на ней. – Что же теперь делать? – вырвалось у меня дрожащее и неуставное. – Приказ выполнять! Раненые едут в Трост, если до тебя не дошло еще. Она выволокла меня из госпиталя. По коридорам замка, периодически срываясь на бег, проносились солдаты со снаряжением, формой, бумагами, конской упряжью. Я бездумно вглядывалась в лица встречающихся нам по дороге людей, не узнавая никого. – Куда? – громко спросила лейтенант у пробегающего мимо медика. – У выхода стоят повозки. Меня потащили дальше, и паника вместе со слезами стала подниматься к горлу. – Стойте, – промямлила я, – что с моими друзьями? С Микасой, с Армином, с Конни? Где они? Где Жан? Я никого не вижу. Стойте. Мой лепет был похож на бред, Реган молчала и только со злым раздражением сопела. Она ногой толкнула дверь штаба, и меня ослепил солнечный свет. Я попыталась прикрыться туго забинтованной рукой, закашлявшись от уличной пыли. Тут тоже все мельтешило, не давая зацепиться за что-то знакомое и вздохнуть. Я увидела потрясающих гривами лошадей, запряженных в повозки. Лейтенант попыталась подсадить меня в одну из них, но я воспротивилась, а виски сдавило еще сильнее. – Что происходит? Где они? Подождите, мне нужно их найти. – А ну заткнулась! – проорала Реган и буквально свалила меня на дощатое дно повозки. Я взвыла от боли. Лейтенант забралась следом и схватила меня за ворот больничной рубахи. – Хватит строить из себя покалеченную дурочку! Только попробуй вытворить что-нибудь, потому что я здесь не просто так и… На ее губах осталась непроизнесенная фраза, и они перекосились в немом презрении. Она рывком подняла меня и скинула на лавку. По ощущениям моя голова словно отделилась от тела, под бинтами все горело, и, вероятно, я на какое-то время вообще потеряла сознание. Когда очнулась, то обнаружила, что все еще сижу, неестественно покосившись, а повозка уже трясется на проселочной дороге. Реган сидела напротив и, отвернувшись, поморщилась, стоило мне посмотреть ей в лицо. Сил ни на что не осталось, и меня долго гипнотизировала убегающая под колеса пыльная земля. Начинало тошнить от тряски, из-за которой ныли ребра, нога и стучало в висках. – Только не надо здесь блевать, – с отвращением заявила Реган. Потом она со вздохом порылась где-то и достала знакомую ампулу. Вколола мне обезболивающее, не церемонясь, и впихнула в руки флягу. – Нормально возьми, поить я тебя не собираюсь! Я прикрыла глаза, катая прохладную воду во рту. Через какое-то время полегчало. Мы ехали вдвоем с лейтенантом, только какой-то солдат, ни разу не повернувшийся, правил лошадью. За моей спиной, с правой стороны повозки, я слышала цокот копыт еще одного коня. Это, храня обоюдное напряженное молчание, скакал сопровождающий. Где-то в отдалении ехали другие телеги. Реган, прижимая пальцы к губам, упрямо смотрела вперед, на юг. Вторая ее рука покоилась на пустом пульте, в котором в любую секунду мог появиться клинок. Выпив полфляги воды, я наконец смогла трезво мыслить. Вместе с такой возможностью вернулся и страх перед опасностью, от которой нас теперь ничего не отделяло, что вовсе не было нашим выбором. И этот страх был куда хуже, чем прежде. Он был полностью осознанным, почти разумным. Титаны пробили стену? Каким образом? В каком месте? Вроде бы речь шла о юго-западе. А мы ехали на юг. Мне показалось, что сейчас я просто переломлюсь надвое – если что-то случится, я никак не смогу себя защитить. Да что же это такое? За что? – Что происходит? – мой хриплый низкий голос не ожидала услышать даже Реган, которая еле заметно дернулась. – У тебя проблемы и с головой, и со слухом, я не пойму? Я промолчала, уже не избегая смотреть на нее в упор. Сейчас это было вообще неважно. Почему она так относилась ко мне? Она пыталась обвинить меня в чем-то? Как титаны оказались за стеной? Что нам теперь делать, учитывая что мы попадаем под удар самыми первыми? Как мне сражаться без УПМ? Я многое хотела сказать, наш общий страх и судорожные размышления подталкивали к тому, чтобы силой выбить из лейтенанта чертовы объяснения. Но при взгляде на ледяное чужое лицо Реган, на согнутую спину незнакомого офицера, подгоняющего лошадь, на пустынные поля я, буравя взглядом дно повозки, спросила: – Что с моими товарищами, лейтенант? Они тоже из 104-го, как я и Энни. Я думаю, вы и так знаете. Реган точно знает, и даже больше, чем просто знает. Выражение ее лица будто пошло рябью, и она сменила позу, поерзав на скамейке. Вздохнула так, словно из последних сил отговаривала себя от того, чтобы скинуть меня под колеса повозки. Но я знала, что эта женщина боится неизвестности так же сильно, как и я. – У твоих друзей своя работа во втором штабе. Я посмотрела на нее из-под сползших на брови бинтов. Она сидела, едва ли не расслабленно откинувшись на борт повозки, облокотившись на него одной рукой, и якобы безучастно смотрела вдаль. Эта особа пыталась казаться брутальным солдатом, а на деле отыгрывалась на мне за собственные шалившие нервы. – Вам совсем не страшно, лейтенант? – я подавила в себе язвительную интонацию, пальцами правой руки сжав перебинтованную ладонь. – Тебя, что ли, бояться? – она смерила меня долгим взглядом. А потом опять принялась смотреть вперед лошади, на дорогу, ведущую к Тросту. И барабанить пальцами то по доскам повозки, то по собственным коленям. Мы замолчали, и вокруг нас сразу же стала сгущаться топкая атмосфера ожидания того, в какой же момент опасность все-таки явит себя. Это явление оставалось лишь вопросом времени. Пока ни один титан нам не встретился, но от этого было еще беспокойнее. Когда они появятся? Сейчас? Из-за этих деревьев? Или из-за того холма с примятой травой? За гулом в правом ухе мне постоянно мерещилось, что я слышу их шаги. – Мы едем прямо к ним, да? – молчание и бесконечное созерцание лугов и солнца, степенно ползущего к горизонту, в конце концов стали непереносимыми для меня. – Не волнуйся, рядовой, – в разговор впервые вступил солдат, ехавший на лошади рядом с повозкой. Он говорил так, будто хотел успокоить не столько меня, сколько себя самого. И я жадно вслушивалась в каждое слово. – Солнце уже садится, к тому же их встретили прямо на месте. Бойцы Гарнизона с пушками и наши лучшие ребята со второй базы. Впереди нас отряд поддержки, он пошлет сигнал, если заметит титанов. Как видишь, никаких сигналов нет. Мы можем и вовсе не нарваться ни на кого. До Троста ближе всего, а у нас раненые, которым нужна совсем не полевая медицина. Я заметила тень, легшую на лоб Реган, которая будто бы окаменела в своей показательно беззаботной позе. Я чувствовала себя зверем, находящимся на мушке у охотника. – Вы сказали о второй базе, сэр. Это та самая, где находятся новобранцы? Она что, на юго-западе? – Да. Я вжалась в стенку повозки, а потом резко повернулась влево, в ту сторону, где осталась наша основная база. В ухе тотчас стрельнуло, и в голове все помутилось, но я упрямо продолжала гнать пелену с глаз, пока не увидела мчащиеся за нами повозки с ранеными. Легион разведки… Что же, Жан сейчас на передней линии обороны? Неподготовленный и деморализованный?.. В животе заскребло нехорошее предчувствие. Нет, он всегда может взять себя в руки. Он непременно справится, если придется драться. И остальные справятся, они же все вместе. И Микаса наверняка тоже с ними. Тогда у титанов и шанса не останется. Я сделала три своих коронных выдоха, собрав в кулаки ткань штанов на коленях. Сердце продолжило трепыхаться, как бабочка, пойманная в ладони. А как же Эрен и его способности?.. Тут я вспомнила, что рассказал мне Жан. Сегодня Йегера как раз должны были передать в центр, туда же должен был направиться командор, а Леви получил ранение в схватке с женской особью. Я слабо выдохнула, не в силах опять вдохнуть. Мы остались беззащитны, брошены, и сейчас жалкие, ничего не понимающие остатки Легиона ехали навстречу титанам, которые в очередной раз смогли пробить «неприступную крепость наших стен». И я была одна. Вновь зародившаяся тошнота неотвратимо поднималась вверх. Я вдруг с опозданием поняла, что все это время до меня пыталась дозваться лейтенант. – Простите? – сглотнув, я постаралась придать голосу естественности. Реган с недоверием приподняла бровь, но ничего не сказала. – Виновата, я задумалась. Если во всей этой ситуации и был правильный вариант ответа, я выбрала не его. Потому что приоткрывшийся рот Реган изогнулся в какой-то неясной мне гримасе, и все несовершенства ее красивого лица вылезли наружу, превратив в старуху. Чернота ее глаз стала вязкой и неподвижной. Пряди темных волос, обрамлявших ее лицо, спутались и висели сосульками. Я не любила, когда люди напоминали мне титанов. – Ты в курсе последних новостей? – заговорила она пугающе воодушевленно. – Женская особь, та самая пятнадцатиметровая аномальная, оказалась человеком. Самым обыкновенным. Представляешь, она явилась на правый фланг вместе с кучей титанов, потому что думала, там находится Йегер. Но его предусмотрительно отправили в центр строя, а всем участникам вылазки была дана разная информация о его местонахождении, – улыбаясь, лейтенант с внимательностью голодной собаки следила за моей реакцией, а потом улыбнулась шире, отметив для себя что-то. – Я смотрю, ты это не впервые слышишь. Прекрасно. Интересно же, кто ей поведал о Йегере? Скажешь, интуиция? Возможно. Но на правом фланге ведь оказалась ты, такая тихая, неприметная и удивительно живучая, – с лица лейтенанта вмиг осыпалась ее маска, и черты стали такими жесткими и острыми, будто их небрежно прорезали ножом, – чего не скажешь о твоих отрядах. Ты приложилась головой и получила пару синяков, а они все погибли! И капитан… Что, неужели скажешь, что ты здесь совсем ни при чем?.. Она замолчала, словно подавилась или рывком проснулась, в знакомой мне манере оставив после себя стеклянный звон в ушах. – Реган, – предостерегающе высказался наездник за спиной. Лейтенант же, не обращая внимания на сослуживца, на собственные волосы, упавшие ей на нос, тяжело откинулась назад, разложившись на лавке. Взгляд ее стал безжизненным и пустым. – Ага, – безразлично отозвалась она и прикрыла глаза ладонью. Ее мозолистые пальцы мелко дрожали. Я сидела неподвижно, вцепившись в край своей скамьи онемевшими пальцами, все мои мышцы ныли от тугого напряжения. Я не проронила ни звука. В голове все еще гремели ожесточенные слова, сказанные лейтенантом. И ее рука ведь уже не в первый раз тянулась к клинку. Потому что… Потому что я подозревалась в сговоре с женской особью. На закате мы прибыли в Трост, по пути так и не увидев ни одного титана. Может, потому что держались юго-востока, может, потому что нас хорошо подстраховали. Однако въезжала я во внутренние ворота, сидя как на иголках, с постоянным ощущением того, что вслепую гуляю по комнате, набитой титанами под завязку. Неужели теперь, куда бы я ни попала – внутрь стен или за их пределы, – я являлась тем, с кем рано или поздно расправятся? Из повозки, в окружении зевак, мне помог вылезти сопровождающий, а не Реган, которая стремительно унеслась куда-то сразу после остановки. Мне уже было все равно. Я смотрела только на непривычно чистую брусчатку под сапогами. В этом городе я всегда была обречена. – Как считаете, мои товарищи живы? – поначалу я не хотела задавать этот вопрос, но, встав на ослабевшие ноги, я словно угодила в эмоциональную яму. Хотелось надеяться, что Мэри не было на этой полуразоренной улице. – Не об этом тебе сейчас надо думать, – вздохнул без упрека солдат и осекся, видимо, понимая, что абсолютно нереально сейчас найти какую-либо другую мысль, не вызывающую рези в животе. – С ними отличные разведчики, они не позволят новобранцам рисковать собой. Ничего большего он не мог мне сказать. Слабое утешение, беря в расчет то, как многого я, очевидно, не знала. Например, кем я являюсь для поддерживающего меня сейчас человека. – Сюда. Раненым выделили барак, – это вернулась Реган. Она не сказала ни слова после той сцены в повозке и вела себя отстраненно. По-видимому, она осознала, что могла наговорить лишнего. И вся эта ситуация недосказанности, косых взглядов и угроз давила на меня так, что я только затравленно взглянула на лейтенанта и сомкнула зубы, когда она сдавила пальцами мое предплечье. – Я сама дойду, лейтенант, спасибо, – заверила я, еле ворочая языком, и высвободила руку. Реган хмыкнула, демонстративно отошла в сторону. Хромать было больно и тяжело – я жевала губы, сжимала и разжимала холодные ладони. И в конце концов упала на четвереньки прямо на улице. Правое бедро отнялось, а потом словно угодило на раскаленные угли и чересчур быстро обрело сверхчеловеческую чувствительность. Я хрипела широко раскрытым ртом, уткнувшись в брусчатку, на которой темными пятнышками отпечатывались капли ударившего меня пота. Вскоре меня подхватили под руки, подняли и уложили на неясно откуда взявшиеся носилки. Я сохраняла ненужное сознание и беспорядочно вертела головой, видя то порыжевшее небо, то заваленную набок копошащуюся толпу. Все-таки хорошо, что Мэри здесь не было.