Живые и мертвые

Кабинет профессора маговедения, ведущего специалиста нескольких столичных институтов, был мал, душен и захламлен. Сам профессор был под стать своему кабинету. В потертом сюртуке цвета пожухлой травы старичок был удивительно похож на кузнечика. А привычка нервно потирать друг о друга ладошки сухих старческих рук только усиливала сходство с этим насекомым. И голос у него был дребезжащим, как будто подпрыгивающим, а манера говорить очень забавной. Он постоянно переспрашивал Альфреда и беспричинно восторгался каждым ответом. — Так вы говорите, дом вернулся в своё прежнее состояние. На следующее утро? Поразительно! Великолепно! Невероятно! Альфред не мог с ним согласиться — он подсчитывал убытки. — Старые магические дома — это поразительные строения. И не строения даже, — подмигнул ему профессор, складывая сухонькие ручки домиком. — Некоторые исследователи всерьёз считают, что такие дома наделены псевдоразумом! Сделав это ошеломляющее заключение, старик поднял палец вверх и уставился на Альфреда с таким видом, будто ожидал, что собеседник тут же хлопнет себя рукой по лбу и воскликнет что-то вроде: «Конечно! И как я сам не догадался!» Но Альфред ничего такого не сделал, потому что ни о чем не догадался. Он сидел в кресле, покручивая в пальцах нераскуренную сигару, и выжидательно смотрел на профессора. Тот несколько смутился. — Но обычно такие дома, как бы точнее выразиться, сами стремятся к чистоте и порядку. — Думаю, это зависит от того, что в голове у хозяина. У нашего — тлен, тоска и жара, — ответил Альфред, взглядом спрашивая разрешения закурить. Профессор милостиво кивнул. — Это интересная мысль, — заметил профессор. — Может, стоит начать уборку с чердака? — спросил Альфред, выразительно постучав себе по лбу. Профессор рассмеялся: — Я думаю, помогут комплексные меры, мистер Пикок. Только комплексные. — Как бы я не разорился на этих комплексных мерах, — проворчал Альфред. — О! — воскликнул профессор. — В этом я могу вам помочь. Знаете, сколько у меня студентов, здоровых лбов? А вы человек военный, легко заставите их трудиться. Пусть моют полы в волшебном доме. Они засмеялись и ударили по рукам. Альфред с энтузиазмом принялся за чердаки. Чердак дома худо-бедно покорялся его усилиям. После того как перекрыли крышу, в доме стало чуть прохладнее. С хозяйским «чердаком» все было не так радужно. Хотя и здесь наметились какие-никакие подвижки. Альфред, виртуозно используя все имеющиеся в наличии кнуты и пряники, заставлял великого мага вставать пораньше, пока солнце еще не припекало, и бегать по заново вымощенным дорожкам, вдоль взрыхленной и прополотой земли. Деревья и цветы приживаться не хотели. Любые растения, казалось, чахли от одного взгляда Рауля. Но Альфред не привык сдаваться. А пока вокруг отремонтированного фонтана раскинулся сад камней. Атмосфера в доме стала светлее, ведь невозможно постоянно впадать в хандру, если тебя отвлекают от страданий пошловатым солдатским юморком, пикировками и насильственным кормлением два раза в день (Альфред вовремя вспомнил, что Рауль и в армии ел мало, а потому не стал настаивать на трехразовом питании). И главное, этот черствый человек не давал впадать в тоску даже ночью! Уж ночью-то Альфред точно знал, что стоит делать. Наконец он решил, что Рауль достаточно ожил и можно попробовать вывести его в свет. Кажется, Астерс когда-то был завзятым театралом, да и оперу уважал. В форте у него была внушительная коллекция пластинок, и он иногда неделями слушал одну и ту же арию. Альфред после этого клялся, что может повторить весь текст наизусть, хотя совсем не знает мяукающего языка южных соседей, на котором писалось и исполнялось огромное количество опер. В столице гремел «Сын Смерти», одна из самых старых опер, переосмысленных на новый лад, если верить афише. «Символично», — хмыкнул Альфред и выкупил ложу. Выманить Рауля за порог оказалось неожиданно легко. Однако напрягшаяся спина и застывшее лицо Астерса свидетельствовали, что несколько шагов от крыльца до автомобиля дались ему нелегко. Альфред пропустил его в ложу, сам зашел следом, закрыл дверь. Рауль расслабился, поняв, что рядом с ними никого не будет, опустился в кресло. Опера наконец началась. Альфред думал вздремнуть под эти завывания, но потом увлекся наблюдением за Раулем. Это было гораздо интереснее, чем смотреть на даму внушительных размеров, изображающую юную пастушку… Рауль, почувствовав взгляд, повернул голову, улыбнулся. — Вам скучно, Альфред? Спасибо, что вытащили меня сюда. Постановка изумительная. Очень хороша. Свежий взгляд. — О чем это вообще? Рауль рассмеялся. — Вы попали в точку, пригласив меня на «Сына Смерти». Это история основания рода Астерс. Довольно интересная. — Вот как? — удивился Альфред. — Расскажете потом? Мне любопытно. Рауль бросил взгляд на сцену. — Расскажу сейчас. До моей любимой арии почти десять минут, если они ничего не поменяли. Обещайте, что «Танец со Смертью» вы прослушаете очень внимательно. Альфред пожал плечами. Он уже видел один танец со смертью, и ему совершенно не понравилось. — Однажды Смерть решила познать любовь, — негромко начал Рауль, а на сцене загремел гром. — О, они спускаются в загробный мир. Это самая красивая и впечатляющая часть. Так вот… Она заняла тело молодой женщины и полюбила юношу… понесла от него, родила сына, а затем покинула возлюбленного, забрав ребенка с собой. Но в мире мертвых мальчик не рос, оставаясь долгие годы младенцем. Тогда Смерть отправила его в мир живых, ибо вечный младенец не был пределом ее мечтаний. Она была очень одинока, а души умерших, уж поверьте, не лучшая компания. Мальчик вырос в приемной семье, стал лекарем, влюбился, и тут за ним пришла мать. Он отказался возвращаться с ней, и она забрала его возлюбленную. Он отправился за ней… а вот и танец… Сын Смерти был тощ и староват, на взгляд Альфреда. Сама Смерть — пышна и дышала жизнью. Альфред не удержался от смешка. — Любое искусство условно, — шепнул ему на ухо Рауль. — Просто закройте глаза и слушайте. Я буду переводить. Он переводил быстро, захлебываясь, не попадая в рифму, но в какой-то момент Альфреду послышалось, будто сквозь замысловатое южное мяуканье он слышит правильный, чистый, хрустальный голос Смерти… — Ты бы птицей взлетел, да душа тяжела, я ее захватила и к себе увлекла. Ты опять к небесам поднимаешь глаза, знаешь, лишь смерть чиста, как ребенка слеза. И навеки теперь ты останешься здесь, мальчик мой, мой сынок, ведь любовь — это смерть! Они сидели рядом, вцепившись друг в друга, и разжали объятья, когда ария закончилась. Сын Смерти остался с матерью, его возлюбленная вернулась в мир живых. — Сколько раз я слышал эту историю в детстве, не счесть! — сказал Рауль, когда они уже шли к машине. — Говорят, когда-нибудь сын Смерти вернется. Кто знает, что он принесет миру?  — Прогуляемся, — предложил Альфред. — Нет, — нервно ответил Рауль, оглядываясь. — Для первого раза достаточно. — Для первого? — спросил Альфред. — Вы ведь от меня не отстанете. — В таком случае дня через два — в ресторан, — решил Альфред. — Картер чудесно готовит, но его стряпня малость поднадоела. — Давайте через неделю, — ответил Рауль, нервно теребя белоснежные манжеты. Подъехала машина, водитель распахнул дверь перед лордом Астерсом. Рауль, сделавший было шаг вперёд, остановился, вцепился в руку Альфреда, прошептал: — Где здесь ближайшая больница? — Вам плохо? — испугался Альфред. — Не мне, — мотнул он головой в сторону. — Видите эту женщину? Прилично одетая женщина шла размеренной и легкой походкой, широкое, прямое платье скрывало фигуру. — У нас пятнадцать минут и три жизни на кону, — быстро сказал Рауль тем же тоном, которым отдавал в армии приказы. — Три жизни? — Беременность. Близнецы. Пятый месяц. Альфред кивнул водителю. — Все поняли? — Нет, — сказал испуганный водитель. Рауль беспокойно оглянулся, Альфред увидел, как расширяются его зрачки, а глаза становятся страшными и пустыми. Женщина почти поравнялась с ними. — Затаскиваем в машину? Рауль покачал головой. — Испугается, и мы лишимся этих двенадцати минут. — Уже двенадцати? — Одиннадцати с половиной. Миледи, простите, вы не могли бы мне помочь? Женщина обернулась. — Мое имя Рауль Астерс, — он шагнул вперёд. — Вы не могли бы подсказать, где здесь ближайшая больница? Он рванул бабочку с шеи и внезапно совершенно беззвучно повалился на землю. — Ох, — только и успела сказать она. Опустилась на колени, проверила пульс. — Не часто к моим ногам падают настоящие лорды. Давайте его в машину, я покажу, куда ехать. — Вы смелая и великодушная женщина, — заметил Пикок, поднимая на руки Рауля. Ресницы лорда дрогнули. — В вашем положении садиться в машину с тремя незнакомыми мужчинами. — В моем положении? — переспросила она. — Это так заметно? Я думала, что сумею еще месяц подурачить мою начальницу. Альфред устроил Рауля поудобнее, пристегнул, усадил даму, сам сел на переднее сиденье рядом с водителем. — У тебя пять минут, гони, — вполголоса сказал он. Их неожиданная спутница толково показывала дорогу, подсказала, где можно свернуть. Автомобилей в довольно поздний час было немного, и у больницы они были уже через семь с половиной минут. Альфред мысленно благословил автомобильный завод. Едва они въехали в ворота, Рауль пришел в себя. — Проводите даму в гинекологическое отделение, Альфред, — Зачем? — спросила она, довольно резво выскакивая из машины. И вдруг завизжала. Альфред вполголоса ругнулся: под ее ногами стремительно собиралась лужа крови, черная в свете фонарей. Подбежали медсестры, увели ее куда-то. Она едва шла, все оборачиваясь назад, бледная, испуганная. Рауль снова устало прикрыл глаза. — Альфред, оплати счета, — только и сказал он. — Я посижу в машине. — Счета? — переспросил Альфред. — Наша случайная знакомая явно небогата и не замужем, — равнодушно заметил он. — Какой смысл спасать человека, чтобы потом бросить его на произвол судьбы. Дела надо доводить до конца. — Вы меня разорите, — вздохнул Альфред. — Кто-то говорил, что он банкрот. — Эти слова скоро могут стать печальной правдой. — Я подниму вам жалованье на двадцать пять… нет, на пятнадцать процентов. Идите же… Альфреду выставили круглый счет, но он безропотно оплатил его. Перед уходом справился о здоровье женщины, узнал, что ее зовут Мери-Элис Клер, вдова, двадцать девять лет. Ей сделали капельницу, и она уснула. Плод в безопасности, но нужен постельный режим. Они вернулись домой, и на лестнице, ведущей на второй этаж, Рауль сказал: — Поспите в своей комнате, капрал. Мне надо отдохнуть. — Ладно, — сказал было Альфред, а потом, прищурившись, пригляделся к своему капитану. Что-то с ним было неладно. Он поднимался по лестнице медленно, вцепившись в перила, будто боясь наступить на стопу. — Стойте. Рауль остановился, прямые плечи поникли. — Что у вас с ногами? — Ничего. — Что, демоны тебя побери, у тебя с ногами? Он обернулся. По бледному лицу стекал пот. Альфред второй раз за вечер подхватил его на руки, потащил в спальню. Принялся стаскивать обувь, носки… и выругался от души, глядя на волдыри, которыми были покрыты стопы до самых лодыжек. — Так всегда, когда я выхожу из дома, — сказал Рауль. В глазах его блестели слезы. — К утру пройдет.