Среда, вилла Росси, 18:18
Тринадцатое мая. Очередной день весны, означающий скорый приход лета, подходил к концу. Хоть солнце ещё не село, а лишь позолотило небо, а часы показывали не позднее время, конец дня уже чувствовался: утомление, усталость и сонливость горожан, которые, как обычно, трудились на работе с самого утра, почти невозможно было скрыть. Не бодрый взгляд, постоянное зевание и практически полное отсутствие интереса к чему-либо сразу бросались на глаза любому, кто встретил кого-то из гостей виллы Росси, что уже второй час трудятся над настолько огромным проектом. Над организацией дня рождения их друга, сына и любимого. В огромном зале особняка, где обычно Аргон устраивал закрытые показы своих фильмов для некоторых важных людей и друзей, работа кипела во всю. Повсюду стояли коробки с декорациями, праздничной посудой и прочей ерундой для праздников, а семеро подростков, хозяйка особняка и некоторая прислуга, которую чета Росси наняла ненадолго, бегали по всему помещению, украшая стены и перила лестницы. Почему-то складывалось ощущение, что вся эта толпа организует праздник для какого-то принца, учитывая серьёзность и полную организованность Селены. Как и её муж, женщина обожала порядок и по жизни была перфекционистом. А, если речь шла о таком важном празднике для её сына, она просто не могла не влезть в приготовления к мероприятию. Конечно, её разочаровывало, что Сульфуса удалось уговорить только на вечеринку в стиле выпускного, с достаточно элегантной одеждой и красивой музыкой. Всё-таки, она хотела более культурного мероприятия, но здесь было важнее мнение сына, а не её. Единственное — что успокаивало — никакой пьяной вечеринки где-нибудь в гостях у друзей, похожей на те, на которых он любил пропадать за компанию с Гасом и его дружками. Хоть день рождения запомнится какими-то хорошими моментами с друзьями и девушкой, а не забудется после третьей бутылки пива… — Давайте, мальчики, вешайте выше! — командовала она, наблюдая, как Гас и Мефисто вешают на стене гирлянду, пока Анг-Ли и один мужчина из прислуги держали им лестницы. — С-синьора Рос-с-си!.. А-а-а… Я… Больше не могу вы-ыше!.. — кряхтел Гас, пытаясь дотянуться до угла, где надо повесить конец проклятой гирлянды. — Давай-давай! Не хочу ничего слышать! Старайся! — скомандовала женщина, гордо задрав голову и махая рукой. — Восемнадцатилетие Сульфуса должно быть идеальным! — Теперь ясно, в кого Сульф пошёл таким «босс асс бич»… — проворчал Грасси. — Я, вообще-то, по-английски тоже разговариваю! — за спиной рыжего послышался недовольный голос хозяйки особняка. Извинившись, парень продолжил тянуться, пока не повесил гирлянду, как надо, после чего, на лице Селены появилась довольная улыбка. — Отлично, теперь надо задекорировать перила. — Мы этим займёмся, синьора Росси, — хором сказали Мики и Кабирия. Достав мишуру, девушки принялись обвивать её вокруг перил двух лестниц, ведущих на второй этаж. — Прекрасно, — улыбнулась она, но тут же рассердилась, когда какая-то горничная разбила чашку. — Porca di quella miseria… Оливия! Этот сервис мне дарили на рождение сына не для того, чтобы его разбивала такая недотёпа, как ты! Немедленно всё убери или ты уволена! Пока хозяйка отчитывала прислугу за оплошность, а остальные занимались украшением зала, Раф и Кабале стояли за диджейским пультом и скачивали из интернета песни для дискотеки, чтобы создать плейлист на весь праздник. Зная вкусы и предпочтения черноволосого в музыке, девушки искали подходящие треки и удачно соединяли их с популярными песнями, знакомыми всем гостям. Правда… Это получалось не сразу… — Блондиночка моя, ты нафига скачала «Animals» Марун 5? — фыркнула желтоглазая, заметив название только что скаченного файла из интернета. — Сульфус не слушает эту группу уже лет двести. — Пинк и Рианну он тоже не слушает, но ты всё равно скачала, — даже не отрываясь от экрана, усмехнулась белокурая и ввела в строку запроса ещё одну композицию. — А «Animals» он чуть ли не каждый день в душе поёт. — И что? Он не слушает, а я слушаю, — нахальным тоном произнесла Валента. — И вообще, почему ты всё скачиваешь? Синьора Росси поручила эту работу и мне! — девушка подошла к Раф с боку и оттолкнула её от компьютера. Белокурая чуть не врезалась в стену. — Ты нормальная или как?! Попросить — не судьба? — возмутилась Бьянки и тут же вернулась на место, которое заняла Кабале, однако та внимания не обратила. — Я с тобой разговариваю! — А я тебя-я-я не слы-ы-ышу-у-у-у! — кривлялась брюнетка, прижимая наушники к ушам и танцуя в такт любимой песни. «Сейчас услышишь, » — хитро улыбнулась голубоглазая. Пока Валента продолжала скачивать песни и плясать, не забывая тихо напевать их, девушка вытащила из компьютера флешку и вставила во второй монитор, откуда продолжила создавать плейлист. Похоже, вечеринка обойдётся без любимых исполнителей желтоглазой. Оставив лишь парочку песен из списка любимой музыки Кабале, Раф загрузила ещё несколько крутых песен, которые подойдут для танцев. Забивая в строку запроса «песни для дискотеки», перед глазами появлялась куча ссылок на знакомые треки. Какие-то были любимыми в детстве и остаются таковыми до сих пор, а названия некоторых было даже читать противно. Уж слишком часто их крутили по радио, и они уже порядком надоели. Закончив, девушка проверила список песен и сравнила его со списком пожеланий ребят, в который вся компания записала по четыре любимых трека. — Девушки, как успехи? — поинтересовалась Селена. — Всё готово, синьора Росси, — улыбнулась белокурая. — Дискотека будет суперской! — Отлично, — на лице женщины появилась мимолётная полуулыбка. — А чем занимается Кабале? — Она-а-а… — протянула Бьянки и повернулась к пляшущей напарнице. — Она проверяет качество звука песен. Хозяйка особняка посмотрела на бывшую девушку сына и тихо усмехнулась, затем, не проронив больше ни слова, ушла, оставив зал в распоряжении ребят, который тем временем был почти полностью украшен.***
Тот же день, квартира Росси, 19:40
— Фух… Ну и день… — прошептала голубоглазая и, закрыв дверь и глубоко вздохнув, плюхнулась на софу в прихожей. Она немного приоткрыла глаза и медленно осмотрела коридор и саму прихожую, будто искала что-то. Однако девушку удивила полная темнота и тишина в квартире. Насколько она помнит, Сульфус никуда не собирался после школы: Гас специально отказался от любого времяпровождения на вторую половину дня, чтобы заняться украшением зала и подготовкой к вечеринке, а она соврала, что идёт за покупками с Мики, чтобы черноволосый не надумал составить им компанию. Без своего другана он точно не пойдёт в торговый центр, тем более за шмотками. Проверив, не забыла ли она пакет с «новой» футболкой, который заранее подготовила для правдоподобности, девушка улыбнулась и, разувшись, пошла по коридору. — Сульфус! Я вернулась! — громко звала белокурая, постоянно оглядываясь и ища янтароглазого. — Ты где? — ни на один зов отклика не последовало — только гробовая тишина и эхо её голоса. — Неужели, уехал куда-то?.. Когда она позвала его ещё раз и, проверив все комнаты и вернувшись на кухню, поняла, что дома никого нет, девушка начала набирать номер парня на телефоне. В ответ сначала слышались долгие гудки, а потом и вовсе оператор сообщил, что абонент не отвечает, что пугало ещё больше. Куда он мог деться? И почему в квартире нет электричества? Раф пыталась включить свет, но попытка была безуспешной. Единственным источником света был фонарик смартфона. — «Аппарат абонента выключен. Пожалуйста, позвоните позже, » — услышала Бьянки, когда позвонила парню ещё раз. Теперь у него выключен телефон… «Прекрасно»… Раф уже хотела позвонить Гасу и спросить насчёт Росси, но её остановил входящий звонок. — Алло? — боязливо спросила белокурая, когда увидела незнакомый номер. — «И правильно делаешь, что боишься, » — раздался незнакомый, искажённый голос в трубке, вместо голоса Сульфуса, который ужасал пониженной тональностью. — «Ты далеко не в безопасности…» Тут же бросив трубку, девушка вскрикнула и положила телефон на стол. Сначала, ей показалось, что это какой-то пранк, но слова, касающиеся её безопасности, произнесённые тем отвратительным голосом, моментально разрушили все догадки. Раф затряслась от страха. Угрожающие слова, которые ассоциировались с Гейбом всё ещё эхом звучали в голове, а перед глазами с узкими зрачками вновь маячили жуткие воспоминания. Чуть не ударившись головой об полку, она инстинктивно схватила со столешницы нож и начала оглядываться вокруг себя. Она старалась немного успокоить себя тем, что квартира заперта, и Сульфус скоро вернётся, но слёзы страха, которые медленно катились по щекам и обжигали кожу, в это верить не хотели. — В-вернись… В-в-вернись… — шептала Бьянки, сжимая рукоятку ножа. — Сульфус… Не услышав никакого ответа, а лишь вибрацию телефона и уведомление о новом сообщении, у девушки началась истерика. Одна, запертая в тёмном доме, где всегда чувствовала себя в безопасности, наедине со своим смартфоном, через который зеленоглазый монстр продолжал её преследовать уже через сообщения и звонки. Сердце вырывалось из груди от страха, а интуиция будто кричала, что опасность где-то рядом, заставляя всё время оборачиваться на каждый звук, доносящийся откуда-то с улицы. Она резко обернулась и еле сдерживалась, чтобы не закричать, когда на экране появился немногословный текст сообщения:«У тебя ровно четырнадцать дней, чтобы принять решение. К нему — к смерти, или ко мне — к спасению обоих. Время пошло, Рафи. С нетерпением жду твоего мудрого решения, любовь моя)))»
Бьянки прикрыла рот свободной рукой, сдерживая крик. Сообщение, которое уже больше походило на угрозу, ужасало последним предложением. Раф словно услышала голос Мизери, когда читала его, уделяя внимание словам «любовь моя» и тем скобочкам, написанным с натянутым сарказмом и злорадством. Этот слащавый голос… Такой фальшивый и ехидный. Гадкий, мерзкий и сумасшедший. Подобно хищному шипению змея, который обвил свой хвост вокруг мыши, как Гейб обвивал своими руками её тело, и радуется своей власти над жертвой. Когда девушка почувствовала, как кто-то подошёл сзади, и чьи-то мужские руки медленно обняли её за талию, легонько прижимая к себе, она резко вырвалась из объятий и напала на стоящего сзади человека с ножом. — ТЫ ЧЕГО ТВОРИШЬ?! — крикнул парень, тут же поймав её вооружённую руку и закинув ей за спину, прежде, чем она успела ранить. — Так, дай-ка мне его сюда… — забрав нож из ладони и отбросив его подальше, черноволосый отпустил её руку и прижал тело девушки к себе, стараясь успокоить после очередного нервного срыва, о причине которого он, наверное, догадался. — ОСТАВЬ НАС В ПОКОЕ, СЛЫШИШЬ?! НЕ ТРОГАЙ СУЛЬФУСА! ЧТОБ ТЫ СДОХ!.. БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! Я УБЬЮ ТЕБЯ-Я-Я!.. — орала во всё горло белокурая, истерически рыдая и вырываясь из его объятий. — НЕ ТРОГА-А-АЙ ЕГ-О-О!!! — Вот чёрт… — прошипел Росси и, развернув её к себе лицом, положил ладони на щёки. — Раф, успокойся, со мной всё хорошо! — Пожалуйста, не надо-о-о!.. Умоляю, не надо!.. — еле стоя на ватных ногах, девушка бредила и пыталась убрать с лица руки Росси. Прежде чем она упала на пол, Сульфус поймал её и облокотил о стену. — Не надо… Умоляю… Не… Надо… — Раф, со мной всё хорошо, я тут. Успокойся, пожалуйста, — парень повернул её голову к себе, чтобы девушка смотрела прямо ему в глаза, затем достал с полки успокоительное и дал его выпить белокурой. — Он… Он убьёт… Убьёт… — проглотив таблетку, всё ещё шептала Раф, заливаясь горячими слезами. — Убьёт теб-бя… — Ш-ш-ш-ш… Тише, всё будет хорошо. И с тобой, и со мной, — так же тихо произнёс парень, поглаживая её щеки. — Всё хорошо… Всё хорошо… Казалось бы, прошло совсем немного времени, с тех пор, как он видел эти сумасшедшие глаза в последний раз, а в душе он всё равно их боялся, как и когда увидел этот страшный взгляд впервые. Порой, глядя в очи, в которых одновременно отражались небеса и блеск сапфиров, в сердце бушевали два абсолютно противоположных чувства. Он всегда знал, что сначала влюбился в её глаза, в красивые, чистые и глубокие глаза, сияющие прекрасным цветом лёгкости и нежности. Но с другой стороны, Сульфус всегда боялся их. Боялся второй стороны их медали: узких, почти чёрных, трясущихся зрачков, устремлённых на него или Мизери, которые одним взглядом признавали поражение и умоляли о пощаде. Раф снова сошла с ума, как он и боялся. Только ему не была ясна причина по-которой у девушки опять случился нервный срыв, если это ещё можно назвать таковым… Они дома, что такого страшного произойти не могло за те полчаса, что он разбирался с щитами с электриком в подвале с разряженным телефоном? — Раф… Девочка моя, всё хорошо… Успокойся, слышишь?.. Со мной всё хорошо… Хорошо, поверь мне… — шептал он, обнимая всхлипывающую девушку и трепетно целуя в макушку. — Всё хорошо… — Я… Не хочу… Не хочу, чтобы он что-нибудь с тобой сделал… Не хочу, Сульфус… — приходя в себя, произнесла голубоглазая. — Почему ты думаешь, что он со мной что-нибудь сделает? — он отстранился от Бьянки. — Я хорошо знаю его… Там… В телефоне… Медленно подняв трясущуюся руку, Раф указала пальцем на стол, где всё ещё лежал её телефон со злосчастным сообщением, из-за которого она снова лишилась рассудка. Не сказав ни слова, Сульфус встал и, подойдя к смартфону девушки, нажал на кнопку «домой». — Что там? В уведомлениях ничего нет… — удивился черноволосый, пролистывая центр уведомлений. — Не может быть… В сообщениях… П-посмотри там… — Бьянки поднялась и медленно подошла к парню. — Нет, тут ничего нет. Последнее сообщение ты получала от него ещё в марте, — Росси нажал на список сообщений от контакта, подписанного, как «ОН», и пролистал последние пару сообщений. — Но я его видела. Он прислал СМС, в котором угрожал, что… Боже, нет! Он его удалил! — испугалась Раф, взяв телефон у Сульфуса и ещё раз перепроверив сообщения. — Удалил! — Тихо-тихо! Ты только приняла успокоительное! — янтароглазый насторожился и забрал телефон у белокурой. — Скорее всего, тебе снова показалось. — Нет, я точно его читала… Там говорилось, что… М-м… Что… Блин, я не помню… — расстроилась голубоглазая, пытаясь вспомнить текст СМС-ки. — Он угрожал… Это я точно знаю… Голова буквально шла кругом после всего этого. Сначала страшный голос в трубке, потом сообщение, затем нервный срыв, а теперь — СМС-ка каким-то мифическим образом исчезла, хоть она её и не удаляла, а сама забыла её содержание. Похоже, препарат начал действовать: сонливость и усталость на лицо. Вот она и не помнит. Все попытки вспомнить хоть что-то оказались провальными, словно она выпила не валерьянки, а три бутылки пива, как любил баловаться Гас на всяких вечеринках. — Ты устала… — заметил Росси, обнимая её за плечи. — Тебе положить покушать? Я пасту с помидорами нам сделал, пока тебя не было. Будешь? — Нет, спасибо… Я не голодна. А ты уже ужинал?.. — Да, я поел. Давай тогда пораньше ляжем? — получив немой кивок в ответ, Сульфус взял девушку на руки и направился в спальню.***
— М-м-м… Кровать… — сонно прошептала Бьянки, накрывшись одеялом и потеревшись щекой о наволочку подушки. — Как будто сто лет на ней не спала… — Смотри, не увлекайся, а то я ревновать начну, — улыбнулся парень, ложась в кровать и выключая ночник. — Неужели, ты будешь меня ревновать к кровати? — улыбнулась девушка, повернувшись лицом к Росси. — Я не думала, что ты такой ревнивец. — Я просто уже такой чокнутый, что скоро буду ревновать тебя к самому себе, — усмехнулся он. — Порой, я даже самому себе завидую… — У тебя раздвоение личности? — усмехнулась Бьянки, нежно поглаживая его щёку и наблюдая, как уголки бледноватых губ приподнялись, образовав мягкую улыбку на лице янтароглазого. — Никогда не замечала у тебя подобного. — Просто каждый сходит с ума по-своему… Кто-то ревнует любимого к мебели, а кто-то из-за огромной любви ко мне готов меня собственноручно пустить на мясо, — усмехнулся парень. Поняв намёк, Раф обиженно надула губы, а улыбка пропала с её лица. — Я не знаю, что со мной произошло… Тебя не было, во всём доме нет электричества, а мне на телефон… — не договорив, девушка вздохнула и пролила одинокую слезу. — Прости меня, пожалуйста… Умоляю, прости… Я тебя чуть ли не убила, когда налетела с ножом… Похоже, психушка — мое единственное спасение. Иначе, это повторится, но уже с ужасными последствиями… — Эй, ты чего плачешь?.. — ласково произнёс Росси, кончиком пальца вытерев слезинку с её ресниц. — Ничего же не случилось, верно? К тому же… Можно сказать, что мы с тобой квиты… Я тоже однажды чуть не лишил тебя жизни, за что винил себя так долго, пока ты не переубедила меня… Но мы, ведь, учимся на ошибках друг друга, правда? — Правда, — улыбнулась Бьянки, смотря на него и чувствуя, как одна его рука уже медленно ползёт по её спине к голове, а пальцы, словно зубцы гребня, перебирают золотистые локоны. Конечно, глупо так «мстить» друг другу, а потом считать: кто кого мог убить, кто кому изменил первым… Но, по сути, и парень, и девушка были одновременно виноваты и невиновны оба. Эмоции и чувства — вещи, которые, порой, могут стать неконтролируемыми. И абсолютно неважно, слабая ли у тебя психика или нет — однажды ты тоже сдашься и совершишь глупость или грубую ошибку, даже не задумываясь. Твой разум будет лишь тихо пищать или, вообще, замолчит, по-сравнению с громким криком эмоций и огромной силой чувств. Как жаль, что людям не дано быть вечно сдержанными, и таить всё, что лежит на душе, до конца жизни — задача из невозможных. А может, это и к счастью… Иногда, даже в самый последний момент, сдавшись, ты одержишь победу. Сломив гордость и поборов стыд, ты исправляешь ошибки, а смешав капельку ревности с обожанием и любовью, ты лечишь ваши разбитые сердца и вы вместе заставляете пламя нежного чувства вновь вспыхнуть, словно оно и не гасло. А когда ты ощущаешь лёгкое и нежное касание губ, с которым не сравнится даже чистый шёлк, ты будто забываешь обо всём, тебя охватывает амнезия, и всё тут же забывается. Веки тяжелеют и автоматически накрывают глаза, как будто погружая тебя в недолгий сон, который кончится, стоит отстраниться или подумать о чём-нибудь. — Что бы ни случилось, пока ты не поправишься, мы не сдадимся… — парень слегка отстранился от девушки, тихо-тихо шепча слова и поглаживая её спину под чёрной футболкой. — Мы избавимся от него навсегда. Закончим школу и сбежим куда-нибудь, чтобы нас никто не нашёл. Чтобы всё то дерьмо, которое сейчас творится, осталось лишь в воспоминаниях… — Обещаешь?.. — не открывая глаз, прошептала белокурая. — Обещаю, — кивнул и мягко улыбнулся он. — Тогда я тебе верю, Сульфус… — она глубоко вздохнула и прижалась к черноволосому, уткнувшись лицом в его грудь. — И буду верить всегда, обещаю… Через несколько минут в комнате послышалось тихое дыхание, а шум на улице затих, позволяя расслышать спокойное сердцебиение уснувшей девушки. Крепко обнимая и прижимаясь к своей единственной опоре, Бьянки всё ещё проливала редкие слёзы во сне, будто до сих пор карала себя за то, что чуть не ранила парня. Почувствовав горячие капли на спальной футболке, Росси обнял голубоглазую и нежно коснулся губами её лба, стараясь теперь уже убедить самого себя, что с ними всё будет хорошо. А учитывая последние события, связанные с Мизери, верить в это было очень сложно, и поговорка про то, что любовь спасёт мир, казалась просто шаблоном, по которому пишутся все сказки со счастливым концом. Вот только тут — не сказка… И будет ли тут счастливый конец, сложно сказать… Отогнав плохие мысли в сторону, Сульфус закрыл глаза и почти полностью накрыл себя и Раф одеялом, стараясь как можно скорее заснуть, чтобы утром проснуться с хорошим настроением. Ходить с кислым лицом в своё восемнадцатилетие — далеко не комильфо…***
Четверг, вилла Мизери, 00:40
Гнев, злость, ярость, бешенство — четыре, на первый взгляд, разных слова, но такие похожие по смыслу и означающие только одно — отвратительное чувство, терзающее душу и лишающее человека рассудка. Сколько необдуманных поступков, сколько боли и сколько зла можно совершить, когда ты ненавидишь всё и всех, а твои внутренние демоны подталкивают тебя на какую-нибудь гадость или грех, лишь бы избавить тебя от всех тех эмоций, которые копятся в душе. Знакомо это чувство? Так вот и мне тоже… Но в эту тёмную ночь полнолуния именно ярость и другие эмоции, рождающиеся от одного из семи смертных грехов, терзали разум и душу того, кого они превращали в чудовище, в чёрта, в Дьявола преисподней, каждый раз, когда овладевали им… Лежа в кровати своей спальни и глядя куда-то сквозь стену, пока гнев пожирал его изнутри, Гейб сжимал в руках подушку, словно душил кого-то, и о чём-то думал. Точнее, о ком-то. И каждая мысль или каждое воспоминание об этом человеке, мелькающее перед глазами, заставляли сжимать «мешок пуха» ещё сильнее. Губы поджимаются, зубы оскаливаются, а агрессивный взгляд, прикованный к стене, мог бы испепелить на месте, если бы огонь, горящий в его глазах, был материальным, а не просто метафорой. Две новости, которые и стали причиной ярости, никак не хотели покидать мысли и оставлять парня в покое. Слова шантажиста, говорящие о том, что он не будет рад, когда узнает личность того, кто прятал у себя Рафаэллу, и весть от отца о разорванной помолвке постоянно звенели в голове, чем выводили шатена из себя. Но сам Мизери понимал: его гнев и страдания, объединённые в одно, имеют имя. Рафи… — Тварь!.. Скотина!.. Дрянь!.. Шлюха!.. — злобно шептал он между тяжёлыми вздохами, продолжая «душить» подушку, будто делал это с шеей белокурой. — Я уничтожу тебя!.. Мразь!.. Стерва!.. Тонкая шея, покрытая укусами и свежей кровью, буквально синела от того, как он сжимал её в руках, пока пальцы девушки пытаются избавить всё тело от нехватки воздуха, глаза голубого цвета заливаются слезами, а легкие пытаются вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха. А ему всё равно: он продолжает душить неверную невесту, не стесняясь, называет её бранными словами и взглядом, полным ненависти, смотрит в её узкие зрачки, в глубине души, удовлетворяясь страхом, испугом и ужасом, отражёнными в голубых радужках. Он ненавидел её… Ненавидел и одновременно любил. Любил, когда она послушно была рядом, грелась в его объятиях, отвечала на поцелуи и делала всё, что он просил. И ненавидел, когда она противилась его воле, язвила, холодно общалась, не уделяла должного внимания и сбегала, закрываясь в своей комнате и рыдая под дверью, каждый раз, когда хотелось расслабиться и позволить похоти и страсти послать один из пунктов контракта куда подальше. Проклятая бумажка, которая постоянно завязывала ему руки, гласила, что он не имеет права тронуть невесту до свадьбы… Но, чёрт, насколько сильно надо было стать одержимым таким существом, как Рафаэлла, чтобы делать всё, чтобы она принадлежала только ему? Мизери был готов на всё: ставить на место назойливых парней, которые пробовали флиртовать или просто поболтать с ней; устраивать каждому хорошенькую взбучку, если кто-то не понимал с первого раза; одаривать возлюбленную подарками и отказаться от алкоголя. Всё, что угодно, лишь бы она никогда не глядела печально в окно или на страницы любимых книжек, а влюблёнными глазами смотрела на него и буквально одним взглядом говорила: «Я люблю только тебя, Гейб. Ну же, поцелуй меня.» А такое происходило только в немногочисленных снах. И то, кроме мимолётного прикосновения губ и крепких объятий, ему больше ничего не светило. Никаких ласок, никаких заигрываний и бархатного шепота. Никакого намёка на продолжение. Она никогда не позволяла ему даже ночевать в её комнате: просто поспать, никакой близости, просто крепко обнять и уснуть в тепле под её одеялом — тоже было запрещено. Целовал или он сам, или её приходилось постоянно просить — никогда не проявляла инициативу и каждый раз обречённо вздыхала и с не самым довольным выражением лица выполняла просьбу. Сначала он долго терпел, будто сочувствовал ей, что её фактически насильно выдают за парня, которого она и знать не хочет. Он и сам не очень-то хотел свадьбы раньше времени, да и на стороне были свои подружки, с которыми могли бы получиться отношения получше. Но, когда по-какой-то причине девушки назвали его бабником и отвернулись от Мизери, видимо, услышали про невесту, шатен сломался, словно старая игрушка. В тот вечер он впервые позволил себе много выпить: не обделил вниманием ни одну бутылку вина, которая лежала в его переносном холодильнике, выпив по два-три бокала из каждой. И тут пришла она. Присев рядом, Бьянки отодвинула закрытые бутылки в сторону и сочувственно посмотрела на него, мягко спрашивая, что случилось. Гейб понятия не имел, что с ним произошло, но он просто полез к ней целоваться, а потом его действия уже были похожи на домогательство. Чуть не повалив белокурую на пол, он начал настойчиво лезть к её шее и футболке, слегка покусывая кожу и прокусив небольшой участок, когда девушка дёрнулась. Несмотря на её крики и попытки убежать, он всё равно пьяно говорил, что безумно любит, и просил плюнуть на контракт, отдавшись ему и ответив взаимностью на свои чувства хоть на одну ночь. Рафи лишь испугалась ещё больше и, больно топнув пяткой по его ступне, убежала к себе в комнату, закрыв дверь на ключ и громко рыдая, когда он стучал по деревянной поверхности. Вот так один случай и стал началом всей неизлечимой одержимости. Стоило проявить капельку сочувствия и заботы — он завёлся, и всё внимание, все чувства и все мысли стали принадлежать только его невесте. И стоило ей после этого что-то сделать не так, ослушаться или проигнорировать, а главное, однажды высказаться, что не любит его и вряд ли сможет полюбить — не самый больной укус в шею тут же напоминал, что женщина должна быть покорна мужу… Отец говорил, что в бизнесе с подчинёнными надо обращаться, как тиран, чтобы никто не посмел возразить, а сын стал считать невесту своим подчинённым… Хотя, она сама захотела и заслужила такого обращения к себе, раз её всегда надо было о чём-то просить, и она выполняла. Вот и пусть теперь расплачивается своей психикой и телом за безразличие и игнор. Отбросив в сторону измученную подушку, которую ему наскучило душить, Мизери посмотрел в окно, на чёрный кусочек неба, к которому был постоянно прикован взгляд голубых глаз. — Ничего-ничего… Скоро ты и неба не увидишь, Рафи, — злобно прошептал зеленоглазый, чувствуя, как губы искривляются в довольной улыбке. — Скоро будешь смотреть только на меня или на белые стены, это я тебе гарантирую. Спи спокойно, пока можешь, любовь моя… Не переставая хищно улыбаться, парень всё ещё смотрел в окно, на белое пятно луны, светящее за облаками, и представлял себе точно такую же лунную ночь, эту же спальню и объект одержимости, лежащий рядом с ним. И всё это он получит в конце следующего февраля, после восемнадцатилетия голубоглазой.После шикарной свадьбы, которая подарит ему сеть банков, собственные деньги и ключ к достижению своих целей — белокурую девушку с голубыми глазами, которые всегда будут смотреть на него с покорностью и безмерной любовью…
***
Тот же день, квартира Росси, 18:40
—…ой, тётя Элли, спасибо большое! Так приятно! Постараюсь, огромное тебе спасибо! Всё, целую, пока! — и таких разговоров за весь день у парня было штук тридцать. — Боже, как же я устал… День рождения — праздник замечательный, но как же иногда раздражает, когда телефон разрывается от звонков кучи родственников и друзей, а каждый до единого желает почти одно и то же: здоровья, счастья, любви, здоровья, счастья, любви… И так без конца. Приятно, конечно, но, получая сообщения, написанные по одному и тому же шаблону, и звонки, во время которых тебе желают одно и тоже уже третий год, почему-то иногда складывалось ощущение, что некоторые дальние родственники и знакомые поздравляют ради галочки и чтобы лишний раз напомнить о себе, а не действительно порадоваться за взросление именинника. Сульфуса радовало то, что близкие люди поздравили его с самого утра и далеко не самым обычным способом. Гас и Мики разбудили его тем, что без конца кидали в окно спальни камушки, пока именинник не удосужился поднять пятую точку и, подойдя поближе, увидеть на асфальте огромную надпись «С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, БРАТЭЛЛО!», кричащих и радующихся друзей и чистый мотик, на котором лежала коробка с новеньким мотоциклетным костюмом. Родители прислали сыну на почту фильм из видео и фоток, смонтированный ими и показывающий, как парень рос все эти почти девятнадцать лет, если учитывать пару фотографий, где Аргон обнимает беременную жену и держит снимок УЗИ. А Раф с самого утра заперлась в кабинете, почти не выходит оттуда, и его самого тоже не пускает. По её словам, остался последний штрих, вот только судя по тому, сколько раз черноволосому не терпелось хоть одним глазком заглянуть в комнату и сколько раз ему это повторяли, этих штрихов у девушки было нескончаемое количество. А ведь на подарок или сюрприз посмотреть хочется. Выключив звук на телефоне, на который начали приходить сообщения от всяких дружков и дядь с тётями, да кузенов с кузинами, янтароглазый уселся за барную стойку и продолжил пить свой кофе, поглядывая в окно и о чём-то думая. Но когда мобильник начал громко вибрировать и чуть не свалился со стола, Росси окончательно взбесился и, выключив телефон, направился к кабинету, где была приоткрыта дверь. Не решаясь войти без разрешения, Сульфус постучал. — Рафик, ты там скоро? Я уже скучаю и нам пора ехать. — Секундочку, — послышался довольный голос девушки. — Всё, можешь заходить. Белокурая вышла из кабинета, одетая в простую домашнюю одежду и фартук, испачканный чернилами, красной и золотой краской. Некоторые пряди неаккуратно вылезали из пучка, а грязные ладошки держали чёрную повязку. Но даже несмотря на слегка неопрятный внешний вид, Бьянки довольно улыбалась, сверкая радостными глазками. — Ты ещё не собралась? — удивился Росси, оглядывая её с ног до головы. — Пока нет, — она загадочно улыбнулась и подмигнула, затем подошла сзади и начала надевать ему на глаза повязку. — Пойдём, сначала мне надо кое-что тебе показать… — Хорошо, а я-то уж думал, что ты тут весь день просидишь, — хихикнул парень и протянул ей обе руки. Ничего не ответив на колкость, Раф проверила хорошо ли сидит повязка и повела черноволосого в сторону спальни, где и спрятала свой сюрприз. Воспользовавшись тем, что под повязкой ещё можно было кое-что разглядеть, если чуть задрать голову, он так и норовил посмотреть, куда его ведут, но девушка будто чувствовала это, постоянно упрекая в том, что он подглядывает. — Так, теперь стой. Не подглядывай, договорились? — улыбнулась Раф, отпустив его руки. — Ладно-ладно, больше не буду, — парень издал смешок, мягко улыбнувшись. — Готово, можешь посмотреть. Когда он снял повязку и слезка зажмурился, чтобы привыкнуть к свету, янтарные глаза встретились взглядом с почти точно такими же зрачками золотистого цвета и красной звездой, нарисованной вокруг левого. Только они были нарисованы. Прямо перед ним, на деревянном мольберте, стоял белый холст с его портретом, почти в точности изображающий его черты лица. Лицо, футболка и волосы были нарисованы чернилами, а глаза и татуировку выделяли характерные им цвета. В нижнем углу портрета красовались подпись и дата с небольшим сердечком. От такого шедевра было невозможно оторвать взгляда. Около пяти минут именинник с восхищением смотрел на свой портрет, не произнося ни слова, пока довольная, как ребёнок, которому дали конфету, Раф стояла рядом и с радостной улыбкой смотрела на парня. — Тебе нравится? — спросила она, обнимая его за плечи. — У меня просто нет слов… — произнёс парень. — Мне не нравится… — Нет?.. — улыбка тут же пропала с лица Бьянки, но прежде, чем она успела хоть что-то сказать, янтароглазый схватил её на руки и, прижимая к себе, закружил. — Дурочка ты моя, я просто в восторге от него! Он великолепен! Ты сама его рисовала? — воскликнул Сульфус, отпуская её, и крепко обнял. — Ага, — кивнула Бьянки. — Разве по фартуку и подписи не видно? — Обалдеть… Я знал, что ты хорошо рисуешь, но не ожидал, что настолько… — протянул Росси, ещё раз посмотрев на портрет. — Спасибо огромное! Ты лучшая! Заключив смеющуюся белокурую в тёплые объятья, парень прильнул к её губам, благодаря за чудесный подарок нежным поцелуем, на который она тут же ответила, медленно обвивая руки вокруг его шеи и приятно гладя плечи. Полностью забыв про поцарапанное камушками окно, которое Гас чуть ли окончательно не разбил, и про надоедливые звонки с поздравлениями, Росси чувствовал себя самым счастливым человеком на свете в такой важный день. Было безумно приятно, что куча друзей и действительно близких людей с самого утра подарили хорошее настроение и улыбку до ушей, а этим вечером у него будет замечательная возможность провести с ними время на дискотеке и всех крепко обнять так же, как и любимую голубоглазку. — Ты не против, если я его повешу завтра? — спросил Сульфус, отстранившись от девушки пару минут спустя. — Конечно же нет, — она улыбнулась, всё ещё не отрывая взгляда от счастливых золотистых глаз. — Но я буду против, если мы с тобой не соберёмся и не уедем. Праздник через полчаса, ты — в домашних джинсах и футболке, а я — в леггинсах с кофтой и грязным фартуком. — Точно. С этими поздравлениями я совсем забыл… — он ударил себя по лбу. — Ты уже решила, что наденешь? — Ну-у-у… — не сказав больше ни слова, девушка подошла к шкафу и, немного покопавшись, достала оттуда три вешалки с короткими платьями. — Твоя мама просила одеться более-менее прилично, и я подумала, может, надеть платье?.. Что скажешь? Бьянки положила все три на кровать, чтобы именинник мог разглядеть их получше. Первое имело не очень приятный травяной оттенок, который скорее вызывал отвращение, чем восхищение — Росси даже не стал рассматривать фасон. Второе — серебряное с длинными рукавами и воротником. Больше походило для зимнего мероприятия. А вот облегающее платье его любимого ярко-красного цвета на одно плечо привлекло его внимание надолго. Аккуратно взяв вешалку, Сульфус приложил его к белокурой. — По-моему, это будет смотреться на тебе превосходно. — Ты так думаешь? — Раф колебалась с выбором, постоянно глядя то на это платье, то на серебряное. Она прекрасно понимала, что черноволосый выбрал именно его из-за красивого цвета и элегантного фасона, но само платье ей не было по душе, вспоминая, как его покупали специально для вечера помолвки с Мизери. — А мне оно не нравится. — Может, хотя бы померишь? — улыбнулся парень. — Ради меня? — Ну, раз ради тебя, то… Хорошо, для тебя я даже готова померить это отвратительное зелёное, которое мне Гейб на прошлый день рождения где-то откопал, — хихикнула голубоглазая, кивком головы указывая на кровать. — А я-то думал, у кого такой отвратительный вкус и пристрастие к зелёному, — так же засмеялся Сульфус и, захватив приготовленную одежду для праздника, вышел из комнаты. Когда он вернулся в спальню через десять минут, одетый в чёрные джинсы, тёмно-серые кеды, белую рубашку с короткими рукавами и чёрный пиджак, Раф стояла перед зеркалом, одетая в понравившийся ему наряд. Облегающее платье, чуть выше колена, идеально смотрелось на девушке, подчёркивая её стройную фигуру и длинные ноги. Волосы, собранные в низкий пучок, из которого вылезали несколько золотистых локонов, и отсутствие одного плеча платья придавали образу некий шарм и сексуальность, открывая правую лопатку и ключицу голубоглазой. Свистнув, Росси подошёл к белокурой поближе и перевёл взгляд на её лицо. Бьянки всё ещё неуверенно смотрела на себя в зеркало, постоянно поправляя то какие-то складки ткани, то причёску, то плечо, делая вид, что платье плохо сидит и совершенно ей не идёт. Но он-то знал, что причина её неприязни к наряду не в этом. По глазам было видно, что она опять что-то недоговаривает и пытается это скрыть простой женской брезгливостью к своему отражению в зеркале. Обычно, если ей не нравилось, как сидит вещь, девушка просто поджимала губы, самой себе отрицательно качая головой, и тут же снимала со словами: «Нет, это точно не моё…» — Ну, что тебе не нравится? Посмотри, какая ты шикарная в нём! — обняв её за плечи, произнёс парень. — Оно слишком открытое… Я на шл… Девицу лёгкого поведения в нём похожа, — замялась девушка, поглаживая его ладонь, лежащую на предплечье. — Не правда, ты в нём очень аккуратная и женственная, да и не будешь же ты всю жизнь в джинсах и джемперах ходить? Закрываться будешь уже лет в тридцать-сорок, — возразил Росси, мягко улыбнувшись. — Ладно, давай, колись, в чём проблема? Почему ты не хочешь его надеть на один вечер? — Его заказывал Малаки для моей помолвки с этим уродом, — вздохнув, она произнесла это почти без каких-либо эмоций. — Два года назад я его надела один единственный раз, и с тех пор я к нему не притрагивалась. Так и висело на вешалке… Странно, что ты его нашёл у меня в комнате, я бы про него даже не вспомнила. — Понимаю… Неприятно, наверное, вспоминать… — негромко сказал он, глядя в зеркало, на её медовые губы, расплывающиеся порой в грустной полуулыбке. — Ты до сих пор на него злишься? — Нет… — тихо и так же безэмоционально прошептала Раф. — Я никогда не злилась на него из-за контракта… Просто мне всегда было обидно, что он никогда не уделял мне столько внимания и отцовской любви, как мама и как нормальный отец. Я никогда не чувствовала элементарной заботы, простой привязанности, и мне всегда было сложно даже произнести это слово «папа»… Но его ещё можно понять… Командировки и банк — единственный способ заработать… Ладно, не будем об этом. Просто, если честно, я и сам красный цвет не очень люблю. Мне по душе холодные оттенки. Слушая ещё одну деталь отношений девушки с отцом, Сульфус поймал себя на мысли, что, когда в семье зашёл разговор о невесте, он был готов от одной только новости разнести особняк и проклинать отца с матерью до конца своих дней. По-сути, ещё ничего-то толком и не произошло: никакой помолвки не было и никакого договора родители ни с кем не подписывали, да он сам даже ни разу не видел её и имени потенциальной «суженной» не знает. А устроил шумиху, как будто его повезут венчаться уже завтра. Он думал, что родителям плевать на него, и они женят ради прибыли, а ведь всё совсем не так: они просто не хотели, чтобы он однажды остался ни с чем. Кажущихся фантастическими, но являющихся реальными историй про меркантильных дам, ищущих женишка с большим кошельком, которые потом оставляют мужа «с носом», он слыхал немало, и Аргон с Селеной просто хотели избежать этого. Их вполне устраивала Раф в роли его девушки, именно потому что она из обеспеченной семьи, и вроде никаких проблем с деньгами быть не должно. Значит, это он повёл себя неправильно и неуважительно по-отношению к родителям, а не они не уважали его выбор и плевали на его свободу?.. Некрасиво как-то вышло… Росси было стыдно теперь и за этот поганый поступок. Было бы намного логичнее, если бы Раф, как девушка, начала так буйно возражать против свадьбы по расчёту, а он бы спокойно воспринял ситуацию и «пошёл навстречу». Хотя, не мудрено, что вышло ровно наоборот. Она — флегматик: спокойная, терпеливая, но слегка пассивная. А учитывая вспыльчивость, сложный характер и темперамент истинного холерика, от него можно было ожидать именно скандала и базара с родителями. — Ты всё же хочешь, чтобы я именно в этом платье была на вечеринке? — после недолгой паузы молчания и думы, переспросила девушка, прервав его мысли. — Мне будет очень приятно, если ты останешься в нём, — загадочно улыбнулся черноволосый. Услышав подозрительный тон голоса и заметив, как похотливо поблёскивали его янтарные очи, девушка тут же ухмыльнулась. За эти три месяца, что она его знает, она уже наизусть выучила его намёки. Даже одного молчаливого взгляда его глаз было достаточно, чтобы догадаться, что у него на душе, и о чём он думает. — Так, ты опять думаешь, о чём не надо в данный момент? — она легонько шлёпнула его по шаловливой руке, которая ползла к её груди. — Теперь ты признавайся! — Да так… Ни о чём, — улыбаясь во все тридцать два, как чёртик, ответил парень. — Просто хотел тебе предложить. Давай так: ты его надеваешь на пару часиков только на этот вечер, а я сегодня же ночью порву его в клочья, идёт? — с этими словами он протянул ей руку. — А рвать его ты будешь прямо на мне, я угадала? — хитро прищурилась Бьянки, улыбаясь и протягивая свою руку для рукопожатия. На это Сульфус приблизился к её уху и что-то тихонечко прошептал, от чего щёки белокурой тут же покрылись краской, а глаза полезли на лоб, затем, он быстро пожал руку. Прежде, чем он успел договорить, смущённая девушка отстранилась. — Этого можно было ожидать. Мой ребёнок и пошляк снова пробудился в тебе, да, чертёнок? — А он и не засыпал, ангелочек, — подмигнул янтароглазый, и взгляды парня и девушки вновь остановились на гладкой поверхности зеркала, в которой отражалась уже любящая пара, а не чем-то обеспокоенные подростки.***
Тот же день, вилла Росси, 19:50
Тринадцатый квартал Рима, находящийся недалеко от Ватикана и названный кварталом Аврелия, известен своими тихими южными улицами и спокойной атмосферой, которой любит наслаждаться, в основном, пожилое население города. Однако, такой тихий кусок города — ещё и излюбленное место богатых людей и знаменитостей, предпочитающих уединение в семейном особняке, подальше от назойливых журналистов и сумасшедших поклонников, готовых шпионить за кумиром, ради автографа и селфи для «Инстаграмма». Именно здесь и находится особняк Росси, считающийся чуть-ли не домом династии итальянских режиссёров и актеров, в котором этим вечером проходили аж два мероприятия: восемнадцатилетие сына Аргона и закрытая премьера нового фильма, съёмки которого проходили на старой трассе на окраине города. Пока важные гости режиссёра и актрисы вели светские беседы в саду виллы, где играл спокойный джаз, зал особняка буквально взрывался от громкой музыки и полного отрыва двадцати с лишним подростков, скачущих под зажигательный ритм «Shut up and dance» группы «Walk the Moon». Коктейльные платья девушек, сверкающие разноцветными пятнами в темноте от света диско-шара, мелькали в танцующей толпе, придавая празднику ещё больше различных красок, а необычные движения и элементы танцев парней, одетых просто, но стильно, увлекали в танцы новых гостей и выпивающих ребят, словно заразная болезнь. Однако почти все перестали танцевать, и по залу прошлась волна радостных голосов, когда виновник торжества появился в дверях помещения. Сульфус не успел даже всё рассмотреть, а на него со всех сторон налетели знакомые и друзья, поздравляя с праздником и, порой, выкрикивая пожелания. На вечеринку были приглашены почти все одноклассники Росси, включая Мефисто, Анг-Ли, Кабирию и Ури с Марко, пара дружков из параллельных классов, вместе с Кабале и её молодым человеком Бруком, и некоторые хорошие знакомые вне школы, с которыми он часто тусил на похожих вечеринках. К счастью, родители решили не мешать веселью и занялись закрытым показом фильма в своей «тусовке» в саду, оставляя особняк в распоряжении подростков на весь вечер. Взяв руку стоящей сзади Раф, Росси повёл девушку в центр зала, проходя мимо всех ребят и созывая официантов. — Ну, что, народ? Пора зажигать по-взрослому? — громко произнёс именинник, привлекая внимание всех ребят. Подростки тут же восторженно крикнули «да», зная, о чём идёт речь, и парень обратился к стоящим у лестниц слугам. — Шампанское в студию, синьори! ДиДжей, музыку! Парень в тёмных очках и кожаной куртке, стоящий за диджейским пультом, показал Росси знак «ок», поставил подходящую песню и настроил освещение. В зале воцарил мрак и лишь фиолетовые и синие «зайчики», которые создавал диско-шар, хаотично летали по всему помещению, создавая подходящую для музыки атмосферу. Поняв по первым нотам, что песня больше подходит для медляка или парного танца, гости начали разбиваться на пары, а меломаны и фанаты исполнительницы играющую композицию тут же узнали. ДиДжей включил «Erotica». — Слушаешь Мадонну? — спросила голубоглазая, кладя руку на его ладонь и начиная двигаться в медленный такт. — Не совсем, мне просто именно песня нравится, — ответил черноволосый, повторяя элементы танца за девушкой и не отрывая взгляда от её глаз так же, как и она — от его. — Я надеюсь, тебе она нравится из-за классной мелодии, а не из-за названия или слов, — на это янтароглазый лишь рассмеялся и, наклонив девушку и поддерживая спину, как в элементе танца Руэда, приблизился к её лицу. — Честно, мне всё в ней нравится, и название — тоже. Сейчас поймёшь почему… В песне зазвучали ноты рояля и романтичный медляк всех танцующих превратился в страстный танец с элементами танго. И парни и девушки, смотря в глаза партнёра, позволили музыке завладеть всем телом и двигались уже менее скованно, даже не замечая того. Всем просто хотелось оторваться по полной и насладиться классной дискотекой. Медовые губы Раф расплылись в красивой улыбке, когда Сульфус взял её ладонь в свою и, положив свободную руку на её талию, слегка прижал к себе, после чего и они закружились в танце, как и остальные смелые гости вечеринки. Стопы ног в красных и чёрных туфлях плавными, но в то же время быстрыми шагами рисовали невидимые узоры на паркете, а золотистые волосы девушки, распустившиеся из пучка в низкий хвост, развивались во время движений, словно конский хвост, скользящий по тыльной стороне ладони парня. Танцуя под одну из любимых песен, Росси так же поддался гипнозу, как и остальные ребята. В голове звучал только мелодичный голос Мадонны, а глаза не отрывали взгляда от голубых, кажущимися синими в почти полной темноте очей Бьянки, что так же смотрела на него и не переставала улыбаться. Всё остальное уже казалось бесконечным чёрным небом, в котором, словно звёзды, поблёскивали наряды гостей. Почему-то эта часть дискотеки ему казалась чем-то большим, чем просто вечеринка с музыкой. Чувствовалось какое-то уединение, несмотря на кучу присутствующих… Что-то необычное и даже слегка интимное, словно этот танец принадлежал каждой паре по-отдельности. Было странно, конечно, но у него было такое ощущение, будто он сейчас не на собственном дне рождения, а у себя в спальне: нету никаких мыслей в голове, тело слушается чувств и эмоций и оно способно чувствовать лишь её ответные действия. Она согнула ногу и приподняла её, откинув голову, а он инстинктивно поглаживает бедро ладонью и чувствует, как это тепло тут же пропадает, и она продолжает танец, увлекая его за собой. Каждому его движению она снова поддаётся и, словно зная, что он будет делать дальше, делает правильный шаг и продолжает плавно танцевать, улавливая его ритм. Этот мрак… Это притяжение… Эта близость и прикованный взгляд, которые сводили с ума… Эти чувства, превращающие парня и девушку в одно целое, в одну танцующую фигуру из двух неделимых элементов… «You thrill me, you put me in a trance…»* — слова песни, которые будто заколдовали, увлекая в эту атмосферу… Которые словно заставляют закрыть глаза и мягко, ласково и нежно коснуться манящих губ… Но и это ощущение исчезает, оставляя лишь трепетный поцелуй, когда последнее слово певицы эхом звучит в зале и завершающие ноты рояля стихают в громких и радостных криках танцующих и гостей…***
После танца в зал занесли шампанское, и ребята поспешили взять по бокалу, забыв ненадолго о дискотеке. Играет какая-то модная песня, которую скачала Кабале и под которую пляшет несколько человек, а большинство людей крутится вокруг именинника, чуть ли не требуя, чтобы именно его или её подарок Росси открыл прямо сейчас, а не после вечеринки. От огромного скопления народу и духоты в помещении, Бьянки захотелось выйти в сад, подышать свежим воздухом на пару минут. Предупредив Гаса и взяв с подноса горничной бокал, девушка вышла из особняка. Оказавшись на веранде, которая больше походила на крыльцо дворца восемнадцатого века, белокурая не стала спускаться в сам сад, а лишь подошла к ограждению и оперлась о него локтями, подпирая голову и наслаждаясь великолепным пейзажем, что открылся перед глазами. Тёмно-синее небо, которое освещала луна, и несколько неярких звёзд, зелёная трава, колышущаяся от дуновения прохладного ветра, и практически полное отсутствие шума создавали впечатление, что ты находишься в старом замке на горе, а в саду проходит праздник, откуда доносятся негромкие звуки музыки. Раф с детства любила тишину и звуки природы, звучащие в воображении маленькой девочки, как одна большая симфония. В такие моменты она часто, но довольно смутно вспоминала одну из прогулок с матерью. Когда ей было пять-шесть лет, ещё до того, как отец объявился и потребовал возвращения в Рим, Анджели частенько гуляла с ней поздно вечером вдоль берега моря. В такое время суток, там уже никого не было, и ничего не мешало наслаждаться песней волн и приятным шуршанием песка под босыми ногами, пока мать крепко держала за руку и тихо напевала песню из старой шкатулки, которую белокурая навсегда запомнила, как колыбельную. Даже понятия не имея почему, девушке просто захотелось ненадолго закрыть глаза и полностью восстановить картинку из прошлого, тихонько напев мелодию, о которой уже и забыла давно, но, как ни странно, слова моментально приходили на ум, стоило начать петь вместе со свистящим ветром. — Колыбельная? Не рановато-ли для сна? — послышался за спиной бархатный голос черноволосого, когда голубоглазая закончила петь и пригубила свой бокал, что стоял на мраморном ограждении без дела. — Нет, я просто вспомнила её только что. Захотелось немного отдохнуть после громкой поп-музыки и «Bitch better have my money», под которую всё не «натанцуется» Кабале, — улыбнувшись, ухмыльнулась она и повернулась к Росси. — А ты, похоже, устал от «церемонии награждения». — Не говори… Я чуть не помер от скуки, когда Гас начал перечислять свои сто пятьдесят пожеланий… Да к тому же, ключи от квартиры где-то посеял… Хорошо, что запасные добыл… — парень усмехнулся и, покрутив на пальце связку ключей, подошёл к девушке, так же опираясь локтями об ограждение. — Я тоже люблю это место. Тут на сад красивый вид… — Согласна… У меня вряд-ли такой сад будет на территории виллы. Малаки не любит цветы и природу вообще. Всё скупает какие-то дурацкие статуи, а потом прислуга удивляется, почему территория на кладбище похожа, — с усмешкой произнесла Раф. — Знаешь, если бы я жила дома, в Фьюмичино, у меня была бы квартира с огромным балконом, где я бы только и делала, что ухаживала за цветами и растениями. У меня они всегда с уютом и теплом ассоциируются. Я как-то смотрела фотографии с апартаментов недалеко от моря… Видел бы ты какое красивое море из окна там можно увидеть… М-м-м… — Ты мечтаешь туда вернуться? — поинтересовался парень, увлёкшись её эмоциональным рассказом, который сопровождался всевозможными жестами. — С тех пор, как нас с мамой забрали… Очень хочу туда… — мечтательно произнесла Бьянки. — Представь себе: ночь, такое же полнолуние, пляж, где никого нет, кроме тебя, шуршащий мягкий песок под ногами и шум морских волн, которые ночью серебряным светятся из-за луны. Никогда такого не было? — Честно… Я столько раз был на море за всю свою жизнь, а ночью на пляже ни разу не бывал. Обычно я в такое время у бара сидел и «Кровавую Мэри» попивал с дружками, — засмеялся он, рассмешив и девушку. — Не умеешь ты красиво проводить время, Сульфус… — мягко улыбнулась и покачала головой белокурая. — Будем проводить воспитательные работы и учиться отдыхать и развлекаться без алкоголя. — Надеюсь, воспитательные работы не подразумевают наказаний? Не люблю, когда мне что-то запрещают. — Подразумевают-подразумевают, — ухмыльнулась голубоглазая и приблизилась к парню. — Буду наказывать тебя поцелуями… — Зацелуешь до смерти или больше не дашь себя поцеловать? — чуть отстранившись, хитрым тоном прошептал Росси. — Зацелую… — тихо ответила она. Подобные заигрывания всегда заканчивались широкими улыбками и недолгими поцелуями, которые поднимали настроение надолго. Они, словно тёплые «обнимашки», заряжающие теплом и энергией, могли заразить радостью и желанием улыбаться, даже когда в голове бардак, и день начался «не с той ноги». И казалось, что для счастья больше ничего-то и не надо — мягкого прикосновения губ, сияющих глаз и тепла между ними было более чем достаточно. А иногда, простые, но такие крепкие, жаркие и нежные объятья могли заменить всё это… — Ты чего? — спросил Росси, когда девушка резко отстранилась от него и ошарашенно посмотрела куда-то. Но Раф не ответила. Отойдя от него подальше, девушка приблизилась к ограждению и прищурилась, рассматривая кого-то, после чего тяжело вздохнула. Черноволосый слегка удивился её действиям, а в голове закрутился вопрос: «Неужели, Мизери увидела?», однако подойдя к ней и так же слегка прищурившись, парень увидел не зеленоглазого шатена, от вида которого его уже тошнило, а… — Там отец… — тихо произнесла белокурая, всё ещё не отрывая взгляда от тёмной фигуры около высокого дерева. В нескольких метрах от крыльца Сульфус разглядел высокого мужчину лет сорока пяти, что стоял у забора, опираясь о старый дуб. Зализанные назад тёмные, местами седые волосы; ледяной взгляд голубых глаз, спрятанный под парой очков и устремлённый куда-то вдаль; напряжённые мышцы лица и чёрный костюм, едва скрывающий кривую осанку — тот человек, по-имени Малаки Бьянки, из-за которого, фактически, и началась нелёгкая жизнь девушки. Когда тот заметил, что за ним наблюдают, Бьянки повернул голову в сторону крыльца, встречаясь недовольным взглядом со взглядом ошарашенной дочери. Даже несмотря на то, что смотрели не на него, парню стало не по себе от того, как мужчина буквально прожигал взором Раф, и каким безумным холодом веяло от него. Теперь черноволосый понял, что за человек Малаки Бьянки, в мрачном доме которого он был не раз, и про которого он достаточно слышал, чтобы быть о нём не самого лучшего мнения… — Я пойду поговорю с ним, — заявил парень, когда мужчина перестал смотреть на пару и поспешил пойти прочь из сада. Стоило ему сделать один шаг, рука голубоглазой тут же схватила его за запястье, не позволяя никуда идти. — Не надо… — тихо сказала девушка, провожая взглядом отца, затем перевела взор на Росси. — Я сама это сделаю. — Ты уверена? А если с ним окажется Гейб? — немного возмущённым тоном спросил он, аккуратно выдернув руку из её хватки. — Судя по его лицу, твой папаня далеко не рад тому, что мы порвали контракт с Мизери. Немного задумавшись, девушка ничего не сказала, а лишь крепко обняла парня, прижимаясь к нему, чего тот вообще не ожидал. — Сульфус, я знаю, что ты переживаешь за меня… Мне тоже страшно, но я должна поговорить с ним сама, — произнесла она, не отпуская янтароглазого из объятий. — Он мой отец, единственный человек, который у меня остался из родственников. Мне надо попробовать помириться с ним, после долгих лет этого ужаса… — Ладно, но обещай мне, что всё будет хорошо! — Крест на сердце, — улыбнулась белокурая, «рисуя» крестик на груди. Получив в ответ от Сульфуса ту же улыбку, Бьянки поспешила к воротам особняка, где стояли машины всех гостей. По-идее, там должен был находиться и автомобиль отца, но нашла она его не сразу. Среди рядов «Mercedes» и «Audi», девушка наконец, нашла серебряный «BMW» — любимую машину Малаки, на которой он ездил только на разные мероприятия и вечеринки и которую берёг, как зеницу ока. Однако, оглядевшись по сторонам, она так и не увидела самого хозяина автомобиля. — Зачем ты пришла? — раздался мрачный голос отца за её спиной, заставивший её резко обернуться. Раф почувствовала, как сердце ёкнуло, когда из тени особняка вышел сам Бьянки. Несмотря на то, что они часто надолго расставались из-за его командировок, которые порой длились месяцами, девушка впервые почувствовала, как в душе стало больно от такого «тёплого приветствия». От того, как он медленно приближался к ней и недовольно, и даже, в какой-то степени, злобно смотрел на дочь, создавалось впечатление, что сейчас они дома, в особняке семейства Бьянки, где она его встречает после долгого отсутствия. Такой тон и холод не были редкостью. Мужчину можно было видеть иногда спокойным или слегка весёлым и улыбчивым в компании коллег и знакомых, но эта улыбка никогда не появлялась на его лице, когда на серо-голубые глаза попадалась единственная дочь. Белокурая знала, что одной только внешностью она была в его глазах покойной Анджелиной, что пыталась сбежать от него когда-то давно, и это его безумно раздражало: она не имела почти никакого сходства с ним, если не учитывать такое же спокойствие, терпение и парочку других черт его психологического портрета. Она даже не родилась мальчиком с тёмными волосами, как у отца, и с серыми глазами, как у покойного дедушки — не тем ребёнком, о котором мечтал Малаки… — Я пришла поговорить, — взяв себя в руки и отогнав мысли в сторону, ответила Раф. — И всё объяснить. — Что объяснить, Рафаэлла?! ЧТО?! — мужчина словно сорвался с цепи и, резко подойдя к дочери, повысил голос, не на шутку испугав её. — Объяснить, как ты предала меня и свалила к сыну Аргона Росси, оставив меня ни с чем?! Это так ты меня благодаришь за все те годы, что я заботился о тебе, когда твоя мать умерла, да?! — Заботился?.. — проронив слезу, тихо переспросила белокурая, подходя ближе и заглядывая в холодные глаза отца, которые уже одним взглядом прожигали в ней дыру. — Ты заботился обо мне?.. Ты никогда не уделял мне внимания… Никогда не говорил, что любишь… Хотел выдать замуж за алкоголика, садиста и извращенца, только ради спасения банка… Это ты называешь заботой?.. Это, по-твоему, забота отца?.. Бьянки замолчал и немного успокоился, отстранившись от девушки. В какой-то степени, она была этому рада, понимая, что это означает, что он готов её выслушать до конца, иначе ушёл бы восвояси. Но с другой стороны, Раф было уже больно прокручивать в голове все те слова, которые надо было сказать ему. Хотелось выплеснуть всё, высказаться и найти защиты в том человеке, которого все дети называют маленьким, но ласковым словом «папа», а с каждым днём ей казалось, что в её случае это уже кажется какой-то фантастикой или мечтой, которой вряд-ли суждено сбыться. Они общаются, как неродные: словно приёмные отец и дочь. Их не связывает ничего, кроме одной фамилии и крови. Вся родная любовь и привязанность, все нежные чувства и забота ушли в могилу, вместе с мамой… — Я не предавала тебя. Ни в коем случае. Отец, синьор Росси взял меня на роль в своём фильме, чтобы я смогла заработать деньги и вернуть долг. С самого детства я помню, как ты часто вслух проклинал Маурицио и желал избавиться от него, лишь бы банк снова стал принадлежать только тебе. Он теперь полностью твой, как принадлежал твоим родителям и дедушкам… Да, я сбежала от Гейба. Да, изменила ему. Но постоянно лишаться рассудка, пытаться покончить с собой и жить под одной крышей всю оставшуюся жизнь с неуравновешенным монстром и насильником, которому я нужна только ради наследства и удовлетворения похоти, я больше не хочу. — Да пойми ты, наконец! — снова разозлился Бьянки. — Я подписал этот контракт не только ради сети, но и ради тебя в первую очередь! По условиям контракта, Мизери прощал мне долг и оставлял банк в день вашей с Габриэлем свадьбы! Я бы мог избавиться от двух проблем сразу: вернуть себе сеть и тебя выдать замуж и передать не какому-то проходимцу, которому только мои деньги и нужны, а нормальному молодому человеку, с которым не будет проблем! — Не будет проблем с ним? Или со мной?.. — голубоглазая прослезилась, с комом в горле озвучивая все мысли. — Так ты забрал меня и маму из Фьюмичино… Только, чтобы использовать меня, как оплату своих долгов? Только, чтобы не стать банкротом и потом избавиться от меня… Таким образом?.. Увидев, как мужчина вздохнул и опустил взгляд, она поняла, что оказалась права. Иллюзии, что отец забрал её, чтобы тоже участвовать в её воспитании, тут же рухнули, оставив в сердце больную рану и невольно заставляя осознавать, что она никогда не была нужна ему. Надеяться на хоть какую-то отцовскую любовь было уже просто бессмысленно и глупо: раз он с детства постоянно прогонял ребёнка, говоря ему, что занят — и уже взрослую дочь он постоянно будет отвергать, держа в доме до свадьбы. И тогда единственное прикосновение и близость родного по крови отца, которое она запомнит, будет касание его руки, когда он поведёт её к алтарю, а потом с довольной полуулыбкой передаст Гейбу, оставляя её навсегда во власти и собственности главного кошмара её жизни… — Я понимаю… — тихо плача, сказала она. — Я всё понимаю, но… Неужели, это действительно так?.. Неужели, ты никогда искренне не радовался, что у тебя есть дочь?.. Неужели, с того самого момента, как ты узнал о моём существовании, ты видел во мне лишь способ избавиться от долгов?.. — Ты и так знаешь ответ на этот вопрос, Рафи. Я не любил твою мать и к тебе ничего не чувствую, даже несмотря на то, что ты мой ребёнок… — после этих слов Малаки резко поменял тон голоса. — Мне жаль это говорить, но нам уже поздно с тобой выяснять отношения. Ты так же решила сбежать от меня, как это когда-то сделала Анджелина, и у тебя это получилось. Теперь радуйся своей полной свободе выбора и своему предательству отца и жениха, который был готов хранить тебя, как зеницу ока. Радуйся, что теперь у тебя есть отличная замена Габриэлю, которая наиграется и бросит тебя, ради другой. А вот отца у тебя больше нет. Ты думала, что порвала контракт за моей спиной и стала счастливой? Нет, Рафи, ошибаешься! Порвав контракт, ты потеряла всех! Потеряла последнего родственника, жизнь в достатке и богатстве и любящего человека, которого никогда не ценила! Продолжай в том же духе и очень скоро ты поймёшь, что полностью повторила судьбу своей сволочи-матери! Произнеся со злостью последнее предложение, Малаки завёл машину и тут же умчался прочь, оставляя девушку в полном одиночестве. Чувствуя себя просто отвратительно, Раф замерла на месте, провожая взглядом Бьянки и еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать от боли и безысходности. Она полностью осознавала, что, в какой-то степени, он прав. Она подумала только о себе, когда пошла на всё, чтобы избавиться от контракта, и даже не удосужилась серьёзно поговорить с ним и всё сделать уже с его согласия, а не проворачивать эту рискованную игру, в которую втянула и Сульфуса, за его спиной, пока он был в отъезде. Но она же сделала всё правильно: она свободна, а банк снова только в руках Малаки. Вот только их отношения от этого в конец испортились, и сейчас — тот самый момент, когда она видит, как он отдалился от неё в самый последний и больной раз… Уже навсегда… — П-п… П-пап… Н-не уходи… — прошептала девушка то самое слово, которым редко ей удавалось называть Малаки, сдерживая слёзы в глазах с узкими зрачками и смотря, как серебристый «BMW» растворяется в клубах дыма на другом конце улицы.— Папа…
***
Тот же день, квартира Росси, 22:10
— Вот мы и дома… — блаженно вздохнул Сульфус, падая на мягкую кровать прямо в одежде, чем вызвал на лице Раф мягкую полуулыбку. — Я и не думал, что день рождения может быть таким тяжёлым праздником. — Ты устал, да? — спросила она, присаживаясь рядом и перебирая пальцами пряди его волос. — День и правда вышел тяжёлым… — Не говори… — улыбнулся он, глядя в её глаза и наслаждаясь приятной лаской, затем широко раскинул руки. — Иди ко мне… Так же улыбнувшись, девушка осторожно легла ему на грудь, крепко обнимая и прижимаясь всем телом к телу парня. Его руки обвили её спину, и она словно почувствовала себя в безопасности. После того, что случилось в саду особняка Росси, теплые объятия Сульфуса казались островом спасения в бездонном океане отчаяния, в котором она тонула с тех пор, как отец скрылся из виду, полностью отказавшись от неё. Весь вечер она старалась улыбаться и притворяться уставшей, чтобы никто не заподозрил о паршивом настроении, однако почему-то скрывать его оказалось очень сложно. От одной фальшивой улыбки и ответа «всё хорошо, я просто немного устала» было просто отвратительно, потому что, вместе со всеми остальными, Раф врала и самой себе… Хотелось забыть обо всём и просто навсегда остаться лежать здесь, рядом с черноволосым, и чувствовать, как его руки крепко прижимают её к себе и греют, словно он всё понял и пытается её утешить, уверяя, что всегда будет рядом… Несмотря на хорошее настроение и радостный стук сердца в груди, парень почему-то чувствовал, что что-то не так. Он не ощущал того тепла, как обычно, даже когда медовые губы белокурой коснулись его уст. Мягкий, полный нежности и чувств поцелуй, в котором они слились, обычно мог просто «вырубить» его, позволяя полностью расслабиться и буквально раствориться в каждом её движении. А сейчас… Это прикосновение казалось чужим, незнакомым, словно Раф никогда раньше не целовала его, или будто на её месте была какая-то другая девушка. Казалось, будто она делает это не по своей воле, а словно он опять невольно её принуждает, хотя он сначала просто хотел её обнять, а инициативу проявила она. Только почему это ощущение не оставляло его, он понятия не имел… Когда воздух кончился, парень почувствовал, как губы вновь соприкоснулись в недолгом поцелуе, а её тонкие пальчики аккуратно расстёгивают верхние пуговицы рубашки и едва касаются кожи. — Сегодня играем по твоим правилам? — улыбнувшись, тихо спросил Росси, отстранившись от манящих уст голубоглазой. — Просто теперь моя очередь… — ласково прошептала Раф, снова поцеловав его и погладив по лицу, не давая произнести ни слова. Янтарные глаза погрузились во тьму, когда тёплое дыхание и кончик носа девушки прошлись по его шее и уже ощущались на груди, как и десятки мягких поцелуев, возбуждающих до предела. Сердце билось с невероятной скоростью, словно вот-вот выскочит, а руки невольно тянулись к застёжке того самого красного платья, которое он обещал разорвать ночью, но почему-то расстегнуть его он так и не решился. Не успев опомниться, он уже ощущал трепетные и нежные касания вновь на своих губах, только они уже были совсем другими. Они казались напряжёнными и тревожными, как никогда. Она никогда раньше не целовала его так. В ни одном предыдущем поцелуе парень не чувствовал этой неуверенности и излишней скромности. Он, конечно, был не против, что она решила проявить инициативу не только в поцелуях, но и в продолжении, даже несмотря на то, что он привык к тому, что обычно он доставляет удовольствие девушкам, а не они ему, но… Он не ощущал того наслаждения и блаженства, как должно быть, а будто чувствовал, что она пытается отвлечься от плохих мыслей и забыться, а в итоге её переживания ощущает и он сам. Подсказки интуиции подтверждались одна за другой — что-то случилось, а она делает всё, чтобы он этого не понял. Плохая из неё актриса, когда дело касается чувств… — Раф, подожди, — произнёс он, слегка отталкивая девушку от себя и тут же встречаясь с её печальным взглядом. — Расскажи, что случилось? — Прости… Я… Всё нормально… — пролепетала она, заливаясь краской и понимая, что её только что раскусили. Не в силах смотреть ему в глаза и вспоминать какое фиаско только что потерпела, когда просто хотела доставить ему удовольствие, провести ночь в его объятьях и избавиться от горечи в сердце, белокурая резко встала с него и села на край кровати, зарываясь пальцами в волосы и раздражённо чуть не до боли сжимая их. Было безумно стыдно за то, что она облажалась так именно в его день рождения и позволила негативным чувствам всё испортить и показать себя неумелой дурёхой. Ситуация ещё хуже, чем в их первую ночь… Росси был немного удивлён её реакции. Вроде бы она ничего плохого не сделала, а раскраснелась и расстроилась, будто испортила всю ночь. Хотя причина, по-которой всё произошло, была уже понятна. Раф весь вечер улыбалась и веселилась вместе с ним ровно до того момента, как она ушла поговорить с отцом, а потом она уже была вялой и уставшей. Улыбка на её лице уже не казалась такой весёлой… Значит, точно поругалась с ним… — Эй… — мягким шепотом произнёс Сульфус, присаживаясь за Бьянки и обнимая её. — Всё в порядке, не надо из-за этого расстраиваться. — Господи… Мне так стыдно… Я чувствую себя полной дурой! — Да ладно тебе… Ты думаешь, я был таким уж мастером в любовных делах с самого начала? — прозвучал вопрос, чтобы отвлечь её от мыслей об отце. — Нет… Просто… — Просто ты слишком невинная для этого, — перебив её и улыбнувшись, черноволосый нежно коснулся губами её открытого плеча. — И ты была слишком напряжена. Тебе нужно просто расслабиться. Как тогда, помнишь? — этими словами, он расстегнул застёжку платья и принялся плавно массировать ей плечи. — Помню… Очень хорошо помню… — она прикрыла глаза от наслаждения и почти полностью расслабилась, позволяя небольшой, но искренней улыбке, наконец появиться на лице. — Смешно получается… Начала я, а продолжаешь ты… Впрочем, как обычно… — Мне так больше по душе, если честно… — завершив небольшой сеанс массажа, парень застегнул платье на половину и аккуратно повернул девушку к себе. Спокойный, но всё ещё не самый уверенный взгляд голубых глаз вновь встретился со взором его золотистых. — Тебе лучше? Всё хорошо? На эти два вопроса она не стала отвечать. Бьянки просто молча смотрела на него, мягко улыбаясь и проливая редкие слёзы. Теперь уже ответ не нужен, достаточно молчаливого кивка головы и счастливой улыбки, чтобы он понял, что она хочет ему сказать. Но точная причина такой резкой смены настроения ему была неизвестна до сих пор. Ему хотелось узнать, что произошло во время диалога с отцом, но не хотелось спрашивать и докапываться до Раф, чтобы вновь испортить ей вечер. Спросит в другой раз, или она сама расскажет. Думая о всей ситуации, он и не заметил, как оказался в крепких и теперь уже по-настоящему тёплых объятьях голубоглазой. — Спасибо… — вздохнув и прижавшись сильнее к любимому, прошептала девушка и прослезилась. — Сульфус, я никогда не говорила тебе этого слова именно так, как ты его заслуживаешь… Спасибо за всё то, что ты сделал для меня и делаешь до сих пор… Спасибо за то, что за какие-то небольшие три месяца ты стал для меня большим чем одноклассником, чем другом и чем любимым… Ты стал мне очень близким и я, уже не колеблясь, могу назвать тебя родным и самым важным для меня человеком в жизни. Иногда, находясь с тобой рядом, я чувствую, словно расту, словно становлюсь сильнее и уже ничего не боюсь, как ты. Потому что моя сила и единственная слабость — это ты… Спасибо, что, несмотря ни на что, ты не оставлял меня и всегда был рядом… Всегда был готов рискнуть и помочь мне… За то что одной своей нежностью и тёплыми чувствами ты будто лечишь от любой болезни и нервного срыва… Спас от смерти, когда я опустила руки и сдалась, не пытаясь что-то изменить. Ты каждый день делаешь меня лучше. Делаешь меня тем самым нормальным человеком, которым я всегда мечтала стать… Спасибо за то, что стал для меня всем… Храни тебя Всевышний… И дай Бог, чтобы однажды я смогла сделать для тебя всё то же самое… — всхлипнув и дав волю слезам, девушка поцеловала его в шею. — Я очень сильно люблю тебя… Ты не представляешь насколько… Крепко прижимая к себе девушку, Сульфус почувствовал тепло на душе. Казалось бы… Простое слово «спасибо», а столько смысла можно в него вложить. Столько любви и безмерной благодарности, столько чувств и привязанности, сколько невозможно выразить одним обычным поцелуем. Слова Раф заставили его почувствовать себя лучшим человеком на свете. Пару недель назад он обвинял себя в куче отвратительных поступков, которыми причинил боль людям, и считал себя редкостным иродом, а сейчас целый монолог доказал ему, что он не такой плохой, каким себя считал. Он стал для неё светом во тьме, опорой и в каком-то смысле заменил семью. Стал ангелом-хранителем, в котором она нуждалась… Но это не полностью его заслуга… — Ты уже сделала для меня всё то же самое, Раф… Поверь мне на слово… Я стал таким только благодаря тебе. Спасибо за то, что сама, словно ангел, появилась в моей жизни и лечишь дьявола во мне. Я тебя люблю ещё сильнее…