Голод_Жажда_Безумие

И снова этот яблочный аромат... Гермиона постаралась взять себя в руки. Черт! Как же все это некстати! Вчерашний день измотал ее окончательно: его поведение на дороге само по себе было серьезным испытанием, но то, что случилось позже... ее по-настоящему испугало. Она невольно слушала его мысли, его упорные попытки убедить себя, что никакой опасности для нее он не представляет. Сердце Гермионы стучало, как бешеное, будто в ритм его монотонной мантре: «Я не причиню ей вреда!» Казалось, прошло не меньше пяти часов, прежде чем ей, наконец, удалось провалиться в сон! Но, по-видимому, он отключился тоже, так что провалилась она, выходит, в одну из его очередных эротических фантазий! Нехотя, Гермиона все же открыла во сне глаза. И тут же вздохнула с облегчением: она оказалась на улице. И никаких тебе кроватей, обнаженных копий тебя самой, занимающихся любовью с Люциусом, вообще ничего, хотя бы как-то с сексом связанного. О, слава Мерлину! Теперь опасения сменило любопытство, и Гермиона огляделась. Так, она стоит посреди узенькой тропинки, бегущей между двух полей. Невообразимо масштабных размеров. Слева — бескрайние километры подсолнухов, а справа, куда ни глянь — пшеница, легонько колышущаяся на ветру. Если бы не эти плавные движения растений, можно было бы сказать, что его и вовсе не было, столь деликатный бриз наполнял воздух, своим присутствием не принося абсолютно никакого беспокойства. Минуточку... Его сон что, здесь разворачивается?! В Тоскане? Еще больше удивило Гермиону то, что этот сон был цветным. И она слышала, как колышется пшеница! Цветной и со звуком... Может ей самой это снится?! Но ведь в самом начале она услышала тот тончайший аромат, а это — визитная карточка сновидений Люциуса! Ее сны никогда этим не отличались. Так что этот без сомнений принадлежит Люциусу. Должно быть, появление красок и звукового эффекта — следствие их проживания под одной крышей с налаженной ментальной связью. Ближайшие к ней колоски вдруг подозрительно зашевелились, будто рябью тронуло спокойное доселе озерцо. Прекрасно понимая, что ничего плохого с ней во сне приключиться не может, Гермиона инстинктивно отпрянула назад. Однако, осторожность и впрямь была излишней: то, что вырвалось из высоких стебельков навредить ей явно не грозило. Четверо мальчишек с криками и визгом гнались друг за другом, смех их разносился над полями, чистый, как звон колокольчиков. Трое что-то выкрикивали на итальянском, а вот четвертый... У Гермионы перехватило дыхание. Мерлин! Четвертым оказался Люциус. Изумительно милый малыш, самый прекрасный ребенок из всех, что доводилось видеть Гермионе. Ангельское личико ничуть не портило озорное выражение. С первого взгляда на это дитя становилось ясно, что он доставил взрослым немало хлопот. Глаза маленького Люциуса были столь же проницательными, и явным для Гермионы было только одно отличие: взгляд ребенка не должен пронзать ледяным мечом, обжигая холодной яростью. К счастью в глазках восьмилетнего Малфоя скорее плясали бесенята, согревая и освещая все кругом. Волосы были короче, по-прежнему свисая до подбородка светлым полотном, чуть растрепанным от детских подвижных игр. Загляденье! Как же захотелось вдруг Гермионе, чтобы ее собственные дети были такими же... прекрасными. Очень быстро она поняла, что мальчишки не могли ее видеть. Они стояли посреди дороги, отдыхая от беготни, но передышка была недолгой. Один из сорванцов — несомненно Паоло — с темными непослушными кудряшками и приветливым взглядом прервал ее очень скоро. И хоть сердце защемило от тоски, Гермиона не смогла сдержать улыбки. Люциус был так счастлив рядом с этими ребятишками — маглами, совсем не говорящими по-английски. Да разве это было важно ему в тот момент? Детские игры и не требовали отличного знания итальянского. Тайм-аут подошел к концу: не прошло и минуты с их появления, как они припустили к полю подсолнухов, собравшись с силами и переведя дух. Решившись, Гермиона поспешила за ними. Она твердо решила полюбоваться этим беззаботным Люциусом столько, сколько получится. Может это воспоминание поможет ей выносить взрослого Малфоя. Если не усложнит все еще больше. Мальчики замелькали между высоких крупных стеблей. Каждый цветок был на голову выше Гермионы, но расстояние между соседними гигантами было достаточным, чтобы она могла протиснуться между ними, забираясь все дальше и дальше в тесные заросли. Не упустить из вида Люциуса было довольно легко: он был единственным со светлыми волосами и бледной кожей среди своих товарищей. Играли в салочки. Судя по всему, водить выпало Паоло. Мальчишки неслись друг за другом, стараясь обогнать и пихнуть ближайшего приятеля ему под руку, а тот старательно их вылавливал. Ребята стремительно приближались к концу поля, впереди между зеленых стеблей уже можно было различить дорогу. Неожиданно, у самой кромки поля двое мальчишек сменили направление и побежали назад, вглубь зарослей подсолнухов, оставляя Люциуса зажатым в ловушке между Паоло и дорогой. Оба замерли, ухмыляясь до ушей, испытывая друг друга на прочность, выжидая кто же первый двинется с места. — Andiamo, Luciano, (1) — поддразнивал водящий. И сам шагнул вперед, но Люциус был наготове: в эту же секунду он отскочил назад. Старые добрые кошки-мышки. — Troppo lento, — парировал Люциус, возвращая укол Паоло. Гермиона улыбнулась. «Да ты же еле ползаешь». Сам Малфой был не слишком быстрым, но уже понимал, что разозлить, раздразнить соперника не менее важно, чем суметь от него убежать. И задумка сработала — он все рассчитал верно. Паоло бросился в его сторону, и мальчишки понеслись вперед, расстояние между ними, и прежде незначительное, стремительно сокращалось. Ребята хохотали, и от этого хотелось смеяться и Гермионе. Она выбежала за ними на дорогу, оставляя позади толстые стебли растений. Стараясь увернуться от касания Паоло, Люциус бежал по немыслимой траектории, но от итальянца было не так-то просто избавиться. И тут Люциус замер. Точно так же, как накануне, по дороге в город. Гермиона буквально увидела тот момент со стороны, будто кто-то заснял его на пленку и теперь показывал ей. Даже облачко пыли, казалось, клубилось теми же узорами. Все произошло так быстро, что Паоло врезался в него на бегу и шлепнулся на землю, а Люциус от этого столкновения чуть сдвинулся с места. Гермиона проследила за его испуганным взглядом и впервые увидела настолько четкий образ Абраксаса Малфоя. Это, несомненно, было именно он. Отец и раньше появлялся во снах Люциуса, но обычно был больше похож на размытую фотографию, к тому же выглядел старше, чем сейчас. Абраксас стоял на пригорке, метрах в ста от них. Надменность его лишь усиливалась от того, что одет он был в черную мантию, несмотря на палящее солнце. Нельзя сказать, что Гермиона много размышляла над тем, как выглядел отец Люциуса, но все же представляла она его несколько иначе. Шатен со слегка смуглой для англичанина кожей — она могла бы и не догадаться об их родстве. Но глаза... Их Люциус несомненно унаследовал от него. Так же, как и линию подбородка, форму носа — все это лишь подчеркивало схожесть столь разных на первый взгляд мужчин. Волевые, резкие черты лица отца сглаживались той плавностью и изысканностью линий, которая досталась Люциусу от матери. Малфой не был копией Абраксаса, но при более пристальном сравнении сходство легко улавливалось. — Luciano? — проговорил Паоло, поднявшись и потирая ушибленный копчик. — Che cosa..? (2) — вопрос он так и не закончил, увидев Абраксаса, стоявшего со скрещенными на груди руками, не сводя взгляда с ребят. Гермиона подумала, что исходившую от него сейчас угрозу можно было бы потрогать руками. — Padre, — ответил Люциус. На одно короткое мгновение восьмилетний мальчуган напомнил ей загнанного зверька, но в следующую секунду она решила, что ей это просто показалось. Светловолосый мальчик глубоко вздохнул, распрямился, будто натянутая струна и обернулся к Паоло. — Ciao, (3) — бросил он приятелю, а в следующее мгновение уже сорвался с места и бегом припустил к холмику, на котором возвышалась внушительная фигура отца. Гермиона поняла, что он был готов к выговору, а может и к чему-то посерьезней. Она же не могла оторвать взгляда от Паоло. Тот был совершенно сбит с толку и весь как-то поник под взглядом Малфоя-старшего. На дорогу выскочили двое других мальчишек, что-то лепетавших наперебой, но и они притихли, заметив Абраксаса. Все трое выстроились в линию и молча смотрели на пригорок. Люциус уже добежал до отца, который схватил его за руку чуть выше локтя и поволок за собой. Мальчик обернулся на друзей, и Паоло шагнул было вперед, но тут же остановился, не решаясь вмешаться. Гермиона всем сердцем желала не видеть того, что последует дальше, но увидеть ей было необходимо. Необходимо узнать, как далеко заходил отец Люциуса в своих уроках маглофобии. Ограничивалось ли все это гневной бранью и криками, или же дело доходило до рукоприкладства, чтобы лекции получались более ощутимыми. Она взобралась на возвышение, где минутой раньше стоял Абраксас, и увидела, как тот швырнул сына к шишковатому кипарису, росшему в стороне от дороги. — Кажется, тебе было велено держаться от этих маглов подальше! — прорычал маг. Гермиона знала, что он не мог бы увидеть, как она подбиралась все ближе и ближе, но от этого рокота ее чувство самосохранения вновь напомнило о себе, поэтому движения стали медленнее и осторожнее. — Так отчего же я снова застал тебя в их обществе?! Люциус набрался смелости (или глупости, это уж как посмотреть) и взглянул отцу прямо в глаза: — Мне стало скучно, отец. — Мог бы заставить домовых эльфов развеселить тебя. — Я не хотел. От Тибби так странно пахнет. Гермиона закусила губу. Большинство родителей едва ли сумели бы сдержать улыбку, услышав нечто подобное. Очевидно, Абраксас Малфой был исключением. — Тогда пусть мать тебя развлекает, избалованный ты мальчишка! — в голосе отца зазвучала сталь. Люциус нахмурился, но промолчал. Абраксас шагнул вперед, и он попытался прижаться к дереву еще теснее, но ближе было уже некуда. — Повторяю, Люциус. Маглы — бесполезны и отвратительны. Они нам не ровня! Они ниже домовиков, ниже сквибов и даже ниже грязнокровок. Знаешь, что это значит? — Да, отец. — Если они к тебе прикоснутся, их слабость прилипнет к тебе, ты заразишься ею. Ты меня понял? — Понял. — Итак, — продолжал Абраксас, крепко ухватив сына за подбородок. — Я последний раз предупреждаю тебя. Если еще раз я застану тебя в компании этих мальчишек, если у меня появится хоть малейшее подозрение, что ты с ними общаешься, наказание последует незамедлительно... И я вынужден буду принять меры. Гермиона не верила своим ушам. Он же не собирается..? Да, нет же, он просто намекает, что отправит Люциуса в Англию, в поместье, где он уж наверняка не сможет общаться с маглами. Не может же он всерьез... — Или, — прервал Абраксас ее размышления. — Может стоит избавить тебя от соблазна прямо сейчас? — он вытащил палочку из складок мантии. Гермиона еле удержалась от желания ударить его. Это же сон, она не сможет ничего изменить. Все это уже случилось с Люциусом, и она не в силах ему помочь. Сперва она испугалась, что Абраксас применит палочку против сына, и судя по ужасу, застывшему на лице ребенка, он думал так же. Но отец отпустил его, развернулся и решительным шагом направился к дороге. Боже правый! Он собирается использовать заклинания против магловских ребятишек! Люциус тоже понял это и, оторвавшись от дерева, бросился следом, обезумев от страха. — Отец, не надо! — завопил мальчик, несясь на всех парах, чтобы поспеть за взрослым. Гермиона не могла не восхититься отвагой ребенка, когда тот повис на сжимавшей палочку руке отца. Абраксас так опешил от неповиновения сына, что Люциусу удалось вывернуть оружие из его руки. Он повалился наземь и нетвердой рукой наставил палочку на отца. — И что дальше, сынок? — голос Абраксаса гремел раскатами грома. — Не трогай их! — закричал Люциус. — Я никогда больше не увижусь с ними, не заговорю и даже не вспомню о них! — Нахальством они тебя уже заразили, — прошипел отец. — Верни палочку, Люциус. Ты все равно не умеешь с ней обращаться, — голос его звучал твердо и решительно, но вот выражение лица не выражало той уверенности. Гермиону тоже поразило, как умело и легко ребенок держал палочку, а воздух был точно наэлектризован, так явно ощущалась в нем магия. — Обещай! — потребовал мальчик. — Скажи, что не причинишь им вреда, и я верну палочку. — Обещаниям верят лишь дураки, — ответил Абраксас. — Тогда поклянись! — крикнул Люциус, едва не плача. — Хорошо. Клянусь, что не трону их. А теперь — палочку! Люциус трижды глубоко вздохнул и выдохнул, швырнул палочку отцу, повернулся и бросился бежать. Но скорости ему не хватило. Абраксас схватил его в ту же секунду одним молниеносным движением, развернул к себе и ударил наотмашь тыльной стороной ладони по лицу. Этот удар выбил бы из равновесия и взрослого: голова мальчика дернулась в сторону, и он отлетел на землю, словно тряпичная кукла. — Никогда не пытайся повторить это, Люциус. Иначе тебе придется молить о собственной пощаде, а не для этих жалких маглов, — и с этими словами Абраксас Малфой зашагал прочь, оставив сына лежать на дороге. Как же она ненавидела этого человека!! Сейчас бы ей с легкостью удалось заклятие Круциатус. Что ж, по крайней мере, он сдержал клятву. Однако, реши он и в самом деле напасть на Паоло и других ребят, Люциус не смог бы ему помешать. Разве что... Гермиона решила, что он просто пригрозил расправой, чтобы было чем шантажировать сына. Ему удалось получить то, чего он добивался, но вместе с этим он получил и кое-что крайне нежелательное: бунт наследника и вспышку ярости, столь огромную, что наверняка заставит его задуматься. Тем временем Люциус сел и осторожно потрогал подбородок. Из разбитой губы пошла кровь. Странно, но он совсем не казался напуганным, скорее выглядел смирившимся. Гермиона догадалась, что ему не впервой досталась такая пощечина. Удивительно, ведь в книге Малфоя о рукоприкладстве отца не упоминалось. Да, там говорилось, что отец морально давил на него, и Люциусу постоянно приходилось бороться за малейшую победу в их импровизированных схватках, но физическое воздействие было, пожалуй, перебором! Мальчик на дороге принялся выковыривать что-то из земли под ногами острым камешком. Через пару секунд он перестал копать и нерешительно поместил камешек на правую ладонь, вытянув ее перед собой. Прикусив губу, уставился на камень, сосредотачивая на нем все свое внимание. Гермиона застыла, затаив дыхание; она догадывалась, что он пытался сделать. И очень скоро у него получилось. В воздухе вновь расплескалась магия, а на радостного Люциуса было больно смотреть. Камешек взмыл в воздух и завис, не слишком высоко, в паре сантиметров. Внимание мальчика стало ослабевать, камешек завибрировал, и тут Гермиона услышала шорох позади себя. Она резко обернулась. О, Боже, нет! В высокой траве притаился Паоло, наблюдая за Люциусом из зарослей. Тот же был слишком увлечен сотворенным волшебством, возможно, одним из первых, чтобы заметить что-то, кроме этого камешка. Кто мог бы обвинить его за невнимание к деталям?! Вот только и Паоло, без сомнений, заметил колдовство. Судя по всему, он был свидетелем всего, что случилось возле дерева. Еще через несколько секунд Люциус расслабился окончательно, и камень упал на землю, а он откинулся на спину, полностью обессилев. Гермиона прекрасно помнила те начальные этапы, когда чары требовали неимоверной физической отдачи. Она вновь обернулась к Паоло. Ребенок был ошарашен, потрясен до глубины души, но, слава Мерлину, ему хватило сообразительности не выдать своего присутствия. Он попятился в заросли травы и вскоре исчез. Гермиона вздохнула с облегчением. И тут ее осенило, что это был не совсем сон и даже не воспоминание, ведь она могла видеть то, что укрылось от Люциуса. Выходит, Паоло стал свидетелем того, что для его глаз совсем не предназначалось, и почти сорок лет держал его тайну в секрете. Вполне возможно, конечно, что он не принял увиденное всерьез, решив, что ему это приснилось или почудилось. В конце концов, какой ребенок не мечтает увидеть магию? — Эй! Гермиона непроизвольно обернулась на голос. Голос восьмилетнего Люциуса. Она поискала взглядом, к кому бы он мог обращаться, но никого, кроме них двоих видно не было. А мальчик глядел прямо на нее. Вздрогнув, Гермиона поняла, что больше не невидима. — Ты кто такая? — бдительно поинтересовался мальчик, поднимаясь на ноги. Теплый ветерок растрепал его волосы, отбрасывая их на лицо, но глаз он так и не отвел. — Да никто, — Гермиона заторопилась покинуть сон, выбраться поскорее в реальность, испугавшись того, что он ее видит! Что же теперь будет?! — Никто, правда! Я... просто... Она вылетела из сна, сердце колотилось, как бешеное. Спальня поприветствовала бледно-розовыми лучами рассвета. А светловолосый мальчуган с лицом ангела исчез. _______________________________________________________________________ Гермиона никак не могла решиться выйти из комнаты после того, что случилось во сне... в видении... в общем после того, что произошло. Увидев ее там, вспомнил бы он об этом наяву? Догадался бы о связи их сновидений?! Тяжело вздохнув, она покрепче вцепилась в одеяло. Лучше бы ей при этом осознании не присутствовать... Вылезти из кровати все же пришлось: кое-какие потребности организма с ее желаниями считаться отказывались. Взяв себя в руки, Гермиона скользнула в коридор. Громадное здание будто затаило дыхание. Очень скоро все тревоги забылись: в свете утренней зари особняк выглядел бесподобно. Уже возвращаясь в свою комнату, Гермиона все же осмелилась проверить, проснулся ли Люциус. И обнаружив его, глазам не поверила. Он уснул прямо за столом, положив руки под голову, подперев щеку ладонью. По-видимому, он понял, что засыпает и отложил перо в сторону, закрыл чернильницу, а записи сложил аккуратной стопочкой и придавил, чтобы не разлетелись. Странно было смотреть на спящего Люциуса, а еще было ясно, что он не планировал спать так долго. Наверняка хотел лишь подремать пару минут. Надо бы как-нибудь намекнуть ему, что это редко кому удается. В какую-то секунду Гермиона подумала, что может, стоило бы левитировать его в спальню, ну или по крайней мере на ближайший диван. Но тут же отказалась от этой идеи: после вчерашней выходки на дороге Малфой заслуживал проснуться со сведенными судорогой, онемевшими ногами и затекшей шеей. Показав ему язык, Гермиона выбежала из залы. Вернувшись в спальню, она скользнула в примыкавшую к ней ванную комнату. Обстановка там была поистине роскошной, и Гермиона поймала себя на мысли, что не пользоваться этим местом по крайней мере несколько раз в день было бы просто преступлением. Одна только ванная была настоящим произведением искусства, и она порадовалась, что удобствами оснащена каждая спальня, поэтому никто не узнает, как часто она сюда заглядывает. Произнеся очищающее заклинание, Гермиона открыла кран и, добившись нужной температуры, пустила воду. Пока наполнялась ванна, приготовила себе одежду и отыскала в чемодане туалетные принадлежности. Какая-то мысль начала формироваться в голове и полностью ей увлеченная, она чуть было не забыла взять с собой полотенце. Нет, конечно, она была одна в комнате, и смущаться было бы некого, но мысль уже улетучилась и возвращаться не собиралась... ...Опустившись в ванную, Гермиона довольно застонала, чувствуя, приятную телу легкость, отгоняя терзавшие ее непрошеные думы, ощущая, как вода снимает все напряжение. Отразившийся от стен звук эхом зазвучал в комнате, и она в ужасе прикрыла рот рукой. Мерлин, не хватало еще, чтобы ее услышал Люциус и невесть что себе вообразил! Пусть во сне он свои мысли не контролирует, и фантазия его работает на всех оборотах, в реальности давать ему подобные поводы не стоит! Округлая ванна на ножках, стилизованных под львиные лапы, была исполинских размеров и, казалось, с комфортом могла вместить троих человек. А что? В Древнем Риме, например, с его весьма вольными нравами, люди могли и втроем в одной ванной оказаться, может подобные для купелей размеры с тех времен и вошли в норму... Гермиона вздохнула и потянулась за шампунем. Она, не торопясь, намылила волосы, массируя кожу головы, все больше и больше расслабляясь. Легкий, свежий аромат шампуня наполнил комнату... И тут ее словно толкнули! Яблоки!! Ее шампунь и бальзам для волос был с ароматом зеленого яблока! Люциус распознал этот запах, в его подсознании он так же прочно ассоциировался с ней, как она однажды неосознанно определила для себя запах Драко в его снах. Гермиона так надолго задумалась над этим вопросом, что шампунь уже полез в глаза. Осторожно, стараясь не забрызгать пол, который, кстати сказать, был заколдован таким образом, что впитывал все брызги, Гермиона принялась промывать глаза, продолжая размышлять над своим открытием. Его сны не о ней тоже пахли яблоками, что, Мерлина ради, все это значило?! Особенно неясно дела обстояли с сегодняшним. Трудно было определить, например, его эмоциональную окраску. Он был одновременно светлым и полным счастливых мгновений, но при этом столь пронзительным и жалостливым, что сердце сжималось от тоски при одном лишь воспоминании о нем. Гермиона все же решила, что счастья в том сне было больше: каким жизнерадостным, каким свободным выглядел Люциус рядом с теми мальчишками, и как легко, несмотря на столь напряженную сцену с отцом, удалось ему совершить быть может первое волшебство в своей жизни! Гермиона покачала головой и постаралась выбросить из головы эту мысль. Однако, так уж было устроено ее сознание, что незавершенные размышления не давали покоя до тех пор, пока вывод окончательно не сформируется. В подсознании Люциуса понятие счастья, свободы и чего-то светлого было прочно связано с ней — а точнее с ее запахом. Трудно поверить в это, но это были его самые безотчетные мысли. Не мысли даже, скорее ассоциации, что-то на уровне восприятия. Сколько угодно мог он продолжать делать вид, что ненавидит ее, что присутствие ее действует ему на нервы, что ему совершенно безразлично жива она или умерла...Все это было лишь маской, искусственно созданным образом. Гермиона испугалась собственной догадки. Люциусу Малфою приятно ее общество! Такое даже озвучить страшно, а не то, что поверить и принять. — Вот так вздор! — усмехнулась она и потянулась за бальзамом. _______________________________________________________________________ Однако к тому моменту, когда она вышла из ванной, мысль эта прочно засела в голове и вздором больше не казалась. Целый день вдвоем с ним на вилле теперь казался ей пыткой: время будет тянуться невыносимо медленно, а Люциуса так легко вывести из себя. Она знала, что Малфой прекрасно владел собой. Сомневаться в этом не приходилось. Сомнения вызывало лишь то, что сегодня взбредет ему в голову. Решит ли он быть хладнокровным сдержанным сухарем, или наплюет на все, ведь перед ней нет нужды притворяться. Гермиона считала себя довольно отважным человеком, она через многое прошла, но решила, что сегодня лучше побыть в стороне от Люциуса с непостоянством его темперамента. Он спал в той же самой позе, что и час назад. Она уже направилась к двери, полная решимости оставить его на весь день предоставленным самому себе, когда глас любопытства напомнил о себе. «Неужели не интересно, что он написал?» Никто, кроме нее и издателя не видел рукопись «Жажды». Вот только в тот момент, в переулке, она была так растеряна, так взбудоражена, что все то, что мельком удалось разглядеть, из головы полностью улетучилось. Сейчас же можно было не просто пробежать страницы взглядом, но и вникнуть в написанное. Люциус так внушительно сопел, что сомнений в том, что он спит, быть не могло. Ну а если проснется... Что ж, он привез ее сюда, чтобы вдохновение вновь его постигло, так что она имеет полное право удостовериться, что это произошло! Не в силах дольше сдерживать любопытство, Гермиона подкралась к столу. Приподняв пресс-папье, она вытащила верхнюю страницу — последнее, что он написал перед тем, как провалиться в сон. На странице был всего лишь один абзац. «В то время я не знал о его блестящих достижениях в Легилименции. Не догадывался, как во время наших бесед проникал он в мой разум. Отщипнув, он вкушал ягоды моего гнева с наслаждением, сдавливая их зубами так сильно, что уже скоро сок начинал бежать по его подбородку. Я должен был догадаться тогда! Должен был понять истинную цель тех бесед, ведь в те моменты от него уже издалека разило винными парами...» Казалось, прошла вечность, прежде чем дыхание ее успокоилось. Несложно было догадаться, что речь шла о Волан-де-Морте. Чувствуя себя опустошенной, Гермиона положила пергамент на место. Достаточно было единственного абзаца, чтобы понять, что «Жажда» будет в тысячу раз сокрушительнее «Голода». Она вновь поплелась было к двери, но вдруг остановилась с сердитой решимостью. Нацелив на Малфоя палочку, пробормотала: — Мобиликорпус. И поразилась тому, как сильно он был измотан, или насколько ему было безразлично все происходящее. Он лишь едва заметно поморщился, когда она переместила его на диван. _______________________________________________________________________ Гермиона была совершенно разбита, но в последнее время это начало приобретать оттенок стабильности... Но какого черта?! В конце концов, она же в Италии, с полным денег кошельком Люциуса Малфоя. Италия толкает людей на отчаянные поступки. Она вдруг вспомнила рассказы Лаванды Браун о поездке в Италию после войны. Там были и многочисленные свидания с пылкими незнакомцами, и поцелуи с карабинерами (4), дегустация воды из фонтанов на пригодность для питья (5), перебор с граппой (6), нехватка лимончелло (7)... Едва ли попытка добраться автостопом до Сиены выглядит на этом фоне достойным конкурентом! В любом случае, придумывать другое занятие времени уже не было, и Гермиона остановилась на Сиене. Миновав перекресток, где Люциус накануне не дал ей уйти туда пешком, Гермиона выбрала нужное направление и не успела пройти и пяти метров, как рядом с ней затормозил мотоцикл. Парень снял шлем и обернулся к ней. Вот это да! Ясно теперь, за что девушки всего мира так любят горячих южан. Дома бы она неделю искала столь привлекательного молодого человека. Конечно же, это небольшое преувеличение, англичане, честно говоря, тоже довольно обворожительны, просто их очарование в другом заключается. Разница между мужчинами разных стран состоит в их манерах, уловках и приемах обольщения... — Buongiorno, signorina, (8) — поздоровался он, ослепительно улыбнувшись. — Buongiorno, — ответила Гермиона, радуясь, что поняла приветствие. — Parla inglese? (9) — Да, — последовал ответ. — Могу я подвезти такую красотку? — Да. Si, — пробормотала шокированная таким откровенным флиртом Гермиона. Наряд ее, конечно, был не самым откровенным, но не мантию же в такую жару одевать! Капри были довольно демократичными, а сзади на топе было достаточно много переплетений, так что она чувствовала себя весьма уверенно. — А куда тебе нужно? — В Сиену, но если тебе не туда, то ничего страшного! — Вообще, никуда конкретно я не направлялся, — выдав еще одну белоснежную улыбку, он вручил ей шлем. — Но теперь у меня есть и прекрасная спутница, и конечная цель, — похоже, она нашла себе нехилое приключение. Парень подвинулся вперед, освобождая на мотоцикле место. — Да не волнуйся ты так, я не кусаюсь! — Разумеется, нет, — нашлась Гермиона наконец, выдавив ответную улыбку. Компания ей не помешает, а начни он распускать руки — воспользуется палочкой. Она забралась на мотоцикл, надела шлем и обхватила парня за талию. Тот завел мотоцикл и повернулся к ней. — Как тебя зовут? — прокричал он сквозь рев двигателя. — Джин, — поспешила ответить она. Вторая часть имени была будто специально придумана для таких случаев. Губы Гермионы изогнулись в усмешке: это маленькое приключение в Тоскане будет ее маленькой тайной. — А тебя? — Дарио, — он положил руку на газ. — Ну что ж, Джин, держись крепче... _______________________________________________________________________ Казалось, Дарио решил во что бы то ни стало добиться сегодня поцелуя. Он делал все, что только можно, пытаясь ее очаровать. Они провели весь день вместе, и парень проявил себя галантным кавалером: показал ей Сиену во всей красе, угостил завтраком, коктейлем, подарил цветок, купил в кондитерской мороженое со вкусом тирамису. Но его откровенный флирт сбивал с толку. Однако от всего этого Гермиона несомненно получала удовольствие. Кому же не понравится быть так откровенно желанной? От увлекательной и такой волнующей прогулки легко было потерять голову, время пролетело, как одна секунда, но Гермиона заставила себя вернуться к реальности и, обнаружив, что прошло уже больше семи часов с тех пор, как она покинула виллу, попыталась распрощаться с итальянцем. Она подумывала найти безлюдное местечко и оттуда аппарировать к дому, но Дарио настоял на том, чтобы подвезти ее. Когда они остановились там, где и началась их совместная поездка, Гермиона решилась на поцелуй. Просто вдруг, ниоткуда, возникло желание, скорее даже мимолетный порыв, казавшийся совершенно естественным в свете проведенного дня. Конечно же, в обычной жизни она не набрасывалась с поцелуями на всех, кто подвозил ее до дома, но в этом-то и суть! Здесь она совершенно другой человек, никто не станет тыкать в нее пальцем и говорить, что есть определенные рамки, которые необходимо соблюдать. Как же приятно иногда просто расслабиться, сорваться в путешествие, поддаться порывам и не думать об условностях! — Джин, — нарушил молчание парень, когда она протянула ему шлем. — Ты самая красивая девушка, которую мне доводилось целовать. И Гермиона улыбнулась, искренне обрадовавшись этой маленькой лжи. Ясно, как божий день, что он говорил это не раз, и не раз еще повторит другим девушкам, но, черт возьми, менее приятным от этого комплимент не стал. — Grazie, Дарио! (10) — Эй, ты забыла цветок, — он подал ей красную герберу, купленную во время прогулки. — Мы еще увидимся? Гермиона зарылась лицом в цветок и втянула носом воздух. — Все может быть, — кокетливо ответила она наконец, прижимая подарок к щеке. Дарио заливисто расхохотался, завел мотоцикл и сорвался с места. Оба знали, что никогда больше не встретятся, но самое удивительное, что это было и неважно: день удался на славу, они прекрасно провели время вместе, и не было никаких обязательств. Свобода и счастье витали в воздухе, и лишь они имели значение. С приподнятым настроением Гермиона направилась к вилле. _______________________________________________________________________ Дом был полон света, а в окна врывался свежайший ветерок. Люциуса в гостиной не оказалось, и со стола куда-то исчезли все бумаги. Но ведь реши он покинуть виллу, было бы разумнее закрыть окна, разве нет? Может, он решил перебраться во двор, который упоминал мимоходом? Отлично, есть только одна загвоздка: она не имеет ни малейшего представления, как в этот самый двор попасть! Скрупулезно исследуя комнаты первого этажа, Гермиона в конце концов заметила незапертую дверь, сквозь которую пробивался солнечный свет. И еще... Что это? Будто журчание какое-то. Гермиона слегка приоткрыла дверь, чтобы увеличить обзор. Так она и думала! Люциус устроился спиной к двери, полулежа в плетеном кресле, наполовину укрытом в тени. Он был разут и, вытянув длинные ноги, казалось, снова дремал. Но нет: в следующую секунду на ногу ему присела бабочка, и он небрежно согнал ее рукой, зачем-то потирая лодыжку в том месте, где она приземлилась. Брюки от этого движения чуть задрались, и вот она уже думает о том, что стала видна полоска кожи, зачем-то пустилась в размышления о том, что хоть он постоянно и ходит в брюках, но ведь и у него есть икры, колени, бедра... ...Люциус лениво, будто нехотя, повернулся в ее сторону. Секунду-другую просто смотрел, а потом съехидничал: — Как любезно с Вашей стороны почтить меня своим присутствием. Отогнав прочь мысли о теле Малфоя, Гермиона вышла во двор, решив, что нелепо и дальше разговаривать через дверь. Возникла было идея спросить, не помешает ли ему ее компания, но он же опять примется ехидничать, поэтому Гермиона молча села на кресло справа от него. Пусть сам начинает разговор. — Вы обгорели, — заявил он какое-то время спустя. Гермиона коснулась щеки: и правда, кожа теплая и слегка побаливает, когда дотронешься. То же самое наверняка и со спиной. Она не догадалась наложить солнцезащитные чары, но ожоги легко поправить заклинанием. — Я была в Сиене, — объяснила она, изучая фонтан в центре дворика. — Да что Вы? — вежливо поинтересовался Малфой. — И как? Понравился город? Гермиона кивнула. — Довольно симпатичный. А вы? Что-нибудь написали? — Немного, — ответил Люциус. Гермиона внимательно на него посмотрела. Как могла беседа быть одновременно смущающей и непринужденной, натянутой и небрежной? Больше всего они напоминали сейчас игроков в покер, прощупывающих почву, пытаясь выяснить, блефует ли соперник, или у него на руках действительно сильная карта. От мыслей об их поведении ее отвлек забредший во двор котенок. Он вспорхнул на бортик фонтана и принялся пить оттуда. Насытившись, легонько спрыгнул на землю и направился к ним. Точнее прямиком к Люцуису, который этого вроде бы и не заметил. Рыжая кроха потерлась о его лодыжку, а затем запрыгнула к нему в кресло. Малфой конечно не принялся его гладить, но и не прогнал прочь. Даже когда пушистик забрался к нему на колени и уснул, свернувшись калачиком, тот и бровью не повел. Гермиона выразительно взглянула на него, но он этот взгляд стойко проигнорировал. — Я вызвал сюда эльфа, — сообщил Люциус вскоре. — Так что больше нам не придется ходить в город, чтобы поесть. Он в Вашем распоряжении. Если что-нибудь будет нужно, достаточно его просто позвать. Гермиона непонятно от чего разозлилась. — А имя у него есть? — Джо-Джо. — Учтите, Люциус, я не позволю вам плохо с ним обращаться! — решительно объявила она. Люциус повернулся, выгнув бровь, будто выказывая свое недовольство подобным тоном. — Не утруждайте себя угрозами мисс Грейнджер. Урока с Добби мне было вполне достаточно. Сердце болезненно сжалось при мысли о том, что Добби больше нет. Милого, чудесного Добби, с которым так жестоко обходились хозяева, и который умер свободным эльфом. Что ж, посмотрим, действительно ли инцидент с Гарри чему-нибудь научил Малфоя. — Вам не следует дольше оставаться на солнце, — произнес Люциус, вставая с кресла. Он шагнул в ее сторону и положил котенка ей на колени. — Увидимся за ужином, если Вы соблаговолите составить мне компанию. _______________________________________________________________________ Она вернулась в дом, продержавшись всего двадцать минут. Солнце палило нещадно, плечи и лицо щипало, и сидеть дальше было подобно пытке. Котенок и в этот раз предпочел остаться на улице. Пожав плечами, она поспешила внутрь. После яркого солнечного света темнота коридора на мгновение вывела ее из равновесия, и пару секунд пришлось постоять, облокотившись на стену, пока глаза не привыкли к полутьме пространства. Люциуса она обнаружила в гостиной — он читал книгу, подозрительно напоминавшую ее собственную. Гермиона промолчала, но решила про себя, что это дает ей право воспользоваться его библиотекой. Не принимая во внимание его увлечение темными искусствами, в остальном, она полагала, вкус в литературе у него должен быть безупречным. Она уже собиралась спросить, во сколько намечается ужин, чтобы прикинуть, останется ли время подремать, как в комнату залетела сова. Казалось, ничто не могло удивить сегодня Люциуса. Он безмятежно протянул руку за почтой, состоящей из двух конвертов. Тот, что потоньше, подал ей, оставив себе куда более плотный. — Это мне? Не отрывая взгляда от своего письма, Люциус молча кивнул. Гермиона взяла конверт и отошла к стулу у противоположной стены. Послание было от Рона: «Гермиона, В чем дело? Что происходит? Единственное, что мне удалось выяснить у твоего начальника, это то, что ты в отпуске, но никто не знает, где конкретно. Будь добра сообщить, где именно ты находишься. Целую, Рон». Гермиона нахмурилась, понимая, что и правда виновата. Она никому не сказала, куда собирается, потому что до последнего не знала, где окажется. И естественно, когда Рон решил устроить ей сюрприз, придя без предупреждения, дома ее не застал. В этом-то и была проблема их отношений: они словно в разном времени существовали. Гермиона встала и подошла к письменному столу. Потянувшись за пером, она вдруг подумала, что Люциус может разозлиться, если она им воспользуется. Окажись она на его месте, рассказывая миру собственную биографию, вряд ли бы обрадовалась, примись кто попало хватать едва ли не единственную вещь, которой было известно так много. — Люциус! Он оторвался от письма, но взгляд был довольно рассеянным. — Что такое? — Можно воспользоваться вашим пером? — Нельзя, — последовал ответ. — Оно заколдовано: если до него дотронется маглорожденный, его ждет мучительная смерть. — Мне... Что?!! — опешила Гермиона. Он округлил глаза, как бы намекая на ее безнадежную тупость, и вернулся к письму. Гермиона посверлила его взглядом, еле удержавшись, чтобы не запустить в него тяжеленной чернильницей. Опять это его идиотское остроумие, будь оно неладно! Да и она хороша! Пора бы уже привыкнуть. Ясно же, что он просто посмеивается над ней. С завидным постоянством! И все же перо она взяла с неким беспокойством. Повертев его в руках, и не повалившись замертво в следующие несколько секунд, она торопливо набросала ответ Рону. «Рон, Прости, пожалуйста, что заставила волноваться! Все так навалилось, что я срочно взяла отпуск и сейчас нахожусь в Италии. Отдых проходит просто замечательно, я потихоньку прихожу в себя, вдали от проблем и беспокойств. Вернусь недели через две, и надеюсь, мы сможем увидеться. Целую, Гермиона». Понимая, что не сказала и половины всей правды, Гермиона тяжко вздохнула. Она любила Рона, любила всем сердцем, но понимала, что не готова связать с ним судьбу. Мысль эта за последние два дня сформировалась окончательно, хотя, наверное, витала в воздухе уже довольно давно, просто прислушиваться к ней не хотелось. Нужно признаться ему по возвращении в Лондон. Рон заслуживает правды. Конечно, разговор предстоит нелегкий, но скрывать свои истинные чувства и дальше — значит лишь увеличивать боль при неизбежном разрыве в дальнейшем. Все для себя решив, она решительно начала прикреплять письмо к лапке совы, когда ее окликнул Люциус. — Подождите. Мне тоже необходимо отослать ответ. Я отправлю оба письма, когда напишу свой. Гермиона кивнула и оставила на столе сложенный пергамент с ответом Рону. Даже если Люциус его и прочтет — наплевать! Сказать по правде, много больше на данный момент ее интересовало содержимое его собственного конверта — несколько страниц машинописного текста, довольно официального, судя по тому, что удалось разглядеть от стола. — Что это? — не сдержавшись, выпалила она. Ее интерес ко всему, что его касалось, становился ненормальным. До сих пор ей удавалось не демонстрировать это столь открыто, но желание понять Малфоя с каждой секундой становилось невыносимее. В школе так было с нумерологией: попадалась особенно запутанная задача, и она из кожи вон лезла, пытаясь решить ее, доводя себя до отчаяния, но до последнего отказываясь признать поражение. — Ничего такого, что бы касалось Вас, — огрызнулся Люциус. — Лучше пойдите и прилягте перед ужином. Джо-Джо разбудит Вас, когда придет время. Гермиона не стала пререкаться. Она смертельно устала, а он определенно ничего ей не расскажет. Вернувшись в спальню и мысленно поблагодарив спасительную прохладу ее стен, Гермиона с облегчением забралась в кровать и провалилась в сон, едва коснувшись головой подушки. _______________________________________________________________________ Как и обещал Люциус, эльф разбудил ее через час. Вернее сказать разбудила. Джо-Джо оказалась крохотным созданием с огромными сияющими глазами василькового цвета и пронзительным высоким голоском. — Мастер Люциус велел Джо-Джо сообщить мисс Грейнджер, что ужин ждет, — пропищала эльф в волнении потирая ручки. — Спасибо, Джо-Джо, — с улыбкой поблагодарила ее Гермиона. — Мастер Люциус хорошо с тобой обращается? — О, да, мисс Грейнджер, просто отлично! Он и мисс Нарцисса спасли меня от хозяев Лестрейндж. Да-да. Джо-Джо всю жизнь будет им благодарна! Гермиона едва заметно нахмурилась. Она не совсем об этом спрашивала, но думается, по сравнению с жизнью у Лестрейнджей любое обращение будет отличным. — Я буду готова через несколько минут, — сказала Гермиона, не желая волновать Джо-Джо. Эльф кивнула, сделала реверанс и исчезла с легким хлопком. Гермиона поспешно умылась, и кожа напомнила ей об ожогах. Достав палочку из кармана капри, она прошептала заживляющие заклинания. Завтра нужно не забыть использовать солнцезащитные чары. Приведя волосы в более-менее приличный вид и удостоверившись, что от нее приятно пахнет (почему ее это так заботит, объяснить она затруднялась), Гермиона решила, что готова для ужина и поспешила вниз. Люциус уже был в столовой, сидел за столом. И даже успел пригубить вина. Напиток медового цвета выглядел в высшей степени соблазнительно в его длинных пальцах, а когда Гермиона представила, какое сладкое и бодрящее оно должно быть на вкус, ей тут же захотелось сделать глоток. Бокал запотел от прохладного содержимого, и это стало финальным доводом: она решила, что тоже выберет вино. Приблизившись к столу, она заметила, что для нее приготовлен фужер, и обрадованная, что не придется обдумывать просьбу, наполнила его. Только после этого она устроилась на стуле напротив Люциуса. — Скажите, мисс Грейнджер, — прозвучал вкрадчивый голос, и лишь сейчас она заметила газету в его руках. — Подвластно ли человеку быть в двух местах одновременно? — Мне об этом слышать не приходилось, — осторожно ответила она, размышляя, к чему он клонит. Даже магам и колдуньям такое было не по силам. Разумеется, существовали чары, создающие копии, но на людей они не действуют. Технически, если возникала необходимость, можно было воспользоваться камином и оставаться в одном месте, фактически появляясь в другом, вот только поза для такого сообщения между домами была очень уж неудобной. — Журналисты Пророка считают, что Вы сбежали с Виктором Крамом, — обьяснил Малфой, пододвигая к ней газету. Гермиона схватила ее и бегло просмотрела заметку. Теперь ясно, почему так всполошился Рон. Страх, что это могло оказаться правдой, перевесил здравый смысл. Когда речь заходила о Викторе, он буквально терял голову, словно они вновь на четвертом курсе, и Крам на нее претендует. Гермиона сделала маленький глоток и с равнодушным видом сложила газету. «Это звучит более правдоподобно, чем то, с кем я сбежала на самом деле». Люциус изогнул брови и молча принялся крутить бокал в руках. «Говорят, иногда правда бывает невероятнее выдумки, мисс Грейнджер». _______________________________________________________________________ Осознание постигло ее гораздо позже, когда она делала вид, что увлечена чтением, лежа на диване. Люциус собирался писать, но в действительности к бумаге так и не притронулся. Что-то мешало ему сосредоточиться. Он постукивал по столу пальцами правой руки, а нога отбивала такой же ритм на полу. Сам Малфой этого, конечно, не замечал. Размеренные, однообразные постукивания мешали Гермионе, но она не решалась прервать его, потребовав прекратить. Поэтому оставалось просто выразительно поглядывать, надеясь, что он сам угомонится. И тогда-то, наблюдая за его длинными, беспокойными пальцами, Гермиону осенило. — Документы были о разводе, — брякнула она. Постукивание тут же прекратилось. Молчание в этой огромной комнате с высокими потолками давило на нее, предвещая что-то недоброе. Неохотно, мучительно медленно, он развернулся к ней лицом. Она будто в фильме очутилась, где напряжение нагнетается неспешностью, с которой злодей поворачивается к зрителю. — Не зря Вашим умом восхищаются. Вот только иногда Ваша сообразительность жутко раздражает. Гермиона и сама жалела, что не смогла удержаться. Озарение часто настигало ее внезапно, и чтобы осознание полностью обрело ясность, мысли необходимо было озвучить. Может поэтому в Когтевран она и не попала: его студенты такие моменты способны контролировать. — Я... Вы же сказали, что ваша жена — не моя забота. А сейчас на вас нет обручального кольца, — еле слышно принялась оправдываться она. Жаль, что нельзя повернуть время вспять, уж тогда бы она промолчала! Теперь от объяснений не отвертеться. Левая рука Малфоя непроизвольно сжалась, когда она упомянула кольцо. Секунду спустя он откинулся на спинку кресла, и у Гермионы появилось ощущение, что она похитила его чувство собственного достоинства, затащила в темную подворотню и там разделалась с ним самым извращенным способом. Люциус смотрел куда-то мимо нее, когда вновь обратился к ней. — Вот представьте себе такую картину, мисс Грейнджер. Вы замужем — без малого четверть века — и ни в чем не знаете отказа. А уж тем более во внимании мужа. И вдруг он отказывается заниматься с Вами любовью. Что бы Вы делали тогда? Что подумали бы первым делом?! Гермиона осторожно сглотнула и с удивлением поняла, что не слишком-то смущается, обсуждая с ним его интимную жизнь, пусть даже и весьма отдаленно. — Я бы подумала, что он что-то скрывает от меня, — ответила она наконец, многозначительно глядя ему в глаза. — Или решили бы, что он больше не хочет Вас, что Вы его больше не привлекаете? Что он завел кого-то на стороне? — Может и так, — почла за благо согласиться она. — А если вдобавок к этому, Ваш муж начинает исчезать, пропадая подолгу неизвестно где, отказываясь объяснить, что происходит? Что бы Вы подумали тогда? — Я бы точно решила, что у него кто-то появился. Да уж... Большинство женщин пришло бы к тому же выводу, и вряд ли Нарцисса Малфой — Блэк в девичестве — была исключением. Гермиона потерла виски. Он решил выговориться, и слушать его было очень непросто. Эти исчезновения, которые он был не в силах объяснить жене, наверняка были визитами к целителю, а изредка — редкими попытками писать. — Вы бы ушли от него тогда? — спросил Люциус напрямик. Еще больше откинувшись на спинку, он скрестил руки на груди. Не в силах больше терпеть этот фарс, она вскочила на ноги, выронив книгу, которая с глухим стуком упала на пол. — Не вздумайте подписывать эти бумаги, Люциус, — попыталась она уговорить его. — Объяснитесь с ней! Если она действительно любит вас... Он оборвал ее на полуслове, едва не взрываясь от ярости. — Вот только не надо о любви! — Но это же несправедливо! — теперь и она кипела от злости. — Вы же пытались уберечь ее! Он только фыркнул, с каждой секундой распаляясь все больше. Гермиона мысленно ощущала, как напряжение внутри него достигло наивысшего пика, но выловить его мысли так и не решилась. Своими словами она и без того подвела его к опасной черте и понимала, что дальнейшее вмешательство будет чистой воды безрассудством! Он вдруг вскочил со стула. — Что сделано, то сделано. Приятного чтения. Гермиона слышала его тяжелые шаги и то, с каким треском захлопнулась дверь в его спальню — эхо с гулом отразилось от каменных стен. Только сейчас Гермиона поняла, что уже некоторое время буквально не дышала. Бесспорно, Люциус вел себя, как идиот, однако впервые в жизни она сама чувствовала себя набитой дурой... (1) Давай же, Лучано! (2) Лучано! Что...? (3) Отец. Мне пора. (4) Карабинеры — самое мощное полицейское подразделение в Италии. Корпус карабинеров входит в состав вооруженных сил и занимается как военной, так и чисто полицейской деятельностью. Карабинеры подчиняются министерству обороны, а не министерству внутренних дел, как полиция. Они отвечают за territorio extraurbano — пригородную и сельскую местность. Полиция же несет службу в пределах города. (5) Вода в современной Италии считается вкусной и экологически чистой настолько, что ее можно пить даже из фонтанов. (6) Гра́ппа, также известная как вино граппа — итальянский виноградный алкогольный напиток крепостью от 40 % до 50 %. Изготавливается путём перегонки виноградных отжимок (для названия которых часто используется французское слово marc), то есть остатков винограда (включая стебли и косточки) после его отжимки в процессе изготовления вина. Изначально граппа производилась для утилизации отходов производства по окончании винного сезона, но быстро стала источником прибыли и была запущена в серийное производство. Сегодня граппа продаётся по всему миру. (7) Лимонче́лло (итал. Limoncello) — популярный итальянский лимонный ликёр. В Италии лимончелло — самый популярный местный напиток после кампари. Ликёр употребляют и в чистом виде, как дижестив и как столовый напиток или десерт, и как компонент коктейлей. (8) Доброе утро! (9) Вы по-английски говорите? (10) Спасибо тебе, Дарио!