Голод_Жажда_Безумие

Терезиас вышел из плохо освещенной больничной палаты и моргнул, прищурившись на свет люминесцентных ламп коридора. Было уже совсем поздно, в коридоре никого не находилось, за исключением дежурной медсестры, что сидела в нескольких ярдах от него. Терезиас широко зевнул, день и впрямь выдался нелегкий, и у него мелькнула мысль, что перед возвращением в Ванкувер стоит взбодриться чашечкой кофе. Он направился в конец коридора, кивнув по дороге скучающей медсестре. И уже через несколько секунд нажал на кнопку лифта. Время было позднее, и Терезиас даже не думал, что тот окажется занятым, но ошибся; когда двери подъехавшей кабины распахнулись, он столкнулся с симпатичной брюнеткой. — О, извините, мадам. Прошу прощения, — произнес он, посторонившись, чтобы пропустить ее. Брюнетка кивнула, но не двинулась с места. Так, в ожидании, он простоял с полминуты. Женщина колебалась, но по-прежнему оставалась на пороге кабины. Все это время Терезиас внимательно рассматривал ее, благо, что в момент неловкости это казалось самым естественным. Незнакомка была высока и стройна, обладая, тем не менее, приятными женскими округлостями. Кожа ее казалась очень бледной, а черты лица хоть и были чуть резковатыми, но при этом и весьма выразительными, даже аристократичными. Ее густые темные волосы, собранные в высокий хвост, чуть завивались и падали гораздо ниже плеч. Самое интересное, что она прижимала к груди небольшой клочок пергамента. — Вы хотите выйти? — наконец тихо спросил ее он. Женщина сглотнула. — Н…нет, — и сделала шаг назад в кабину. Терезиас осторожно шагнул следом, пытаясь понять ее. — Вниз? — коротко спросил он, и рука чуть зависла над кнопкой. Она только кивнула, и целитель нажал кнопку первого этажа. Ехали они молча, но Терезиас все время с любопытством поглядывал на незнакомку. Спуск занял меньше минуты, а затем лифт замедлился, и двери его распахнулись, открывая вестибюль госпиталя. И снова она не двинулась, чтобы выйти из лифта. Терезиас чуть не вышел из себя, пытаясь понять, чего же она боится. Но вдруг ясно осознал, что эта женщина хочет увидеть кого-то. Кого-то, из-за кого она пришла сюда, но что-то мешает ей, что-то останавливает. Он резко повернулся. — Вы не хотели бы… Но оказался отрезан захлопнувшимися перед ним дверями лифта. Незадолго до того, как двери закрылись, скрывая ее, женщина подняла на него глаза. И Терезиас увидел, что она находится в смятении: она злится, одновременно боясь чего-то, и в то же время почему-то казалась благодарна ему. Пребывая в явном замешательстве, он по-прежнему стоял в вестибюле, уставившись на двери лифта и слушая, как мелодичный звон свидетельствует о том, что лифт снова поднялся на пятый этаж. А потом услышал чей-то негромкий смешок. Терезиас резко обернулся и увидел улыбающегося охранника. — Молодец, приятель, — сказал толстый волшебник, — дамочка-то очень хорошенькая. Я даже понимаю твою попытку. С легкой вспышкой раздражения Терезиас кивнул. И сразу сунув руки в карманы, направился к каминам, чашка кофе оказалась окончательно забыта. ______________________________________________________________________________ Она ездила туда-сюда на лифте где-то раз пятнадцать-шестнадцать. И как бы ни старалась, никак не могла выйти. Она всегда ненавидела эту больницу, вообще любые больницы она ненавидела. Так же, как ненавидела то, что случалось с людьми и заставляло их попасть в нее. Во всяком случае, она не понимала толком, зачем вообще пришла сюда. Время было позднее — около трех часов ночи, Люциус, скорей всего, спал. «Ах, но, возможно, именно поэтому я и смогла набраться смелости, чтобы прийти в госпиталь сейчас… Мерлин, да кем вообще он себя считает? Что заставило его думать, что одного письма будет достаточно, чтобы заставить меня простить Нарциссу? — ее руки сжались и, наверное, уже в десятый раз смяли пергамент. — Есть ли границы его высокомерной самоуверенности?» Но понятно, что у каждого человека имелись на этот счет собственные мысли. Он не мог заставить или уговорить ее извинить Нарциссу. Да и не был он каким-то мучеником, чтобы взять на себя ответственность за ее действия. Она достаточно хорошо знала, что женщины семейства Блэк могут постоять за себя — в конце концов, она и сама была одной из них. «Что ж… Хватит медлить! Наша встреча в любом случае должна состояться, и семнадцатый раз может стать уже перебором», — собравшись с духом, Андромеда наконец-то вышла из лифта. ______________________________________________________________________________ Поначалу она надеялась только поцеловать его, не разбудив, но это оказалось почти невозможно. Люциус сразу же открыл глаза. Над ним висело лицо с парой глаз, прикрытых длинными ресницами. — Тебе не следовало бы находиться здесь, — прошептал он. — Знаю, — отозвалась Гермиона. — Я только хотела увидеть тебя, — ее рука слегка погладила его по спутанным волосам. — Я не хотела, чтобы ты думал, что совсем один. — Я знаю, что не один... Между ними повисла тишина, когда Малфой с закрытыми глазами наслаждался тем, что она совсем близко. — Ты напугал меня сегодня до чертиков, — сказала наконец Гермиона. — Напугал тебя до чертиков? Да вроде бы я ни на кого не нападал. Она слегка толкнула его в бок. — Ты понимаешь, о чем я. Малфой кивнул. — Ты была на вилле? — Нет еще. Легкое движение бровей было единственным, что выдавало его беспокойство. — Куда ты пропала утром? — Встречалась с человеком, который выдал нас Гарри. Это был кое-кто, кто работает в криминалистическом отделе министерства. Я училась с ней в Хогвартсе. И мы еще тогда не ладили… — И что? Она шантажировала тебя? — Да, — Гермиона вздохнула. Люциус подвинулся на своей просторной больничной койке и похлопал по матрацу. Гермиона без колебаний залезла на кровать и прижалась к нему. — Ну, тогда просто скажи мне, чего и сколько тебе нужно. Если это деньги, ты знаешь, где находится чековая книжка. — Не… не нужно. Я дала то, чего ей очень хотелось, — вздохнула она. — Но не знаю, будет ли этого достаточно. И действительно, Люциус, я вообще не уверена, что мне уже не все равно. В конце концов, через самое сложное я уже прошла. Он знал, что она имела в виду конфронтацию с Поттером. — Если ты хочешь обнародовать наши отношения, то я не буду возражать. Меня просто беспокоит, как это может отразиться на тебе. — У нас все равно нет выбора. Она или свяжется с Пророком, или нет. Я никак не могу повлиять на это решение. Обняв, он прижал ее к себе и задумался над ситуацией. — А что случилось между тобой и этой девушкой? — Не хочу говорить об этом. — Понятно… — он поцеловал ее в лоб. — Знаешь, Гермиона, а ведь ты не безоружна в этом бою. Ты сказала, что она работает в отделе криминалистики. А министр приказал уничтожить все результаты анализов. Так что… она не повиновалась прямому приказу. Ты можешь легко заставить ее потерять работу и репутацию, если она вдруг начнет воевать с тобой. — Предлагаешь мне начать шантажировать ее в ответ? — обрадовано засмеялась Гермиона. — Не обязательно. Просто имей в виду… Она подвинулась ближе и обвила его одной ногой. — Люблю тебя. — И поверь, меня часто удивляет: за что? — О, заткнись, умоляю тебя... — Вообще-то я тоже тебя люблю. ______________________________________________________________________________ Шокированная Андромеда отошла от двери. Нет, увиденное не было галлюцинацией; она только что видела, как Люциус Малфой и Гермиона Грейнджер лежат вместе, целуются, дотрагиваются друг до друга и… обсуждают свои тайные отношения. Ощущение дежавю ударило ее, словно удар грузовика. Руки начали дрожать. Это выглядело почти так, как в самом начале и у нее с Тедом. Всегда скрывающиеся, всегда боящиеся, что могут быть разоблачены, но с каждой минутой все глубже и глубже проникающие друг в друга. И падающие в ту огромную любовь, отрицать которую было нельзя... «Я должна присесть…» — она прошла в дальний конец коридора, где выходящая из палаты Гермиона не смогла бы увидеть ее. Андромеда еще долго сидела там, уткнувшись лбом в ладони, так, что наконец-то к ней подошла медсестра и поинтересовалась, все ли у нее в порядке. — Да-да, спасибо. Я просто… в легком стрессе, понимаете? Медсестра сочувственно кивнула. Она исчезла и вернулась через несколько секунд с чашкой воды и небольшим пакетом крекеров. Андромеда с улыбкой приняла их. Нет, крекеры ее не интересовали, но вот вода оказалась очень кстати; Андромеда внезапно почувствовала сильную жажду. Осушив чашку, она разгладила пергамент в своих руках. До сих пор письмо Люциуса казалось ей полной чушью, попыткой с его стороны помочь своей бывшей жене вернуться к добрым отношениям с сестрой. Ее глаза снова опустились на элегантно написанные строчки. «Несмотря на то, что случилось в прошлом, Нарцисса очень любит тебя. Пожалуйста, прости ее. Совсем недавно кое-кто уже подарил мне драгоценное прощение, и оно более ценно, чем все остальное, на что я мог надеяться. Ведь если мы не сможем прощать друг друга, то эта война оказалась действительно без победы». А ведь Люциуса простила именно эта девочка. Гермиона Грейнджер была той, кто простил его. «Будучи чистокровными, с юных лет нас учили, что именно семья — это самое главное, а не просто чистота крови. Некоторые из нас смогли увидеть парадокс в этом раньше остальных. Теперь у нас есть возможность исправить свои приоритеты, которые оказались настолько извращены войной и давним прикосновением превосходства. Этого никогда не произойдет, если те из нас, кто ошибался, не получат возможности искупить свои ошибки». Можно было списать все на талантливую риторику Люциуса. Но, исходя из того, что она знала о нем теперь… Люциус действительно верил в то, что написал. Сейчас его письмо казалось абсолютно искренним. Андромеда прикусила язык. Это было очень важно. Он был одним из самых яростных расистов, одним из самых знаменитых классово-элитарных ублюдков, с которыми ей когда-либо приходилось сталкиваться. И вот, этот же волшебник, лежащий теперь на больничной койке, только что согласился быть публично уличенным ни в чем-нибудь, а в любовной связи с маглорожденной. Получается… Люциус все-таки сумел измениться. Очень измениться. Впервые за долгое время эта свирепая, по сути, женщина, что жила внутри нее много лет, вдруг заволновалась. «Я не допущу, чтобы весь наш мир ополчился на эту малообъяснимую пару, что целуется сейчас там, в палате. Не позволю, чтобы кто-то учил их жить, сообщая о том, что они неправы. Потому что никогда не позволяла никому говорить мне, что мы с Тедом были неправы. И потому что любовь стоит того, чтобы за нее драться». Она встала и направилась обратно в палату. Гермиона все еще была там. Они по-прежнему целовались: медленно, чувственно, будучи полностью поглощены друг другом. Все сомнения, которые и были у нее относительно истинных чувств или намерений Люциуса, оказались развеяны. Этот мужчина никогда бы не стал так самозабвенно целовать маглорожденную, если бы действительно не любил ее. И это решило всё. Андромеда собралась выяснить, кем была эта маленькая мерзавка, осмелившаяся шантажировать Гермиону, и преподать ей урок о том, как не стоит мешать любви и соваться не в свои дела. «А после этого отправлю сову Нарциссе…» ______________________________________________________________________________ Утром Люциус проснулся из-за присутствия гораздо менее волнующего посетителя. В кресле напротив него сидел читающий журнал аврор Долиш. Люциус подумал, что тому, наверное, очень скучно листать номер «Ведьмополитена» двухмесячной давности, и слегка прокашлялся, чтобы предупредить аврора о своем пробуждении. Долиш тут же уронил журнал. — О-о… наконец ты проснулся. Доброе утро. — Доброе. Аврор оценил его состояние. — Рука выглядит хорошо. — Да, целители потрудились на славу, — Люциус пошевелил пальцами, чтобы доказать это; пальцы сегодня слушались его гораздо лучше, чем ночью. Все еще не идеально, но скорость улучшения обнадеживала. — Должно быть, ты принял участие в самом настоящем бою. Люциус пожал плечами. Сказать по правде, воспоминания о схватке были довольно размытыми и даже сюрреалистичными, хотя, конечно, он до сих пор помнил все. Может быть, позже, через несколько недель он и будет спрашивать себя, а действительно ли все это вообще происходило. — Что ж, мне понадобится твое заявление, если ты, конечно, готов его сделать, — сказал аврор, усаживаясь в кресле удобней и вытаскивая перо вместе с маленьким блокнотом. — Если нет, я могу вернуться позже. — Не нужно, со мной все в порядке. Но хочу спросить... мой целитель упомянул, что вы смогли опознать убийцу. Это так? — Как сказать, — Долиш рассеянно постучал пером по бедру. — При первом анализе образец крови, полученный нами, оказался кровью Алоизия Паунда, редактора «Акулы пера». Мы взяли образцы его ДНК во время ареста на прошлой неделе. Я уверен, ты знаешь, что мы должны были отпустить его, так как не имели никаких доказательств вины и поводов для дальнейшего задержания. — Так это был он? Долиш покачал головой. — Мы повторно проанализировали кровь несколько часов спустя, что является стандартной мерой предосторожности, чтобы исключить использование Оборотного зелья. Это оказался не Паунд. — Нежели кто-то подставляет его? — Получается так… Проблема в том, что соответствия в базе крови, имеющейся в Аврорате, мы так и не нашли. — Я полагаю, вы проверили разрешения на использование мантии Хамелеон? — Конечно, — кивнул аврор. — Есть только один человек, имеющий разрешение на мантию такого типа и достаточно близок к Паунду, чтобы получить материалы, необходимые для Оборотного Зелья. — И кто же это? — Бывшая жена Паунда, оказавшаяся, кстати, одним из звездных рецензентов его журнала. Люциус нахмурился. Он бы ни за что не догадался, что нападающим была женщина, но в этом-то и заключалось чудо Оборотного зелья. — Но мы обязаны принять во внимание, что неопознанный образец крови, который у нас есть, принадлежит все-таки мужчине, а не женщине. У нас остались некоторые вопросы. — Согласен… — У нас есть одна задумка, чтобы узнать, кто это, — сказал Доулиш. — Мы просто должны выманить его. Люциус на мгновение посмотрел на аврора. Он даже знать не хотел, какие там планы готовит Долиш, потому что они наверняка захотят использовать его в качестве приманки. Гермионе же это точно не понравится. Люциус решил промолчать, пустив ситуацию на самотек. — Хорошо. Я готов сделать заявление… — добавил он позже. — Я весь во внимании, — Долиш поднял перо, и Люциус заговорил. ______________________________________________________________________________ Гермионе ужасно хотелось спать… Состояние было похоже на то, что обычно случалось с ней во время лекций по истории магии, только еще хуже. Обычно перед историей магии она спала больше трех часов. «Сама виновата, нечего было оставаться ночью с Люциусом так долго…» Но видеть его на больничной койке оказалось настолько страшно. Она могла только представить себе состояние, в которое пришла бы, если б увидела его сразу же по приезду в госпиталь. Но первой рядом с ним оказалась семья. Драко и Нарцисса времени зря не тратили и отправились в Св. Мунго сразу же, как только узнали о проблемах. И это значило, что состояние его и впрямь волновало их. Ждать своей очереди Гермионе было, конечно, неприятно, но утешало то, что она-то точно любит его так же сильно, как и они. Ее время пришло позже, уже ночью… Как обычно, начав целоваться с ним, Гермиона уже не могла остановиться. Нет, понятно, что дальше поцелуев дело не зашло, но все равно — лежать и целоваться с ним всегда было чудесно. Она покинула госпиталь только на рассвете, когда Люциус предупредил, что медсестры скоро пойдут по палатам, чтобы раздать утренние зелья. А вернувшись на виллу, поспать толком уже не удалось. Поэтому-то и теперь она едва могла сосредоточиться; глаза продолжали слипаться, а голова будто была заполнена патокой. Любовь, безусловно, влияла на ее учебу не лучшим образом. То, чего она не изучила на занятиях, можно было легко выучить и дома. Уж о чем, а о таком пустяке Гермионе, занимающейся этим всю свою жизнь, волноваться не стоило. Но, тем не менее, вина за все вынужденные пропуски ее все-таки одолевала. Да и за сегодняшнюю неготовность к занятиям — тоже. Наконец учебный день подошел к концу, и она собрала учебники в сумку. «Мне срочно нужно поспать. А потом смогу снова отправиться в госпиталь…» Гермиона попрощалась со своими однокурсниками и вышла на прохладную осеннюю улицу. Она уже шла по мосту к зоне аппарации, когда вынуждена была остановиться. «Неужели у меня галлюцинации?» На краю площади перед мостом стояла женщина. У нее были темные волосы и яркий, притягивающий внимание нежно-голубой шарф. Толпа как маглов, так волшебников плавным потоком огибала ее, причем маглы даже не догадывались, что совсем неподалеку от них находится магический университет. Для них все молодые люди были просто студентами из каких-то знакомых и привычных высших заведений. Гермиона зажмурила глаза и снова открыла их. Женщина все еще стояла на том же самом месте. Глубоко вздохнув, Гермиона заставила себя шагнуть дальше. Сказать по правде, она ненавидела такие моменты. Умом она понимала, что Беллатрикс Лестрейндж мертва и никак не может оказаться сейчас во Флоренции, ожидая ее. Но то, что разум не всегда находится в пределах своей разумности — она тоже знала неплохо. Истина была такой же необъяснимой. «Должно быть, Андромеда стоит здесь, очевидно, ожидая меня. Но зачем? И как она выяснила, где меня найти? Ведь мало кому известно, что я учусь в здешнем университете… Только Гарри и Рону... хотя, если честно, если знает Рон, это означает, что знает и каждый Уизли, а это значительно расширяет круг посвященных». Андромеда приветливо улыбнулась подошедшей Гермионе, и та сразу же успокоилась. «Неважно, для чего здесь оказалась Андромеда, нет ничего хуже, чем увидеть Гарри, стоящего с красными от слез глазами и ожидающего, когда же я объясню ему свою ложь». _____________________________________________________________________________ — Нет. Я категорически против. Люциус недоверчиво взглянул на свою бывшую жену. — Нарцисса, не торопись, он только начал объяснять их план. — Знаешь, что? Как-то вот мои собственные умозаключения подсказывают мне, что этот план будет включать использование тебя в качестве приманки. А с этим я никогда не соглашусь, — она поморщилась. — Я считаю, это ужасно, что аврорская небрежность может подвергнуть тебя опасности, причем не в первый раз. И не позволю им сделать это снова. Да еще и целенаправленно. Долиш приподнял бровь, явно прикусывая себе губу, чтобы не улыбнуться. Ради него Люциус тоже сдержал улыбку. Нарцисса съела бы их обоих живьем, если бы он этого не сделал. — Мисс Блэк, Люциусу предложили охрану после освобождения из-под домашнего ареста. Но он отказался. — Он отказался? — ее ледяные глаза теперь обратились на Малфоя. — Странно… он упустил эту маленькую деталь. — Во-первых, я не хотел, чтобы кто-то еще потерял свою жизнь в этой катастрофе. Не говоря уже о том, что очень ценю свое частное существование. Как я мог быть уверен, что это не просто уловка, с помощью которой можно будет продолжить следить за мной? — ответил Люциус. Постепенно гнев в глазах Нарциссы угас. В его словах была логика, которую она не могла не оценить. — Уверяю вас, мисс Блэк, наша цель — никого не подвергать опасности. Я думаю, что мы уже почти поймали этого преступника, несмотря на то, что он пытался обмануть нас, — продолжил Долиш, почувствовав, что ее ярость утихла. — Значит, все-таки оборотное зелье? — с сомнением спросил Малфой. — Да. Завтра вечером будет устроен благотворительный банкет по сбору средств для семьи мистера Незервуда. У него осталось двое детей, а жена его не работает. У них, конечно, есть сбережения на счету в Гринготтсе, но не очень много. Знаю, ты уже отправил ей чек. — Да… но я бы хотел присутствовать на этом балу. — И ты будешь… но в теле одного из репортеров, — Долиш встал со своего места и зашагал по палате. — Мистер Паунд, редактор «Акулы пера», уже согласился расставить эту ловушку. Убийца получит информацию о том, что мы тебя охраняем, а в это время под твоей личиной буду находиться я. Кроме того, он будет думать, что настоящий автор «Faim» тоже присутствует на банкете. Убийца, несомненно, будет наблюдать за тобой, чтобы вовремя заметить, если твое поведение хоть как-то укажет на автора, — аврор прислонился к спинке стула. — И невольно раскроет себя, пытаясь найти его через тебя или снова тебя похитить. Люциус нахмурился. План казался неплохим, если только у убийцы был хоть какой-то смысл так поспешно искать автора. — А что, если еще слишком рано? Что, если он еще напуган, чтобы попытаться снова? — Тогда мы проведем прекрасный вечер, посвященный жизни мистера Незервуда, — кратко ответил Долиш, — и попробуем поискать другой подход. ______________________________________________________________________________ Гермиона вертела в руках бокал с вином. Теперь она сидела в ресторане с Андромедой и праздно болтала с той о Тедди, о том, как прекрасна Флоренция и еще о каких-то вещах, мало-мальски занимающих их. Покончив с салатом, они уже дожидались горячего, когда разговор прекратился. Как ни странно, Гермионе казалось, что Андромеда планирует о чем-то поговорить с ней. Это казалось любопытным; во всяком случае, заставляло Гермиону нервничать. Андромеда была умной и достаточно расчетливой женщиной. «Что, если Гарри отправил ее в Италию, чтобы она попыталась отговорить меня от общения с Люциусом? Но это же… не сработает. Будто я сама не могу разобраться, что же мне нужно. И нельзя отрицать тот простой факт, что мое сердце выиграло эту битву. И отрицать этого нельзя…» Андромеда сделала глоток вина. А затем осторожно, но тепло посмотрела на Гермиону. — Я знаю все о тебе с Люциусом… «Ах, вот, значит, как…» Гермиона напряглась, но сохранила спокойствие. — Это Гарри сообщил вам, полагаю? — Нет, — ответила Андромеда. Она провела черту на запотевшем бокале. — Просто я видела вас двоих в Св. Мунго. Гермиона закрыла глаза. Это было не самое страшное, что могло произойти. После истерики Гарри Гермиона вообще перестала бояться огласки. Тем более теперь, когда Люциус одобрил потенциальное обнародование их отношений. — Поверь, я здесь не для того, чтобы отругать тебя или попытаться отговорить от этих отношений, — тихо произнесла Андромеда. — Правда? — спросила Гермиона, не уверенная, что расслышала правильно. — Правда, я здесь совершенно не для того, чтобы пытаться спорить с тобой. У здравого смысла нет шансов против любви, — Андромеда мечтательно улыбнулась. Гермиона могла только в течение нескольких минут смотреть на нее. Из всего, чего она ожидала, это было совсем уж невозможным. Была ли она на самом деле той... кто и впрямь поддерживает ее отношения с Люциусом? Это казалось не только невероятным, но даже нелепым. — Но тогда, — смущаясь, начала она, — зачем вы здесь? Андромеда протянула руку и положила ладонь на руку молоденькой ведьмы. — Я здесь для того, чтобы сказать: если тебе когда-нибудь понадобится что-нибудь, вообще что-нибудь, ты можешь прийти ко мне. Я понимаю положение, в котором ты находишься. Пять лет своей жизни я провела, скрывая свои отношения с Тедом, всегда опасаясь, что кто-нибудь узнает о нас… боясь того, что с нами и с нашими семьями что-нибудь сделают. Я думаю, тебе известно, как отреагировала моя семья. Гермиона подумала о выжженном на гобелене, что висел на Площади Гриммо, портрете Андромеды. — Не жалейте. Блэки были с гнильцой… — Да, именно такими они и были, но они все же были моей семьей. Я любила их, — Андромеда посмотрела на нетронутую белую скатерть. — Вот почему я могу понять, за что ты любишь Люциуса. По той же причине, по которой я могла любить Беллатрикс. Есть такие мелочи, которые мы знаем о наших близких людях, и они, эти вещи, искупают их недостатки, и они прекрасны. Вещи, которых посторонним никогда не увидеть. Это, конечно, было правдой, хотя Гермиона и не видела никаких вещей в Беллатрикс, которые можно было бы искупить или счесть прекрасными. Но… с другой стороны, она и не выросла с ней. Возможно, когда-то давно Беллатрикс еще была в здравом уме... — Я вижу, что он изменился. В противном случае Люциус не смог бы полюбить тебя, — тихо заключила Андромеда. — Я… я не знаю, что сказать, — прошептала Гермиона. — Тебе и не нужно ничего говорить. В этот момент им принесли горячее, и это помогло отвлечься. Несколько минут они ели в полной тишине, но потом Гермиона отложила вилку. — Я очень ценю это, Андромеда, но наш секрет уже может быть раскрыт. — Ах, да, глупая девчонка из отдела судебной экспертизы. — Но… как вы узнали об этом? — Я слышала, как вы с ним разговаривали. Кто она? Гермиона вздохнула. — Это моя однокурсница. На пятом курсе мы с Гарри сформировали группу, чтобы практиковать там защитные заклинания, потому что нас ничему не учили. Мы должны были действовать скрытно, потому что в то время студенческие организации были запрещены. На встрече в Хогсмиде записалось очень много студентов. Эта девушка была одним из членов группы, — она снова взяла вилку и наколола кусочек помидора. — Но потом продала нас, когда министерство начало давить на ее родителей. — Хм, — вслух произнесла задумавшаяся Андромеда. — И что еще? — Пергаменты для регистрации в группе я сделала волшебными. В тот год все мы были параноиками, поэтому я подумала, что тоже должна быть параноиком. Если кто-нибудь предаст нас, я хотела бы точно знать, кто это. Поэтому на лице предателя должно было появиться слово «ябеда», написанное отвратительными красными прыщами. Брови Андромеды слегка приподнялись, а губы дернулись в улыбке. — Мстительно, но очень разумно. — Думаете? Я предусмотрела контрсредство, конечно, но все, что нужно было сделать человеку, это извиниться за свои действия, попросить прощения. Эта девушка никогда не считала это нужным, и по сей день у нее на лице прыщи и шрамы. Вот, что она вменяет мне в вину, — выплюнула Гермиона, на секунду не удержавшись от презрения. — Ее эгоизм и неумение раскаиваться — отнюдь не твоя вина, — пожала плечами Андромеда, — но теперь я понимаю, почему она затаила на тебя злобу. — Ну, если бы она обратилась ко мне, я б сказала ей, что нужно делать. — Ну, а что теперь? Гермиона кивнула. — Теперь… Я встретилась с ней и сказала ей контрзаклинание. Это было именно тем, чего она хотела. Она может пойти в «Ежедневный Пророк», чтобы насолить мне. — Скажи мне ее имя, — сказала Андромеда. — Я немного поговорю с ней, — в ее голосе послышалась угроза. — Андромеда… — Извини, Гермиона, у тебя может не хватить коварства, чтобы шантажировать ее, а у Люциуса может не хватить безупречности его репутации, которая позволила бы ему сделать нечто противозаконное, но я ничем не ограничена. И могу шантажировать любого, кого захочу, и гарантирую, что сделаю это. Причем, сделаю гораздо лучше, чем попыталась та дурочка. — Я… пыталась не опуститься до ее уровня. — Очень по-гриффиндорски, — улыбнулась Андромеда. — Но как твой враг сможет узнать, что с тобой не стоит связываться, если ты позволишь себе ничего не делать? — она принялась жевать кусочек курицы, но глаза ее заблестели. — Тебе нужно ответить и заставить ее пожалеть, что она всего лишь попыталась связаться с тобой. А еще… ей будет полезно узнать, что у тебя есть союзники. Из того, что я собираюсь сделать, она поймет все, что нужно. Она же работает одна? Мы можем использовать это. — Андромеда, — повторила Гермиона, на этот раз изо всех сил пытаясь сдержать улыбку, которая готова была растечься по ее лицу. Она часто забывала, что старшая сестра Блэк была в Слизерине, как и все остальные члены семьи, кроме Сириуса. И часто казалась слишком милой и слишком нормальной, чтобы быть из дома Салазара Слизерина. — Знаю-знаю, — ответила Андромеда, поднимая руку. — Сейчас я ужасно похожа на самую настоящую слизеринку. Разница в том, что я веду себя так только ради действительно важных вещей. А такие вещи, как любовь и благополучие людей, которые мне дороги, очень небезразличны мне. — Поверьте, я очень ценю это. Андромеда сделала паузу, коротко прижав салфетку к губам. — Знаешь, Гермиона. Тед Тонкс — было лучшим, что со мной случилось в этой жизни. Он заставил меня ожить и открыл мне глаза на очень многие вещи. Иногда я чувствую, что полумертва без него. И я не хочу, чтобы хоть когда-нибудь ты почувствовала себя так же. Если Люциус — это мужчина, выявляющий в тебе лучшее, который заставляет тебя чувствовать, что ты словно бы готова взорваться от счастья, тогда тебе нужно сделать все, что нужно, чтобы быть с ним. Забудь скептиков! Их мнение ничего не значит. — Я… я действительно не могу поверить, что вы сможете принять наши отношения… Я думала, вы ненавидите его. Андромеда снова пожала плечами. — Он хорошо относится к Нарциссе и Драко, и я знаю, что он очень умный волшебник. Прошлый Люциус Малфой никогда не был искренен в своих убеждениях. Он играл, и талантливо играл, веря в них лишь частично. Он всегда желал только одного — покоя и безопасности своей семьи. Гермиона кивнула. Ей тоже казалось, что все было именно так. Это была именно та линия поведения Люциуса, которую она нарисовала сама себе уже давно. — Я поговорю с ним, конечно, — добавила Андромеда с мрачной решимостью. — Чтобы убедиться, что он в курсе: я знаю его, как облупленного. А заодно и сообщить: если он когда-нибудь причинит тебе вред, второго шанса у него точно не будет. Гермиона засмеялась. — Скажите, а Тед когда-нибудь получал от вас предупреждения? — Однажды, да, — с легким самодовольством ответила она. — Но, к счастью, одного раза ему оказалось достаточно…