Голод_Жажда_Безумие

Поместье выглядело безупречно, как всегда, и Люциус почувствовал даже некий укол гордости. С тех пор как он начал постепенно очищать собственный дом, в нем стало гораздо легче дышать. Воздух перестал быть каким-то гнетущим, и даже отблеск свечей на полированных поверхностях стал уже не таким холодным. Он не понимал, как мог прожить здесь так долго, не замечая, как темная магия буквально душит естественную красоту их родового дома. Терезиас, казалось, был первым, кто обратил на это внимание. Конечно, он бывал здесь и раньше, но никогда не замечал чего-то подобного. Он посмотрел на богато украшенный потолок и снова начал ерзать. — Это действительно прекрасный дом, Люциус. Я не могу понять, почему ты не живешь здесь. Вилла очень древна в сравнении с Малфой-мэнором. — Да, но я предпочитаю создавать новые воспоминания, а не барахтаться в старых, — чего Терезиас не знал, так это того, что по этим залам бродит самое множество призраков, видимых или нет, и чтобы избавиться от них, потребуется нечто большее, чем магическая подтяжка лица. — Понятно... — целитель расправил рукав. — Кстати, и об этом я догадываюсь... некоторые темы до сих пор актуальны здесь? — Конечно... — Люциусу не нужно было вдаваться в какие-то подробности. — Пожалуй, мне не стоит сегодня напиваться... — Будет лучше, если ты ограничишься максимум тремя бокалами вина. Больше не пей. — Только тремя, — согласно кивнул Терезиас, сомневаясь, что ему удастся зайти так далеко. — И откажись, если кто-нибудь предложит тебе Огденское. — Без проблем. — А если моя бывшая жена начнет выуживать информацию, беги от нее как можно скорее. — У меня уже готово оправдание синдромом раздраженного кишечника. Люциус рассмеялся, снова наслаждаясь странным и чудесным ощущением того, что у него есть друзья. Именно в этот момент в комнату влетела Нарцисса. Она улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать его в правую щеку. — Боже, как же приятно слышать твой смех, — сказала она. — Я почти и забыла, как он звучит. — Да оба мы забыли... — он ответил на дружеское приветствие и улыбнулся ей. Нарцисса была прекрасна, как всегда. — Как, много народу явилось? — Уже полно, — Нарцисса обратила свое внимание на Терезиаса. — Большое спасибо, что пришли, целитель Смит. — Пожалуйста, зовите меня Терезиас, — взмолился он. — Тогда Терезиас. Проходите, выпейте вина. Ужин уже скоро будет готов. Он должен был знать, что это случится. Люциуса почти сразу же утащили для встречи со старыми (а также с новыми) друзьями и знакомыми, и он вряд ли осмелился бы как-то протестовать, поскольку формально до сих пор оставался здесь хозяином. В итоге так и получилось: хорошие манеры одержали вверх, и он оставил Терезиаса. По крайней мере, с виноватым видом. И вот он дома, в полном одиночестве на вечеринке, где почти никого не знает. Дело было не в том, что его особо волновало это: он не раз бывал на бесчисленных медицинских конференциях, где оказывался в подобной ситуации. Ему всегда удавалось найти нескольких интересных людей, с которыми можно было бы скоротать время. Тем не менее, всегда было лучше иметь хотя бы одного человека, на которого можно опереться. Возможно, предупреждение Люциуса о трех стаканах было более уместным, чем он думал. Но делать было нечего, как нянчиться теперь с этим полнотелым русоволосым здоровяком. Терезиас уже пил больше, чем следовало бы. После этого, он решил, что будет набивать желудок едой вместо вина, чтобы как-то выровнять ситуацию. — Я вас откуда-то знаю. Его настиг какой-то знакомый женский голос, и он поднял голову. Его глаза тут же расширились, прежде чем он смог контролировать свою реакцию. Это была она — женщина из больницы. Та, которую он уже пытался пригласить на чашечку кофе, но помешала дверь лифта. — Я не могу этого понять, — продолжала она. — А я могу, — ответил Терезиас. — Я вижу, вам наконец удалось выйти из лифта, и не слишком быстро. На этот раз глаза ее расширились, а щеки слегка порозовели. — Конечно, — пробормотала она, прижимая руку ко лбу. — Госпиталь Святого Мунго, вы думаете, я сумасшедшая? — Нет, вовсе нет. Конечно, бывают моменты, когда мне тоже совсем не хочется выходить из лифта, — Терезиас улыбнулся, поскольку знаком был с этим чувством больше, чем она могла себе представить, особенно с тех пор, когда работал в больнице, а не руководил собственной практикой. — Пока вы не выйдете за эти двери, вы все еще в пути. Вы еще не достигли момента борьбы с собой. — Вот именно, — кивнула она. Склонила голову набок с непроницаемым выражением лица и добавила: — Я — Андромеда. — Терезиас Смит, — он протянул ей руку, и она взяла ту. Даже через миллион лет он никогда бы не поверил, что то, что произойдет дальше, действительно возможно, но понял это, когда почувствовал. Как будто ток прошел по его ладони, резко втолкнув его в осознание всего. — О, значит, вы целитель Люциуса, — пробормотала она. — В этом есть смысл. — Да, — ответил он, чувствуя себя ошарашенным, но явно не показывая этого. — Я как раз выходил из его палаты, когда наткнулся на вас той ночью. Откуда вы его знаете? — Я сестра Нарциссы. Это его удивило: они были не очень похожи. Нарцисса была классической, бледной блондинкой, эдакой ледяной принцессой. Красота же Андромеды была более сложной и женственной. Обе сестры были по-своему красивы, но если бы ему пришлось выбирать, голос получила бы, несомненно, Андромеда. — Очень приятно познакомиться, — выдавил он, по-прежнему чувствуя себя совершенно ошеломленным. Тем не менее, для все еще звенящих ушей голос его прозвучал достаточно спокойно. — Точно так же, я тоже рада, что на этот раз все произошло при более благоприятных обстоятельствах, — она слегка нахмурилась. — Знаете, я слышала, как вы начали говорить что-то той ночью в больнице, когда двери лифта уже закрывались. Что это было? — Хотел спросить, не выпьете ли вы со мной чашечку кофе, — ответил он без тени колебания. — Это предложение все еще в силе? — Да. Да! Тысячу раз да. — Тогда угощаю я, — сказала Андромеда, — раз уж это я была тогда так груба. В среду будет нормально? Андромеда направилась к туалету с бьющимся, как у кролика, сердцем — она только что договорилась о свидании с мужчиной, которого едва знала. Более того, это случилось настолько автоматически, как будто она совсем не контролировала себя. С того момента, как она взяла его за руку, чтобы пожать, будто какой-то автопилот взял над ней верх. Она закрыла дверь и прислонилась к раковине. Не часто чувствуя себя такой подавленной, сейчас она понимала: ей потребовалось все, чтобы оторваться от Терезиаса Смита. Он был, безусловно, очень притягателен, и она могла лишь удивляться, почему не заметила этого в первый раз. Возможно, потому, что тогда она была так взвинчена другими вещами... Часть ее знала, что этот момент рано или поздно настанет — момент, когда она снова проснется женщиной, желая, чтобы кто-то заполнил пустоту, оставленную Тедом. Она была довольна тем, что уже так долго избегала этого. Со дня смерти Теда прошло больше трех лет. Время не уменьшило ни боли одиночества, ни какой-то потребности в самоизоляции. Конечно, рационально она понимала, что Тед хотел бы, чтобы она двигалась дальше, чтобы нашла какого-то другого мужчину, который сделал бы ее счастливой. И Нимфадора тоже хотела бы этого. Андромеда была единственной, кто с подобным упорством держался за мантию вдовы. Это было все равно что жить в тумане. Дни казались ей бесконечно долгими, но в конце каждого из них она задавалась вопросом: куда же уходит ее время. Таким образом, Андромеда позволяла жизни проноситься мимо, как можно было бы наблюдать за проносящимися за окнами поезда пейзажами. Так, просто красивое пятно... Но что-то вдруг резко сфокусировало его, заставило замедлиться до скорости, на которой она могла бы его разглядеть. Это нечто случилось той ночью в больнице, где она стала свидетельницей невозможного. Увидев Люциуса и Гермиону вместе, она снова как бы воспламенилась. И это вновь пробудило в ней способность к страсти. Но это была лишь страсть к каким-то другим людям и другим вещам. Только вот теперь, общаясь с симпатичным целителем, она почувствовала это и в себе. Андромеда глубоко вздохнула. — Хорошо, — сказала она сама себе вслух. — Значит, отчего-то хочется поцеловать его. Все в порядке. Это совершенно нормально. — Да, конечно, дорогая, совершенно нормально, — посочувствовало зеркало. — И кто же этот счастливчик? Андромеда проницательно посмотрела в него. — Никто, кого бы касались твои дела. И можешь сказать сестре, что это невежливо — шпионить за своими гостями. В ответ зеркало показало ей ее собственное изображение с карикатурными усами над губой. Андромеда вышла из туалета, смеясь и думая, что Тедди понравилось бы такое зеркало. И без страха решила прыгнуть обратно в огонь. * * * Голова у него шла кругом. Даже на пике своей популярности они с Нарциссой никогда не устраивали таких многочисленных вечеринок. Казалось, что каждую минуту его втягивают в какую-то беседу или тащат на встречу с каким-то новым человеком, а Нарциссу он потерял из виду около получаса назад. Это было утомительно, но не в плохом смысле. Наконец Люциусу удалось отыскать минутку, чтобы остаться наедине с собой. Он предупредил Терезиаса, чтобы тот не переборщил с вином, но сам Люциус не выпил ни капли. Решив исправить это, он отправился в винный погреб, чтобы найти более эксклюзивные возлияния — те, к которым не имел бы доступа ни один гость, не будучи самим Мерлином. Он пошел обратно наверх по маршруту, который мог знать только Малфой. По крайней мере, он так думал; пока не был поражен, столкнувшись с Мариеттой Эджкомб в одном из редко используемых коридоров. Он даже чуть не пролил на нее вино. Кивнув, Люциус попытался как-то обойти ее. Но Мариэтта не шевельнулась. — Вы знаете, кто я, — выпалила она, — чего бы я ни сделала, вы никогда ничего не говорите. Почему вы не пытаетесь заставить Драко бросить меня? Он уставился на Эджкомб, обдумывая ее вопрос. Она ждала с тревогой: Люциус видел, как ее пальцы нервно переплелись, а зеленые глаза расширились от страха. Вероятно, это тема не выходила у нее из головы уже несколько недель. На мгновение Люциус позволил ей поежиться. Затем, решив, что лучше не быть жестоким, когда она действительно набралась храбрости, чтобы противостоять ему, он сказал: — Я хотел бы поблагодарить вас... Мариэтта сглотнула, как будто не была уверена, хочет ли она подпрыгнуть от восторга или заплакать. — И единственное, за что я хочу это сделать, это за то, что вы сделали счастливым моего сына, — продолжил он. — До сих пор вам удавалось это. Но имейте в виду, что третьего шанса у вас нет, и я сделаю все, чтобы защитить Драко. Плечи Мариэтты расправились, и Люциус увидел, как ею овладела уверенность. Он не мог знать, что это было необычным явлением, которое редко случалось до сих пор, но он узнал эту женщину. Женщину, решившуюся принять вызов, который был ей брошен. — Я поняла, — ответила она. Он подумал, что на сегодня с неловкими встречами покончено, но сильно ошибся. Сбежав от Мариэтты, он прошел на главный этаж дома, когда объявился кто-то еще и почти загнал его в угол. Долиш буквально втащил его в пустую комнату, и Люциус не стал возражать, потому что не исключено, что аврор мог сообщить ему что-то важное — то, что лучше всего было передать наедине. — Мне очень жаль, — тут же извинился Долиш, выглядя необычайно взволнованным. — Я надеялся минутку побыть с тобой наедине. Раздраженный тем, что уйма народу мешают ему пить девяностолетнее вино, Люциус сделал глоток, прежде чем ответить. — Ну, я здесь. Что хотел? — Хм-м-м... Я действительно не знаю, как сказать правильно, но... Я хотел бы это... поговорить с тобой... и это касается Нарциссы. Люциус сдержал ухмылку. — Да? И как же она? — он понимал, на что намекает Долиш, но делал вид, что это его абсолютно не касается. У аврора был слегка страдальческий вид, как будто он надеялся, что Люциус облегчит ему задачу и ничего не заставит произносить вслух. — Я... э-м... ну, с тех пор, как познакомился с ней, признаюсь, так оно и было... у меня возникли к ней чувства. Сначала я думал, что это дружба, но потом... — Долиш замолчал, облизывая губы. И еще долго смотрел в пол. Затем резко вскинул голову, как будто пришел к решению, что все должно выйти наружу. — Люциус, это твой дом, и Нарцисса была твоей женой. Она все еще живет здесь. Может быть, ей позволила это твоя щедрость, или, может быть, тот факт, что между вами до сих пор остается что-то. Я не собираюсь неуважительно относиться к вам, в чем-то подозревая Нарциссу, особенно, если ты хочешь и впрямь помириться с ней. Но я не хочу терять ее, потому что не смог спокойно поговорить с тобой, чтобы найти ответ. Так что скажи мне сейчас, Люциус, если Нарцисса вне пределов досягаемости, чтобы я не влезал в эти отношения глубже. — Конечно, между нами что-то осталось, Долиш, — начал Люциус и тут же почувствовал себя плохо, когда лицо аврора вытянулось, так что он продолжил, — и это "что-то" зовут Драко. Нарцисса подарила мне сына, и за это я всегда буду любить ее. Но это не дает мне никакого права требовать от нее что-то или как-то "отмечать ее", подтверждая свою собственность. Единственное, что я всегда уважал в Нарциссе, — это то, что она знает, чего хочет, и никому не позволит встать у себя на пути. Она бы заполучила тебя, протестуй я или нет, если бы это было действительно то, что она хотела сделать. Ни на секунду не верь, что я когда-нибудь контролировал ее. Долиш кивнул. — Я понимаю, что она — очень независимая женщина. Вопросов нет. Я знаю, чего она хочет, Люциус. Просто не был уверен в тебе, но с тех пор, как познакомился с тобой поближе, я перестал думать, что у тебя украли кого-то, кто тебе дорог. Люциус ошеломленно уставился на него. — Долиш, это... — Так что, если расстаться с Нарциссой будет слишком болезненно для тебя, ты должен сказать мне сейчас, когда у меня еще есть силы оторваться. — Долиш... — И Нарцисса уверяет меня, что ты с кем-то встречаешься и безумно влюблен, но я чувствую себя не вправе обходить тебя стороной. — Долиш! — рявкнул Люциус, едва сдерживаясь, чтобы не покраснеть от смущения. Аврор резко оборвал свою тираду и глубоко вздохнул. — Извини... Я слишком много думал об этом. — Совершенно очевидно, что да. — Мне не следовало поднимать эту тему. Я просто подумал... Люциус поднял руки с бокалом и бутылкой. — Ты правильно подумал. Странно, что я вообще позволил Нарциссе оставаться здесь, и поэтому любой мужчина, желающий завести с ней роман, отреагировал бы точно так же. Когда мы расстались, она сказала мне, что не хочет возвращаться в родительский дом, и, побывав там несколько раз, я совсем не виню ее за это. Я не смог бы выдержать жизнь в доме ее родителей, особенно после стольких лет, и она тоже не смогла. — Так и есть... и только по этой причине ты позволил ей остаться? — Есть еще несколько причин, но сейчас тебе ничего не нужно о них знать. Суть в том, что Нарцисса права: я пошел дальше и желаю ей такого же счастья. — Значит?.. — Ты можешь за ней ухаживать... Долиш моргнул. — Неужели все так просто? — Иногда это так, — кивнул Люциус. Затем, поняв, что ему уже не нужно, сунул свой девяностолетний бокал вина в руку Долиша и извинился. * * * — О, прежде чем ты уйдешь, Люциус, у меня есть для тебя сегодняшняя почта. Я подумала, что нет смысла посылать ее, раз уж ты здесь, — сказала Нарцисса, устало убирая наверх пряди волос. Люциус взглянул на Терезиаса, чтобы убедиться: целитель не сверзится с дивана по причине опьянения. Тот казался в полной безопасности. Поэтому, подавив зевок, он последовал за Нарциссой. Вечеринка была чистым безумием, по крайней мере, по стандартам чистокровных. И он не завидовал домашним эльфам, которым приходилось все это убирать. Она протянула ему стопку свитков и конвертов, которые он быстро сложил и сунул в карман. Вероятность того, что хоть что-то из этого окажется важным, была ничтожно мала. Однако он разберется с ней завтра, когда не будет чувствовать, будто мозг вытекает прямо из уха. — Спасибо тебе. — И тебе спасибо, что пришел. Я не была уверена, что ты сделаешь это. — А почему бы и нет? — недоуменно спросил он. — Я не знала, захочешь ли ты быть рядом со столькими незнакомцами. Гости не потревожили тебя, чрезмерно задавая вопросы? — Только раз или два, — пробормотал Люциус. — Конечно, это были не самые худшие вопросы, что я когда-либо получал. — Я очень рада. Он улыбнулся Нарциссе. Долиш, без сомнения, был очень удачливым человеком, и Люциус надеялся, что аврор сможет дать Нарциссе все, чего у нее не было. Наконец-то у Нарциссы будет герой, а не злодей. — О чем ты думаешь? — она толкнула его в бок. — Ни о чем. — Люциус, я тебя умоляю, мы прожили в браке более двадцати лет, и ты думаешь, что я не узнаю этого взгляда? — Боюсь, я недостаточно пьян, чтобы могла успешно выуживать информацию, дорогая, — ответил он. Нарцисса было надулась, но затем ее губы изогнулись в улыбке. — Ну, значит, ее выудит из тебя другая. — Действительно, она сумеет. Попрощайся за меня с Драко, ладно? — Его нет поблизости? — Не смог его найти. Он, наверное, ушел со своей подружкой. — Слава богу, — вздохнула Нарцисса. — Я уже начала думать, что мне придется прибегнуть к сватовству. * * * Терезиас уже почти спал на ходу, когда Люциус укладывал его спать. Либо он не внял правилу трех порций, либо действительно устал до чертиков. Он не собирался возвращаться в Ванкувер сегодня вечером, так как вряд ли смог бы бодрствовать достаточно долго, чтобы что-то возразить Малфою. Испытывая странное чувство, будто укладывает ребенка, Люциус уложил его спать в комнате, которую когда-то занимала Гермиона. Он осознал, что целитель до сих пор в костюме, а это, пожалуй, не самый удобный наряд для того, чтобы спать, поэтому с терпеливым вздохом пробормотал несколько заклинаний, и костюм другого человека покинул его тело и повесился прямо в шкафу. Во время этого импровизированного раздевания Терезиас продолжал подремывать, но проснулся, когда Люциус снял с него башмаки. — Почему ты не сказал мне, что у Нарциссы есть сестра? — пробормотал он. — Хорошенькая такая? Люциус искоса взглянул на него. — Ну, у нее было две сестры. Одна из них умерла, и Нарцисса много лет не разговаривала с другой. Они только недавно помирились. — У меня с ней свидание в среду. — С Андромедой? — Да... — Терезиас зевнул. Люциус попытался осмыслить последствия всего этого. Нарцисса упоминала ему, что Андромеда не проявила никакого интереса к поискам нового любовника после потери мужа; очевидно, это было ошибкой. И решил, что лучше пустить все своим чередом. Так, как они и решат. — Она хорошая женщина. — Я не был на свидании уже два с половиной года. — До того, как я встретил Гермиону, мои единственные свидания вообще были только с тобой. А ты отнюдь не дешев... И увидел, что Терезиас улыбается, хотя глаза его и были опущены. — Должен сказать, что ты тоже. — Что ж... тогда вперед, на более зеленые пастбища, — Люциус натянул на него одеяло. — Я предлагаю обоюдный разрыв. — Готов, — сказал Терезиас, и его тело полностью расслабилось, предупреждая Люциуса, что тот, наконец, проиграл битву с усталостью. Он скользнул в постель рядом с Гермионой, и только тогда до него дошло, что устал он так же, как и его целитель, если не больше. На плаву поддерживал только адреналин. Теперь же, окутанный теплом и близостью своей женщины и в своей постели, усталость мгновенно погрузила его в сон. * * * Гермиона проснулась через несколько часов и была удивлена, добравшись до туалета и вернувшись, не разбудив его. Почти каждое утро он, казалось, прислушивался к ее малейшему движению; и как бы она ни старалась вести себя тихо, всегда оборачивалась и видела, что его холодные серые глаза уже открыты и устремлены на нее. Но не сегодня. Похоже, он и Терезиас легли спать гораздо позже, чем ожидалось. После дальнейших поисков она обнаружила Терезиуса Смита в таком же состоянии только в другой спальне. И неважно, кто из них выглядел от усталости хуже. Тем не менее, она попросила Джо-Джо заварить крепкий кофе и на всякий случай приготовить немного снадобий от головной боли и похмелья. Спустя почти час она уже была глубоко погружена в книгу, когда почувствовала, что Люциус подошел к ней сзади. Не обращая внимания на ее сосредоточенность, он взял ее за подбородок и, приподняв, поцеловал. Она поняла, что он усмехнулся, потому что, даже когда ответила на поцелуй, ее глаза снова устремились на страницу — впервые за долгое время она могла читать на досуге, а не в школе. — Сколько сейчас времени? — рассеянно спросила она. — Чуть больше десяти. — О... — она читала больше двух часов. — Ты завтракал? — Нет. — Терезиас все еще здесь? Гермиона кивнула. — Вы хорошо повеселились прошлым вечером на рауте, да? На лице Люциуса появилось интересное выражение. Это было то же самое, что украшало его черты, когда он узнавал особенно интересную или полезную информацию. — Один из нас точно... — ухмыльнулся он. — Терезиас идет на свидание с Андромедой. Это заставило Гермиону отложить книгу. — Ты серьезно? Люциус поднял правую руку. — Из первых уст, так сказать. — А это хорошо для них? — Будем надеяться. Я уверен, что им обоим нужен хороший секс. — Свидание — это не гарантия секса, Люциус, — ответила Гермиона, закатывая глаза, хотя в глубине души была с ним согласна. Он одарил ее самодовольным взглядом. — Если все сделано правильно, то так оно и есть. Сдерживая улыбку, чтобы не подбодрить его, она снова взялась за книгу. — Ты собираешься попросить Джо-Джо приготовить завтрак? — Да. Чего же желает моя маленькая саркастическая муза? Гермиона открыла рот, но мгновение спустя раздался уже не ее голос. — Кофе... — простонал Терезиас Смит, выходя из короткого коридора. — Ради всего святого, кофе. — Я думаю, он хочет кофе, — сказала Гермиона, подавляя смех. — Я уже велела Джо-Джо приготовить побольше. — Благослови тебя Господь, — пробормотал Смит. Протирая глаза, он рухнул в одно из кресел, по-видимому, не обращая внимания на то, что на нем были только майка и трусы. Люциус обменялся удивленным взглядом с Гермионой, а затем повернулся и пошел на кухню. После приятного утра, проведенного с Терезиасом, который оказался куда более общительным после двух чашек кофе, Люциус вспомнил о почте, отданной Нарциссой, которую сунул в карман. Ему не очень-то нравилось перебирать письма, но повезло, что в тот день, когда он пренебрег почтой, пришло что-то важное. Он взял свой плащ и вытащил маленькую стопку писем. Гермиона все еще была поглощена своей книгой — гигантским томом "Отверженных" Гюго, который, судя по всему, читала уже много раз, — так что ему не пришлось беспокоиться, что его могут прервать. Люциус вздохнул. Он предпочел бы обойтись без этого. Он увеличил пачку пергаментов и просмотрел ее, чтобы увидеть, есть ли какие-нибудь печати или обратные адреса, которые бы он узнал. Там, в одном из пятнадцати писем, была та самая печать, заставившая его замереть. Министерство магии отдел тайн Уровень 9 "Ах, значит, отказ на прошение наконец-то пришел. Как любезно с их стороны ускорить процесс, — какая-то его часть не хотела утруждать себя прочтением, так как было очевидно, каким будет ответ, но любопытство все-таки победило. Он хотел посмотреть, действительно ли они рассчитали процент результата и насколько мрачным он будет. — Они получили цифры всего в один процент? Или это никогда не было так определенно?" Без тени надежды или ожидания он вскрыл конверт. Дорогой мистер Малфой, Прилагаются результаты вашего последнего запроса на использование хроноворота. Чтобы записаться на прием, пожалуйста, свяжитесь с нашим офисом с 8:00 до 17:00, с понедельника по субботу. Поскольку в настоящее время в эксплуатации находится несколько хроноворотов, назначения могут быть недоступны в течение шести недель. Мы рекомендуем вам связаться с нами, чтобы договориться о встрече как можно скорее на самую раннюю дату активации. Дата активации? Подождите минутку... конечно, они имели в виду дату апелляции... широко раскрыв глаза, Люциус открыл вторую страницу. Большая, ярко-зеленая марка объявила ему, что запрос подтвержден и одобрен. Какое-то время он даже не мог понять, что означает это слово. Одобрен? Это не входило в словарь его оглохшего от шока мозга. Одобрен... Затем, медленно, его разум дал определение. Одобрен... подтвердил, санкционировал, разрешил, согласился... "Как это случилось? Это просто невозможно," — трясущимися руками он разгладил бумагу и попытался найти процент результата. И его желудок сжался, как камень. Девяносто один процент. Точно такой же номер, как и по запросу его отца. Он уже чувствовал, как внутри поднимается какая-то паника, словно вулкан, внезапно вышедший из-под контроля, и попятился от стола. Ему захотелось бежать. Огромным усилием воли он подавил это желание, так как не хотел тревожить Гермиону. Она не знала о дате, когда запрос на хроноворот был отправлен, и сейчас уж точно не время выяснять, что он, оказывается, что-то скрывал от нее. Люциус вышел из столовой в коридор, мучительно пытаясь обрести самообладание. "Так... по коридору. Выходим через дверь во двор. Мимо фонтана, где Муха сидит и ждет, когда храбрые птицы усядутся на насест, чтобы напиться. В зеленеющую траву". Люциус не знал, куда идет, пока не добрался туда. Подсолнухов еще не было, так что поле не могло скрыть его. Но ему нужно было что-то, что-то закрытое и безопасное, куда он мог бы забраться и побыть один. В этот момент он просто был животным, нуждающимся в безопасности своей норы. Именно это и толкнуло его в густой кустарник на краю участка виллы. Там было достаточно места. В коконе прохладной тени и аромата вечнозеленых растений он наконец-то почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы ослабить хватку своего контроля. — Ох... — выдохнул он. Слишком быстро, слишком неровно, но он дышал, слушая неумолимый стук своего сердца. Он не пытался даже остановить приступ паники. Он позволил ей расти, сжимая себя, заставляя издавать в горле крик, подавляемый кулаком. Не стоило пугать тех, кто мог оказаться поблизости. Это была только его проблема, а не их. Он полагал, что у него не будет полного срыва, если он начнет достаточно холодно и рационально думать о ком-то или, может, о чем-то. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем истерика начала затихать. Он вспотел, мышцы болели, а горло саднило, будто он кричал целый час. И еще... он очень устал. Безумно устал. Не обращая внимания на грязь, траву и насекомых, Люциус все лежал и лежал среди кустов, предаваясь своим эмоциям. Когда он снова проснулся, то почувствовал то, чего не испытывал уже давно. Это было ощущение присутствия двух разных людей в одном теле. Хотя теперь он вел двойную жизнь, проводя часть своего времени в роли любовника Гермионы, и остальную, как Люциус Малфой, которого, как казалось всему миру, они знали, голос Люциуса Гермионы и Люциуса всех остальных был одним и тем же. Она объединила его в одного человека с тайной, а не в одного человека с двумя личностями. Он понимал, что это был способ его разума справиться с ситуацией. Ему пришлось отмежеваться от бушующего конфликта, грозившего захлестнуть его. Чтобы продолжать функционировать, и, помоги ему Мерлин, встретиться с Гермионой лицом к лицу и вести себя так, словно ничего не произошло, он должен был снова стать существом с двумя разумами. Оставшись один, он мог попытаться разобраться в этой трясине и принять решение. С ней ему придется продолжать жить, как обычно. Хотя он знал, что Гермиона поддержит его, независимо от того, что он выберет, в конце концов, это было не ее решение, и было бы намного сложнее, если бы он знал, как чувствует себя она. И неважно, что даже мысль о том, чтобы изменить прошлое, может причинить ей боль... Если бы он только мог задать себе простой вопрос: "разве настоящее со мной недостаточно хорошо?" Люциус застонал. Образы в его сознании были ненадежны. Он вспомнил это чувство, год за годом, и удивился, что когда-то был способен терпеть такой хаос безумия. Он не сможет притворяться очень долго. Гермиона заметит. Если бы только он мог... "Но почему ты не можешь, Люциус?" По телу пробежал холодок, и Люциус сглотнул. Был словно другой голос, который довлел над ним столько лет — тот, который он почти принимал за свой собственный. Его приводило в замешательство то, как легко это помешательство возвращалось к нему. Люциус закрыл глаза. Он знал, что говорят люди о тех, кто слышит какие-то чужие голоса. Еще он, конечно, знал, что, даже если у него и нет официально подтвержденного психического заболевания, он балансирует на грани нескольких из них. Депрессия, конечно. Тревожность... так вот почему он сидит сейчас в кустах, не так ли? Не важно, что он мог назвать почти целый год своей жизни острым психическим эпизодом. И пристрастия. Он никогда не употреблял алкоголь, памятуя о своей матери. И это было даже не спасением от боли. Нет, это было исключительно для контроля ситуации. Не было более сильного наркотика для того, кто часто чувствовал себя просто беспомощным. За исключением любви, конечно. Что это было, как не зависимость от другого человека? Теперь он знал, что если его когда-нибудь вынудят расстаться с Гермионой, то отказаться от нее будет так же ужасно, как наркоману от героина. Как он может даже думать о том, чтобы пойти на изменение судьбы с помощью хроноворота? "Ты плохо соображаешь. Нет, не плохо. Ты не можешь отказаться из-за нее. Дело не в ней. Мерлин, этот голос был таким холодным, но он был прав. Ты можешь стереть десятилетия страданий. Какая из жертв больше? Жить так, как живешь, оставаясь с ней, или воспользоваться шансом и никогда не узнать ее ради того, чтобы исправить свое прошлое? Черт возьми, он же не знал. Тогда узнай, Люциус". Да. Это было единственное, что можно было сделать. Он должен был найти меньшее из двух зол, и Гермиона не могла ему помочь. Она знала только, как победить зло, а не как решить, какое из них принять. Она никогда не принимала ничего из этого. И это тоже... в этом-то и состояло главное различие между ними. У него никогда не хватало ни мужества, чтобы отказаться, ни смелости настаивать на третьем варианте. Гермиона оторвалась от книги, услышав его шаги. Она даже не заметила, как он ушел. Было удивительно, как далеко может перенести ее книга, даже та, которую она читала раньше. Она не спросила, где он был. Он действительно выглядел слегка взъерошенным, но так как он еще не принял ванну и приходил в себя после великолепной вечеринки, Гермиона поначалу совершенно не придала этому значения. Она просто смотрела, как он убирает со стола почту. Временами ее любознательная (или просто любопытная) часть хотела прочитать письма, которые он получал. Гермиона также думала о том, что бы она написала ему, если бы не была его любовницей... или если бы никогда не знала его и знала только то, что он — автор "Faim", как в голове сразу же возник образ Люциуса военного времени. Конечно, это она зря представила. Она вообще не стала бы ему писать. Вот почему-то ей трудно было представить, что напишут ему другие. Однако между ними установилось негласное правило: если Люциус хотел, чтобы она увидела письмо, он показывал его ей. Если нет, то оно оставалось приватным. А заставляющие рыдать истории... ну, их отдавали кошкам, которые с большим удовольствием рвали эти конверты в клочья. — Что-нибудь хорошее? — спросила она, когда он приступил к последней стопке. Люциус покачал головой. — Нет. Просто кучка мусора, — он немного поколебался, а потом подошел к ней. Наклонившись, чтобы поцеловать в лоб, сказал: — Гермиона, мне нужно заняться кое-какими делами в поместье. Это может занять день или два. Она улыбнулась. — Все в порядке. Мне нужно кое-что выучить, чтобы наверстать пропущенное. Он улыбнулся в ответ, но она заметила, что улыбка была несколько кривой. Это задело ее за живое. Возможно, она действительно хотела бы знать, где он будет... — Все в порядке? — спросила Гермиона. Он кивнул. — Я просто устал и предпочел бы провести время с тобой. Согревшись, она протянула руку, чтобы пригладить у него выбившуюся прядь волос. Хотя ей нравилось, что она была одной из немногих в мире людей, которые когда-то видели его самым расслабленным, он выглядел не совсем хорошо без своего обычного блеска. — Обещаю, что буду здесь, когда ты вернешься. — Надеюсь, голая, — пошутил он, и на лице его появилось чуть больше легкомыслия. — Ну... если тебе повезет, — усмехнулась Гермиона. Легкомыслие покинуло его в то же мгновение. И на его лице появилось выражение такой серьезности, такой явной серьезности, что она даже забыла, как дышать. — Мне уже повезло, — ответил он. — Ты даже не представляешь, как невероятно... — Люциус... — Я люблю тебя, — он дополнил слова грубоватым, но полным нежности поцелуем. — Увидимся через несколько дней.