Голод_Жажда_Безумие

Он никогда не считал Гермиону способной свалиться в обморок, но именно это с ней и произошло. Как только с его губ слетело предложение руки и сердца, глаза ее тут же закатились, а тело начало медленно оседать на пол. Чтобы не дать ей упасть, Люциус сразу же рванулся вперед, как, собственно говоря, и невыразимец под номером сорок семь. — Все в порядке, я держу ее, — сказал Малфой, как только Гермиона оказалась в его надежных объятиях. Он чувствовал, что у него как-то странно перехватывает дыхание. — Я могу ее на что-нибудь уложить? — Конечно. В библиотеке есть несколько диванов. Он проследовал за своим собеседником в маленькую библиотеку, где они впервые встретились, когда ждал, чтобы узнать, была ли просьба его отца о хроновороте выдумкой или нет. Оказавшись там, он уложил Гермиону на пурпурный бархатный диван и, проверив цвет лица, убедился, что оно уже порозовело. И все же, вероятно, должно пройти еще несколько минут, прежде чем она придет в себя. — Поздравляю, — тихо произнес сорок седьмой. Люциус поднял голову и вытер пот со лба. — Она ж еще не ответила мне... Невыразимец склонил голову. — Но рано или поздно она скажет вам "да". — А откуда вы знаете? — Мистер Малфой, если бы вы видели ее, пока вас не было, поняли бы сами. — И вам ни капельки это не кажется странным? — не смог удержаться от вопроса Люциус. Все невыразимцы, казалось, на редкость спокойно справлялись с откровением об отношениях между маглорожденной героиней войны и чистокровным бывшим Пожирателем Смерти, хотя у них и было преимущество в том, что лица их были скрыты. Но даже с учетом этого, Люциус чувствовал, что все почему-то слишком легко. — Мои чувства по этому поводу неуместны, и кроме того, это отдел тайн. Каждый день мы сталкиваемся с огромным количеством ужасно странных вещей. Люциус почувствовал, что сорок седьмой улыбается. — Полагаю, что так и есть, — согласился он. — Я желаю вам большого счастья, мистер Малфой. Но... Как раз в этот момент в комнату влетела записка в виде бумажного самолетика, врезавшегося прямо в грудь невыразимца. Вместо того чтобы упасть на пол, она застряла там, кончиком попав в его одежду. Сорок седьмой вздохнул и легко, привычно развернул ее: так, будто делал это по нескольку раз на дню. — Мне нужно срочно поговорить, и это требует моего внимания прямо сейчас. Оставайтесь здесь, пока я не вернусь, — приказал он. — Если вам что-нибудь понадобится, то шестидесятый будет поблизости. Люциус кивнул: то, о чем хотел поговорить сорок седьмой, не являлось такой уж большой загадкой. Он ведь и сам отклонился от разрешенного курса запроса на использование хроноворота. И не был сейчас уверен, что его не бросят за это в Азкабан, ведь он нарушил правила. Настоящий Малфой никогда бы не смог чувствовать себя в безопасности. Но, несмотря на все сомнения, он вдруг обнаружил, что ему все равно. В глубине души Люциус чувствовал, что поступил правильно. Время само словно бы подсказывало ему, что он поступил правильно. Но больше всего это об этом сказало лицо Гермионы, так похожее на ангельское пока она была в обмороке. ______________________________________________________________________________ Рон пребывал в полнейшей панике. Сейчас Гарри, как никто лучше, понимал истинные чувства своего друга к Гермионе. Хотя тот притворялся, что сердится или даже ненавидит ее, часть Рона все еще продолжала любить ее, а какая-то его часть очень ценила Гермиону как друга. Это грело душу Гарри, хотя он и был так же напуган, как и Рон. Долиш намекнул им, что в Европе творится что-то неладное. Однако это были всего лишь намеки, Гарри никак не ожидал, что произойдет нечто столь важное и столь скоро. Студенты флорентийской магической медицинской академии тоже оказались потрясены. Правда, до сих пор казалось, что никто не убит. Нескольких человек, конечно, пострадало, но сколько бы Гарри и Рон ни искали и кого бы ни расспрашивали, Гермионы нигде не было. Оба знали, что на нее не похоже — пропускать занятия. И она обязательно должна была оказаться на учебе... но все же ее не было. Наконец, когда они расспросили каждого профессора и каждого студента этой небольшой итальянской академии, но так ничего и не нашли. Ошеломленные Гарри и Рон молча переглядывались друг с другом. Гарри чувствовал себя ужасно, а Рон так и вообще выглядел, словно его выпотрошили. С тяжелым сердцем друзья вернулись в Министерство магии, чтобы сообщить там о пропаже Гермионы Грейнджер. — Не могу в это поверить, — сказал Рон, уставившись в стол. — Если она погибла... — Мы найдем ее, Рон. — Но что если... — Мы найдем ее, — резко ответил приятель, отказываясь смириться с мыслью о мире без Гермионы. Ему было трудно поверить, что всего несколько месяцев назад он был настолько зол, что решил вообще вычеркнуть ее из своей жизни. Теперь все это казалось таким глупым. В министерской столовой тем временем царила полнейшая паника. Вокруг повсюду кишели люди, которые были в ужасном состоянии — люди, застигнутые врасплох серией молниеносных атак. Говорили о множестве раненых, но, похоже, до сих пор никто не погиб. Это было самым лучшим вариантом развития событий... вот только Гермиону они так и не нашли. Драко сидел в столовой, и, сказать по правде, голова у него раскалывалась. Как и всех остальных, эти атаки застали его врасплох, но было еще кое-что, шокирующее его. Только что своими глазами он увидел нечто настолько невероятное, что теперь и не знал, как ему поступить. Но сейчас самое меньшее, что он мог сделать, — это успокоить чужое горе. Драко встал из-за стола и подошел к паре молодых авроров, которых он подслушал. Гарри поднял голову, когда на его плечо легла чья-то рука. И поймал себя на том, что смотрит в бледное лицо Драко Малфоя. Рон, доведенный уже до предела, мгновенно сорвался. — Какого черта тебе нужно, Малфой? Собрался позлорадствовать? — прорычал он, поднимаясь на ноги. — Нет, — тихо ответил тот. — А что тогда? — требовательно спросил Рон, слегка сбитый с толку спокойствием Малфоя. Гарри тоже с любопытством повернулся к Драко, хотя и не столь враждебно. Лицо Драко было таким же потрясенным, как и его собственное, и это убедило его в том, что тот не собирается причинять им вреда. — Да, Малфой, — сказал он, — что ты хотел? — Хотел сказать, что вы можете не волноваться. Грейнджер сейчас в отделе тайн. — Что? — Рон почти кричал. — А зачем ей там быть? Драко поморщился от громкого голоса Рона. — Откуда мне, черт возьми, знать? На этот раз Гарри поднялся и вцепился в Драко. — Так она там? Ты же не будешь нас дурачить? — Поттер, может быть, когда-то я и был дерьмовым человеком, но так ли уж непостижимо, что теперь я действительно могу повести себя порядочно? Гарри сделал шаг назад. Рон уже повернулся и ушел, намереваясь найти любую зацепку для поиска Гермионы, даже если эта зацепка и исходила от Малфоя. Гарри застыл на месте, уставившись на своего бывшего врага. Он помнил только один раз, когда видел это выражение на лице Драко. — Гарри! — донесся до него резкий голос Рона. Покачав головой, Гарри повернулся и отправился догонять друга. ______________________________________________________________________________ На выходе из библиотеки Люциуса сразу же встретил сорок седьмой и подвел его к одному из ближайших столиков. Там он сел и знаком показал, что Люциус должен сделать то же самое. Тот поудобнее устроился в кресле, нервничая из-за отсутствия Гермионы, но понимая, что сказанное невыразимцем будет не менее важно. Она была недалеко, так что они должны услышать, если она проснется. Сорок седьмой тем временем ,выудил из кармана листок бумаги и положил его на стол. И с первого взгляда Люциус понял, что это арифмантические уравнения, которые когда-то ставили в тупик и его — те самые, что определяли, можно или нельзя ему использовать путешествия во времени с помощью хроноворота. — Я солгал вам, мистер Малфой. Его глаза метнулись к безликой маске, скрывавшей лицо сорок седьмого. — И что? — Я знаю, что все это значит. Я вообще единственный в стране, кто может понять эти уравнения, не считая самого арифманта. Ощущение, что его предали, тут же кольнуло грудь, но Люциус взял себя в руки. Сорок седьмой еще не закончил. Люциусу же стоило воздержаться от своих суждений до тех пор, пока он не услышит все, что скажет невыразимец. — Вот это, — сказал невыразимец, обводя пальцем область в середине листа, — говорит о том, что единственный способ, по которому вот это, — он указал на верхнюю часть, — сработает, только если вы не сделаете того, за чем изначально вернулись. Все уравнения на этом участке должны были привести только к неудаче. О чем я искренне сожалею, мистер Малфой. Но вы, когда дело доходит до путешествий во времени, должны понять одно: если прошлое не сбудется, значит, его уже не случилось. Хочу сказать: если б что-то избавило вас от неприятностей в ту ночь, значит, их просто не должно было быть. Течение времени непрерывно. — Конечно, ничего не изменилось. Я же ничего не сделал, чтобы остановить это, — ответил Люциус, мозги которого почти кипели от обилия информации. — Сейчас это не то, что имеет значение. Я знаю, трудно понять, но если б вам было суждено вернуться назад во времени, чтобы предотвратить свое изнасилование, вы бы никогда не были изнасилованы. — Тогда откуда мне знать, что мне суждено вернуться? — Считайте это временным парадоксом. Люциус долго смотрел на свои руки. — Я умный человек, но это, кажется, выше моих сил. — Это за пределами сил многих. Я глубоко сожалею о том, что случилось с вами, мистер Малфой, и мне очень жаль, что я не могу сделать больше. Иногда это так заманчиво... — сорок седьмой замолчал. — Но именно поэтому путешествия во времени так жестко регулируются. Мы просто не можем поддаться этому искушению. — Но вы же позволили мне вернуться, — запротестовал Люциус. — Если вы знали все это, то почему отпустили меня? — Из-за этих цифр. Вы должны были вернуться в прошлое, мистер Малфой, но не затем, зачем думали. К сожалению, все и зависело именно от того, что вы именно этого не знаете. — Но что, если... — Если бы вы все-таки прошли через изменение прошлого? — Да. Я был прямо там. Разрешенное заклинание уже висело у меня на губах. Это была... всего доля секунды. Я мог бы произнести его. — Тогда бы с этим пришлось иметь дело уже нам. Мы могли бы вернуться и достаточно легко все исправить. Кроме того, было только девять процентов шанса, что вы действительно пройдете через это. Процент же благоприятного исхода сказал нам, что девяносто один процент указывает на отклонение от вашей первоначальной просьбы и что в итоге вы сделаете именно то, что и должны были сделать — именно то, что вы в итоге и сделали. Люциус сидел и пытался осмыслить все это. Он нахмурился, чувствуя, как внутри все закипает. — Вы использовали меня. — Да, это так. И прошу прощения. Я был бы доволен, если б вы просто проигнорировали свою просьбу, пока она не истечет, но когда появилось пророчество и оно оказалось связано с вами, игра изменилась. — Значит, игра... — тихо сказал Люциус. — И это... Это игра? — Мистер Малфой, знаете, что было в той записке? Она пришла из кабинета аврората. Когда вы совершали свое путешествие во времени, произошло нападение. Ошеломленный, он вскочил на ноги. — Как? И кто-нибудь пострадал? Как мой сын? А моя бывшая жена? — В этом-то вся и прелесть. То, что вы здесь, все в итоге перевернуло. Все люди, которые должны были быть убиты, оказались не там, где должны были быть изначально. Например, мисс Грейнджер и ваш сын. Кстати, ваша бывшая жена тоже в безопасности. На данный момент кажется, что все потенциальные жертвы остались живы. — А преступники? — По меньшей мере половина из них была захвачена в плен. Авроры идут по следу остальных. — Понятно... — выдохнул Люциус, пытаясь успокоить свои лихорадочные мысли. "Они в безопасности. Они все в безопасности. Даже если я и не добился ничего другого, то хотя бы уберег от беды тех, кого люблю", — Люциус обнаружил, что больше не может негодовать по поводу манипуляций этого невыразимца. — Тогда я полагаю, что меня не оштрафуют и не посадят в тюрьму за то, что я отклонился от своей первоначальной просьбы, поскольку она никогда не была тем, что я должен был сделать, — сухо сказал Люциус. — Конечно же, нет. Откровенно говоря, мы должны дать вам орден Мерлина. Я поговорю об этом с министром. Упоминание о Шеклболте заставило Люциуса усмехнуться. — Не стоит, не беспокойтесь. — Ну почему же? Вы заслуживаете признания за то, что сделали. — Я вообще ничего не хочу. Невыразимец долго молчал. — Люциус, я попросил вас сделать нечто невероятно трудное, заставив поверить, что вы покидаете ту, которую любите, и этим обманув вас. Вы отложили в сторону свои эмоции и вообще всю свою налаженную жизнь, чтобы кого-то спасти. Это отнюдь не то, на что способны многие. Больше того, я не уверен, что и сам смог бы сделать нечто подобное. — И я буду совершенно доволен, если останетесь единственным, кто знает об этом, вы и остальные невыразимцы. Сорок седьмой негромко хихикнул. — Боже мой, как изменились времена! Люциус уставился на одетого в черное волшебника. Совершенно неожиданно он почувствовал, что знает этого человека. Это было всего лишь ощущение, рожденное где-то внутри, и все же... оно было настолько мощным. — Вы же знаете, что я не могу этого сказать. Давайте просто скажем, Люциус, что наши пути уже пересекались, и тогда вы были совсем другим человеком, — сорок седьмой взял пергамент с арифмантическими уравнениями и сунул его в карман. — Но с другой стороны, да и я тоже, — он встал и разгладил свою мантию. — Так вот оно что? — произнес Люциус. — Так значит, мы можем просто... уйти отсюда? — Да... — сорок седьмой начал было поворачиваться, но остановился. — Хотя... если вы желаете быстрой и незаметной церемонии бракосочетания, я полагаю, что должен сказать вам о наличии у тридцать первого соответствующих сертификатов. Это будет законно и в магическом, и в магловском мире, но просто задокументировано здесь, вдали от любопытных глаз. Это то, что когда-то сделал я, и никогда не жалел об этом. И моя жена тоже. — У меня даже ее ответа пока нет. Я научился не забегать вперед. Сорок седьмой кивнул. — Что ж... вполне справедливо. Однако предложение остается в силе. Можете прислать мне сову в любое время. ______________________________________________________________________________ Пока они пробирались через отел тайн Гарри шел по пятам за Роном. У него не было времени думать о том, как странно знакомо это чувство. Он съежился, когда Рон схватил ближайшего невыразимца за руку и крикнул: — Где Гермиона Грейнджер? Сейчас же скажи, где она! Тонкость никогда не была сильной стороной Рона. Невыразимец сделал быстрое движение, чтобы вырваться от Рона, а затем перевернул его на стол, выкручивая руку, пока та не оказалась за спиной. — Вы имеете право находиться здесь? — рявкнул он, зажимая руку Рона до тех пор, пока тот не испустил приглушенное проклятие. — Пожалуйста, отпустите его, он просто беспокоится о нашей подруге. Мне очень жаль, что он схватил вас, — дипломатично сказал Гарри. Он порылся в своей мантии в поисках значка. — Мы стажеры в аврорате, четвертый уровень. Считалось, что наша подруга пропала без вести во время нападения, но мы только что получили наводку, что она может быть здесь. Не могли бы вы сказать, видели ли вы здесь Гермиону Грейнджер? Невыразимец ослабил хватку на руке Рона, но с тем, чтобы одарить его разъяренным взглядом. — На будущее, новичок, ты неверно задал вопрос невыразимцу, — сказал он Рону. — В следующий раз сделай это правильно, — он поправил свою мантию, которую слишком усердно оттягивал Рон. — А теперь отвечу на ваш вопрос: да, Гермиона Грейнджер здесь, внизу. Я думаю, она сейчас в библиотеке. — О, слава Мерлину, — сказал Гарри, чувствуя, как его разом отпускает чувство страха. — Никогда в жизни так не радовался,, что кто-то нашелся! — воскликнул Рон, наклоняясь и кладя руки на колени. В этот момент адреналин и усталость последних нескольких часов настигли обоих. Облегчение заставило их почувствовать себя бесконечно уставшими. — Надо же... Она в библиотеке, ничего не скажешь, это шокирует, — ухмыляясь, согласился Гарри. — Даже не знал, что здесь есть библиотека, — покачал головой Рон. — А вы не могли бы показать нам, где она находится? — Раз уж вы так любезны, — ответил невыразимец с легким сарказмом. — Следуйте за мной. ______________________________________________________________________________ Гермиона открыла глаза. Вокруг было темно, хотя и не совсем. Мягкий свет свечей освещал ее ровно настолько, чтобы она увидела, что лежит на кушетке. Гермиона прищурилась, желая избавиться от головокружения. "Я, что, на вилле? Но нет... Что же я делала сегодня?" — она осторожно села и крепко зажмурилась, пока головная боль не прошла. — С вами все в порядке, мисс Грейнджер? Ее голова дернулась в сторону так и неузнанного голоса. Там стоял волшебник в черном одеянии, которого можно бы было распознать только по форме тела, поскольку все остальное было скрыто. Невыразимец. Конечно... он пришел сюда с Люциусом, когда тот вернулся после использования хроноворота. Должно быть, она сразу же потеряла сознание, хотя детали и были нечеткими. — Думаю, да, — ответила она. "Неужели люди теряют сознание, когда их жизнь меняется из-за путешествий во времени? Неужели моя жизнь все-таки изменилась? Но я же все еще помню Люциуса. И помню все". Слезы жгли ей глаза. Ей снилось что-то чудесное, а теперь оказалось, что это был всего лишь сон. Люциус никак не мог сделать ей предложение. Как бы он осмелился на это? А если он изменил свое прошлое, то наверняка женился на совершенно другой женщине, не правда ли? Но это так и не объясняло, почему же сама она помнит каждую деталь их отношений. Разве это не должно было исчезнуть, когда он, предотвращая насилие, поменял свое прошлое? Почему же тогда он все еще преследует ее? — Где... — начала она, но ее перебили. В этот момент в маленькую гостиную ворвались два неожиданных человека. Глядя на них, она моргнула, теперь еще более смущенная. — Гарри?.. Рон?.. Рон заключил ее в медвежьи объятия прежде, чем кто-нибудь успел сделать или сказать что-то еще. Она была поднята с дивана в сокрушительные объятия Уизли, причем, такие, что даже заставляли ее перехватить дыхание. Но Рон просто смеялся. — Ты нас до смерти напугала, Герм! — сказал он, снова ставя ее на ноги. — Ты тоже чертовски меня напугал! — ответила она, желая, чтобы сердце хоть слегка успокоилось. — Что все это значит? — На твою школу было совершено нападение. Когда мы не смогли найти тебя там, то подумали самое худшее, но ты все время была здесь, — быстро объяснил Гарри. — Слава Богу. — Что? Нападение? Что ты имеешь в виду? Кто-нибудь пострадал? — она покачала головой. — Но зачем кому-то нападать на мою школу? Гарри и Рон обменялись взглядами. — Ну, Герм, нападение было не только на твою школу. Они поразили много целей, но пока, похоже, никто не погиб, — сказал Рон. — Кто "они"? — требовательно спросила она. — Последователи Пожирателей Смерти... или защитники природы, как они теперь себя называют, — ответил Гарри с оттенком отвращения в голосе. Гермиона снова села на диван. — Они охотились за мной. Вот почему они напали на мою школу. — Вероятнее всего. — Это моя вина в том, что люди пострадали, и был нанесен ущерб... — Нет, Гермиона, пожалуйста, не расстраивайся из-за этого. Ни ты, ни я, ни кто-либо другой ничего не могли бы сделать. Мы просто должны быть благодарны, что все в порядке и что большинство этих психов были пойманы, — утешил Гарри. — И все в твоей школе волновались так же, как и мы, — добавил Рон. — Они будут рады узнать, что с тобой все в порядке, — он откинул со лба рыжие волосы. — И вообще, что ты здесь делаешь? Она огляделась вокруг. Невыразимцы все еще оставались здесь, молчаливые, но, без сомнения, с большим интересом наблюдающие за происходящим. Если она соврет сейчас, то еще на два человека больше узнают об этом. И хотя Гарри, возможно, решит, что это и к лучшему, Гермиона обнаружила, что у нее просто не хватает терпения лгать. Сейчас ей нужно было сделать гораздо более важные вещи. Она встала и сделала несколько шагов от дивана, куда-то за спины Рона и Гарри. Потом в тусклой, тяжелой тишине библиотеки позвала: — Люциус? Слова слегка отдавались эхом. Прошло всего несколько секунд, прежде чем послышались мягкие шаги. Малфой вышел из-за книжного шкафа и слегка улыбнулся. Ее ударило облечение. Она прижала руку к груди и вздохнула, невероятно радуясь, что не одна. — Значит, ты не сделал этого... Он покачал головой. — Нет. — А та штука, о которой ты меня спрашивал... неужели мне это только показалось? Его улыбка стала еще шире. — Нет, тебе не показалось это. Хотя я с удовольствием спрошу еще раз, если ты этого хочешь. Гермиона едва сдерживала слезы, которые так и норовили пролиться по ее щекам. Она сглотнула, борясь с восторгом и истерикой. — Мы поговорим об этом позже. Люциус кивнул. А затем слегка наклонил голову, обращаясь к остальным наблюдающим — у одного на лице царило выражение озабоченности, а у другого полный, неподдельный шок. — Мистер Поттер. Мистер Уизли. — Что он здесь делает? Что вообще происходит, Гермиона? — спросил Рон, вставая рядом с ней, словно защищая. Та повернулась к нему, встретив встревоженный взгляд бывшего возлюбленного. Ранее его медвежьи объятия сказали ей все, о чем она должна была знать. Хотя Рон мог быть зол, нет, даже разъярен, она все равно не могла сделать ничего такого, что заставило бы его возненавидеть ее. Для нее всегда будет припасен кусочек сердца Рона. И, по правде говоря, для него всегда будет припасен кусочек ее собственного сердца, каким бы разбитым сейчас оно ни было. Возможно, потребуются десятилетия, чтобы залечить трещину, которую она собиралась создать, но сама возможность того, что она может исцелиться, давала ей силу, в которой она нуждалась. — Рон, мы с Люциусом состоим в близких отношениях, — спокойно сказала Гермиона, и это исходило от уверенности в ее сердце. — Ты ничего не можешь сделать, чтобы изменить это. Все произошло по моей собственной воле, и я счастливее всех на свете. Так что если это что-то значит для тебя, пожалуйста, просто прими это, чтобы мы все могли быть счастливы, — сказав это, она повернулась к Люциусу. — Пойдем домой, пожалуйста. На сегодня с меня достаточно волнений. — Знаешь, пожалуй, с меня тоже... — согласился он. Потом подошел к ней и протянул руку. Гермиона взяла ее и направилась вместе с ним к выходу. Гарри, конечно же, любил Гермиону, но мог убить ее за то, что она оставила его наедине с Роном в такое время. После долгой паузы, застыв поначалу в шоке, Рон обернулся. Он встретился взглядом с Гарри, и, если это вообще было возможно, его лицо стало еще более ошеломленным. — Ты знал об этом, — его грудь начала быстро подниматься и опускаться. — Ты же знал об этом! — Да, я знал, — как можно спокойнее отозвался Гарри. — Но подумал, что будет лучше, если ты услышишь это от Гермионы, а не от меня. — Ну вот, ты ошибся! Я просто не могу поверить... что ты это сделал? Я не... как ты мог знать и ничего не сказать мне?! Кулак Рона сверкнул в воздухе. Гарри знал его очень хорошо, и поэтому знал, когда нужно пригнуться. Если бы он не ожидал этого, то, вероятно, сейчас выплюнул бы свои собственные передние зубы. У Рона был такой вид, словно он вот-вот снова замахнется. Но затем, внезапно, необъяснимо, гнев покинул его. Он опустил кулак, рывком стянул с себя мантию аврора и повернулся, чтобы уйти. — Рон! — крикнул Гарри, не зная, что делать, когда Рон не кричал и не пытался убить его. — Просто оставь меня в покое, черт возьми! — огрызнулся Рон. Хлопнула дверь, и Гарри остался в библиотеке один. Хотя на самом деле он был не в одиночестве: двое невыразимцев молча стояли по обе стороны от гостиной. Гарри наклонился, чтобы собрать одежду Рона, а затем сел на диван. Пока он сидел в оцепенении, один из невыразимцев повернулся и ушел. Другой остался стоять, прислонившись к книжной полке. — Ну и характер у него, — прокомментировал он. — Да, но он только что узнал, что его бывшая девушка и первая любовь встречается с человеком, который долгие годы делал жизнь его семьи невыносимой, и вдобавок был Пожирателем Смерти, так что оставьте его в покое, ладно? — ощетинился Гарри. — Пожиратель смерти он или нет, но он любит эту Грейнджер. Гарри вздохнул: — Как и все мы. Невыразимец усмехнулся. — А вы знаете, как выбраться отсюда? — Да, — Гарри встал и перекинул мантию через плечо. — И я очень надеюсь, что Рон тоже. Гарри очень хорошо понимал последнее сказанное мнение Гермионы о том, что для одного дня достаточно волнений. И все же, когда он направился к выходу, чтобы пойти домой и увидеть Джинни, что-то остановило его. Что-то, что он должен был понять задолго до этого.