Голод_Жажда_Безумие

http://images.vfl.ru/ii/1598799255/5fd56b20/31491881.jpg - иллюстрация к гл.37 Громкий стук в дверь вывел Чарли Уизли из задумчивости, что была вызвана прикосновением пары губ к его шее. — Не обращай внимания, — прошептали эти губы. Этот шепот звучал заманчиво, особенно учитывая, что их язык танцует на мочке его уха. — А вдруг это что-то важное? — извиваясь, ответил он. — Неважно... Важен лишь я. — Но, Владимир... Настойчивый партнер наконец сдался, отпустив Чарли. — Ты заслуживаешь штрафа. Ну что ж... пойди посмотри, кто это. Но если тебя попросят прикрыть смену в заповеднике, ты откажешься! — Я так и сделаю, клянусь, — Чарли скатился с кровати и нащупал пижамные штаны с длинной футболкой, надеясь, что одежда скроет очевидное. Одевшись, он пробежал через весь небольшой домик к двери, где приоткрыл ее и тут же увидел копну рыжих волос. Перед ним маячило знакомое хмурое лицо младшего брата. — Черт, — выдохнул Чарли, он развернулся и побежал обратно в спальню. Владимир лежал поперек кровати совершенно голый и нетерпеливо ждал его возвращения. — Ну, что? Кто там? — спросил он. — Мой брат. — Который из? — Рон, самый младший. Оденься. И быстрей! Владимир закатил глаза. — Они все еще не знают, что ты гей? Чарли вздохнул и перебросил конский хвост через плечо. — Если бы ты знал мою мать... как только она поймет, что я не собираюсь одарить ее сотней внуков, это сразу разобьет ей сердце. А я не смогу жить с этим! — О чем ты говоришь? Ты же можешь усыновить ребенка, если хочешь. — Влад! — Ладно, ладно, я сейчас оденусь! — Благодарю тебя! — Чарли уже собрался выйти, но тут же снова обернулся. — И выметайся из моей спальни! — А я-то, дурак, искренне надеялся, что ты никогда не скажешь мне этого, — пробормотал Влад, но уже натягивая на себя одежду, чтоб Чарли не волновался. Тот вернулся к двери и, надеясь, что не выглядит слишком взволнованным, распахнул ее. — Почему ты так долго? — сердито спросил Рон. — Э-э-э, Рон, если забыл, это именно ты заявился ко мне без предупреждения, так что было бы неплохо, если бы ты хоть немного сохранял хорошие манеры, — парировал Чарли. Он не произнес это с такой силой, как мог бы, потому что даже при беглом, совершенно случайном наблюдении он мог сказать, что брата явно что-то беспокоит. — Извини, — фыркнул Рон. — Можно мне войти? — Да, наверное. Входи, — он отошел в сторону, и Рон вошел. За ним по пятам волочилась метла. Чарли нахмурился. — Ты прилетел сюда? — Да. — Что, прямо из Англии? — Да, — Рон бросился в одно из кресел. — Рон, это же безумие. Почему ты не аппарировал? — Не хотелось. Чарли скорчил гримасу. — Тогда в чем дело? — Что ты имеешь в виду? — спросил Рон, скрестив руки на груди. — Я не идиот, Рон. Это не то, как вы, ребят, приходите сюда все время, и знаю, что полет — это отнюдь не увеселительная прогулка. Что у тебя происходит? Последовала долгая пауза. — Ничего не происходит, ясно? Ничего, — Рон сжал челюсти, а затем взглянул на брата. — Можно мне остаться на некоторое время здесь, Чарли? — Разве ты не обучаешься на аврора? — Я решил взять перерыв. — Ты не можешь взять такой перерыв. Они вышвырнут тебя вон. Разве тебе не осталось всего несколько месяцев учебы? — Я же сказал, что возьму перерыв! — рявкнул Рон. — А теперь кончай со своими дурацкими вопросами! — Ну ладно! Яйца Мерлина, можно подумать, что ты у нас просто солнечный лучик! — проворчал в ответ Чарли. Но он снова взял себя в руки, потому что знал: с братом что-то не так. — Конечно, можешь остаться, но учти: если это займет больше недели, тебе придется помочь оплатить мне продукты. — Да легко... — Рон сунул руку в карман и бросил на кофейный столик пригоршню галлеонов. Чарли поднял голову. Владимир стоял в дверях кухни и с большим интересом наблюдал за происходящим, вопросительно подняв бровь. Чарли пожал в ответ плечами. Рон потер глаза. — Я устроюсь тут, на диване, если ты просто дашь мне одеяло. — У меня есть свободная спальня, Рон. Я не настолько беден. — Не хочу причинять тебе неудобства. Чарли вздохнул, отлично зная упрямство младшего брата. — Ради всего святого, Рон, иди в свободную комнату, пока я не натравил на тебя дракона. Рон что-то пробормотал себе под нос, но встал и потащил метлу в коридор. Он ненадолго остановился, поравнявшись с Владимиром. Оглядев его с ног до головы, Рон спросил: — Ты его бойфренд? Владимир ухмыльнулся. — Да. Чарли поначалу не знал, кого представить первым. — Рон... Влад... Рон обернулся с раздраженным выражением лица. — Мы уже давно поняли, что единственная причина, по которой у тебя нет подруг, — это то, что ты не любишь девушек. Правда, Чарли, драконы ведь не настолько же интересны? — Мама, кажется, так не думает!- запротестовал он. — Мама это переживет, — Рон снова повернулся к Владу. — Извини, что ты встретился со мной именно так. Обещаю: завтра я буду не таким мерзавцем... — Но разве что чуточку меньше, — с почти убийственным спокойствием отозвался Чарли. Рон пожал плечами и исчез в коридоре. Как только дверь в свободную спальню захлопнулась, Владимир пересек гостиную и встал рядом с Чарли. — Вот видишь! Тебе совсем не о чем беспокоиться. — Напротив. Это действительно не похоже на Рона, — сказал он с легкой тревогой в голосе. — Все, о чем он мог говорить несколько лет назад, — это о том, чтобы стать аврором, а теперь вдруг бросил обучение? Нет, все-таки что-то случилось, — Чарли присел на подлокотник одного из кресел. — Представляешь, перед тем, как лететь сюда, он даже не собрал сумку. — Дай ему время. Я уверен, что он расскажет обо всем, когда будет готов. — Надеюсь... Рука Влада скользнула к его волосам и ловко распустила конский хвост. Проворные пальцы пробежались сквозь рыжие волны, чтобы помассировать место у самого основания шеи. — А пока, — сказал он, — нам помешали, и поскольку ты велел мне убираться из твоей спальни, нам придется встречаться где-нибудь в другом месте, правда же? _______________________________________________________________________________ Гермиона проснулась от шума возящихся кошек. Муха больше не был котенком, и хотя большую часть времени они с Живоглотом отлично ладили, все же иногда они ссорились, когда один раздражал другого. В данном случае оказалось, что Муха чересчур настойчив в своих попытках поиграть с Живоглотом, а тот, не теряя времени, ловко шлепнул Муху по носу. Она потянулась за волшебной палочкой и быстрым заклинанием разогнала кошек прочь. Муха тут же зашипел. А Живоглот повернулся к нему спиной и зашагал прочь. Гермиона невольно улыбнулась. Через десять минут коты все равно станут лучшими друзьями. В конце концов, они всегда были такими... Она снова легла в постель, уставившись в потолок спальни. Много чего произошло за последние двадцать четыре часа. Она приготовилась потерять человека, которого любила, и теперь оказалась помолвленной с ним. Ее мозг все еще не мог переварить все это. Люциусу, очевидно, удалось подняться с постели раньше нее. Она же не знала, как это сделать, как умудриться опередить его. С другой стороны, она не понимала, где он нашел энергию прошлым вечером. Если этот день и был для нее напряженным, то для него он вообще был в сотни раз напряженнее, но в тот момент, когда он коснулся ее кожи, было похоже на то, что он только что пробудился от лучшего сна в своей жизни. На лице Гермионы появилась улыбка. Она точно знала, что некоторые пары устают друг от друга, но не понимала, как можно было когда-нибудь устать от Люциуса. Было так много, чего она еще не открыла в нем. Гермиона зевнула и перевернулась на другой бок. Кровать была такой удобной. Она уже погрузилась в легкую дремоту, когда какой-то шорох заставил ее открыть глаза. Это звучало так... О, черт, только не это! Она вскочила с кровати. Живоглот по большей части был очень уравновешенным котом, но время от времени ему приходило в голову, что он хочет поиграть с совами-письмоносцами. Те, что покрупнее, легко могли отбиться от него. Тем, кто поменьше, приходилось труднее. Судя по звуку, эта была совсем маленькой. Она нашла Живоглота у двери во двор. Он действительно удерживал маленькую коричневую сову, пришпиленную к земле за свои крылья. Птичка была почти вне себя от страха. Она бесцеремонно сдернула Живоглота с бедняги и отшвырнула его через коридор. Он был тяжелым, поэтому она не часто бросала его, но на этот раз он вполне заслужил этого. Живоглот с глухим стуком упитанной кошки и громким "мяу" приземлился на ноги, а Гермиона попыталась успокоить сову. Птица не далась ей сразу и поначалу даже укусила ее, будучи слишком напуганной, чтобы понять, что Гермиона не еще один враг. Однако совиное лакомство быстро вылечило это. Она даже позволила ей подержать себя, пока поглощала сверхбольшую дозу закуски. Но Гермиона почувствовала, как колотится ее сердце. Она обернулась и посмотрела на Живоглота, сидевшего там же, где приземлился, и вылизывающего свои лапы. — Глупый кот, — мрачно пробормотала Гермиона. — Если тебе хотелось поиграть, то не надо было давать по носу Мухе. Живоглот подождал секунду, бросив на нее взгляд, в котором было больше презрения, чем у самого Северуса Снейпа когда-то, а затем продолжил вылизывать лапы. И тут Гермиона увидела, что из-под кота торчит уголок какого-то конверта. Она не чувствовала вины за то, что выдернула конверт из-под кота (только не после его недоброго взгляда). На конверте она узнала почерк Гарри. У него не хватило духу купить себе новую сову после смерти Букли, поэтому обычно он использовал сову Джинни или любую другую, какую только мог найти, чтобы отправить письма. По крайней мере, мошенники не догадались охотиться за совой Джинни. Это было бы не очень хорошо. Борясь с зевотой, Гермиона открыла конверт. "Гермиона, Драко обо всем знает. Я пытался предупредить тебя прошлой ночью, но не смог пройти мимо охранных заклинаний. Я отправил письмо и Люциусу на тот случай, если вы будете не вместе. Будьте осторожны, прошу вас. Гарри". Записка выпала у нее из рук. Если она не ошибалась, Люциус отправился на свой привычный завтрак с Драко. И очень скоро они встретятся, если уже не сидят где-нибудь. Она могла только надеяться, что Люциус получил письмо Гарри до того, как ушел. Но как только она об этом подумала, глаза наткнулись на что-то: это был разорванный конверт. Либо Живоглот, либо Муха перехватили второе письмо и превратили его практически в мусор. Так, значит Люциус будет совершенно ошарашен... когда... ___________________________________________________________________________________ Люциус же тем временем был совершенно озадачен. Он мог бы поклясться, что назначил Драко свидание за завтраком, но почему-то сына так нигде и не было видно. Его не было ни в своей комнате, ни в спортзале, а несколько заклинаний подсказали Люциусу, что его вообще нигде нет. Нарцисса его тоже не видела. Неужели Драко мог забыть? А может, его вызвали на работу? Скорее всего, он был со своей подружкой. Что ж, Люциусу было не на что жаловаться: он пропустил одну или две назначенных встречи из-за того, что в последнее время был полностью отвлечен Гермионой. По правде говоря, он почти жалел, что не отменил и этот поздний завтрак. Этим утром Гермиона выглядела такой красивой, такой мирно спящей со своими совершенно растрепанными волосами. Он поднялся с кровати, думая о том, что теперь, когда она согласилась выйти за него замуж, он сможет просыпаться рядом с ней каждое утро, и впереди у него еще много прекрасных дней, чтобы полежать в постели. Кроме того, он не мог пренебрегать какими-то другими важными людьми в своей жизни. Тем более, что он виделся с Драко не так уж и часто. Вполне возможно, что Драко не знал, что он собирался встретиться с ним в поместье и оттуда вместе пойти в ресторан. Возможно, он даже сейчас ждет его. Люциус набрал полную пригоршню пороха и через мгновение уже выходил из камина в вестибюль своего любимого пивного ресторана. Метрдотель сразу узнал его и приветливо кивнул. — Обедаете с сыном, мистер Малфой? — Да. Он уже прибыл? — Нет, сэр. Вы — первый. Люциус нахмурился. Странно. Метрдотель уже взял два меню и серебряные кольца для салфеток, но Люциус жестом остановил его. — Пожалуй, я подожду его. * * * Драко постучал. Его ладони вспотели, но не потому, что он нервничал. Почти двенадцать часов он никак не мог избавиться от переполнявшего его адреналинового гнева: несмотря на прохладную погоду, его даже лихорадило. Может быть, он бредил. Драко вообще больше ничего не знал. Мариэтта открыла дверь. Сначала она выглядела смущенной. Затем ее лицо приняло озабоченное выражение. Значит, он выглядел так же плохо, как и чувствовал себя. — Драко, что случилось? — Ничего, — выдавил он. — Ничего. Мне просто нужно немного побыть с тобой. Она кивнула, но слегка нахмурилась. — А сколько это — немного? — Ну, не знаю. Мариэтта кивнула. — Ты уверен, что все в порядке? — Да, пожалуйста, просто впусти меня. Она снова кивнула и взяла его за руку. Драко последовал за ней, радуясь на краткий миг тому, что может кому-то подчиниться. Его мысли метались уже несколько часов, и он абсолютно не знал, что же ему делать... Он пытался взять себя в руки, будучи в поместье, но везде, куда бы он ни посмотрел, все напоминало ему об отце... и о его грязнокровке. Он ушел с твердым намерением встретиться с отцом за завтраком и высказать ему все, что он думает — не то чтобы он был в этом уверен, но, встав перед камином, Драко так и не смог этого сделать. Он не смог смотреть этому человеку в глаза. Более того, он не мог себе позволить не сказать того, о чем наверняка потом пожалеет. В напряженной позе, с отсутствующим взглядом Драко так и сидел на кушетке в доме Мариетты еще долго. Он смутно осознавал, что она тихо ходит по нему, к счастью, каким-то женским инстинктом понимая, что сейчас не время допрашивать Драко. Так много всего произошло. Когда накануне сорок седьмой подошел к нему, объясняя, что Драко очень нужен коллегам для какой-то трудной миссии. И он даже не мог себе представить, что тот имеет в виду. Во-первых, осужденным преступникам не разрешалось работать на миссиях, связанных с хроноворотом, даже если им разрешалось стать невыразимцами. У Драко не было никакой подготовки, поэтому он вообще не должен был подходить для такого задания. Затем его потрясло то, что он должен был сопровождать отца в его мучительных и глубоко личных поисках. Из книги он уже знал об изнасиловании, и у него был доступ к записям запросов, но он никогда не думал, что запрос деда, а потом и отца коснется и его самого. На самом деле быть там — именно в тот день, час, мгновение — было жутко невыносимо. Стоять там, ощущая влажность, которую описывал отец, вдыхая запах травы, слыша стрекотание сверчков, зловещие шаги магла... и хуже всего, зная, что там в итоге произойдет... это по-настоящему был кошмар. И в сотый раз Драко задавался вопросом, почему выбрали именно его. Это было не только негласным нарушением их правил, но и вообще — полным конфликтом интересов. Откуда им было знать, что в трясине прошлого своей семьи он не станет действовать опрометчиво? Драко уже видел так много вещей, которые хотел изменить — и так много вещей, которые потом объясняли, почему этого не надо было делать. — Ты единственный, кто сможет это сделать, — сказал ему тогда сорок седьмой. — Не сомневайся ни в чем. Иди с отцом и не мешай ему. Драко потер лицо руками. Все произошедшее потрясало его систему, прежде всего потому, что его отец ничего не стал делать. Драко был опасно близок к тому, чтобы убить этого магла самому. Никогда, даже в самые мрачные моменты, Драко не испытывал ненависти, необходимой для того, чтобы наложить смертельное проклятие. Но в это мгновение, наблюдая, как обе версии его отца движутся навстречу какой-то непредвиденной судьбе, его тело содрогнулось от убийственной ярости. Ему нужно было только произнести слова Непростительного заклятия. Это было достаточно страшно. Он бежал от этого, и его дыхание вырывалось из груди. Он не понимал, что сделает в итоге его отец, но помнил слова сорок седьмого. — Иди с ним и не мешай. А Драко видел больше, чем ему хотелось бы. Его разум не мог разобраться в этом, как не мог он и разобраться в той запутанной путанице из мыслей и эмоций, которые сейчас переполняли его. Как будто этого было недостаточно, потом они вернулись, и отец тоже вернулся... Ненависть снова нахлынула на него, и руки у Драко начали дрожать. ___________________________________________________________________________________ Должно быть, он каким-то образом неправильно сообщил о своем приходе Драко, потому что было ясно, что сын уже не придет. Люциус извинился перед метрдотелем и вышел. В каком-то смысле это было удобно, он намеревался продолжить поиски идеального кольца для Гермионы. Она не хотела этого, но ему было все равно. Желание подарить ей что-нибудь красивое, чтобы укрепить силу и статус их отношений, превзошло его боязнь расстроить ее. Она могла бы возразить, что это просто вещь. Но Люциус так не считал. Для него кольцо было бы единственным внешним символом его места в жизни Гермионы. Их нельзя было видеть вместе на людях, но она всегда могла носить его кольцо. Люциус нахмурился, выходя в шумный этим субботним утром Косой Переулок. Он казался более многолюдным, чем обычно, и гул разговоров был намного громче. Все говорили о нападениях, произошедших накануне. Вспышка воспоминаний болезненно ударила его в живот: Косой переулок во время войны, магазины заколочены, грязные и разбитые булыжники, по которым ступали лишь немногие отважные люди, осмелившиеся выйти на улицу. Чувство, которое он испытал, вдруг застало его врасплох. Как и место, он никогда не осознавал, насколько ужасным был тогда Косой переулок. Когда-то он вызывал у него смешанные чувства. Конечно, он уважал волшебный Косой Переулок и многие его заведения. Тем не менее, в прошлом он всегда возмущался его суетой и смешением самых разных личностей и сообществ, которые и были необходимы, чтобы что-то претворить в жизнь. Теперь возмущение прошло, потому что он видел, что сотворило с этим местом стремление к исключительности сторонников Темного Лорда. Поэтому, сейчас Люциус шел, приветливо кивая самым разным знакомым. Как это было ни приятно, но сегодняшняя покупка должна была привлечь слишком много внимания. Пока его заинтересовал только один магазин. И хотя он находился в небольшом переулке, сегодня даже там было многолюдно. Нет, Люциус не боялся сплетен, но было бы глупо афишировать, что в его жизни появилась женщина. Таблоиды могут быть неумолимы. Он не мог допустить, чтобы газеты решили, что самой интересной новостью недели (если не считать вчерашнего нападения) стали бы его отношения с Гермионой. Он как раз обдумывал покупку новой метлы, когда подлетевшая вдруг сова поднырнула под руку и уселась прямо на его предплечье. Рефлекторно он дал ей приземлиться. Это была неизвестная ему сова, но, может быть, в ее визите и содержался ответ на отсутствие Драко. Сова не осталась, как только он взял письмо, а улетела через улицу на насест над магазином "Волшебные вредилки Уизли". Джордж Уизли недавно изобрел совиное лакомство, которое было совершенно неотразимо для сов и увеличивало их выносливость, позволяя летать лишние два часа, не чувствуя усталости или голода. Если он продолжит заниматься подобными изобретениями, то не исключено, что в один прекрасный день Уизли переплюнет своим богатством даже Малфоев. "Это будет интересный день", — размышлял Люциус, разворачивая пергамент. Он узнал почерк Гермионы. С одного взгляда хорошее настроение его испарилось, и стало совершенно ясно, почему Драко не явился на этот завтрак. "Драко все знает. Пожалуйста, будь осторожен". Он выругался себе под нос. Кстати, достаточно громко, потому что на него тут же обернулась и неодобрительно посмотрела какая-то пожилая ведьма. Люциус не смог заставить себя выглядеть виноватым. У него не было с собой трости, хотя в этот момент ему и хотелось, чтобы она была: ему срочно нужно было на что-то опереться. Нет, ему нужно было даже присесть. Он нашел скамейку и в ладони неосознанно скомкал пергамент в комок. На какое-то мгновение он забыл, что в его жизни редко распускаются розы. Хотя ничто в его существовании не было легким, счастье от возвращения к Гермионе и ее согласия выйти за него замуж заставило его забыть, что за все приходится платить. И неприятности могут возникнуть совершенно неожиданно. Особенно, если они связаны с именем Уизли. Он тяжело вздохнул. Мальчишка Уизли, должно быть, рассказал все Драко. Это было единственным объяснением. Люциус не смог сдержать гнев. Если бы Драко сообщил совсем не Уизли, он бы все равно рассвирепел... или еще хуже. Если быть честным, то, скорее всего, поступил бы гораздо хуже. Однако он никогда не был так слеп к дару, которым для него стала Гермиона. И он не совершит ошибки, думая, что сможет каким-то образом сделать ее такой, какой она не была. Мало того, что это разрушит всю ее привлекательность, но любой, кто действительно знает ее, понимал, что это глупая затея. Восстановив мысленное равновесие, Люциус разжал руку. Потом он прищурился, прошептал заклинание, и пергамент вспыхнул, загоревшись безжалостным зеленым светом. Он не использовал это заклинание уже очень давно... А ведь когда-то именно с его помощью он торопливо сжигал всю корреспонденцию Пожирателя Смерти. Оно считалось темной магией, потому что холодный огонь не должен был существовать по определению — многие никак не могли распознать универсальные законы так, чтобы на самом деле поверить в существование холодного пламени, несмотря на то, что волшебники использовали порошок летучего пороха каждый день. Почему одна форма безжалостного горения продолжительна, а другая — нет, было не менее шокирующим, и это ускользало от Люциуса. Иногда было странно, как люди, пользующиеся магией, позволяли себе быть связанными какой-то обыденностью. Это казалось нелогичным. Но такие мысли иногда доставляли ему неприятности. Как, например, сейчас — он не погасил пламя даже после того, как пергамент сгорел дотла, чем и привлек несколько любопытных взглядов. Потом Люциус вспомнил, как успокаивающе было когда-то смотреть на пламя, пляшущее по линиям его ладони. Его должно было беспокоить, что он все еще находит такие вещи утешительными. Как и прежде, его абсолютно не беспокоил стыд, мешающий ему думать. Он знал, что Драко и участники Золотого Трио не ладили в школе. Но это были проблемы юнца, а не мужчины. Может быть, Драко расстроился из-за того, что ему сообщил об их романе не Люциус. Доверие навсегда останется проблемой между ними, хотя теперь все стало намного лучше. Неужели Драко не понимает, почему он промолчал? Он должен был это сделать, потому что даже несмотря на то, что Люциус пообещал на сеансе терапии отвечать на каждый его вопрос как можно правдивее, Драко ни разу не спросил, с кем он встречается. В любом случае, причина гнева Драко была не так уж важна. Люциус не был уверен во многих вещах в своей жизни, но в одном он был уверен точно: он не позволит чему-то подобному встать между ним и его сыном. Драко мог презирать его по множеству причин, потому что Господь знал, что Люциус дал ему достаточно, чтобы выбрать, но если у них все еще и были нормальные человеческие отношения после всего, что произошло, он будет проклят, если любовь станет последней каплей. Нет, нет, нет. Люциус сжал ладонь, и пламя погасло. Через секунду скамейка опустела. ___________________________________________________________________________________ Терезиас уронил свой кофе, едва не пролив его на ногу, когда Люциус аппарировал в его квартиру. У него была всего секунда, чтобы заметить выражение абсолютной решимости в глазах приятеля, прежде чем его рука сжала плечо целителя. Он не сразу понял его намерения. — Люциус, я даже глазом моргнуть не успел... Что за чертовщина... Но тот уже исчез. А в комнате, кроме него, появился вдруг какой-то другой человек, сидящий в одном из двух кресел с журналом в руках. Человек несколько раз моргнул и снял очки. — Я целитель Ньюберри, — сказал он с поразительной грацией, учитывая обстоятельства. — А вы кто такой? ___________________________________________________________________________________ Мариэтта громко закричала, неожиданно увидев Люциуса. Никто никогда раньше не мог аппарировать к ней в квартиру, не нарушив особых охранных заклинаний, установленных здесь. Однако для такого человека, как Люциус Малфой, это не имело особого значения. Несмотря на то, что последние два часа он вел себя как зомби, Драко прибежал на этот крик. Выражение его лица, когда он увидел отца, сказало ей все, что нужно было знать. Конфликт был все-таки между этими двумя, и только. Поначалу она инстинктивно попыталась вмешаться и защитить Драко. Но не получилось: всего один взгляд Люциуса и неуловимый взмах его руки усадили Мариэтту на задницу, пригвоздив ее к полу. Она тщетно надеялась, что сможет отвлечь внимание его отца, и это позволит Драко нанести удар, но этому не суждено было случиться. Люциус поднырнул ему под руку и заключил Драко в медвежьи объятия. Затем, с громким и гулким хлопком, они исчезли из комнаты. — Целитель Ньюберри? — это было все, на что способен Терезиас. Он не мог справиться с совершенно иррациональным чувством обиды на то, что у Люциуса появился еще один целитель. — Да. Так вот, я знаю, что вы были явно перемещены сюда мистером Малфоем, которому повезло, что я терпимый человек, но был бы очень признателен, если б узнал, кто вы такой. — Я — целитель Смит, — ответил он, не в силах сдержать в своем голосе некую угрюмость. — О! — Ньюберри щелкнул пальцами, поднимаясь из кресла. — Его личный целитель. Он упоминал о вас, — он подошел и протянул Смиту руку. Терезиас не обратил на это никакого внимания. — Упоминал обо мне? И когда же? — Во время своих сеансов психо... В этот момент их внимание привлек безошибочно узнаваемый хлопок аппарации. В комнате появился Люциус, притащивший еще одного человека. — О боже, — выдохнул Ньюберри. Он потянулся за своей палочкой, которую Терезиас тоже увидел на столе рядом с собой. И не смог до нее добраться, потому что Люциус и его спутник опрокинули в своей борьбе этот стол. Сам же Терезиас был беспомощным: его приволокли сюда вообще без волшебной палочки. Ну, не совсем беспомощным. Он глубоко вздохнул, собираясь с духом, и приготовил свой лучший сердитый лекторский тон — который уже работал раньше. Однако на этот раз он не произвел на Малфоя никакого впечатления. Секундой позже Люциус повалил своего спутника на спину, и Терезиас теперь узнал в нем сына Малфоя — Драко. — Успокойтесь! Оба... — прогремел он голосом, от которого могла бы свернуться кровь у самого темного волшебника. Терезиас резко вздохнул. Он никогда не видел Люциуса таким, даже на подсолнечном поле. Очевидно, Драко пришел в себя быстрей: он повиновался и прекратил борьбу, хотя оба целителя и видели, что он все еще дрожит от ярости. Люциус тоже поднялся на ноги, гибкий и невероятно сдержанный, словно опровергая грубую силу, которая исходила от него всего несколько мгновений назад. Он сел в одном из кресел, спокойно закинув ногу на ногу. И указал на другой стул, все еще не сводя глаз с сына. — Ты сядешь, Драко, и будешь сидеть. Сидеть и слушать. Я оказал тебе эту любезность, а теперь ты сделаешь для меня то же самое, прежде чем будешь меня судить...