Die anywhere else

      Город был неприветливо тихим. Казалось, над ним нависла какая-то смертельная угроза, подобная радиоактивному облаку, незаметно поражающему толпы людей губительными волнами.       Кажется, это называется «затишьем перед бурей»?       Во всяком случае, таким город казался лишь одной Маргарет, ведь жители Поссум Спрингса мирно спали в своих квартирах, на подозревая о том, что здесь, на промозглых улицах, готовится самое настоящее покушение на жизнь.       У Мэй не было времени, чтобы думать. Она любила делать это, особенно в последнее время, но сейчас нужно было действовать.       Кошка попробовала поступать рационально, но… В итоге она просто стремглав понеслась вперёд, задевая столбы и спотыкаясь о запорошенные снегом камни и бордюры.       «Успеть!»       Мэй хотела выиграть как можно больше времени, чтобы Беа смогла одеться в зимнюю одежду и покинуть дом, ставший внезапно самой опасной географической точкой во всём мире, мишенью для расправы, минным полем.       Конечно, ещё рано судить, но Мэй была безумно благодарна своим снам теперь. Возможно, это лишь предостережения, а не глупые страшилки, смоделированные сознанием с целью сводить с ума?       Но сейчас ей было страшнее, чем во сне.       Кошка падает, в очередной раз споткнувшись об ограду. Мир покосился для неё, будто завалился набок: в глаза бросились снежинки, летящие с хмурого чёрного неба, местами покрывающегося фиолетовыми и синими пятнами.       «Как в моих снах» — пронеслось в голове.       Она лежала с распахнутыми глазами и смотрела в небо, мириадами звёзд кружившего над головой, вальсируя и приглашая прогуляться по своим созвездиям, сливаясь в танце с путями разлитого молока.       Прошло всего мгновение, но кошке показалось, что это было целой вечностью.       Вспохватившись, она, потирая ушибленную коленку, поднимается по крыльцу и почти обречённо, устало стучит в дверь. — Беа, открывай! Это срочно! — кричит она.       Ответа не следует, и кошка, недолго думая, спрыгивает с крыльца и заглядывает в окно.       Внутри темно и тихо.       Свет с улицы лениво, как-то вскользь отсвечивает острые углы, делая уютную комнату камерой страха в воображении кошки.       Впрочем, в доме у Беи и не должен быть разгар веселья в три часа ночи. Всё возможно, но такое… Не в духе Беи. К тому же, ей завтра на работу вроде? Мэй ловит себя на мысли, что не знает, какой сегодня день недели. — Беа! — кошка стучит в стекло.       Кажется, эта комната — кухня. Мэй помнит, что спальня находится на втором этаже, но всё ещё не теряет надежды, что настолько громогласный визит, сопровождающийся стуком и криками, Беа услышит.       И она услышала.       Сквозь щёлку приоткрытой двери комнаты, глядя через стекло, Мэй видит полоску света, включённого, должно быть, в холле, и тут же бросается назад к крыльцу, скрипя снегом по мокрым доскам. — Беа, это Мэй!       На пороге появляется подруга кошки, в белой майке и домашних шортах, с расстрёпанными волосами, забранными в неопрятный хвост.       Она сонно моргает, да и вообще, у Беи потрёпанный вид. Заспанный.       Мэй посчитала забавным наличие домашних тапочек с пчёлками, но сейчас был явно не тот момент, когда на этом стоило акцентировать внимание. — Мэй, ты знаешь, сколько сейчас время? — разражённо говорит Беа. Впервые за долгое время кошка не обнаруживает у неё во рту сигарету, хотя, казалось, она не вынимает её изо рта даже когда спит. — Беа. Это важно. Тебя хотят убить, — резко обрывает Мэй её тираду, почти умоляюще глядя на подругу. — Что? — глупо переспрашивает она. — Ха-ха, очень смешно. Иди спать, Мэй, сейчас не лучшее время для пранков.       Беа хочет уже захлопнуть дверь, но Мэй не даёт ей сделать этого, заваливаясь внутрь. — Я подслушала разговор… Понимаешь, — она пытается сказать что-то связное, но это получается попросту глупо, как если бы пьяный доказывал, что видел привидение. Ситуация была явно не совсем обычная, похожая больше на плод больного воображения или паранойи, а она у Мэй имела место быть. — в подворотне! Сектанты... Помнишь? Они хотят отомстить за тех, других! — Что ты несёшь?       Мэй смотрит прямо в глаза Бее своими, полными надежды. В глазах подруги она видит лишь усталость и желание скорее оказаться в постели. — Пожалуйста, Беа, пошли.       Но если она куда и идёт, то только к шкафчику, нашаривает пачку сигарет, практически наощупь вынимает одну и зажигает, держа сигарету губами. — И что ты делала ночью в подворотне? — наконец, спрашивает Беа. — Мне приснился сон, — начинает Мэй и понимает, какую она сделала оплошность, ляпнув это, не подумав. — Ты как хочешь, а я иду спать. Иди домой, Мэй.       Внезапно кошке становится обидно: она шумно выдыхает, скрестив руки на груди. — А в последний раз, когда я говорила, что видела что-то, это оказалось правдой! — Мэй.       Беа подходит к ней, бросив раздражённый взгляд и выпуская дым из лёгких. — В последний раз, когда ты это говорила, мы засыпали людей в шахте и тебя саму чуть не убили там. Тебе пора перестать быть таким ребёнком, тебе скоро двадцать один год!       Мэй резко хватает Бею за руку. — А мне плевать, я обязана вытащить тебя отсюда. Я докажу, что права! У нас мало времени, пошли, — Мэй тянет подругу к двери.       Ей наплевать, что думает Беа. Она не допустит, чтобы случилось неизбежное. — Мне что, прямо так идти? — фыркает Беа. — Пожалуйста, — просит Мэй. — Да Боже, я имею в виду… мне идти в ночнушке?       Кошка только сейчас замечает эту досадную оплошность. — Одевайся скорее и пошли! — восклицает она, обрадовавшись, что её всё же послушали и ей не придётся вытаскивать подругу из лап смерти силой.       Мэй стоит внизу, вздрагивая от каждого звука. Всюду, от каждой тени, может исходить смертельная опасность. Кажется, прямо сейчас дверь распахнётся и сюда ворвётся толпа головорезов, вооружённых ножами или пистолетами, бандитов-призраков, что скалятся своими клыками, испачканными в крови невинных жертв, в предвкушении добычи.       По крайней мере, так мерещилось Мэй.       Часы на стене медленно отсчитывали секунды.       Боровски лишь надеялась, что они успеют уйти отсюда как можно дальше, не встретив никого по пути. Такая оплошность могла бы стоить им жизни, как-никак. Адреналин зашкаливал. — Эй, Мэй. Я всё, — она и не заметила, что Беа уже спустилась и надела на себя обычную выходную одежду и набросила куртку.       Мэй кивнула и пулей вылетела из дома, ведя Бею за собой.       Пришлось подождать, пока она закрывала входную дверь, позвякивая ключами. — Ну что, куда теперь? — Куда угодно, — ответила Мэй, предусмотрительно перешагивая забор, через который споткнулась накануне. — куда угодно, но подальше отсюда. — Ага, — кивнула Бея и пошла вслед за кошкой. — знаешь, мне бы хотелось поспать остаток ночи. Завтра на работу. Не все же такие тунеядцы, как ты, — сказала она, когда обе девушки были уже достаточно далеко от дома Беи. — Хорошо, пошли, — ответила Мэй немного отстранённо. Она была не против, если подруга останется у неё. Это намного лучше, чем обнаружить её утром с перерезанной глоткой. — мне объяснить тебе, что происходит?       Бея снова зазвенела ключами, засовывая их в карман куртки. — Боже, неважно. Объяснишь завтра.       Мэй останавливается и смотрит в небо. Оно больше не кажется таким сине-фиолетовым, оно всего лишь чёрное, пустое, равнодушное. — Эй, — внезапно начинает Бея. — что с тобой происходит? Ты вся какая-то убитая эти дни. И все твои видения… — Не начинай, пожалуйста, — говорит кошка. — я знаю, что делаю. И я обязана была тебя спасти, пусть ты даже не осознаешь этого… — Боже, Мэй! — закричала Бея.       Кошка обернулась и увидела, как клубы дыма поднимаются над домом Беи, заполняя, казалось, всё небо, застилая его черноту серой удушливой пеленой. — Стой! — Беа бросилась к своему дому, не думая об опасности. — Там же мои документы! Всё! — закричала она. — Но там может быть опасно! Может быть, они ещё не ушли!       Мэй в два прыжка догоняет подругу и, в порыве отчаяния, прыгает на неё, поваливая на землю. — Нужно вызвать пожарку и полицию, если ещё её кто-то не вызвал, — предлагает Мэй. — Да отъебись ты! Это из-за тебя всё, — протестует Беа, стараясь вырваться из-под хватки Мэй.       Её можно понять. Она потеряла не просто дом, а дом, в котором жила с мамой. Потеряла последнюю ниточку, связывающую её со своим детством, с дорогим человеком, которого сейчас нет в живых. И это действительно горько.       Но могла бы Мэй предотвратить всё, зная, что сектанты не просто готовят покушение на Бею, но хотят спалить её заживо?       Вряд ли.       Да и бестолково думать об этом сейчас.       Мэй находит в кармане Беи мобильник, набирая номер пожарки, который почему-то запомнился ещё со школы.       Она поднимается и поднимает Бею, отряхиваясь от снега и слушая гудки в телефоне.       Подруга смотрит куда-то в сторону дома, до боли зажмуривая глаза. — Блять, почему происходит такая хуйня?! — кричит Бея в безысходности, обращаясь куда-то в небо.       Мэй слушает гудки в телефоне, называет улицу и своё имя.       Она не знает, как ей помочь.       Мэй отпускает Бею к дому лишь тогда, когда слышит около него вой сирен и видит мигалки машин, запоздало приехавших тушить… Не дом, а обгорелое пепелище.

***

      Мэй не покидает ощущение, будто она поймана в ловушку, из которой ей не выбраться.       Она чувствует себя загнанной в угол и потерянной, оставленной и забытой.       Ей кажется, что небо, кружащееся над ней, подобно большой птице, сотканной из созвездий, обрушилось на неё в один миг горячим радиоактивным ливнем и залило всё пространство этой жгучей смесью, превратив в месиво то, что она ценила — простые, но такие тёплые будни, царапающие сердце маленькими неприятностями или крохотными, незаменимыми удачами, пропахшими надеждами, что всё продолжит течь так, в размеренном потоке ручья, журча и переливаясь, целую бесконечность.       Этот мир был более жестоким к Мэй, чем ей казалось, когда начал просачивать эти дикие, полные гротескного ужаса и пустоты сны в её крохотную постаревшую реальность.       Кошка ощущала свою собственную панику, расползающуюся по стенкам желудка и так старательно выталкивающую всё остальное, кроме ужаса и одиночества, наружу.       И это было дико и непривычно.       Мэй поняла, что слишком много событий за последнее время лишь только ухудшают её состояние. Захотелось лечь на свою кровать, свернуться калачиком и проспать так до глубокой старости, пока её пыль не развеется по ветру и не отправится путешествовать по ветхим, опустевшим улицам, что завели её в тупик.       Она думала об этом, пока смотрела на то, как языки пламени без лишней жалости цинично пожирают стены, сделанные, казалось, лишь из гипсокартона и отшлифованных досок, ловко проглатывают своими огненными, как Адское пламя, разинутыми пастями, мебель и картины, висящие когда-то на белоснежных стенах, ломая и обрушивая потолок.       Мэй чувствовала, что у неё рухнуло что-то внутри, упав на горящий пол вместе с потолком, обрушившись с огнём и паленами, оставшимися вместо дома Беи, бывшего когда-то небольшим, но ухоженным домиком с аккуратными комнатками внутри. Весь мир падал на неё, придавливая грузом вины и сожаления.       Мэй частично помнила его, но плохо: она была там всего несколько раз в своём далёком детстве, когда подруге нужно было зайти в гости за чем-то. Кажется, ночевала она там только раз. Может быть, она просто не помнит остального.       Мэй садится на землю, замечая, что снег вокруг растаял из-за пышащего жара стихии, бушующей в доме и уничтожая его.       Отсюда было гораздо удобнее наблюдать за тщетными попытками спасти хоть что-то, а теперь, лишь потушить огонь, пожарными, командно палящих в дом из брандспойта, но лишь разрушая его остатки напорами воды и пены.       Кошка потеряла счёт времени, сидя здесь и глядя на пламя, будто гипнотизирующе действующее на неё.       Она осознаёт, насколько тяжело сейчас Бее. Возможно, понимает её, ведь кому же, как ни ей, знать, каково это — терять свои осколки, нити, связывающие её с прошлыми беззаботными днями.       Для Мэй эти осколки были всем, и видеть, как их лишается её подруга, было невыносимо.       Хотелось сделать что-то, но…       Маргарет могла лишь сидеть и смотреть на то, как всё рушится, придавливая её к земле.       Приехала полиция.       Мэй видела, как Бею, с уставшим и потерянным видом, спрашивают о чём-то и заставляют расписаться в бумагах, а та лишь кивает обречённо и послушно выполняет просьбы.       Кажется, она сейчас даже не в этом измерении — её взгляд обращён куда-то в другие миры и постоянно убегает в небо, будто спрашивая о чём-то.       Мэй тоже часто смотрит туда.       И видит созвездия. В пустом мрачном небе зимой. И думает, что она, должно быть, сходит с ума, но… это лучшее, что может произойти с ней в такое время. И она, наверное, даже не против.       На улице тепло, как летом. Можно лежать на пыльной земле, наплевав на куртку всем своим уставшим естеством, и смотреть глазами, полными отчаяния, в свои выдуманные звёзды, устремляя взгляд в их мерцающий холод и смотреть, как медленно дым улетает отсюда в другие вселенные.       Даже несмотря на отчётливый запах гари, если принюхаться и закрыть глаза, можно почувствовать аромат травы и ветра, играющего в листве.       Это странно, когда ты закрываешь глаза и видишь самые реалистичные, самые настоящие картины.       И чувствуешь себя иначе. Бодро, свободно… счастливо, будто усталость и то самое отвратительное состояние после стресса отступили внезапно, сменившись волей к жизни, заставляющей бежать вперёд, раскинув руки-крылья и отрываться от земли, падая в объятия космосу. — Мэй! — собственное имя отрезвляет лучше любых действий.       Кошка вскакивает так резко, что у неё мутнеет в глазах и неприятное покалывание омрачняет её прибытие из мира грёз в реальный мир. — Ты чего это? Совсем с ума сходишь? Я могу отвезти тебя домой, — проморгавшись, Мэй видит тётю Молли. Она всегда раздражала кошку чрезмерной опекой и слежкой. При чём там, где она была необязательна. — Лучше следили бы за реальными преступниками, а не за мной, — не удержалась кошка от ответа. И то, как устало прозвучал её голос, её обрадовало. Так, будто она лишь отмахнулась от предложения. По-взрослому.       Может, даже по-старчески. — Эй, детка. Ты не в праве упрекать меня за невыполнение моих обязанностей. Хочу напомнить, что ты совершенно не работаешь, сидя на шее у родителей.       Мэй не кажется это таким уж обидным. Ей просто плевать. — Ага, — отвечает она, собираясь вновь завалиться на землю, согревшуюся от огня, но видит Бею, идущую к ней.       Огонь сдался на волю судьбы, подмороженный холодом и сбитый струёй пены, сброшенный с горячих досок, подобно оторвавшемуся последнему листику на голой осинке.       Лишь редкие, безобидные язычки пламени показываются изредка, озаряя темноту, чтобы навсегда потухнуть и раствориться во мраке. И дым. Дым, дым, дым. Он был чёрный, как смоль, нефть, мазут. И кучами, спутанными комьями падал в небеса, загрязняя их. — Спасибо… — начала Беа. Её голос звучал смущённо и устало, что придавало ему толику показного равнодушия. Это было не так. Если присмотреться, можно увидеть, как неестественно блестят её глаза в свете фонарей и мигалок, услышать, как дрожит её голос. — если бы не ты, я бы сгорела вместе с этим чёртовым домом. И прости, что тебе наговорила всяких глупостей.       Мэй видит и понимает, что если Бея продолжит говорить, то просто не выдержит и сорвётся, поэтому кошка лишь обнимает её, чувствуя запах дыма, пропитавшего её куртку и волосы.       Теперь непонятно, дым сигарет это или пламени. Но это не так важно. — Да, я тоже чувствую. Ненавижу этот запах. Знаешь, я бросаю курить, — сказала Беа, будто прочитав мысли кошки.       И в этой фразе отчего-то сочеталась вся та горечь, перенесённая за эту ночь, сменяющуюся уже теперь утром, не слишком спешащим вспыхивать в продрогшем зимним небе. Темнота пожирает город, пряча пепелище от глаз любопытных жителей. И представить сложно, какая завтра здесь будет толпа зевак. Или… уже сегодня?       Мэй понимает, что окончательно запуталась не только в происходящем, но теперь и во времена суток. — Знаешь, Мэй, установили, что это не несчастный случай. Внутрь просто кинули динамит, и огонь очень быстро распространился по комнатам. Так сказали. Это всё, что я знаю пока что. — Божечки, — отвечает Мэй. — слушай, Беа.       Кошка почувствова, что её будто пронзило током. Как она может быть настолько глупой и недогадливой? — Переезжай ко мне, насколько понадобится. В конце концов, это я тебя втянула в это, — получается как-то неудобно, но общий смысл понятен.       Мэй понимает внезапно, что всё это — секта, видения — связано с Беей по её вине. И это будто ударяет её током. — Я не знаю, — вздыхает Беа. — но сегодня мне точно некуда идти. Завтра снова идти в участок, страховка и прочее-прочее-прочее. Отцу сообщать ещё…       Мэй понимающе кивает. Ситуация не из лёгких. — Значит, решено. Пойдёшь ко мне пока что. — Если будут какие-то альтернативы, я с радостью перееду от тебя, — замечает Беа. Пробует язвить, а это хороший знак.       Знак того, что они справятся. — А что будет с теми поджигателями? — внезапно спрашивает Мэй, вспомнив один не слишком приятный факт. — Не знаю. Найдут и посадят, что ещё-то? — Точно найдут? — глупо переспрашивает кошка. — По крайней мере будут искать. Какая теперь-то разница? — немного раздраженно отвечает Беа, но Мэй это волнует не сильно.       Она останавливается и смотрит на Бею очень серьёзными глазами. — Они не оставят это так просто, понимаешь? — и отчего-то сразу ясно, что она имеет в виду тех, кто подожгли дом. То, что всё это не пройдёт бесследно — они ещё дадут о себе знать.       Всё становится понятно и без дополнительных слов. — Ладно, к чёрту паранойю. Завтра и решим, что делать с этим. Просто будем осторожнее и всё, — отвечает Беа. Но она будто успокаивает саму себя. И это видно.       Сложная, непонятная черта человека — успокаивать себя. Но, как известно, каждый хочет ощущать себя в безопасности, а сейчас… не лучшее время и место для такого самоощущения. Приходится выбираться собственными силами. И самообманом.       Над обгоревшим домом, похожим на сплошное пепелище, занимается рассвет, а машины с мигалками постепенно разъезжаются по участкам.       Беа, несмотря на наличие собственной машины, к счастью, никак не пострадавшей во время огня, лишь отгоняет её на ближайшую парковку и решает прокатиться до дома Мэй с тётей Молли.       Страшное чёрное небо мигает созвездиями, предсказывающими им нелёгкую неделю.