Алфавит

Николь тяжело вздыхает, с трудом взгромождая несчастный саквояж на стол. Вару ждёт её на кушетке, вцепившись в наспех перетянутое плечо и с интересом разглядывая успевшую запечься кровь по краям. Иногда она спрашивает себя, как он остался жив, но потом вспоминает, что где этот несносный мальчишка, там и Риккардо. Если честно, спокойней от этого не становится. Но, по крайней мере, в отличие от Риккардо он ощущает боль. – Ай! Твою мать, – шипит Вару, закрывая лицо рукой, и выдаёт пару нелестных слов. – Не дёргайся, – крепко ухватившись за пораненное предплечье, требует Николь. – Может, хоть это научит тебя не соваться, куда не следует, и изредка думать головой. – Слушай, я разве лезу к тебе, когда ты штопаешь всяких калечных? – ворчит на неё мальчишка, нетерпеливо ёрзая. – Калечный у меня только ты, – приподняв брови, парирует Николь и предупреждает его: – Будет больно. Вару вгрызается в рукав пиджака и воет побитым зверем, подобрав под себя ноги, когда Николь выливает раствор перекиси на рану. От одного его вида что-то внутри боязливо вздрагивает: да, это чертовски больно. Платиться за свою опрометчивость больно всегда, но никогда не так сильно, как в первый раз. Риккардо было намного легче защищать его, пока они были в семье. Теперь мужчине приходится защищать его от семьи. А Николь приходится думать, как не угробить этих двоих, потому что у кое-кого напрочь отсутствует всякое чувство самосохранения. – Почему не йодом? – недовольно возмущается Вару, стиснув зубы, когда за подсохшим раствором перекиси на рану льют зелёнку. – Чтоб было неповадно, – хмыкает Николь, отворачиваясь, и начинает рыться в бинтах и повязках. Она помогает ему избавиться от пиджака и застегнуть рукава рубашки: это позволит оттянуть ссору с Риккардо до вечера. Но, когда они выходят из комнаты, тот всё равно замечает мокрый след от зубов на ткани и перехватывает Николь за руку, когда все расходятся. – Насколько всё плохо? – обеспокоенно спрашивает Де’Карли. – Жить будет, – усмехается она, успокаивающе отстраняя чужие руки. – Не бойся. Твой Вару та ещё неженка, но от зелёнки ещё никто не умирал.