Алфавит

Иногда, когда фантомная боль расползается по спине жгучими полосами, а горло сдавливает удушающий кашель, Риккардо вспоминает своих родителей. Он долго курит, вглядываясь перед собой, и думает, что мать бы этого явно не одобрила. Быть похожим на своего отца – худшее, что он мог сделать. Риккардо её подвёл. – Выйдешь за меня? – прерывает его раздумья резкий голос. Вару стоит перед ним, прокручивая между пальцами кольцо. Его лицо выглядит безмятежно, когда он вытирает поверхность от налипшей на неё грязи о свой пиджак, а затем протягивает сжатую ладонь Рикку. От подобной выходки тот едва успевает подхватить сигару, чуть не выронив её изо рта, и выдыхает сизое облако дыма в воздух. Вару бесцеремонно хватает его за руку, не проронив ни слова, и ловко стаскивает перчатку – тёплую ладонь тут же обдаёт прохладой. Он медлит, прежде чем сжать кольцо в пальцах и с опаской взглянуть на безмолвно застывшего Рикка. Кажется, ему нечего возразить. Пока Вару, присев перед трупами, обшаривает тела молодожёнов, Де’Карли задумчиво рассматривает золотые переливы дуги на безымянном пальце. Все его мысли переносятся к отцу – консильери, преданность которого привела к очень скорой смерти, едва нужные люди вышли на семью. Риккардо не способен простить отцу то, на что тот обрёк его мать. Риккардо знает, что не простит себе, если с Вару случится то же самое. – Медовый месяц отменяется, – хохочет мальчишка, настойчиво вырывая его из мыслей, и оборачивается через плечо, с абсолютно счастливым лицом демонстрируя награбленное. – Иди сюда. Риккардо садится рядом, молча смотря ему в глаза, искрящиеся от детского восторга, а затем чувствует, как потянувшаяся рука стаскивает с него шляпу. После остаётся только влажное касание его губ. Де’Карли сдаётся под тяжестью собственных век и напором Вару и подаётся навстречу, нашаривая трясущимися пальцами его предплечья. – Я всегда, всегда буду с тобой, – будто в забытьи бормочет Рикк, не слыша себя и из последних сил цепляясь за клятвы в верности до гроба, даже если им станет собственная машина. Когда два тела обрушиваются в канаву, фата слетает и, подхваченная ветром, поднимается всё выше и выше, пока они не упускают её из виду. Это мгновение не требует от них ничего, поэтому Риккардо позволяет себе погрузиться целиком. – Ну всё, пойдём, я хочу свою брачную ночь, – разбивает Вару молчание вдребезги, обвивая его своей рукой. В любой другой раз Рикк бы отвесил ему хороший подзатыльник, но сегодня палец согревает золотое кольцо.