Встреча

      Словно бегущие огни ночных реклам, мерно двигались навстречу оранжевые кляксы уличных фонарей. Свет дробился в паутине размазанной по стеклу сентябрьской мороси; включать «дворники» было лень. Жутко хотелось курить, но, во-первых, у него не было привычки курить за рулём, а во-вторых, он дал Светке слово продержаться хотя бы месяц, а потом уже делать выводы о своей неспособности бросить.       Вадим заканчивал последний круг на «шестнадцатом».       Вышли ещё несколько пассажиров. Теперь в салоне оставались, насколько ему было видно, лишь две малолетние пигалицы с чёлками, выглядевшими так, словно на них были истрачены все запасы маминого лака.       — Следующая остановка — Старослободская. Конечная.       Не скрывая своего желания хотя бы на полминуты укоротить рабочий день, Вадим поддал газу. И тут же поспешно вжал ногу в педаль тормоза. На дорогу прямо перед ним выскочили два пацана-подростка.       — Бип! Би-би-ип!       Ноль эмоций. Вадим выкрутил руль влево. Но там преграждала дорогу ещё одна фигура, повыше и помассивнее.       Ухитрившись выразить одним словом моральные качества и умственные способности балбесов, Вадим остановил машину. Дать задний ход он не решился: кто его знает, не нарисуется ли там следующий камикадзе.       — Эй, ребята, вам что, жить надоело?       Фигуры всем своим видом демонстрировали, что да, надоело.       Описав ещё несколькими словами предположительную родословную вышеупомянутых субъектов, Вадим открыл дверь и соскочил на асфальт.       …Присесть он успел. Что-то тяжёлое на чём-то длинном (не исключено, что металлическая бляха на ремне) вписалось в дверцу над его головой. Тем временем в рядах «автостопщиков» произошло что-то вроде рокировки. Тот, что минутой раньше изображал посреди дороги отбойник, неведомо откуда выудил биту. Пара пешек отступила в сторону, дав дорогу ферзю.       Противно ослабели ноги (чего никогда не случалось даже в Кругу). Но два года занятий русским стилем где-то по молодости не прошли даром: Вадим перекатом ушёл из-под нового удара, а вставая, уже нашаривал в кармане ветровки собачью цепь, приобретённую как раз для таких случаев (а вовсе не для неадекватного бульдога, как объяснял он сотруднице зоомагазина).       — Ну, кто смелый?       Пятеро. Серьёзных противников — трое. Двое сравнимы комплекцией с Вадимом, хотя, конечно, помоложе. Но больше всех демонстрировал склонность к отращиванию мяса вместо мозгов держащийся до поры до времени в тени «ферзь».       Собственно, какого беса они хотят? Автобус — отвалить за город на крутую молодёжную тусовку? Деньги из сумки кондукторши Таньки — на бутылку не хватает? Или саму Таньку, а с ней и обеих малолеток, которых зачем-то понесло на ночь глядя в глушь Старослободской, да ещё при параде?       Объяснять этого они Вадиму не стали. Равно как и демонстрировать результаты медосвидетельствования на алкоголь и прочие весёлые вещества. Со свистом описала в воздухе круг бита. Блеснул в свете фар короткий нож в руках главаря.       Вадим шагнул вперёд, крутанул цепью. Ну же, ну, ты проделывал это не раз! Ты работал цепью и мечом, коротким копьём и секирой — так неужели рефлексы не сохранились?       Но ведь рефлекс — всего лишь функция тела! Если тело другое, то и рефлексы, наверное, другие?       «Ферзь» с невероятным для его комплекции изяществом увернулся от цепи, оказавшись на дистанции, с которой доставал противника ножом. Выпад! Вадим едва успел закрыться рукой. Охнул от боли. Хорошо ещё, плотная ткань рукава ослабила удар. Цепь на обратном движении хлестнула отскочившего амбала по бедру, но, кажется, это его только раззадорило.       На чёрный джип, с лёгким шелестом остановившийся на противоположной стороне улицы, он почти не обратил внимания. Не до этого. А агрессивная молодёжь словно бы и вовсе игнорировала единственных свидетелей. Места были глухие: слева — забор тепличного комбината, справа — замороженная стройка.       В левом рукаве становилось тепло и липко. Вадим с тоской осознал, что в вальсе, который выписывала их честная компания, у него отнюдь не ведущая партия. Топтались они уже где-то около хвоста автобуса, и у Вадима не было уверенности, что никто не выскочит на него со спины.       Что там случилось с одним из нападавших, он понять не успел. Тот вдруг выронил ремень и уселся, схватившись за лодыжки, прямо в то, что в этой части города называлось асфальтом. Комментарий его ясности в ситуацию тоже не внёс, поскольку корни всех использованных слов чисто формально относились совсем к иной сфере человеческой жизни.       Лёгкое шипение со стороны передней пассажирской двери. Ума нет, так как зовут? Танькой-кондукторшей. Дотянуться до кнопки открывания дверей из салона мы, стало быть, можем, а до рации, выходит, нет? Была ли у женщины какая-то иная задумка, было уже неважно: к моменту, когда Танька показалась в зоне видимости, ближайшие к ней бандюганы повернулись на звук, и стало ясно, что перебежать в кабину и закрыться в ней она не успевает. Оставалось только припустить вдоль улицы, что женщина и сделала. Может, и выгорело бы: заборы не бесконечные, через несколько сот метров начинаются частные домишки Старослободской — знай тарабань в калитки и окна, — а ближе к конечной торчит одиноко будка телефона-автомата. Но парень с битой, пройдясь взглядом по хлипкой Танькиной фигурке, перекинул своё оружие главарю и галопом сорвался с места: справлюсь, мол, и голыми руками, а ты возьми штукенцию подлиннее.       Тогда-то Вадим и бросил взгляд на джип. Понятно, что помощи в стычке от хозяина этого авто не дождёшься, но должен же быть у него мобильник? По крайней мере хоть вызовет ментов.       И обомлел. Затемнённое стекло джипа сдвинулось вниз ровно настолько, чтоб пропустить кисть в чёрной перчатке, вытянувшую указательный палец вслед убегающим. А с пальца сорвался файербол.       Тишина полоснула по ушам. Время остановилось.       Файербол. Магический огненный шар, словно выдернутый из книг Перумова или Гризаева (собственно, оттуда и пошло их название). Сгусток плазмы с температурой, по прикидкам магов Круга, до двух тысяч градусов Цельсия и величиной в данном случае с голубиное яйцо. Самый обыкновенный файербол.       Но в первый раз принц Катьяри видел файербол этими глазами. Ну что, покоритель неведомых миров, доигрался?       Вновь прорезали тишину звуки, миру вернулось движение. Огненный шар вписался между лопаток преследователю Таньки, растёкся по нейлоновой курточке; миг — и синтетика вспыхнула. Парень дико заорал. Забыв о несчастном водителе, амбал бросился к нему. Перепуганные подросточки прыснули в разные стороны. «Подрезанный» тоже ковылял прочь — кости, стало быть, целы. Заклятие Плети было брошено в него прямо-таки щадяще.       Вадим вскинул вслед бегущему руку, пальцы которой уже складывались в знак Молнии. И тут же опустил. Потому что понял, что ему и впрямь пора лечиться.       Предводитель шайки укутывал горящего сотоварища собственной кожанкой. Перебьются без огнетушителя! С квадратными от ужаса глазами бросилась Вадиму на шею Танька:       — Господи, что это было?.. Он ка-ак вспыхнет!       — Из джипа фигню какую-то бросили. — Вадим успокаивающе подтянул к себе Таньку здоровой рукой, по-дружески чмокнул в макушку. Ему и самому хотелось верить в то, что комок подожжённой бумаги способен пролететь, не погаснув, добрых семьдесят метров.       — Какого ещё джипа? — Кондуктор завертела головой. — А-а…       Джип зажёг огни (Вадим осознал, что всё это время авто стояло с выключенными фарами — может быть, этим и объяснялась его незаметность для участников действа) и тронулся с места, набирая скорость. На заднем стекле его вспыхнула на миг огненная пентаграмма.       Земля уплыла у Вадима из-под ног. Как следует очухался он уже в кабине — от сунутой под нос нашатырки.       Довезли девчонок до конечной (Танька перед тем забинтовала ему порез, оказавшийся неопасным). Вадим двигался и отвечал на обращённые к нему реплики словно на автопилоте. Горящая пентаграмма стояла у него перед глазами, затмевая взор.       Должно быть, обычному человеку на его месте было бы легче. Подумаешь, протёр бы глаза, подивился: чего не померещится с перепугу! И придумал бы разумное объяснение. Подожжённый ком бумаги. Или тряпка. Или, в конце концов, случайная шаровая молния: вряд ли кто-то ещё из присутствующих видел, как зарождался огненный шар. Но Вадим-то понимает, что шаровые молнии не летают со скоростью брошенного булыжника. И как выглядит человек, которому прилетело по ногам Плетью, он тоже представляет. И уж тем более знает, что огненно-красная пентаграмма, нарисованная чуть наискось — символ Круга Магов. Их Круга.       Круга, в реальность которого за восемь долгих лет он так и не поверил. Мир ночной, мир снов был всегда бесконечно далёк от происходящего наяву. А теперь…       Теперь ему пора показаться психиатру.