Встреча

      До пятницы случилось ещё одно происшествие. Неприятное.       Всё началось с того, что к Светке пришла Валентина… Хотя нет, нечего обманываться. Вадим во всём виноват сам. И началось всё с того, что его сослуживец Колянчик пригласил их со Светой на день рождения.       Собственно, пригласил он их давно, ещё летом. Подарки — бутылка коньяка и симпатичная бежевая рубашка — ожидали своего часа в шкафу.       Но конкретную дату торжества Коля объявил неожиданно. Танька, вернувшись с обеда, заявила, что встретила Колянчика на улице и тот велел им обоим быть как штык сегодня вечером у него дома. Вместе с семьями. По его словам, он всё просчитал: они с Танькой освобождаются сегодня рано, всего-то в восьмом часу, завтра у них выходной, так что можно пить и веселиться сколько душе угодно.       Вадим обрадовался и огорчился одновременно. Обрадовался — потому что им с Колянчиком уже довольно давно не доводилось просто по-дружески потрепаться, не говоря уже о совместной вечеринке. Огорчился — потому что Света сегодня как раз должна была отсыпаться после суток в киоске, и ему не хотелось тревожить её звонком. С другой стороны, явиться вечером и огорошить новостью, что сейчас они куда-то идут, было ничуть не лучше… Вадим промаялся весь остаток дня, но так и не решился позвонить.       По приходу домой обнаружилось, что Светка не спит. Но толку от этого было немного: у жены в гостях сидела Валентина.       Все, кроме пары-тройки близких людей, величали Валентину именно так, по паспортному имени: никаких «Валенек» и «Валюш» женщина не признавала, да ей они и не шли. Став вдовой несколько лет назад, она забрала мать от пьяницы-отца в оставшуюся от мужа квартиру и новых романов заводить, похоже, не собиралась. Вместо этого она пристрастилась ходить в некий подвальчик, где нежданно-негаданно завелась школа эзотерических практик, замаскированная под студию классической йоги. Формально повода ополчиться на них они никому не давали: их учение утверждало, что все религии мира — отражение одной всеобъемлющей истины, а значит, неправых нет… Постулат этот Валентина охотно демонстрировала на практике, регулярно посещая крупнейшую в городе — Никольскую — церковь. Впрочем, там её недолюбливали за отсутствие должного фанатизма и лояльность к восточным религиям.       Вадиму убеждения женщины казались жуткой сборной солянкой из обрывков разных учений — но лишь тогда, когда он прокручивал её аргументы в голове, «махая кулаками после драки». Переговорить Валентину он не мог. Вещала та складно и бойко, свободно оперируя выдержками то из трудов дзенских монахов, то из египетской «Книги мёртвых», так что даже несмотря на то, что разной мистики он насмотрелся вживую, Вадим порой развешивал уши.       Что до Светки, та просто смотрела Валентине в рот. Хорошо ещё, в подвальную «школу» не ходила — банально не успевала. Но когда подруги устраивали свои философские посиделки, сопровождаемые чтением выдержек из разного рода сомнительных книжонок, тормошить любую из них было делом безнадёжным.       Вот и сейчас голубушки устроились прямо на паласе (к счастью, не в «лотосах», а то ведь бывало и такое), вокруг Светки разложены томики Кастенеды, взятые, между, прочим, с его, Вадимовой, полки, а у Валентины в руках — книга с изображённой на обложке кривоносой старухой, с распятием в руке склонившейся над бурлящим котлом.       Эх, детки-детки, мне бы ваши проблемы!       Конечно же, Вадим предложил Свете пойти с ним. И конечно же, получил отказ. Вместе с недоуменным: «А ты что, днём предупредить не мог?»       Он не стал оправдываться. Во-первых, на разборки не было времени. Во-вторых, не при Валентине. Чего доброго, Светка поддастся на уговоры, а подругу потащит с собой. Её-то там точно не ждут. Поэтому он молча переоделся и взял из шкафа подарки.       До Колянчика он добрался уже в десятом часу: жил сослуживец на таких чёртовых куличках, что сравниться с ними могла только не к ночи будь помянутая Старослободская. Когда он переступил порог, вечеринка была уже в разгаре. Ему с ходу налили «штрафную», и он не стал отказываться: настроение было не тем, с каким ходят в гости к друзьям.       Минут через пять после его прихода в прихожей раздалась переливчатая трель звонка и, встреченная хозяином, в комнату впорхнула Танька. Запечатлела на щеке именинника крепкий поцелуй и хлопнула о стол коробкой конфет.       — А где ваши вторые половинки? — поинтересовалась Вера, жена Колянчика.       Вадим прикинулся деталью интерьера. Таня поморщилась:       — Мой «половинка» ушёл в монитор, вернётся не скоро.       — В игрушки играет? — понятливо поддакнула Вера.       — Хуже. Он их пишет.       Вадим поймал глазами Танин взгляд, желая выразить сочувствие, — да так и замер, не сумев подобрать слов.       До сей поры он видел Таньку только в рабочей одежде — как правило, джинсах и олимпийке. Сейчас худенькую фигурку женщины обтягивало тёмно-зелёное платье из бархатистого на вид материала и с длиной подола всего в две её ладошки. Волосы она красила во что-то среднее между рыжим и каштановым, но лишь сейчас Вадим обратил внимание, какими яркими по контрасту с этим кажутся её глаза — вот честное слово, добавь ещё немного цвета — и сравняются оттенком с платьем! М-да, раньше почему-то не замечалось…       Не замечалось, пока некий принц из параллельного мира не надоумил его брать на заметку неожиданные преображения зеленоглазых девушек… Ну, не смех ли, а?       Для Тани как для дамы нашлось шампанское. Вадим не отказывался от чего покрепче. Хозяин и гости, уже успевшие «употребить», похоже, задались целью помочь им с Таней наверстать упущенное. Вадим особо не протестовал: картина с Валентиной и Светой в окружении горы книжек сидела в мозгу, как заноза, — но ведь ни именинник, ни гости ни в чём не виноваты, зачем портить им праздник своим унылым видом?       Скоро хорошее настроение начало возвращаться к нему. Вадим решил, что во всём есть свои плюсы. Например, при Свете он не рискнул бы то и дело бросать аппетитные взгляды на ладненькие Танины ножки под невыразимо коротким платьем.       «Эге-гей! Я — самый счастливый человек на свете!» — хотелось выкрикнуть ему. Он не чувствовал себя пьяным — наоборот, голова была лёгкой и светлой, а по всему телу разливалась удивительная сила.       Наконец выпитое спиртное дало о себе знать шумом в висках, и Вадим оглядел стол в поисках подходящей компании — выйти бы на балкон да подышать свежим воздухом.       Мужчины? Тогда придётся курить, а он как раз пытается завязать. Кто-то из женщин? Веру и Иришку опекают мужья, Надя строит глазки холостяку Олегу, и, кажется, не без успеха. Получается, они с Танькой тут одни без пары?       — Тань, выйдем, проветримся?       Старый тополь, нависавший над домом, казался с балкона первого этажа ещё большим исполином. Лунный свет превращал его листья в серебряные монетки, а сам тополь — в огромную груду серебра. Луч, косо падая на балкон, освещал Танино лицо и придавал её глазам таинственный блеск.       В воздухе смешались тёплый запах листвы и ночная свежесть. Порыв ветра пошептался с тополиными листочками, спустился вниз и лёгким вихрем обнял людей на балконе.       Таня поёжилась. Вадим обнял её, стараясь защитить от ночной прохлады. Она не отстранилась, только вздохнула:       — Вадь, да ты пьян.       — Я? Ни капли! — Он рассмеялся.       — Ты что, поссорился со Светой? — строго спросила она.       — Нет, конечно. Просто она сегодня очень занята. Очень-очень. — Он сжал плечи Тани чуть сильнее. — Просила не отвлекать. Нам и без неё хорошо, правда?       Она попыталась оттолкнуть его.       — Ты что, глупышка? — усмехнулся Вадим. — Ну-ка, скажи, что подумала? Мы же с тобой просто друзья! Можно сказать, старые боевые товарищи…       Танька вздрогнула всем телом:       — Не напоминай.       — Всё хорошо, — прошептал он в ответ. Напарница его была не из робких, но истории, подобные той, — всегда потрясение.       Особенно для тех, с кем они случаются редко. Что видела женщина с той памятной пятницы? Бесконечную толпу пассажиров да спину уткнувшегося в компьютер мужа. Немудрено, что нападение так и осталось для неё самым сильным впечатлением. А Вадим, как ни мало времени прошло, успел побывать в двух мирах и поучаствовать там в приключениях. Почувствуйте разницу!       Он и Таньке подарил бы фантастический мир неизведанных стран и головокружительных впечатлений. Просто он не вправе сделать это. Да и не умеет. Но всё может измениться. Вот озвучат свои идеи Утака с Салли, поменяет точку зрения Майолин, продумает новую теорию Тарк — и тогда…       Робкая, тонкая, как змейка, рука, скользнула, обвиваясь вокруг шеи Вадима…       Он вдруг замер, настораживаясь. Что-то изменилось — в воздухе, в шёпоте листвы, в лунном свете. Он не понял сразу, что именно его встревожило, не знал даже, каким органом чувств он ощутил неуловимое нечто.       И вдруг сообразил. Если бы он был сейчас в шкуре мага Круга принца Катьяри, он сразу предположил бы, что где-то рядом творится волшебство. Волшебство, объектом которого является он сам. Чушь, но…       Кто-то из Круга? Опять?       А если нет? Если это «простые смертные»? Такое возможно?       Вадим вспомнил книгу в руках Валентины — явно с какими-то заговорами. «Встану я, благословясь, выйду, перекрестясь…» К подобному он всегда относился как к фольклору. Толку-то от рифмующихся словес, если ни психическое состояние не расписано, ни потоки энергии не приведены… Но люди в это верят — и ведь не первый век! Может, и впрямь тут есть рациональное зерно?       А вдруг это Танька привораживает его? «…так бы раб Божий Вадим не мог без меня ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на утренней заре, ни на вечерней…»       Что ж, если так, ей это удалось!       Он склонился над неожиданно послушным лицом, коснулся губами скулы, щеки, нашёл губы, сперва безучастные, потом смущённо и робко откликнувшиеся ему.       Господи!       Мгновение они отдыхали, отстранившись друг от друга, а потом Вадим поудобней перехватил талию Тани и снова, ещё более требовательно, накрыл её рот своими губами. Руки его гладили Танюшкину спину сквозь бархат платья, не решаясь пока на что-то большее.       И вдруг — уголком глаза, краешком сознания — он уловил на тропинке возле балкона какую-то белёсую тень.       — Погоди секундочку…       На дорожке, в своём светло-сером плаще, ярким пятном сияющем в лунных лучах, стояла его жена Света собственной персоной.       Вадим вмиг протрезвел. Руки его, держащие Таньку, разжались.       — Так вот что означает у тебя «пойти на день рождения», — холодно констатировала супруга.       Танька, отвернувшись, шмыгнула с балкона.       — Свет, это не то, что ты думаешь! — воскликнул Вадим без всякой надежды.       — Я наблюдала за вами минут пять и успела передумать многое, — парировала его жена. И круто, как на параде, развернулась.       — Свет, подожди! — беспомощно выкрикнул он вслед. Света втянула голову в плечи и пустилась бегом. Ветер донёс до Вадима приглушённые всхлипывания.       Значит, не всё ещё потеряно!       Он кинулся в комнату, потерял пару минут на объяснения с именинником, сдёрнул с вешалки куртку и едва не вышиб наружу дверь квартиры.       Куда бежать, он не представлял. Светы нигде не было видно. Двор порос кустами такой густоты и размеров, что в них можно было спрятать целый танк. Логичнее всего — хотя транспорт уже не ходил — было пойти на автобусную остановку.       Остановка была пустынной. Не было никого, чтоб спросить: а не укатывала ли отсюда на попутке в неизвестном направлении некая дамочка в сером плаще?       Ещё раз на всякий случай обойдя окрестные дворы и опросив пару припозднившихся прохожих, Вадим не придумал ничего лучше, чем вернуться домой. Пешком. Хотелось пройтись по холодку и немного развеяться.       Когда он вернулся, Света — хвала богам всех Вселенных! — была уже дома. И спала.       Но спала на диване в гостиной.