Муки совести.

      Она уже несколько минут наблюдала за ним из-под прикрытых век. Это тот, из-за кого погиб Кили. Гном Кили, принц Эребора, возлюбленный эльфийской стражницы, капитана королевской стражи Тауриель. Сколько титулов и званий, а у виновника смерти только одно — Таур. Король Лехолесья. Он недостоин даже дышать одним воздухом с нею. Пусть уйдет, или она сейчас взвоет, как раненая волчица!       Вместо крика или воя у Тауриель получилось только невнятное бормотание, сменившееся хрипом.       Трандуил поднял голову, прислушиваясь к звукам из угла, где лежала девушка. Затем придвинулся ближе: — Что, Тауриель? Что нужно, пить хочешь? — наклоняясь над эльфийкой, он пытался разобрать слова, а расслышав и поняв их, вдруг нахмурился и устало опустил голову. — Да, конечно, как скажешь.       Поднялся на ноги и, ссутулившись, вышел из палатки. А Тауриель продолжала невнятно шептать: — Уходи, ненавижу! «Несносный гордец! Она теперь тебя на выстрел из лехолесского лука не подпустит к себе. Эру, я не хочу опять чувствовать этот жар в груди, рвать во сне зубами подушку, как юнец, подкрадываться тихо сзади, чтобы вдохнуть аромат ее волос».       Трандуил готов был на что угодно, лишь бы повернуть время вспять и послать на треклятую Воронью высоту, отряд бойцов. Глядишь, Торин с мальчишками и выжил бы. А Таур не сидел вот так у входа в свою палатку, как беспризорник, не мучился от угрызений совести и сердечной боли.       За горькими размышлениями прошла ночь. Лишь забрезжил рассвет, отряд вновь пустился в путь.       Тауриель становилось теперь хуже с каждым днем, и через шесть дней после выезда из Эребора в эльфийскую обитель король Лихолесья привез бледное, с как будто вылинявшими, ввалившимися глазами, существо. Серая, натянутая на скулы кожа, заострившиеся черты лица. Девушка стала больше походить на мертвеца, чем на эльфа. Лорд Ривендела, всплеснув руками, лично принял с королевской лошади Тауриель. На ходу отдавая указания, полуэльф нес девушку к одному из многочисленных зданий. — Владыка Трандуил, ты и твоя подопечная поселитесь в этих апартаментах. Я надеюсь, вы обретете в нашей обители то, за чем проделали весь этот нелегкий путь. С вашего позволения, но я должен заняться Дочерью Леса. А Вы, Владыка, располагайтесь.       Два часа спустя, приведя себя в порядок, Трандуил навестил свой отряд, дабы удостовериться, что воины ни в чем не нуждаются. Это он сделал впервые за несколько тысяч лет. Король был обескуражен собственными чувствами и поступками, но ничего не мог с собой поделать. Да и не хотел.       Воины отряда Трандуила были так же удивлены неожиданным визитом Владыки. Некоторые из них знали короля всю его жизнь и помнили, что так монарх поступал лишь единожды: когда влюбился в свою жену, мать принца Леголаса.       Неприученные сплетничать, лесные эльфы сделали свои выводы (каждый про себя), и на том дело кончилось.       А Таур с гордо поднятой головой вышел из дома, в который поселили его отряд, но, едва завернув за угол и убедившись, что его никто не увидит, в корне поменял линию поведения. Плечи опустились, черты лица обмякли. Подняв руку к голове, чтобы помассировать висок, Трандуил обнаружил неожиданное препятствие — корона Лихолесья. Стянув усталым жестом ее с головы, король и сам тяжело, без привычной грации, опустился на ближайшую скамейку. — Трандуил, что произошло там, под одинокой горой? — от неожиданности лихолесец даже подпрыгнул. «Да, Таур, теряешь хватку. Тебя можно брать голыми руками, а ты и не почешешься».       Сзади стоял Элронд и явно некоторое время наблюдал за ним. — Я фактически поспособствовал гибели Короля-под-горой и его племянников. Один из них был возлюбленным девы, которую я привез сюда, — чтобы не терять время, лехолесец сразу перешел к сути. — Гном и эльфийка? По настоящему? — детский вопрос ривендельца вызвал печальную полуулыбку на губах Таура. — Судя по состоянию Тауриель, все точно было не понарошку. — А у тебя, король, тоже по настоящему? — теперь Лорд Ривендела, хитро щурясь, улыбался. — Все признаки, — стараясь сохранить равнодушие, пожал плечами Трандуил. — Это ее ты привез?       Король лишь склонил голову в молчаливом согласии. — Она ненавидит меня. — Эта ненависть убьет ее, а ты своим присутствием лишь приближаешь гибель девы. Поезжай домой. Займись делами. А время и правда славный лекарь, — лорд-целитель ободряюще улыбнулся и, похлопав короля по плечу, ушел по своим делам.       Но покой и тишина все не приходили. — Давно ты здесь, сын? — вопрос был задан, кажется, в пустоту. — Достаточно, чтобы услышать и понять, что мой отец в беде, — Леголас вышел из-за ближайшего дерева и, подойдя, присел на скамейку около отца. — Нет, Лист, беду мы победили у Одинокой горы. А у меня так, небольшие волнения, — улыбка отца была немного растерянной, улыбка сына — снисходительной. Чтобы уйти от щекотливой темы, король вполне резонно заметил: — Твои поиски были успешны?       Леголас нахмурился. Он понял, что его отец не раскроет сердце ни ему, ни кому бы то ни было.