Муки совести.

      Девушка сидела в кресле с высокой спинкой и не могла отвести взор от вида, который открывался ей с террасы. Этот величественный пейзаж как будто утешал молодую эльфийку. Она была бледна, очень худа, и отсутствие жизни в глазах лишь доказывало: ее дни на исходе.       Прошло две недели, как Тауриель прожила в Долине Имладрис. Неделя, как она очнулась в гостевых покоях Элронда. Месяц, как отгремела Битва пяти воинств. И месяц, как погиб Кили. Эта мысль-воспоминание железными, холодными иглами впилась в сердце.       А тот, кто мог и не захотел помочь, жив и здоров. Ходит, дышит, ест и спит. Может, даже кого-то любит. Мерзавец! — Привет, подруга! — прозвенел у двери чистый, молодой голос.       Тауриель, не оглядываясь, ответила: — И тебе привет… друг, — последнее слово прозвучало как-то с презрением и зло. — Я-то чем провинился? Ты обижена на от… на короля. Только оттого, что я его сын? — Извини. — Можно вопрос? — сын Трандуила настороженно посмотрел на Тауриель. — Спрашивай, — устало откинувшись в кресле, девушка прикрыла глаза. — А если бы отец отправил подмогу на Воронью высоту, но принц Кили все равно погиб, кого бы ты тогда винила? — Нет! — взвилась Тауриель. — Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы! — голос девушки был сродни звериному рыку. Слова она цедила сквозь зубы, а глаза потемнели от еле сдерживаемых эмоций. — Уходи, принц Лихолесья, или я за себя не в ответе! — Тауриель, ты ошибаешься, если думаешь, что ненавистью и злобой вернешь Кили… — Замолчи, не смей произносить это имя! — эльфийка вновь прервала Леголаса. — Я не хотел сделать тебе больно. Прости. — Уходи! — девушка опасно сверкала глазами. Маленькие руки были сжаты в кулаки до побелевших костяшек. Вся поза Тауриель словно говорила — еще одно слово, и у Таура не будет наследника.       А внизу, под раскидистым вязом, никем не замеченный, стоял еще более бледный, чем обычно, король Лихолесья. — Срочные дела Эрин Ласгален вынуждают меня покинуть Вашу гостеприимную обитель, Лорд Элронд, — с этими словами рано утром король Трандуил вошел в кабинет Владыки Элронда. — А что с моей пациенткой, она еще слишком слаба для такой дальней дороги, — Элронд просто должен был соблюсти светские формальности. — Ах да! — словно спохватившись, ответил Трандуил. — Если Вам не в тягость, то Тауриель останется здесь, под Вашим бдительным присмотром, до полного восстановления. И еще одна просьба, — чуть помедлив, произнес Таур, — я хотел бы получать о ней иногда вести. — Не волнуйтесь, Ваше Величество, Ваша подчиненная будет в полной безопасности, — Элронд с сочувствием посмотрел в глаза Трандуила и едва заметно кивнул.       На этой формальной ноте Трандуил вышел к воротам, где его уже поджидали воины отряда королевской стражи. Окинув взглядом двор, словно кого-то надеясь увидеть, король глубоко вздохнул и вскочил в седло.       Как только за отрядом Короля закрылись врата, из-за сторожки вышла Тауриель. Еще более хмурая и сосредоточенная, она, постояв перед запертыми воротами, развернулась и поплелась в сторону сада, что-то бормоча.       После разговора с Леголасом прошла всего одна ночь, но зерно сомнения в той ненависти, что Тауриель испытывала к королю, успело пустить глубокие корни. А ведь и правда, если у Кили судьба такая? Да хоть всю армию отправь тогда Трандуил на выручку Торину — не спасло бы это Короля-под-горой и его племянников.       Тогда и впрямь вся ее ненависть — лишь ничего не значащее сотрясание воздуха. Что там говорил Леголас про злость? Неужто Тауриель стала такой? «Кили, мне так не хватает тебя, что я готова обвинить весь мир в том, что тебя нет рядом, — Тауриель впервые за много дней обратилась мысленно к погибшему гному. — Дай мне хоть какой-то знак о том, что я напрасно держу обиду на Короля Трандуила».       Тауриель стояла, обхватив молодую яблоню за ствол. На тонких ветках висели, дозревая, сочные плоды. Вдруг на одну из ветвей над головой девушки, шумно хлопая крыльями, прилетел молодой ворон. Можно сказать, совсем еще вороненок. Эльфийка, как зачарованная, смотрела на благородную птицу. А ворон тем временем начал отламывать клювом плодоножку ближайшего плода. Когда яблоко было освобождено от ветки и полетело вниз, Тауриель машинально подставила ладонь, и спелый плод упал прямо ей в руку. Ворон довольно каркнул, посмотрел на девушку умным взглядом и, взмахнув крыльями, исчез в небесах.       Тауриель смотрела вслед улетающей птице и, как-то счастливо улыбаясь, тихо прошептала: — Спасибо тебе, любимый, я тебя тоже никогда не забуду.