Грязные дела чистокровного мальчика

Идею Паркинсон убивают быстрее, чем она успевает закончить хихикать. Рон все ещё забавно злится, отчего у него краснеет веснушчатое лицо и раздуваются ноздри, но обе стороны пытаются не накалять конфликт до предела. Забини в шутку предлагает троице выпить, на что Гарри максимально вежливо отказывается и силой уводит Уизли наверх. — Нам стоит извиниться, — тихо предлагает Лидия всем, но слышат её только Малфой и Эллисон. — Нет, серьезно, мы на общей территории, и вы сами начали к ним приставать. — Успокойся, Мартин. Это всего лишь шутки, — Драко закатывает глаза, ведь это обычное дело. У их факультетов по умолчанию заложена вражда, и даже сказки о "самом дружелюбном факультете" никогда не развеют легенд о постоянном соревновании за звание "лучшие". Лидия хмурится и подгибает под себя ноги, чтобы согреть замерзшие ступни; он обращает внимание и одним взмахом волшебной палочки левитирует из своей комнаты мягкий плед прямо ей на колени. — Спасибо, — очень неловко благодарит Мартин. — Так ведь делают друзья, да? — в очередной раз напоминает об их договоре Драко, великолепно улыбаясь. Чуть захмелевшая Лидия отмечает красоту его лица в свете шевелящегося в камине огня: линию скул и почти что серых, как грозовое облако, цвет глаз. Ей кажется, что серебро радужки вот-вот превратится в ртуть и выльется на щеки ядовитыми слезами. К слову, Лидия обладает прекрасной фантазией, начитавшаяся тонн книжек из библиотеки родителей, а в особенности тех самых слезливых романчиков, что обожает мама. Тех самых книжек, в которых с самого начала все было ясно, мол, героиня бедная и несчастная, преодолеет все преграды жизни, а в конце её принц на белом (ну, почти) коне забирает в красивую сказку. Лидия достаточно умна, чтобы понимать, что это всего лишь сказки. — Господи, вы такие милые, — Забини повышает тон голоса, произнося это, и складывает ладони на щеки в умилительной позе, — я уже и не помню, когда Малфой в последний раз приносил мне плед. Все хихикают из-за словечек Блейза, после чего он уже сам разливает всем в бокалы и поднимает бокал. — Не то, чтобы нам нужен был повод, чтобы собраться и выпить немного этого прекрасного огневиски, но сегодня и сейчас я предлагаю выпить за то, чтобы у нас всегда было время встретиться всем вместе и распить очередную бутылку, — он выставляет руку с бокалам на середину, чтобы все могли удариться с ним своим бокалом; и все чокаются. — Хочу просто пережить этот год без проблем, — снова тихо говорит Мартин и опрокидывает в себя все содержимое стакана. Драко слышит, но никак не реагирует. Ему думается, что его слова о дружбе слишком фальшивые, но сам верит в них; он считает, что так будет лучше, да и давления со стороны отца не ожидается. Да уж, знай он, что с ней не то, что спал — разговаривал, давно бы врезал по красивому лицу. Драко благодарен, что никто в этой комнате не может прочесть его мысли; если бы хоть кто-то увидел, что проецирует мозг, то решил бы, что он по уши влюбленный мальчишка. Ему бы не хотелось, чтобы кто-то, кроме пары человек, знал, какой он, когда чувства берут верх над разумом и хладнокровием. Тот самый редкий момент, когда осыпается вся его нарисованная ненависть и неприязнь. Гермиона видела постоянно его отчаяние и пыталась решить его проблему; Блейз выслушивал и всегда распознавал тоску, но никогда не влезал в его дела; Панси позволяла трахаться с ней, когда было очевидно плохо; Лидия была не такой. Она не то, чтобы не распознавала его, просто не пыталась. Лидия видела, когда он подавлен, весел или зол, но никогда не выясняла причин. — Знаешь, что самое забавное? — он спрашивает, пока все заняты очередной болтовней; не ожидает от неё ответа. — Самое забавное, что мы сидим тут с тобой и играем в друзей, пока я безумно хочу тебя поцеловать. И, может быть, совсем немного раздеть. — Лидия закатывает глаза; мол, одно у тебя на уме. — Ты хоть раз думал обо мне не в таком ключе? — кокетливо интересуется Мартин, поправляя прическу. — Хоть раз задумывался, что я не просто привлекательное лицо и тело? Что я умна, у меня отличное чувство юмора и ещё куча личных качеств, которые можно рассмотреть просто при разговоре со мной? — Драко ухмыляется. — Мартин, ты самая умная, язвительная и сексуальная ведьма в Хогвартсе, — он кладет руку на её колено, — ты можешь прописать это в своем резюме. — Мерлин, заткнись, — она смеется, то ли из-за алкоголя в крови, то ли из-за его слов, и прячет краснеющее лицо в ладонях. — Я бы хотел не думать о твоих губах, но не могу, — он прикрывает глаза, словно вспоминая те поцелуи, — признайся, ты тоже обо мне думаешь. — Лидия молчит, все еще пряча лицо в сложенных книжкой ладонях. Она лишь разводит пальцы и смотрит сквозь них глаза в глаза. А потом.. Потом делает то, что еще некогда не делала: обхватывает руками за шею, заваливая его на себя, и целует в раскрытые от неожиданности губы. Все ребята сперва замолкают, а после начинают улюлюкать. Драко не теряется и кладет ладонь на её шею, а другой упирается в спинку кресла, чтобы не свалиться. Поцелуй выходит недолгим, но чувственным, и он первый разрывает касание губ, и показывает всем средний палец. — Я так и знал! — слишком громко орёт Забини, — Я так и думал! — Эллисон вовлекает его в легкий поцелуй, чтобы успокоить. — Вот это хэппи-энд, — игриво говорит Панси, — наконец-то это напряжение снято. — Она по-хозяйски складывает ноги на Гойла и допивает виски на дне. — Уединитесь уже, — тихо произносит Крэбб, косясь на сложенные на друга ноги; никто не понимает, кому брошена фраза, да и не собираются разбираться. Драко встает с кресла и подает руку немного растрепанной от поцелуя Лидии. Они вместе уходят от компании сильно ошарашенных друзей и поднимаются в его спальню. Малфой тихо захлопывает дверь и разворачивается к ней, стоящей в темноте посреди комнаты. Тонкая струйка лунного света проникает сквозь стекло окна, и это единственный источник освещения. — Зачем ты сюда меня привел? — очень спокойно спрашивает рыжая; ей хочется сказать, что она совершенно точно не собирается с ним спать. Драко произносит "люмос" и кончик палочки начинает светиться ярким пятном. — Очевидно, чтобы поцеловать тебя не при толпе идиотов, — он подходит ближе, поднимая палочку в руке над головой, — очевидно, чтобы сказать, что мы никогда не сможем быть друзьями. Лидии кажется, словно музыка начинает играть в голове, как в этих фильмах, которые крутят в маггловских кинотеатрах. Особенно, когда он рывком целует её, обхватывая аристократичными пальцами шею. Пальцы второй руки он запускает в её медные волосы, переливающиеся в свете люмоса, и пропускает их до самых кончиков, наслаждаясь. — Это совершенно ничего не значит, — сквозь такой желанный поцелуй бормочет она, на что Малфой начинает смеяться, — я не собираюсь с тобой заниматься сексом, — уже куда более сбивчиво. — В том смысле, что снова? — насмехается. — В том смысле, что пошел ты, — уже окончательно разорвав поцелуй. — Наверное, ты хочешь сказать, — Малфой проводит пальцами от её локтя до плеча, а после по шее, — что хочешь сходить на свидание? — Я точно не хочу свиданий, — обрубает его, будто это что-то страшное, а не просто прогулка или милый ужин при свечах, где он должен быть галантен и учтив, говорить комплименты и пододвигать ей стул. — Почему, я умею удивлять, Мартин, — он подмигивает. — Для начала, перестань быть таким придурком, — обреченно, — это будет просто прекрасно.. — Давай, произнеси моё имя, Лидия. Без сарказма, злости и ноток ненависти в голосе. — Драко, так почему же мы не можем быть друзьями? — Потому что ты влюблена в меня, а я — в тебя. Странно, что ты этого не заметила. Лидии нечего сказать. Отрицать это — все равно что отрицать то, что Панси была права насчет них двоих. Паркинсон та ещё сумасбродная сучка, но была на сто процентов права, говоря, что оба они устали от всей той борьбы и противоречий, что копилась с каждым годом, как снежный ком. Нельзя сказать, что всё растворилось в один момент, превратившись в какую-то непонятную, странную привязанность друг к другу, где имели место быть приколы, эхо долголетней ненависти и желание врезать кое-кому. Просто оба они признали, что их вражда была выражением какого-то влечения. — Драко Малфой готов признаться, что влюбился? — хитро щурится, немного отталкивая его руку пальчиками. — Я влюблялся и раньше, Лидия, — в голосе его прослеживается холод, — как ты подметила, Гермиона Грейнджер была одной из них. А ещё, Астория. — Мартин приподнимает брови в немом удивлении. — Брось, ты прекрасно понимаешь, что ты не первая, — легко отнекивается он. — Я прекрасно вижу лишь то, что ты все еще придурок, Драко, — она делает пару шагов к кровати и садится, снимая с себя платье, затем теплые колготки и полусапожки, оставаясь в одном белье, — может, ты дашь мне футболку? — тон у неё наигранно-возмущенный. — Держи, — Драко достает из шкафа серую футболку и бросает ей прямо в руки, — надеюсь, тебе будет удобно. Прежде, чем погасла палочка, он видит, как она снимает и лифчик, быстро натягивая футболку на голое тело. Ну и ночка их ждет.