Моя корова, что хочу, то и делаю!

Шарик и Матроскин остались наедине. – Матроскин! – Чего? – А чего это тебе вдруг с коровой приспичило? – Да, кошка моя на меня обиделась. – Какая кошка? – Да я с одной кошкой ещё в июне познакомился. Живёт через три дома от нас. Её Алиса зовут. – А, я знаю. К ним недавно тётя погостить приехала. У этой тёти такая симпатичная болонка. Только вредная. Я с ней познакомиться хотел, а она меня драным пугалом обозвала. – Да, болонки они все такие… Недотроги… Тебе с такой внешностью их за версту обходить надо. – Ну, куда мне до тебя. – Шарик глубоко вздохнул. – Да, везёт тебе, у тебя и кошка, и корова. А на меня хоть бы одна старая сучка посмотрела! Нет, всё! Завтра пойду и утоплюсь! – Ну что ты! Какой топиться?! – Матроскину вдруг стало жалко несчастного пёсика. – А хочешь, хочешь, я буду твоей сучкой? – Ты за кого меня держишь?! – Ну, извини. – Подожди, я же ещё не сказал нет. – Значит всё-таки?.. – Матроскин поймал себя на мысли, что у Шарика очень красивые серые глаза. – Давай ложись! – Шарик удивился собственной наглости. Голос Шарика дрогнул, и Матроскин зашевелил ушами так, что у Шарика заколотилось сердце. – Может, не будешь на меня кричать, а то я могу и передумать. – промурчал Матроскин, перевернулся на живот и задрал хвост кверху, открывая все деликатные места. – Прости, прости! – Шарик зашёл сзади и приступил к делу. – Знаешь, я давно хотел тебе сказать… В общем, я люблю тебя, Матроскин. – Давно? – Уже два с половиной месяца. Я понял это, когда Дядя Фёдор от нас уезжал этой весной. – Нда, я помню… Я тебе тогда ещё свитер с оленями от скуки связал. А себе шарф и шапку. – Матроскин вспомнил не самую приятную пору своей жизни. Мохнатые лапы Шарика щекотали его бока, а собачий хвост дёргался вправо-влево в такт движениям Шарикова таза. Хвост же Матроскина описывал в воздухе сложную фигуру, напоминающую цветок, и иногда задевал чувственный собачий носик. – Знаешь, а я ведь тебя тоже люблю. И тоже два с половиной месяца. – Правда? – собачье сердце забилось в два раза чаще и сильней. – Да. Видимо расставание с Дядей Фёдором очень плохо на нас отразилось. Я помню, ты ходил, скулил, так жалобно, так пронзительно… – А ты всё время что-то вязал, вышивал… Процесс закончился. – Блин, и что же нам теперь делать? – Давай всем расскажем. – Ты что, нам мама Дяди Фёдора уши оторвёт, если узнает. – Ну, уши не уши, а кое-что другое точно оторвёт. – Да и кошка моя мне не простит… – Так вы же поссорились. – А мы уже помирились. – Давай всё, что было в этом сарае, останется между нами? – Согласен. Высоко в небе ярко светила полная Луна, окружённая свитой из звёзд. По всему Простоквашину не было слышно ни звука. Спали все: и старый вредный почтальон Печкин, и корова с телёнком; уснули уже и Шарик с Матроскиным, крепко обняв друг друга; уснул и Дядя Фёдор. И ему снился очень странный сон.