Fate/Hypnagogia

- Нет, умоляю, не надо! - тонкий голосок истерически надрывался, тревожа тишину. - Ха-ха-ха, надо, милочка! - в ответ раздавался хохот, прерываемый фразами на английском. В тьме заброшенного рыбацкого причала творились злодеяния. Старое здание, уже давно не использующееся по назначению и бывшее совершенно заброшенным, стало местом преступлений. Высокая фигура в коричневом пальто нараспашку стояла с окровавленным ножом посреди захламленного склада, едва освещаемого тусклой керосиновой лампой. Напротив фигуры, привязанное к самодельному распятию, находилось тело девушки, ещё живой. Ей было не больше восемнадцати, и явно славилась среди своих знакомых красотой… по крайней мере, раньше. Ранее красивая голубая одежда на ней ныне превратилась в лохмотья, обнажавшее её израненное тело. Будто узор на коже, линии порезов и ран складывались в страшный кровоточащий узор, бывший одновременно отвратительным и завораживающим. Это было дело рук мужчины, сейчас довольно разглядывающего свою работу. Ростом около метра девяноста, с грубой щетиной и будто вырубленными из камня чертами лица, он был одет в коричневое пальто, чёрные штаны, высокие сапоги из той же коричневой кожи, и ковбойскую шляпу, странно неуместную в этом окружении. По виду он напоминал шестёрку каких-то гангстеров, процветавших в восьмидесятые в Америке. И в этом была доля правды – ранее он был охранником подобной… нелегальной личности. Но однажды тайные дела его шефа были раскрыты, и он был вынужден бежать – его выбор пал на Японию. Ранее он бывал там по различным делам, и, имея некоторые связи, мужчина имел шанс там скрыться. Спрятавшись на дно, он переждал некоторое время, пока страсти поутихли, и вернулся к своему любимому занятию, которое ему пришлось бросить после получения работы. Джорджиа Альварадо был единственным в своём роде художником на телах других людей. Его картины, одновременно прекрасные и ужасные, возможно, продавались бы за баснословные деньги… если бы не холст, на котором они творились, и не инструмент, которым выводились эти алые, живущие своей жизнью, линии. Его охотничий нож, не раз выручавший Альварадо из опасных ситуаций, являлся ещё и кистью художника, которой он рисовал на коже людей свои фантазии. Американец владел им настолько безупречно, насколько можно только владеть холодным оружием. Это было простой необходимостью – для такой тонкой работы требовалась хирургическая точность. Конечно, он мог себе позволить сделать такую картину лишь после долгой подготовки. Он намечал свою жертву, и начинал следить за ней. Узнавая её привычки, характер, образ жизни, он придумывал сюрреалистичную картину, которая будет соответствовать именно этому человеку. И, наконец, захватывая свою жертву, он утаскивал её в тихое место и начинал работу. Работать нужно быстро – широкие штрихи истощают жертву, а выносливые и полные жизни люди Джорджиа попадались очень редко. Обычно картина занимала от восьми до шестнадцати часов, после чего оставалось только любоваться получившимся совершенством. Главное, чтобы жертва была в сознании, когда шёл процесс высечения гравировки. Только так можно получить полное эстетическое удовольствие от творения. И вот теперь, захватив очередную жертву, шестую на этом острове, Джорджиа Альварадо создавал ещё одну картину, название которой он ещё не придумал. Иногда имя его произведения возникало у него сразу, когда он намечал жертву, а иногда он до конца сомневался, пока не находил единственное, как нельзя лучше подходящее к его творению. Но сейчас это было не так важно – американец, вдоволь налюбовавшись видом девушки, задумался, как будет лучше продолжить узор на её левой руке. Мельчайшая сеть тонких порезов, покрывающая её плечо, требовала соответствующего продолжения, и, нахмурившись, Альварадо дал волю воображению, перебирая различные варианты. Спустя полминуты он улыбнулся, представив несколько широких зубчатых полос отрезанной кожи, сопровождавшихся хитрой витой вязью, и подошёл к рыдающей девушке, уже сдавшейся в ожидании спасения. Заботливо протерев её израненное плечо влажной тряпкой, американец всмотрелся в получившийся узор, и, удовлетворённо кивнув, спустился ниже, к руке, и поднёс лезвие. В ожидании терзающего ножа, девушка сжалась, по крайней мере, попыталась это сделать – её конечности были надёжно прикреплены. Однако, ожидаемого прикосновения железа не последовало – её мучитель замер, будто ему в голову пришла какая-то идея. Внезапно выпрямившись, Джорджиа горящими глазами взглянул на жертву. Его посетила будоражащая разум мысль. Как хорошо, что он не успел зайти так далеко! В самом деле, он никогда так не делал, но теперь у него было надёжное прикрытие в этом городе, поэтому он мог себе позволить такой риск. Конечно, тогда придётся отказаться от некоторых идей, как нельзя лучше подходивших этой девушке, но он обязательно придумает замену. Ведь, чёрт возьми, шанс показать этому городку его творение – поистине уникален! Его картина, «Грехи Святой Вероники», будет оценена по достоинству! Главное теперь – работать так аккуратно, как никогда прежде. Она должна будет выжить… и прожить оставшуюся жизнь с историей её прошлого, выгравированной на теле самым честным инструментом. Одна только мысль об этом наполняла Альварадо экстазом. Его руки дрожали от переизбытка эмоций, и он, отступив от девушки, отложил нож в сторону. Работать в таком состоянии было попросту опасно. Он собирался сделать самую совершенную работу своей жизни, и ошибки быть не должно. На самом деле, одна уже была – он слишком грубо работал над правой рукой, из-за чего кровотечение могло и не остановиться. А сейчас было важно, чтобы холст был жив. Поэтому, потянувшись за спиртом, стоявшим тут же, и чистыми тряпками, американец стал обрабатывать раны жертвы. Руки действовали сами по себе – Джорджиа задумался над тем, как изобразить то, что он хотел передать, менее травмирующим методом. Но, даже если бы он и был заинтересован в окружающей реальности, то он явно не стал бы ожидать удара из ниоткуда прямо в лицо. Чей-то кулак, самым настоящим образом появившийся из воздуха, отправил американца в недолгий полёт, окончившийся стеной хижины, о которую он с треском ударился и осел на пол, оглушённый. Опешивший от такого, он вскочил, ожидая увидеть, что его пленница освободилась, или она ещё как-то сумела почти вырубить его, чтобы сбежать… но подобного зрелища он никак не ожидал. Перед распятой жертвой стояла девушка. Чёрные, как смоль, короткие волосы, светло-синее кимоно и красная жилетка не внушали особого опасения, но такие же тёмные, как волосы, глаза заставили даже бывалого Альварадо вздрогнуть. В них читалось непреодолимое желание убить. И нетрудно было догадаться, кто был её целью. А сверкающий в её правой руке нож недвусмысленно сжимался в боевом хвате… Разбираться, откуда она появилась, и что это вообще за женщина, не было времени. Как человек, имевший опыт борьбы, Джорджиа сразу понял, что он, несмотря ни на что, не ровня этой девушке. Надо было бежать. Добраться до своего ножа он не успеет, поэтому отступление было единственным вариантом. Как бы он ни хотел закончить работу, своя шкура была ему всё же дороже. Поэтому, потратив на эти размышления не более секунды, американец метнулся к выходу. Но, едва выбежав за порог хижины, он споткнулся и упал. Сильно ударившись о ступеньки, он скатился на поросшую редкой травой землю. Падение окончилось не самым лучшим образом для его носа, из которого теперь хлестала кровь, но это не тревожило Альварадо. Попытавшись подняться, он ощутил на своем горле подошву ботинка, и замер, переведя взгляд наверх, где, склонившись над ним, стояла та самая девушка в кимоно. Она презрительно вгляделась в лицо американца, и произнесла на японском, который тот понял с грехом пополам: - Вот уж не ожидала, что придётся убивать людей сразу после призыва. Возможно, я бы тебя простила в другом случае, но не тогда, когда ты пытаешься убить моего Мастера, - рука, сжимающая нож, стала подниматься вверх, а зрачки девушки вспыхнули ярко-голубым светом. Они пронзили, казалось, всю суть Альварадо, и тот непроизвольно вздрогнул, почувствовав, как они нашли что-то в нём, то, что оборвёт его жизнь навсегда. Будто загипнотизированный этим взглядом, он даже не сопротивлялся, завороженно следя за медленным, плавным движением лезвия, направившегося ему прямо в ключицу. И, оглушённый громоподобным выстрелом, зажмурил глаза от яркой вспышки, осветившей его и склонившуюся над ним девушку. Казалось, кто-то зарядил настоящую пушку и выстрелил из неё двойным зарядом прямо у него над ухом, хотя большую часть сделал эффект неожиданности. Почувствовав, что на его горло больше не давит тяжёлый ботинок незнакомки, Джорджиа поспешно откатился в сторону, пытаясь найти источник шума. Обнаружить его не составляло особого труда – в пятнадцати метрах от него стоял высокий, под два метра, мужчина с оголённым торсом, сжимающий в руках странную, будто из древних времён, винтовку с длинным дулом, ныне исходившую обильным дымом. Красные штаны с железными цепями и высокие, до колен, бронированные сапоги вместе с кожаными наплечниками составляли всю его одежду. Тёмные волосы и длинная борода окружали нахмуренное лицо с мощными надбровными дугами, впалыми щеками, длинным носом и острыми глазами, будто рыщущими в поисках цели. Поняв, что он не попал в цель, неизвестный отбросил в сторону оружие и неуловимым для глаза движением обнажил два клинка, крепившихся к тыльной стороне ладони. - А ну отстала от моего Мастера, женщина! Иди занимайся своими делами, пока я не выпотрошил тебя, как рыбу! - звучный рык донёсся до Альварадо. - Ах, так он, оказывается, ещё и Мастер, - тихий смешок донёсся откуда-то сбоку, но, обернувшись, американец никого не увидел. - Значит, у меня появился дополнительный стимул его убить. - Я, кажется, выразился однозначно, сельдь ты проклятая, - направившись к Джорджиа, пророкотал мужчина. - Это было последнее предупреждение. Если ты сейчас не свалишь отсюда к чёртовой матери, то отправишься на корм рыбам! - Значит, так? - всё такой же неуловимый голос донёсся теперь откуда-то сзади. - Ну что же, придётся тогда вас оставить. Но не думай, маньяк, что ты скроешься от правосудия. Я достану тебя, рано или поздно… - и её голос растворился в ночи, оставив опешившего Альварадо и неизвестного мужчину наедине. Стоя на берегу океана и не понимая, что с ним произошло за последние пять минут, Джорджиа вздрогнул, когда справа послышались грузные шаги незнакомца, и обернулся к нему, готовый, в случае чего, дать ему отпор. Но, хоть на его лице и застыло хмурое выражение, он лишь остановился в паре метров от него и, склонив голову, внимательно осмотрел американца с ног до головы. После чего, хмыкнув, сказал: - Ну и Мастер достался мне. Психопат, не знающий магии, и вообще не слышавший про Войну. Но у меня стойкое чувство, что мы поладим, - впервые на его грубом лице проскользнула улыбка. Находясь рядом с этим двухметровым… нет, даже больше, не менее двух и десяти, гигантом, Альварадо чувствовал себя не очень уютно. Он встречался в своей жизни со всякими ситуациями, но в подобную он попадал впервые, и все эти странности, мягко говоря, выбивали его из колеи. Поэтому, прочистив горло, он спросил: - А кто ты вообще такой? И что тут, чёрт возьми, происходит? - Ну вот, я же говорю, - захохотал мужчина. - Ты, приятель, попал, и попал на такой крючок, с которого тебе не слезть ближайшие пару недель… если не сдохнешь раньше. Теперь ты – мой капитан, и ты должен будешь победить остальных шестерых участников, чтобы получить приз – Святой Грааль. А он, говорят, желания исполняет, и не делает различий между выполнимыми и невыполнимыми. - Ты сейчас серьёзно? - бровь Джорджиа иронически изогнулась. - Какое ещё, к чёрту, исполнение желаний? Если это всё простая шутка, розыгрыш, то это уже не… Американец осёкся, когда незнакомец подошёл к нему и схватил его за ворот пальто, притянув к себе. Приблизив своё лицо к нему, он прорычал, глядя Альварадо прямо в глаза: - Если ты думаешь, что это шутка, то у тебя очень плохое чувство юмора, приятель. Рекомендую тебе поверить в это прямо сейчас, взглянув на свою руку, или я не посмотрю на то, что ты мой Мастер, и убью. Мощная рука схватила запястье Джорджиа и поднесла к его глазам, показывая ему то, чего он ранее не видел. Его тыльную сторону ладони покрывал странный узор, который был, на удивление, знаком американцу. Лишь спустя несколько секунд он от удивления расширил глаза – это была гравировка, которую он вырезал на правой руке той девушки, причём на том же самом месте. На коже рваными, острыми штрихами была изображена роза, будто состоявшая из трёх частей – стебля, листьев и бутона. Но, что было самое странное, это была не просто татуировка; это были самые настоящие шрамы, будто оставленные им самим давным-давно, и теперь зажившие. Увидев понимание в глазах Альварадо, незнакомец кивнул и отпустил его, отходя назад. - Теперь понял? Ты – мой Мастер, а я – твой Слуга, как бы это не было позорно. Однако, в любом случае, Райдер, к твоим услугам, - едва заметный кивок, будто подобие поклона, сопроводил его слова. - Я… Хорошо, - собрав мысли в кучу, ответил Джорджиа, и внезапно он вспомнил кое-что важное. - Чёрт возьми! Он развернулся и рванул к хижине. Как же он мог забыть! Та девушка, если она успела сбежать… Вбежав в раскрытые двери заброшенного склада, Альварадо в сердцах выругался. Отвесив увесистый пинок ножке стола, который жалобно застонал в ответ, американец добавил удар кулаком по столешнице, стремясь хоть как-то выразить злость. Очевидно, девушка сбежала. Уж вопрос только, как ей это удалось… - Да очень просто, - послышался голос Райдера, вошедшего внутрь. Видимо, Джорджиа случайно пробормотал вслух свои мысли, раз этот незнакомец сказал подобное. - Эта стерлядь просто освободила её. Ещё бы, стала она бросать своего Мастера,- смешок послышался со стороны распятия. Отойдя от стола, Альварадо присмотрелся к ремням, которые полчаса назад крепко держали его холст. И в самом деле, они были идеально ровно разрезаны. Сжав губы, он наклонился в поисках своего упавшего ножа. Так ничего и не углядев в темноте, Джорджиа опустил керосинку к полу и обнаружил свой инструмент под столом, в пыли и грязи. - И что мы теперь будем делать? - спросил он, доставая нож. - Не знаю, ты тут капитан, тебе и решать, - безразлично ответил Райдер. - Но нам бы место получше найти, а то эта хибарка даже малого шторма не выдержит, что уж говорить про тех, кто будет нам противостоять. - Место получше, говоришь? - встав с пола и отряхнув пальто, спросил Альварадо. - Думаю, найдётся такое. Правда, оно в городе. Сюда я пришёл, чтобы сделать картину всей моей жизни, а эта сука… - кулак, сжимавший нож, судорожно сжался, и он едва удержался, чтобы не сломать к чертям собачьим этот стол. - Всё испортила, вот что она сделала. Кто это вообще? - Я-то откуда знаю? - проворчал Райдер, осматривая хижину. - Может, Сэйбер. А может, Берсеркер. Или вообще Ассасин. В любом случае, тебе с ней не стоит связываться – противное в ней что-то есть. - Противное? - Да что ты пристал? - огрызнулся незнакомец. - Веди давай, в то место. Заодно покажешь мне другие твои картины. Уж больно интересно, что это такое… - Я не храню их. - качнул головой Альварадо. - После завершения картины я убиваю холст. - Тогда ты мне нарисуешь парочку, - голос Райдера проникся какими-то довольными нотками. - Уж со мной-то у тебя материала будет куча, - и он расхохотался. Настороженно взглянув на Райдера, Джорджиа потушил керосинку, закинул её в рюкзак, с которым сюда пришёл, и, закинув его себе на плечо, вышел из хибары. За последние полчаса произошло что-то очень странное, и этот мужчина не внушал американцу доверия. А ещё какая-то Война… В любом случае, первым делом он разберётся в ситуации. А во вторую очередь достанет ту мерзавку. Он ещё не закончил работу, а ещё не бывало такого, чтобы он бросал картину посередине. И Джорджиа Альварадо не изменит этому принципу.