Nueve

— Перестань, ты что-нибудь разобьёшь! — прыснул в кулак Манабу, когда Казуки выглянул из-за большой пузатой прозрачной бутыли. — Не разобью, я ловкий! — и ёмкость грозно зашаталась как доказательство обратного. Небожитель спрятался за ней, выкатил там глаза и высунул язык. От этого морда, и так искажённая стеклом, стала выглядеть ещё более глупой и потешной. На самом деле дуракаваляние было вынужденной мерой. Они изнывали от безделья уже не один час. Всё по списку Рейты давно было собрано и сложено в дорожные сумки и рюкзаки, в кули и кулёчки. Пока занимались сборами, не заметили, как всё в сарае переставили и переворотили, отчего творческий беспорядок достиг крайней степени. Но убирать было лень. Казуки, послонявшись кругами, нашёл для себя развлечение в кривляниях, а Манабу просто уселся у стены, прижавшись к тёплым крашеным доскам ноющей поясницей. Некоторые банки и бутылки стояли теперь на полу, пёс прятался за ними и выныривал, пытаясь развеселить заскучавшего и уставшего сироту. В конце концов большая часть работы легла именно на плечи юноши, ха-ину только читал список, поминутно ругаясь на корявый почерк Рейты, метался по комнате и указывал, где что стоит, а паренёк шарил по полкам, доставал, паковал, снова искал и складывал разнообразные предметы. — Ну что ты творишь? — спросил он с улыбкой у корчащего рожи божка. — Как что? Я творю прекрасное настроение и тому подобную фигню с помощью подручных средств. Мне это кое-что напоминает. Есть такое популярное развлечение в больших городах Королевства. Вернее, раньше было, не знаю, что там у них сейчас в моде, — пояснил Казуки, в очередной раз демонстрируя причудливо расплывшуюся белую морду за огромной банкой с зеленоватой жидкостью неизвестного происхождения. — Зеркальные лабиринты называется. Возводят их на ярмарках вместе с качелями и всякими кукольными театрами, там ещё представления на ходулях устраивают. У актёров красивые маски и костюмы, с ними всякие жонглёры и факиры выступают. Знаешь про такое? — Нет, в книгах у монахов про это не было, всё больше про науки, историю, ну, сказки разные ещё, — с тихой завистью ответил Манабу и затаил дыхание в надежде, что пёс продолжит свой рассказ про неведомые земли с их удивительными обычаями. Казуки хитро прищурился и договорил начатое: — Когда-то было дело, спускался я вниз к вам. Тогда тебя и в планах не существовало. Бывал на такой ярмарке. Так вот к чему я… Зеркальные лабиринты — это запутанные коридоры, выстроенные в одном большом шатре. Идёшь по такому, плутаешь-плутаешь, а отражения кривые, косые. И смешно, и страшно. Тебе бы понравилось. — Я бы хотел такое увидеть, очень бы хотел, — с запалом воскликнул парнишка. На миг пёс замер и тревожно посмотрел на него, а потом снова прыгнул за барьер из выдутого стекла и оттуда, широко разевая пасть, произнёс: — А я тебе что показываю? Шоу практически, эксклюзивное — самые лучшие рожи, бесплатно и только для Манабу. — Это не то совсем, глупость какая-то, а не шоу, — презрительно фыркнул мальчик и скрестил руки на груди. Казуки хотел было поворчать, но дверь скрипнула и в сарай ввалился еле живой бледный Рейта. Две пары глаз с любопытством уставились на него, а он тихо, но резко произнёс: — Так, быстро, подхватываем манатки и уходим отсюда. — Опять затемно? — спохватившись, заныл Манабу. — Давай хоть ночь проведём в нормальном доме, поспим, как люди, а то у меня спина до сих пор, кажется, отпечатки яблок хранит. — Нет, нам надо идти сейчас, позарез надо, — с давлением на последнем слове сказал охотник на драконов. — Аааа, да кого я убеждаю! Ты не понимаешь, мал ещё. — Чего?! — возмутился парень, а Рейта быстро зашептал, игнорируя мальчика и обращаясь в основном к Казуки: — Сию минуту уходить надо, лесочком и поскорее. Пока эта баба в определённом состоянии, ну, ты понимаешь, про деньги она в такие моменты не вспоминает, но надолго её блаженства не хватит, — и охотник глубокомысленно подвигал бровями, отчего на ха-ину напал приступ неконтролируемого смеха, он даже спрятал морду между лап, чтобы чихать и кашлять потише. — Нет, это не смешно совсем, — обозлился Рейта. — Вы хотите живого и удобного проводника по Драконьим Землям или предпочтёте хладный и бесполезный труп? Он вам дорогу не покажет, с картами-компасами не справится! — Ох и нашёл же чем кредиты закрывать, — хохотал пёс. — Какое выгодное вложение, Рейта! — Я сейчас прикончу тебя, о благословенный, блин, ха-ину, если не замолчишь, — зашипел на него мужчина и стал демонстративно закатывать рукава рубашки, но с места не двинулся. — Не истери, ясно с тобой всё, герой-любовник, надо так надо, — мрачно поддержал его Манабу. — Слушать вас обоих противно, уши вянут. Уходим, раз такое дело. Поклажу-то куда грузить? — Как куда? — и охотник, вдруг разулыбавшись, перевёл взгляд на катающегося по полу, смеющегося Казуки. — Хорошо бы нам, конечно, ослика, но за неимением лучшего… — и он с мстительной радостью указал на Небожителя пальцем. — Обойдёмся без ослика, — с пониманием кивнул мальчик, встал, отряхнул штаны, подхватил и потащил первый тяжеленный мешок к Казуки. — Не-не-не, ты что удумал? — пёс подскочил и стал пятиться прочь от друзей в тёмный угол. — Нет у нас ослика, есть осёл — крылатый, упрямый и тупой, — спокойно констатировал Манабу. — Как ты не понимаешь, больше некому это нести, рюкзаки, допустим, сами попрём, остальное — тебе. Меня ты катать отказываешься, но Рейтино снаряжение нам нужно, вода и припасы тоже. Так что других вариантов нет. — К тому же тут не очень-то тяжёлое всё. Я вообще-то обычно с собой тележку таскаю. Но в этот раз мы только самое необходимое берём, так, по мелочи, остальное оборудование слишком бросается в глаза, — проговорил охотник и взялся за другую сумку, по виду весившую не меньше самого Рейты. — Стоять, где стоите, парни, — ощерился Казуки. — Я вам не вьючное животное! Я бог! Ну… ладно… Если честно, то полубог. Но я не приспособлен для ношения поклажи! — Ты приспособлен для выноса мозга, а ещё за кошками бегаешь резво, — согласно кивнул сирота и стал прилаживать ремни к спине собаки, как конскую упряжь. — Но ты же видишь, нам, кажется, надо спешить, пока домовладелица головы не поотрубала всем троим, как курам. Ты её видел? Она может! — Может-может, — яростно закивал головой драконолов. — Ну вот, значит харе ломаться. Впрягайся, полубог! Выбора и правда не было, так что Казуки со вздохом смирился с неизбежностью побыть осликом. Скоро на него, в три погибели сгибающегося под грудой мешков и сумок с капканами, оружием и провизией, стало больно смотреть. Манабу разжалобила ковыляющая походка и опущенная морда псины, мальчик шагал рядом и периодически успокаивающе поглаживал белый пушистый загривок. Со двора троица выскользнула быстрее ветра, стараясь двигаться как можно тише, чтоб не будить лихо в лице обманутой охотником женщины. Они были уже довольно далеко, продирались сквозь заросли орешника, огораживающие стеной эту небольшую деревушку, как вдруг услышали душераздирающий визг, напоминающий крик совы-сипухи. — Давайте дёру, скорей, ребята, умоляю! — нервно всхлипнул мужчина и побежал напролом, прокладывая дорогу в кустах не хуже тарана. — Бррр! Ну и орёт она у тебя, Рейта, у меня аж кровь в жилах застыла. Вот это ор! Мне прямо жалко стало кое-кого, — задыхаясь, говорил Казуки, прибавляя ходу. Манабу бежал бок о бок с ха-ину, будто они договорились выдерживать одинаковую скорость, только получалось это само собой. Необъяснимо, но от этой гонки они не устали, наоборот, все заметно приободрились и повеселели, переглядываясь в процессе, каждый заряжался азартом от другого. Ветки порой хлестали по щекам, травы обнимали ноги, не задерживая, а только упруго обхватывая и тотчас отпуская икры путешественников. Успокоились только спустя какое-то время, когда скачка по кустам перестала быть необходимой — за ними никто не гнался, что в такой же степени удивило охотника, в какой и обрадовало. — Вот и хорошо, оторвались, видимо. Безопасность превыше всего, — с облегчением протянул Рейта, замедлил ход и стал искать в своих бесконечных карманах и кармашках бутылку с водой. — Кстати о безопасности, — сказал он. — Не стоит, наверно, в Драконьи ломиться через границу в неположенном месте, пойдём, как я обычно хожу. — Неположенном? Чёрт, как всё сложно тут, снаружи, — вкрадчиво начал Манабу и с любопытством перевёл взгляд с вьючного пса на охотника, который неспешно брёл по зарослям и посматривал на них через плечо. — Я столько всего не знаю. У монахов, оказывается, вольница ещё была. А тут что, кто-то следит за тем, где люди могут ходить, а где нет? — Не то что бы следит, это скорее дань традициям с незапамятных времён, а так ни стражи, ни ограждений не существует. Просто так заведено: хочешь жить, путешествуй сквозь вентаны. Окна такие, ну, или ворота… Их по шесть штук у каждого круга, это что-то вроде официальных проходов, условно безопасных, — пояснил Рейта. — Не верю, что рассказываю тебе такие простые вещи, не верю, что ты не в курсе. Это же все знают! Мальчик растерянно открыл рот, но за него неожиданно вступился терпеливо кряхтящий под поклажей Казуки: — Монахам такая информация не интересна, они же почти всегда сидят на одном месте, наружу не выходят, вот Манабу и не слышал о вентанах. Ты что-то начал говорить, охотник, хочешь идти в Драконьи через ворота? — Да, нам бы начало ближайшего коридора отыскать и по нему уже направиться внутрь. И время сократим, и риска почти никакого, — мужчина сделал глоток питьевой воды, но тут же сплюнул её обратно, когда Небожитель резко возразил: — А может, лучше нарушить правила? Сдаётся мне, мы так быстрее отыщем Хранителя с куском нашей головоломки. Элементы любят выбирать правильное направление сами, а мы загоняем наш магический, эм… оберег в какие-то рамки и границы. По идее нам надо просто довериться чутью этого мальчика, — на этих словах он посмотрел на Манабу, и тот, повинуясь неведомому инстинкту, погладил пальцами амулет, спрятанный под тканью одежды на груди. О каком чутье говорил пёс, Манабу было невдомек. Амулет не подавал никаких загадочных сигналов, подсказок не давал, потому сирота только пожал плечами, а Рейта возмутился: — Это же не принято. Я, конечно, иногда проходил и в других местах, но лишь потому что я недалеко от границ охочусь. При далёком переходе лучше держаться защищённых путей — от одной вентаны к другой на границе следующих земель. Так повелось, говорят, дороги эти проложены не зря, между ними — опасно. Тут недалеко на запад есть как раз вентана, коридор, который она соединяет, проходит через относительно спокойную местность. — Вот трусишка, ты ищешь лёгкий путь, — мягко улыбнулся Манабу. — А как же все твои рассказы о многочисленных сражениях и победах?  — Победы победами, да только не нужно лезть на рожон. Зачем вам лишний риск? Представьте, у драконов — своя жизнь, свои законы. Они вообще-то не особенно гостеприимные ребята, но в некоторых областях живут прямо супер-злобные твари, спросите у моих соклановцев. Чуть дальше от вентаны, если идти по течению реки, есть приграничная деревушка. Там опорный пункт, в котором служат многие охотники-стражи, и все они — кто без ноги, кто без глаза. И это только те, кто выжил, а скольких уже сожрали — не сосчитать, — загрустил мужчина. — А всё почему? Потому что воюют в сезон с такими злюками, нападающими на Храмовую территорию. Нет, если хотите лишиться чего-нибудь ценного на своих телесах, то вперёд и с песней, но я тогда не пойду с вами. — Ой, сдаётся мне, не по наши души ты хлопочешь. Ну, мне-то ничего не грозит, — уверенно заявил Казуки и пошевелил мощными крыльями, отчего тюки на его спине опасно зашатались, — но я не хочу, чтоб Манабу остался без глазок, мне нравятся его глазки. Парнишка споткнулся о корень, охнув от жутковатого неоднозначного комплимента. — Эй, они мне тоже вроде как дороги. Тогда пошли через вентану вашу, чёрт с ним, отыщем как-нибудь Хранителя, надеюсь, ты, псинка, знаешь, как это делается. — Да, о слава небу, да! — радостно воскликнул охотник. — Я знал, что ты мудр, несмотря на малый возраст, рост и глуповатый вид, о друг мой! Отличное решение. И я смогу вас защитить. В той области живут более мирные драконы, если их не трогать, то и они не тронут, ну или тронут слегка, но я спасу! — Отличный нам охотник достался, с комплексом неполноценности по поводу своих профессиональных способностей. Да и на том спасибо, — проворчал полубог и сосредоточился на том, чтоб выровнять крен — с нелёгкой ношей его всю дорогу заносило влево. — Слушай, Рей, а в эту область Драконьих Земель ты идти не боишься? Пусть монстры там потише, чем в других районах, но ты всё ж таки их враг, и они должны тебя не любить, — поинтересовался Манабу и брезгливо отпихнул руку забывчивого мужчины, протягивавшего бутыль с водой, в которую плюнул несколькими минутами ранее. Тот гордо приосанился, когда услышал вопрос. — Пха, — высоко задрав подбородок, ответил он, — да ни один дракон не пережил встречи со мной! — и негромко добавил уточнение в сторону: — Почти ни один… Лес становился всё гуще, и вместе с ним сгущалась темнота, только их провожатый шагал так уверено, что и Манабу не боялся. Они спокойно шли следом за широкоплечим коренастым Рейтой, придерживавшим большими пальцами лямки заплечной сумы. На мальчике была такая же, но благодаря Казуки идти всё равно было легко, и он наслаждался дорогой, полной грудью вдыхая лесную ночь. Запахи становились более концентрированными, с наступлением темноты набирали силу, будто, остывая от солнечного света, листва, травы и ягоды в чащобе охотнее отдавали воздуху всё самое сладкое и пряное. Сквозь сплетённые над головами ветви было почти не разглядеть луну. Парнишка посмотрел вверх в поисках тех созвездий, что в шутку находил вчера в горах, но над ним были лишь чёрные капилляры и вены леса, и едва угадывалось призрачное свечение где-то высоко-высоко, в недостижимой дали. Манабу снова споткнулся, и Казуки прыгнул вперёд и подставил свой белый бок, не давая упасть. — Ау, Рейта, пора зажигать твою походную лампу, не видать уже ничего, хоть глаз выколи, свет нужен, — буркнул ха-ину, когда мальчик оперся о его лоб ладонью, вернул себе вертикальное положение и извинился. — Нет, тут мне лампа не нужна, — отозвался охотник и по голосу было слышно, как он улыбается. — Манабу, а ну-ка пошеруди мох вон под теми кустами впереди. Они любят шиповник, потому что шиповник любят маленькие вкусные паучки. — Кто любит? Какие паучки? — спросил паренёк недоверчиво, но всё-таки подхватил с тропинки первую попавшуюся ветку и припустил вперёд, к указанным кустам. — Ты что удумал? — тихо спросил пёс, догнав охотника. Он в ответ только приложил палец к губам и мотнул головой, мол, смотри-смотри, что будет. Манабу боязливо ткнул в мох палкой, и через секунду вздрогнул всем телом. Это было похоже на взрыв фейерверка, худенькая фигурка сироты осветилась мерцающими зелёными искрами, стремительно поднимающимся снизу. Тонкие вереницы светлячков вспорхнули от земли, окружили мальчика, весь силуэт его оплетали живые свечечки. Манабу выдохнул восторженно и счастливо: — Ого! Это чёрт знает что такое! Казуки, ты говорил, у вас там на Небесах обстановка не такая скучная, как в Нуэве. А такое у вас есть? Имеется красотища вроде этого? Казуки за спиной почему-то молчал, не отзывался. — Лови, — со смехом крикнул Рейта ошарашенному юному приятелю, бросив ему небольшую прозрачную круглую банку с крышкой. Вскоре он присоединился к Манабу в его увлекательной охоте, и уже оба подпрыгивали, наполняли сосуды светлячками, запирали их, брали новые сосуды, пока не было готово восемь шариков-фонарей. — Почему восемь? — спросил мальчишка, любуясь, поднял вверх одну из банок и сам просиял не хуже этой импровизированной лампады. — Сейчас увидишь, — мужчина порылся в своей сумке, достал связку ремней, стал над ними колдовать, а Манабу, окружённый волшебными огоньками, повернулся назад, собираясь что-то сказать Казуки, но замер и позабыл всё на свете. Белый пёс смотрел на него так по-человечески тоскливо и жалобно, что стало страшно. Тёмным глубоким, как ночь, горячим взглядом. И в нём было всё — спутанные ветви в небе, корни на земле, густой запах земляники, грибов и древесины, упругая мягкость мха и невесомость паутинок, весь этот день и другие, проведённые вместе раньше, и, кажется, даже грядущие, ещё не случившиеся. Они сменяли друг друга быстрым водопадом, на дне закручиваясь в воронку. И там был только Манабу, до бесконечности. Он видел в собачьих глазах себя, довольного, улыбающегося, злого, кричащего, стоящего на коленях и прямого, сражающегося с неведомым ему пока врагом. Мальчик был спрятан в зрачках Небожителя, навсегда запечатлён внутри, закрыт, как сияющие жуки в фонарике, и как яркая зелёная лава в тельце каждого светлячка. Голова закружилась, Казуки моргнул, и тягостные чары развеялись. На мелко подрагивающего паренька, глупо открыв пасть, смотрело пушистое крылатое недоразумение, их ослико-заменитель. — А я, кажется, догадался, почему восемь, — весело разрушил он тишину, и остатки странной магии растаяли, будто и не было взаимной игры в гляделки. Манабу тряхнул головой, и в тот же миг Рейта присел у его ног, привязывая к каждой на голенище сапога по ремешку с закреплённым в нём светлячковым фонариком. То же самое он проделал с пушистыми лапами Казуки и со своими лодыжками. — Старинная охотничья уловка, способ сэкономить свечи, к тому же мы и дорогу будем видеть, и змей отпугнём. — Змеи? Здесь есть змеи? — слишком уж наигранно-истерично взвизгнул пёс, заметался меж кустов из стороны в сторону, а потом рванул дальше по тропинке с причитаниями: — Змеи! Почему я узнаю об этом только сейчас?! Вредитель-Рейта, ты хотел меня уморить! Давайте быстрее выбираться из этого кошмара! — Ты чего, Манабу? На тебе лица нет, — бровь взлетела вверх, и даже традиционная повязка охотника на носу каким-то образом выражала недоумение. — Впервые вижу тебя таким, как будто вот-вот разревёшься, или ты уже? — Идиот, — огрызнулся паренёк. — Это всё твоя еда сомнительная. Чем ты там нас накормил сегодня в своём сарае? Живот разболелся, это просто живот! — и он сорвался с места так же быстро, как сделала собака до этого. — Если живот, то чего за сердце хватаешься? И вообще, хватит на меня сваливать, один — змей, другой — несварение. Что будет дальше? Апокалипсис по вине Рейты? — он осуждающе поцокал языком и поплёлся за спутниками. Теперь в авангарде был ха-ину — четыре зелёных фонарика мерцали впереди. Его спутники двигались следом, они глубже и глубже погружались в пограничный Храмовый лес, и чернота, расступившаяся было ненадолго, привычно сомкнула челюсти за их спинами. Ближе к утру на землю опустился туман, тут уже светлячки были не помощники. В предрассветных сумерках клубы этого марева глотали любой свет и даже звуки. И хотя лес постепенно редел, ориентироваться стало невозможно. Даже упрямый Рейта поворчал-поворчал над своим медным компасом в зеленоватых разводах, но всё-таки развёл руками, сдаваясь, и предложил поискать какое-нибудь убежище для привала, чтобы переждать, отдохнуть и снова двинуться дальше, когда влага наконец осядет. Менее опытные странники в лице Манабу и Казуки были за отдых всеми руками-ногами и лапами сразу, на том и порешили. Чудом им удалось отыскать неплохую просторную земляную пещеру, сухую, выстланную изнутри листвой. И всё благодаря Манабу, который в очередной раз запнулся прямо у входа туда, причём на ровном месте, не так, как в лесу. Что-то заставило его остановиться и повернуться прямёхонько к зиявшему в земле отверстию. Он поспешно позвал своих, они осмотрели неожиданно уютное пристанище и оказались весьма довольны увиденным. Охотник установил снаружи несколько капканов, чтобы случайное зверьё или вздумавший вдруг вернуться хозяин пещеры их не потревожили. Лишь после этого они с радостью расположились на ночлег. *** Просыпаться в объятиях собачьей туши, сплёвывая изо рта белые пёрышки, становилось уже привычкой. Манабу даже не стал рычать на громко сопящего Казуки, только выполз из-под него, потянулся и направился к светлому слепящему кругу — выходу из пещеры. Дым от костерка и аромат чего-то вкусного, по-видимому, варящегося в походном котелке, бодрили не слабее солнечного света. Мальчик выбрался наружу, обогнул капкан и встал, выпрямляясь во весь рост, почти на краю покатого высокого склона. — Очуметь! — ахнул он. И было от чего: внизу, на сколько хватало глаз, до самого горизонта простиралась зелёная равнина, по ней волнами бродил ветер, вдали в облаках на самом горизонте величественно плыл красный силуэт гигантского дракона. — Вот и я думаю, очуметь, — согласно протянул невесть откуда охотник. Манабу скосил глаза и только сейчас заметил его, расположившегося у костра. Рейта действительно что-то готовил и сейчас с удовольствием дул на ложку, чтоб остудить золотистый бульон. — Какое всё огромное! — развёл руками Манабу, подошёл и присел рядом на небольшой валун. — Да я не о пейзаже. Просто поражаюсь, как мы вниз в тумане не рухнули и кости не попереломали. Пещера почти у обрыва, ещё бы шагов пятьдесят и всё, прощай жестокий мир. Не то чтобы я так уж прочно уверовал в мистическую силу твоего амулета, о которой болтает наша псина, но, кажется, есть что-то рациональное в его предложении довериться твоему чутью. Считай, что спас нам жизни. И это ещё не всё! — Что ещё? — Манабу отобрал ложку у охотника, зачерпнул ею в котелке пряный суп и, подув, отведал кушанье, одобрительно облизываясь. — А то, что мы как по волшебству оказались практически рядом с вентаной, хоть и поплутали вчера прилично. Сейчас подзаправимся, спустимся и пройдём через неё. — Кто здесь произнёс магическое слово «подзаправимся»? — реплику Казуки прервал его же вой, потому что сонный полубог, выбираясь из норы, напрочь забыл об охотничьих капканах у входа. Благодаря его неуклюжести завтрако-обед получился скомканным. Они слишком много времени потратили на извлечение лап, хвоста и морды из железных зажимов, на обработку ран и ругань, чтобы ещё рассиживаться за едой. Спустились с обрыва, по пути препинаясь: — Опять нагрузили, злые вы! Нет бы хоть вылечили сначала! — Как тебя лечить-то? — Так же, как я тебя лечил, — хитрое жалобное поскуливание и жуткая гримаса мальчика в ответ вкупе с пинком сапогом. — Я тебя лизать не собираюсь! Фу! — К тому же на тебе, Казуки, всё и так заживает, как на собаке, — посмеивался Рейта, соскакивая с одного камня на другой. И всё-таки охотник частично был неправ. Ограждений, отделявших Драконьи Земли от Храма, не существовало, если подразумевать под этим грозные надёжные стены или заборы. Но своеобразные метки-маяки существовали, и, углядев первые из них, Манабу притих и придвинулся поближе к своему крылатому охраннику. Дорогу к зелёным равнинам преграждал неровный ряд разнородных копий и кольев. Они были воткнуты древками в почву не часто, такой худышка, как Манабу, мог запросто протиснуться между двумя. Но желания сделать это не возникало, потому что почти каждый кол венчали головы, драконьи и людские, полуразложившиеся, гниющие или же уже гладкие белые черепа, из глазниц которых торчали острия, как крючки из голов неудачливых рыбёшек. — Взаимное устрашение, — деловито пояснил Рейта. — Никто не любит нарушителей. Разве что вороны и прочие падальщики, которые тут трапезничают. Думаю, вы теперь поняли, что лучше всё-таки идти по правилам — через окна. — Поняли, как не понять, когда тут такие наглядные иллюстрации понатыканы. На фиг всё, пойдём через вентану, — как болванчик, быстро закивал головой впечатлившийся зрелищем Манабу. Ворота, о которых говорил охотник, вскоре показались путникам. Те молча прошли небольшое расстояние вдоль копий от места спуска до грандиозной белоснежной арки, оплетённой вьюнками и поросшей мхом. Она будто подпирала собой небеса, как огромная застывшая на века петля из мрамора. По периметру сооружения тянулись древние руны и пиктограммы, высеченные на разных языках, незнакомых современным обитателям Храма. Казуки ткнул носом в цепь глубоких полос, испещривших подножие вентаны, и пояснил: — А это вот наречие драконов. Сто лет не видел этих диковинных зарубок, надо же. — Как они вообще пишут? Клыками, что ли? Или когтями? И что тут накорябали? — полюбопытствовал Рейта. — Наверное, это какая-нибудь сказочная мудрёность, как у монахов в книгах. Вроде: «Берегись, дерзкий путник. Налево пойдёшь, геморрой обретёшь. Направо — чесотку. А прямо — всего лишь лишишься башки». — Ты почти угадал, Манабу. Тут по-драконьи сказано: «Вы нам не нравитесь, проваливайте!», — объяснил Казуки. — Они нам тоже заочно не нравятся, но это не значит, что мы сбежим. Тоже мне, драконы, древние чудовища, а дразнятся, как самые маленькие послушники в монастыре, — Манабу поправил лямки рюкзака и первым шагнул в вентану. Сразу — в уже виденное ранее со склона разнотравье, зелёное колышущееся море из растений, что доходило сироте до колен. Из него в ответ на движение вспорхнули вверх крохотные бабочки, целый рой. Одна из них села на плечо Манабу, он повернулся и едва сдержался, чтобы не заорать от неожиданности. На него с интересом смотрел маленький дракончик, хлопал чёрными крылышками, поводил хвостом, пока не выдохнул в нос мальчишке тёмное облачко дыма. Манабу чихнул и расстроился, потому что ящерка, испугавшись, улетела. Но тут же перед носом появилась ещё одна. Рейта поднёс к его лицу такую же на своей ладони. Она опять дыхнула, заставляя расчихаться уже обоих людей, и улетела. — Смоляные перчинки. Они совершенно безобидные, — хмыкнул охотник и утёр кулаком уголки глаз. — Едят только комаров да мушек. Мы пробовали их разводить, ну, знаете, в Клане, для забавы и для пользы, как защиту от насекомых. Но они, бедняжки, в неволе не выживают. Так что любоваться только здесь можно. — Жалость какая, я бы такого завёл, — вздохнул Манабу. — А я бы съел, — хохотнул Казуки. — Они мне кошек напоминают. А что для собаки может быть хуже кошки? Только кошка-проныра, умеющая летать! — У меня вопрос, уважаемый наш Небожитель, вождь миссии, гроза кошек и всё такое… — начал Рейта. — Давай уже ближе к делу, чего тебе? — Собственно, вот мы здесь. Вентану прошли, на Драконьи Земли ступили. И что теперь? Мгновенное замешательство переросло в затяжное. Все трое переглядывались, не зная точного ответа на этот вопрос. Куда надо было двигаться, как искать Хранителя. Задач было больше, чем ответов, и это ставило в тупик. Наконец ха-ину отмер и медленно заговорил: — На Небесах каждый бог с малолетства знает о том, как устроены Элементы. И главная их особенность в том, что находятся они только теми, кому предназначены. — Ну охренеть какая ценная информация, можно уже аплодировать? — мальчик возмущённо фыркнул, а пёс и внимания на это не обратил. — Элементы предназначены не мне, так что я обнаружить их местонахождение не могу, а Манабу, кажется, этому ещё не обучен. Но, думаю, с поиском Хранителя я справлюсь. Он должен быть связан с главными лицами каждого круга, с правителями и вождями. Так заведено, значит начать надо… — С Высшего дракона, — подхватил мысль Рейта. — Честно признаюсь, я таких в жизни не встречал, да и не рвался бы при других обстоятельствах. Но если нам нужна здешняя верхушка, то придётся найти Высшего — это кто-то вроде нашего дворянина. Редкий фрукт. Но я примерно знаю, где тут ближайший Драконий Рынок. — Рынок? — изумился Манабу. — Да. Общих поселений у них нет, но общаться, обмениваться новостями, украшениями и деликатесами они любят не хуже нас. Так что даже у них есть аналог торговли. — Что-то мне не хочется думать о том, что они считают деликатесами, — негромко отозвался паренёк, припоминая всё то копчёное драконье мясо, что он когда-либо ел. Однако Казуки план одобрил, и они направились прямо, следуя за указаниями стрелки на компасе Рейты, а позже и за пушистым, виляющим от восторга хвостом ха-ину. Он снова с удовольствием бежал впереди, позабыв о царапинах от капканов, летел и распугивал хулиганским лаем дракончиков-перчинок. Таким вот собачьим образом Казуки прокладывал им дорогу сквозь зелёные луга ко второму Элементу.