Nueve

— По-моему, мы тут уже в пятый раз проходим, — заунывным тоном пожаловался Манабу. Он шёл, сгорбившись под своим рюкзаком, еле волочил ноги и с неодобрением поглядывал на подозрительно знакомый утёс причудливой формы, видневшийся вдалеке. Предположение подтверждала примятая трава и снова возникшие по правую руку кусты ракитника, один из которых ещё в первый проход запомнился ему тем, что походил на фигуру старенького настоятеля, уснувшего за молитвой. — Кто ж виноват, что чёртов барыга Мерах когти не стрижёт, наверное, лет сто! Уж проткнул так проткнул. У меня тут дырень в карте размером с крупное озеро. Что прикажете с ней делать? Рейта тоже заметно подустал, хотя вида старался не подавать. Его бравый режим «вперёд и с песней» начал давать сбой уже на третьем круге. Добравшись от Драконьего Рынка до указанной области, они бродили по окрестностям несколько часов и всё никак не могли отыскать жилище Высшего. Скакали по камням, пересекая притоки небольшой речонки, плутали по мелколесью, а уж луга истоптали вдоль и поперёк. Всё — впустую. Сумерки неумолимо близились, и в животах у всей честной компании давно было пусто, а на сердце уныло. До того ещё теплившийся энтузиазм постепенно угасал даже у бодрого и уверенного в собственных силах охотника. Он сверялся с компасом в сотый раз за день, ругался вполголоса и тихо сатанел от того, что цели достичь не получалось. Предвечерняя духота оседала у земли теплым слоем знойного воздуха, в котором чувствовался вкус пыльцы и тяжёлой истомы, тела еле двигались в этом горячем усыпляюще-медвяном желе. Хотелось рухнуть прямо в поле на маняще мягкую на вид травяную перину и не двигаться больше никогда. — Ну что там? Никакой надежды? — раздался безрадостный тусклый голос Манабу из-за спины. Рейта раздраженно дернул плечом и с трудом подавил желание бросить карту на землю и втоптать ее в грязь. — Расчёты верны, — упрямо ответил он, — но эта сраная прореха в карте все же слишком большая, я не могу определить точное расположение логова этого зверюги. Он может жить в какой-нибудь укрытой от посторонних глаз норе, может весело плескаться в секретном подземном озере прямо под нами. Без понятия, где он прячется! Гадские драконы, нет бы грамоте учились, широта там, долгота, знали бы географию, всё было бы проще! — А ты точно смотришь под правильным углом? Не вверх ногами? — усмехнулся Казуки, которому тоже дико наскучило бродить по одному и тому же маршруту. Ремни резали ему крылья, впивались в ребра, тяжесть поклажи теперь, после бесконечного дня плутаний, казалась намного больше. — Я сейчас тебя тресну, — кисло отозвался на неудачную шутку Рейта. — Мы круги нарезаем не из-за того, что я идиот. А от того, что драконы — тупые, ленивые, безграмотные твари. — Одно другого не исключает, — хмыкнул притихший было мальчишка. — Надо бы какое-то решение принять, скоро ночь, а мы тут кружим волчком без толку. Казуки, есть мысли какие? Ха-ину, который устало брёл рядом с сиротой, из последних сил изображая послушного ослика, тут же довольно тявкнул и завилял хвостом. — Есть мысль пожрать! — ответил он с радостью, и из пасти на траву закапали тяжёлые бусины слюны. В ответ на капли в воздух медленно, с ленцой поднялась стайка недовольно жужжащих то ли мушек, то ли крохотных дракончиков, но у бывшего монастырского послушника на сей раз не было желания интересоваться местной фауной, он не стал любопытствовать, только цыкнул языком на прожорливую небесную псину. — Ну да, конечно, кого я вообще спрашиваю! Хотя сейчас твоё вечноголодное пузо, пожалуй, дело говорит. Тоже с голодухи помираю. Рейта, давай привал устроим? Мы целый день в пути, столько времени убили на поиски, хуже уже не будет. Завтра все ещё раз тут прочешем, может, повезёт на свежую голову. Рейта обернулся и рассеянно кивнул. — Кое-кто тут бухтел о истекающем времени, что надо торопиться и всё такое, но… Я без понятия, что делать. Так что тоже голосую за передышку. — А где бы ты хотел остановиться, Ма-на-бу? — чересчур сладким голосом пропел Казуки и заглянул в глаза мальчику с нездоровой пытливостью. В самой фразе и в тональности слышался какой-то подвох, но Манабу чересчур утомился, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Он бездумно махнул рукой в сторону утёса на горизонте. — Туда потопали. Там явно попрохладнее, чем здесь, камни ведь, тень. Может, место для ночёвки найдем, да и ручеек какой-нибудь. — Как скажешь, Бу, в прошлую ночь ты нам отличное место нашел, — неожиданно быстро согласился Рейта. После дня безрезультатных скитаний он был готов уверовать во что угодно, даже в пророческую силу носителя Элемента. В глубине души он считал это путешествие сомнительной затеей, его простая охотничья натура противилась заумной легенде ха-ину, сбор божественных «фиговин» он считал про себя чепухой. Если Рейта во что-то в жизни и верил, то лишь в то, что можно увидеть, потрогать, подстрелить и попробовать на зуб. А поиск не пойми чего, не пойми зачем с постоянной угрозой самовыпилиться по пути казался ему несусветной глупостью. Только вот было одно «но», заставляющее его смириться, иначе он удрал бы от спутников при первой возможности. Маленькое, сутулое, лохматое «но» по имени Манабу, его единственный друг — вот что держало его в компании. Судьба не баловала охотника близкими людьми, и хотя Рейта не был сентиментальным, ему всегда было приятно угощать своего «братишку», болтать с ним и помогать ему. Впервые помощь была серьёзной. Ради него охотник весь день изучал карту, колдовал над компасом, тревожно нюхал воздух, пытаясь найти разгадку рваной отметки Мераха на бумаге. Он внимательно читал встречающиеся тропы, и всё больше злился: никаких знаков присутствия в этой области незнакомого ему вида драконов он так и не обнаружил. Поэтому с радостью сменил направление по чужой указке. Сама мысль о долгожданном привале и заслуженном ужине подгоняла путешественников, они заторопились, их ноги и лапы выдавали скорость, на которую они минуту назад, кажется, были уже неспособны. Двигались быстро, то спускаясь в ложбину, то вышагивая по гребням холмов. Манабу перестал смотреть на неторопливо подползающую к ним скалу, незаметно его голова будто отключилась от происходящего. Теперь мальчик глядел исключительно себе под ноги. И всё мелькало, перетекая из одного в другое, только драконья кожа сапог поблёскивала равномерными бликами, отражающими закатное солнце. Белые звёздочки с острыми лепестками, колосья, сухие соцветия, зелень, зелень, и просто грязь. Очнулся сирота лишь когда ощутил под подошвой влажный покров прошлогодней листвы. Они вошли в небольшой лесок, плотным кольцом обхвативший утёс. После монотонного жужжания пчёл и шороха трав пение птиц здесь показалось оглушительным. — А теперь что? — громко поинтересовался Казуки, поглядывая по сторонам и тявкая для порядка то на одно, то на другое пернатое создание в ветвях. — Манабу, что думаешь? Тут переночуем или айда глубже? — Да что ты пристал ко мне, не знаю я, куда идти… И — фу! Не смотри на меня так преданно, а то глаза из орбит выпрыгнут! — А ты не фукай! — возмущённо мотнул мордой Небожитель. — А ты не пялься! — скривился Манабу. — Хочу и буду! Не командуй, я тебе не дрессированная шавка! — А похож! На шавку в смысле. Тебя ещё дрессировать и дрессировать. Охотник был только рад перепалке между этими двумя, потому что они были заняты друг другом и не отвлекали его от наблюдения за местностью. А Казуки всё не унимался: — Я что, сам выбирал эту шкурку? Меня такой физиомордией боги наградили, преданной и сверхъестественно милой! На дары Небес жаловаться нельзя! — А можно этим даром светить в другом направлении? Не знаю я, как это работает, не уверен, что в прошлый раз всё не было случайностью. Удачно споткнулся, вот и всё. С кем не бывает? Так что не ждите вы от меня многого. Тут и дороги-то никакой нет, ёлки, палки, кусты какие-то. — Ошибаешься! Дороги есть всегда, — победно усмехнулся впереди Рейта. — Хватит собачиться, уж простите за неудачную шутку. Манабу, пойди сюда, погляди! — Почему только Манабу? — некстати обиделся пёс и, неловко протискиваясь сквозь кусты со всей своей поклажей, заковылял за мальчиком. Тем временем блаженно улыбающийся мужчина в ожидании спутников присел на корточки и всматривался в землю. — В Нуэве нет нехоженных мест, все девять кругов как паутина в ниточках. И одну я сейчас ухватил! — продолжал вещать Рейта так назидательно, что любой монастырский наставник ему позавидовал бы. Ха-ину лишь иронично фыркнул в сторону. — Земля дышит тропами. Даже если кажется, что их нет, где-то какая-то да проложена. Человеческая, звериная, драконья или охотничья. Надо только уметь найти. — И чья это тропа? — Манабу догнал друга и с любопытством склонился над тем местом, что увлекло охотника, но ничего необычного в траве не заметил, всё выглядело так же дико и хаотично, как и повсюду в этих зарослях. — Кто её проложил? Зверь или человек? — Это не всегда понятно, звери и люди иногда одними дорогами пользуются. Но это не драконья точно. Больно аккуратно для самоуверенных гадин. Они всюду точно хозяева ходят. Так что, увы, чуйка твоя волшебная дала сегодня сбой. Похоже, Высшего мы тут не найдём, если он, конечно, не шастает по Драконьим в форме человека, что сомнительно. А вот на хороший ночлег надежда есть. Вон! — охотник привстал, протянул свои руки, обхватил голову мальчика и повернул, указывая в каком направлении смотреть. — Видишь, впереди раздавленные гнилые сучья? Они, конечно, давно мхом поросли, но я уверен: это человеческий след. Звери не позволяют себе такой неосторожности. Ставлю на нашего брата-охотника, кто-то здесь когда-то или капканы ставил, или вообще лагерь мог разбивать. — У меня ещё одна версия есть. Тут бродила жирненькая крылатая псина, попереломала всё и дорогу нам проложила, — хихикнул Манабу. — Не смешно, — хмуро отозвался Казуки сзади. В подтверждение только что озвученной теории от каждого его шага ветки скрипели и ломались. — А по-моему забавно, — улыбнулся Рейта, рассеянно взъерошил Манабу волосы, отпустил его и сказал: — Но я почти уверен, что тут были охотники. Скорее всего один, а не группа. — Это ведь хорошие новости? — пёс резко протиснулся между Манабу и Рейтой, распихал их в разные стороны и двинулся по едва различимой тропе, низко опустив голову. — Эй, а повежливее можно? — охотник еле удержался на своих двоих после странного манёвра Казуки, с трудом восстановил равновесие и вопросительно посмотрел на Манабу. — Толстопопая скотина, — пожал плечами парнишка будто бы равнодушно, но уголки губ у него отчего-то были непривычно приподняты. И он ни с того, ни с сего рванул в лес, лихорадочно размахивая руками, отбивался от веток на ходу, перепрыгивал препятствия, словно не был измождён до этого долгим путешествием. Успокоился только когда обогнал Казуки с победным «Ха-ха, отведай пыли!». А вот пёс заметно скис, даже Рейту пропустил вперёд, плёлся и ворчал: — Земля у него тропами дышит. Тоже мне, поэт, блин, с большой дороги, бард недоделанный, нашёл, чем удивить. Интересно, бабам в деревне он то же самое втирает? Но ни мальчик, ни Рейта не разбирали этого бормотания. Они были в авангарде, с азартом отыскивая путь в тесном сплетении деревьев, охотник указывал на едва заметные знаки: на проплешины в траве и растущие не так ветви. Ха-ину обречённо брёл вслед за ними, и вдруг тревожно вздрогнул всем телом, ощущая неприятное покалывание в крыльях и на кончиках когтей. Состояние было смутно знакомым, но он никак не мог его ухватить и распознать в лавине других. Недоумевая, повёл носом и вздохнул: — Что-то не то в этой дороге. Не нравится она мне. Тропа привела их к скалистой преграде — компания достигла цели, указанной мальчишкой. У подножия горы странными горками был свален бурелом. Вырванные с корнями, перекорёженные крупные деревья покоились вокруг так, словно их не ураган из земли вытащил, а рука какого-то заигравшегося великана. — Непонятно, — почесал затылок Рейта, — первый раз такое вижу. Снаружи лес целёхонек, а тут, у утёса, повырывало всё напрочь. Чудно как-то, что за бури тут неправильные? — Вот я и говорю вам, ребята, не нравится мне здесь, — жалобно проскулил Казуки, но его почему-то никто не слушал. Манабу с искрящимися от интереса глазами уже протиснулся между двух «снопов» из переломанных деревьев, куда-то завернул и крикнул оттуда: — Эй, народ, а тут не отвесная стена, дорога продолжается, да какая! Удобная, как в городах. Они пролезли за ним, и ха-ину не сдержал смешка, увидев, что оживившийся мальчишка чуть не прыгает от радости, указывая на гладкую притоптанную полосу серых камней между другими — чёрными, как смоль. Они были ладными, плоскими, ровно подогнанными друг к дружке. — Вон дальше прямо чёткая тропинка. Я её нашёл! Я — молодец! Пошли, чего вы там застряли?! — Сам себя не похвалишь, ага… — Казуки улыбался, любуясь восторженным сиротой. — Молодец, молодец. Ну, пойдём посмотрим, — одобрительно кивнул Рейта, и они немедля зашагали вверх. Но стоило лапе небесного пса ступить на мозаику тропинки, дрожь во всём теле повторилась. От загривка к хвосту и обратно. Люди скрылись за поворотом, а он замер, принюхиваясь, поднял одно ухо, склонил голову набок и вдруг громко охнул. — Ни фига ж себе! Парни, стойте, не уходите! Но они уже петляли меж камней выше уровнем, и Казуки, покрутившись на месте в панике, выругался и помчался следом, стараясь ступать как можно тише и мягче. — Погодите, не поднимайтесь дальше, нет! Дорога оказалась очень удобной и на удивление скорой, Рейта и Манабу стремительно преодолели подъём и вышли на ровное живописное плато округлой формы. — Уже неплохо, — произнёс охотник. — Тут можно и палатку разбить, ночами драконы редко летают. Отличное местечко. — Ой, я не стал бы вбивать в него колышки, — задыхаясь, выпалил наконец догнавший их Казуки. — И костерок разводить не стоило бы! Хоровое «Почему?» спутников потонуло в громогласном звуке, напоминающем тяжёлый выдох, и исходил он откуда-то снизу, как если бы его исторгла сама земля. Следом пришла вибрация, она прошлась от ступней и до самых макушек, вытрясая из голов правильную догадку. — Только не говори, что мы прямиком на… — начал было Рейта, застыв на месте от ужаса. Озвучивать до конца не хотелось, словно это могло хоть как-то изменить ситуацию. Так и стояли тремя столбами, боясь вздохнуть и пошевелиться. Гружёный под завязку Казуки был бесполезен для воздушных манёвров — многочисленные тюки блокировали так пригодившиеся бы сейчас крылья. Манабу вцепился мёртвой хваткой в лямки рюкзака, однако его оцепенение и напряжение отличались от других. Было и страшно, и смешно от того, как можно было не заметить этого раньше. Даже сквозь подошвы сапог мальчик чувствовал импульсы из самых глубин «утёса» — живое сердце, каждый удар которого отзывался внутри хрустальными бубенцами, неземной мелодией, концентрируясь теплом в области солнечного сплетения. Ему не надо было объяснять, на что они забрались, несмотря на всю его неопытность, знание обрушилось само, как будто извне. — А теперь ласково и неспешно обратно, очень осторожно, — вполголоса скомандовал ха-ину и попятился назад. Это и стало его ошибкой. «Ласково», «неспешно» и «осторожно» сам Казуки смог воплотить в жизнь порядка десяти раз, а потом что-то пошло не так. Разворот в движении ему не удался: попытка скорректировать своё положение с «задом вперёд» на «мордой вперёд» вышла чересчур резкой, задняя лапа соскользнула с псевдо-каменной псевдо-тропинки, и вся поклажа накренилась в одну сторону, лишая пса равновесия и заваливая набок. Уже успевшие сравняться с ним Рейта и Манабу кинулись к бранящемуся на непонятном, наверняка божественном, языке полубогу. Тут-то всё и началось. Рёв самой преисподней — только так можно было описать зазвучавший гнев существа, по которому они так нелюбезно топтались последние минуты. Казалось, на километры и километры отсюда, как по команде, вверх вспорхнули стаи напуганных птиц, или же то были и не птицы вовсе. Любоваться усыпанным тёмными кляксами небом времени не было, не лучший момент для созерцания, когда под твоими ногами сотрясается земля, даже если это и не совсем земля. Охотник действовал быстро, выбирать не приходилось: после нескольких ловких движений ремни, державшие обузу на их импровизированном ослике, сдались под лезвием походного ножа — Казуки был освобождён. Но лишь на мгновение, чтобы уже через несколько секунд вскочить на свои четыре и принять на спину буквально закинутого Рейтой Манабу. Мужчина запрыгнуть следом не успел — ожившая гора под ними окончательно пришла в движение, начав расправляться в стороны, местами чешуйки, так напоминавшие недавно камни, стали открываться и выпускать наружу острые шипы, вибрации расходились волнами в стороны. Ха-ину успел оттолкнуться и воспарить со своей драгоценной ношей, кричащей что-то в загривок, возможно, о брошенном охотнике, но слышно толком ничего не было. Уши застилали вопли потревоженного зверя и, что важнее, вопли инстинктов, среди которых первостепенным было не самосохранение, но сохранение — мальчишки, что так больно впился пальцами в шерсть. Лёгкий пологий склон превращался в отвесную плоскость слишком быстро. Сумки покатились вниз первыми, Рейта старался держаться на ногах до последнего, попутно сбросив свой рюкзак ради минимизации возможных повреждений. Вскоре ему пришлось упасть на пятую точку и съезжать в сопровождении камушков, камней и самых настоящих валунов, которые то и дело таранили его, пока без особого урона, хоть и болезненно. Придумывая, как бы поудачнее свалиться наземь, желательно не убившись, ничего не сломав и не напоровшись по пути на один из острых шипов драконьей брони, охотник и не заметил, что достиг своей цели. Смачное приземление в каменную россыпь можно было считать успешным, а разодранные ладони с коленями вполне сходили за малую кровь. Откапывать их сумки и мешки было глупо, поэтому он рванул что было сил вперёд, подальше от опасного камнепада осыпающихся наростов змея. Но стоило ему отбежать немного, как послышалось громовое, гортанное и очень, очень сердитое: — Далеко собрался?! Замер! Словно плетью ошпаренный, Рейта резко остановился и вскинулся, задирая лицо кверху. Было там и хорошее: в вышине над местом фальшивого утёса кругами парил ха-ину, осёдланный Манабу. На этом приятное заканчивалось. Дракон был огромным и грузным, такого гиганта охотник ещё не встречал на своём веку, мало того, его воображение в принципе не могло нарисовать подобного исполина. Немудрено, что он сразу не признал в скале Высшего. Взгляд в ужасе скользил по телу дракона вверх, и вверх, и вверх, почти до бесконечности и головокружения. Его бока казались высоченными каменными стенами тёмной крепости, подпирающей небеса своей дозорной башней. Башней была далёкая оскаленная пасть, извергающая из себя недовольное рычание. И она смотрела красным глазом чётко на охотника, а ему казалось, что морда чудовища состоит только из острейших зубов и ветвистых рогов. С минуту Рейта глядел внутрь пасти, как заворожённый, будто и сам превратился в скалу. Камни разных размеров сыпались сверху, со свистом рассекая воздух, он не успевал отследить их падение, увернуться даже при желании не получилось бы. Мелкий острый осколок вскользь царапнул висок, лишь тогда мужчина догадался вытянуть вверх прямоугольную кожаную наплечную сумку, прикрыв ей голову, и заорал в ответ что было мочи: — Господин дракон! Да как тут замереть-то? Если я здесь останусь, меня всего изрешетит к едрёной фене! Извините за выражение! — И чем же это плохо? Туда тебе и дорога, Убийца. — Не могли бы вы тоже замереть, а то с вас того… всякое сыплется! Довольно сложно вести диалог! — прокричал Рейта, вздрагивая от камней, врезающихся в тело. — Я не собираюсь вести с тобой диалог. Могу и вовсе сожрать, если не нравится текущее положение дел, — грохотал дракон, сотрясая своим рыком небо, однако приводить угрозу в исполнение не спешил. — А с нами? — громко воскликнул Казуки, подлетая к морде Высшего. Они зависли в воздухе в напряжении, дракон сурово посмотрел на странную парочку. Белые крылья хлопали, камни продолжали скатываться с боков, шеи, груди и падать, но всё реже, запас их постепенно иссякал, потому барабанная дробь внизу замедлялась. Манабу чувствовал горячее дыхание ящера, ощущал исходящие от него волны тепла и его внимание. И сам не зная почему, мальчишка вдруг разогнул тощие руки, до того истерично цеплявшиеся за шею Казуки, сжал собаку теснее коленками, чтоб не упасть, выпрямился и изобразил неловкий полупоклон. На удивление, гигантской ожившей скале это, кажется, понравилось, чёрные полосы зрачков часто запульсировали, сужаясь и вытягиваясь в агатовые нити. — Как интересно… Похоже, это редкий случай, когда я могу не наказывать разбудивших меня наглецов. — У нас к Вам серьёзное дело… — начал было ха-ину, но дракон сварливо перебил его: — А то я не знаю! Минуточку. Как я давно этого не делал, совсем закостенел… Поясницу ломит… Эй, мелочь, на вашем месте я бы сейчас спустился к Убийце. — Простите, но зачем? — робко спросил Манабу. — Там будет сложно говорить. — Спускайтесь, упрямцы, — рявкнул дракон и сильным потоком горячего ветра из пасти толкнул небесного пса к земле. Ха-ину обернулся назад и шепнул Манабу: — С ним лучше не спорить. Высшие — это что-то с чем-то. Держись! Парнишка кивнул, прижимаясь к спине пса, и они спикировали в лесок к бурелому, вскоре приземлившись рядом с охотником. Перепуганный Рейта всё ещё стоял столбиком, изображая гриб, шляпкой которого была его сумка. Двигались у охотника только губы, по которым можно было угадать беззвучные ругательства, по щеке текла тонкая струйка крови, в остальном он вроде бы был в порядке. Но взволнованный Манабу спрыгнул со спины Небожителя, заботливо врезал другу кулаком в бок и спросил: — Рей, ты как? Ау? — и щёлкнул пальцами перед его носом. Рейта слабо улыбнулся и покачал головой: — Бывал я, конечно, в разных жопах, но в такой заднице ещё не… — его жалоба потонула в громком нарастающем свисте. От неожиданности все трое зажмурились, а Казуки инстинктивно завыл от боли. Потом был оглушительный хлопок и вспышка такой силы, что даже сквозь опущенные веки она обжигала яркостью. Тишина после шума пугала, первой мыслью Манабу было то, что он потерял слух. Рейта, видимо, подумал то же самое, потому что, отпустив сумку, он стал нервно тереть уши. А небесный пёс вообще лежал на земле и дрожал всем телом, прикрывая морду лапами. — Здрасьте, — прозвучало неожиданно близко. И это «здрасьте» напугало их сильнее, чем свист и жуткий ослепительный свет. Голос был незнакомый, мягкий на поверхности и ледяной в своей сердцевине, как кинжал, завёрнутый в бархат. Но обескураживал не звук, а то, откуда он исходил. На былом месте скалы больше не было, из огромной воронки к ним неспешно приближался маленький человечек, потиравший на ходу поясницу. — Сказать, что я офигел, это ничего не сказать, — пробормотал Манабу. — Да это просто нежданчик века, — поддакнул Казуки. — Мне кажется, он бы у меня на ладони поместился, — через уголок рта осторожно просипел своим спутникам Рейта. — Ты слышал, что такое перспектива, кретин? — возмущённо крикнул в ответ человечек. По мере приближения он и правда оказался не таким уж маленьким. Однако мужчина всё-таки был низкорослым для обычных людей, даже Манабу по сравнению с ним выглядел почти высоким. Именно рядом с мальчишкой незнакомец и остановился. Его можно было назвать красивым, если бы не память, услужливо подкидывающая клыкастую морду дракона при взгляде на самоуверенное лицо с гордо задранным подбородком. Шея, расчерченная чёрными вертикальными полосами, напомнила Манабу о встреченных на рынке драконах в образе людей, у тех тоже имелся похожий раскрас. Длинный атласный кафтан необычного кроя струился вниз по фигуре Высшего, тонкие белые кривые на нём походили на прожилки на мраморе, блёстки и пайетки — на чешую, а тёмные пряди волос у лица — на плавные изгибы рогов ящера. Он изучал путешественников, переводя взор с одного на другого, а они ошарашенно смотрели на него. Впрочем, драконье внимание, доставшееся каждому, было неравнозначным. Рейта долгого созерцания не удостоился, скорее наоборот: это было похоже на выплеснутое одним движением ведро воображаемых помоев, так хлёстко и уничижительно его очертили глаза цвета гречневого пива. С мальчиком всё было иначе. Осмотр с пристрастием затягивался, как будто он был какой-то редкостной диковинкой, Манабу становилось совсем неловко в цепком капкане интереса Высшего. И щёки вспыхнули неожиданно горячо, точно от жгучего стыда, которого он, впрочем, не испытывал, это вообще был не румянец: жаром залило всё тело, как во время лихорадки, только талисман под одеждой приятно холодил грудь. Казуки наблюдал за визуальным ощупыванием внимательно и молча, хоть второе и давалось ему с усилием. И вот его терпение схлопнулось, он было открыл пасть, чтобы прервать немые гляделки, и в этот же миг сам стал объектом чужого участия. Лёгкий взмах рукой и слабый кивок головой были, видимо, чем-то вроде выражения почтения Небожителю, а после незнакомец снова заговорил: — Посланник и ребёнок с сокровищем. Всё так плохо? — как бы между делом спросил он и тут же, не давая возможности ответить, продолжил: — Этот аромат… В смысле, не псины — Неба. Ностальгия о том, чего никогда не случалось. Правда, запашок мусора всё портит, зачем вы его с собой таскаете? Рейта икнул от негодования и слабо попытался защититься: — М-м-мусор? Господин дракон, вы вообще-то и сами недавно из куска гранита, пардон, вылупились… И если речь о вашем народе, то лишнего я никогда не беру, живу по закону, важных особ вроде вас не трогаю… С каждым сказанным словом Высший мрачнел сильнее, это видели все, кроме охотника, который так бы и продолжил раздражать опасного собеседника, если бы не ха-ину, который поспешил включить дипломатию, то есть в срочном порядке заткнуть товарища: — Простите нашего проводника, он того… Камнем по голове контуженный. И это только сегодня. В жизни ему не раз доставалось, не понимает, что несёт. На войне как на войне, знаете ли. Задача мудрых — находить соратников везде. Вы же знаете об этом правиле? А сейчас такое время, что нельзя разбрасываться. Любая помощь пригодится! — Какое такое время? Почему всё плохо? — вступил молчавший до того нахмуренный Манабу. — Вовсе я не контуженный! — вновь запричитал Рейта, его несло всё пуще и пуще, вдобавок к болтливому рту добавились протестующие всплески руками, и это тоже нервировало. У Казуки по всему его могучему собачьему телу шерсть вставала дыбом, ведь с одной стороны разошедшийся придурок нарывался на неприятности, с другой — мальчик задавал вполне логичные, но преждевременные вопросы. И, как вишенка на торте безумия, завершал картину хмурый Высший, который к их общему счастью пока ещё находил силы игнорировать обоих спутников Небожителя. А потом дракон сделал то, от чего у ха-ину даже перья на крыльях вздыбились — развернулся и пошёл прочь, бросив равнодушное «Всего хорошего». — Пожалуйста, подождите! Нам нужна ваша помощь! — выпалил Казуки и припустил за ним, судорожно виляя хвостом. — Вернее, не помощь, так, пара вопросов! Высший хоть и замер на месте, прислушавшись к выкрикам пса, но оборачиваться не стал. — Да ладно? Сначала разберитесь друг с другом. Один совсем ку-ку, хвалится, что режет слабых, а сильных обходит стороной. Трус и убийца. Второй вообще смутно представляет, зачем он здесь. Боюсь, тут всё так запущено, что я помочь уже не в силах, — спокойно пояснил он. И добавил, шипя подобно настоящей змее: — И я не вылупляюсь, дрянь ты безносая. — Чего это я смутно представляю? Казууу… А ну-ка объясни? — переспросил раздражительный мальчишка. Выпятив губу, он шагал вслед за драконом и псом. Подумав, за ним нехотя заковылял и Рейта. — Как не вылупляетесь? А из какого, простите, ещё места вы вылезли? — подлил он масла в огонь. — Мне достоверно известно, что живородящих драконов не бывает. Все из яиц! — А ну заткнулись оба! — гавкнул на них вконец издёргавшийся Казуки. — Я тут пытаюсь договориться вообще-то. А вы курятник устроили! Уважаемый дракон, нам нужны сведения! Как вы понимаете, мы ищем второй Элемент, нужно найти Хранителя, так вот… Манабу замер, с полминуты он сердито жевал щёку изнутри, будто раздумывая, что делать, потом обернулся к охотнику и зловеще прохрипел: — Рей, ты тоже это слышал? Псина что, на нас сейчас лаять посмела? А знаешь что, Рей, пошло оно всё… Куда именно всё должно было пойти, никто так и не узнал, потому что на лица спутников и на ближайшие кусты и деревья набежала сизая тень. Над лесом и котлованом плавно летел крупный дракон, его крылья и тело образовывали почти идеальный ромб с редкими зазубринами, отчего чудище походило на воздушного змея. Все четверо проследили за траекторией движения хищника. А в том, что это хищник, сомнений почему-то не возникало. Рейта подтвердил общее мнение негромким комментарием: — Серо-синий ветряник… Взрослая особь. Огнеопасный товарищ, — и отчего-то мужчина словно уменьшился в размерах, втянул голову и склонился к земле. Дракон, почти уже пролетевший мимо, вдруг лёг на одно крыло, резко развернулся и стал снижаться. Было видно, что он кого-то высматривает в зарослях, голова вертелась то вправо, то влево. — Бляяя! — взвизгнул охотник. — Бежим, братцы! — Вы что, знакомы? — спросил его Казуки, клацнув от раздражения зубами. — Типа того, — крикнул Рейта и рванул вперёд, обгоняя сначала Манабу, потом пса, и наконец величавого коротышку. — Стой! — завопил Манабу, не соображая, почему ноги понесли его вслед за другом. — Ты ж говорил, что драконы не переживают встречи с тобой! — Враль! — тявкнул ха-ину, перепрыгивая овраги и корни, он тоже обогнал человечка-Высшего. — Поправочка! — задыхался на бегу Рейта. — Там было слово «почти»! Почти не переживают! Этот — досадное исключение! Исключение медленно и неуклонно плыло по вечереющему небу чётко в их направлении и рычало. На рык три путешественника одновременно ускорились и оглянулись. Высший тоже бежал за ними с насупленным лицом, пыхтел и отдувался, преодолевая препятствия, уклоняясь от веток. Скоро они достигли края мелколесья, но дальше простиралась равнина, на которой сцапать и сожрать их было намного проще. Компания беглецов отдышалась, переглянулась и снова бросилась в заросли, наперерез ветрянику. Теперь они неслись не цепочкой друг за дружкой, а линией. Казуки смотрел то налево, то направо, и видел то Манабу, резко выкидывавшего ноги и руки при беге, то Рейту с Высшим, они злобно метали друг в друга молнии взглядами, но темпа не сбавляли. Дракон-преследователь снова развернулся и попытался спуститься ещё ближе к своей желанной добыче, но макушки деревьев полоснули по сизому пузу, и ящер вконец рассвирепел. За спинами несущейся, как ветер, компании, он вырывал дерево за деревом, те взмывали вверх и с треском падали, обрушенные с неба, лавина щепок и ломаных ветвей летела за путешественниками чёрной тучей. Перекрикивая шум, Высший язвительно упрекнул Рейту: — Бежишь, храбрец, любитель поубивать маленьких и безобидных? — Бегу! — лаконично гаркнул тот. — А чего бежишь-то? Ты ж охотник на драконов? — А ты-то что бежишь? Ты сам дракон! — резонно возразил Рейта, одним красивым прыжком преодолевая ствол брошенного в него клёна. Стон изумления охотник услышал уже в заметном отдалении. «Оууу!» — протянул остановившийся Высший. А дальше был знакомый свист, не такой страшный, как при превращении дракона в человека, а точно отголосок прежнего, слабее по силе, но в той же тональности. Лишь позднее они узнали, что так свистит Высший, засунув в рот колечко из двух сложенных пальцев, когда передаёт приказ своим сородичам. На весь лесок причудливое эхо разнесло гортанные фразы драконьего наречия. Лишь тогда ха-ину, охотник и мальчик поняли, что их уже никто не пытается поймать. Причём Манабу, шустрый и ловкий, умудрился уже ускакать до противоположной окраины леса. Встретились они опять в середине у котлована. Высший сидел на его краю, весело болтая ногами: — И снова здрасьте! — добродушно поприветствовал он чумазых и мокрых от пота путешественников. — Ваш старый знакомый улетел, но вполне может и вернуться. Стоит мне свистнуть. Попробуем начать с чистого листа? — Попробуем! — Казуки подошёл к нему, едва волоча лапы, и рухнул рядом. Больше ничего выдавить из себя он не мог. Язык торчал наружу, шерсть и перья взмокли, бока ходили ходуном. Но когда на хребет, успокаивая, опустилась узкая ладонь Манабу, пёс тут же прикрыл глаза и задышал ровнее. Мальчик присел на корточки и приглаживал собаку, сам постепенно расслабляясь. Рейта просто шлёпнулся звездой слева от друзей и простонал: — Мать честная, как давно я так не носился… Надо собрать наши вещи. Ну… то, что от них осталось. Надо… палатку… Поспать, пожрать… Боги, неужели мы живы? — Ценность твоей жизни очень сомнительна, Убийца, — спокойно уточнил их безымянный спаситель. Его голос выдернул задрёмывающего Казуки в реальность, всё-таки смертельная усталость смертельной усталостью, но долг… — И всё же… достопочтенный… — еле выдавил ха-ину. — Руки. Меня зовут Руки. Это внезапное представление заставило Небожителя кое-как приподнять веки и даже морду от земли — совсем чуть-чуть. Манабу и Рейта тоже повернули головы в сторону Высшего. — И я помогу вам, — продолжил он размеренным тоном, словно не носился только что по лесу вместе со всеми. — Но у меня есть условие. — Слушаем! — с пылом выпалил мальчик и тут же заалел румянцем, сам не ожидавший от себя такой активности. — Сколько страсти. А условие у меня простое: я хочу пойти с вами. Синхронное трёхголосное «Эээ?!» в сгущавшихся сумерках прозвучало точно гулкий зевок большого хищника. Руки, ожидавший именно такой реакции, выпустил короткий смешок. И пока остальные были в ступоре, он поспешил договорить: — Без всяких уточнений, да или нет? Бонусом могу подсказать, что я смогу стать удачной заменой всякому сброду, который вы за собой волочите. А его топнём в ближайшей речке. — Хэй, я против… — с претензией на возмущение промямлил охотник. Ему не то что говорить — почесать зудящую корочку крови на щеке было лениво. — Нет нужды беспокоиться за Рейту, его бесценная помощь в нашем пути скоро себя исчерпает. Но если Высший изволит идти с нами в обмен на информацию о Хранителе — так тому и быть, — смиренно согласился Казуки, одним глазом поглядывая за реакцией сироты на происходящее. И раз он был вполне спокоен и даже заинтригован — действительно, так тому и быть. — Чудненько. Лови, парень. Мальчишка чуть не отпрыгнул, когда рядом с ним наземь приземлился шнурок с пластинкой-близняшкой его собственной, только что снятый с шеи дракона в человечьей шкуре. Как только пальцы коснулись металла, огонь во всём теле мгновенно утих и румянец оставил щёки. «Так вот что значит зов Элемента!» — смекнул парнишка. — Так вы и есть Хранитель?! — ошеломлённый возглас Манабу эхом-отражением разнёсся по стихшей округе. — Собственной персоной. — Тогда почему… — Всё. Утомили. Где тут ваша хвалёная палатка? Эй, Убийца, подъём, — скомандовал Руки безапелляционно, оглядывая каменные завалы вокруг углубления, что в концентрирующейся тьме выглядели как горные цепи в миниатюре. Таинственно и мрачно, как и всё безлунной ночью.