Nueve

Роса на мальчишеских щиколотках горела огнём, восход щедро подкрашивал капли. Вряд ли кто-то мог заметить эти крошечные крапинки, но Казуки заметил и тяжело вздохнул. Да что там, он только их и видел. Сочные луга с весёлыми рощицами, по которым брели странники, осознание собственного тела, все мысли и все тревоги исчезли. Заворожённый блеском воды на коже Манабу, пёс забыл, о чём только что говорил с молодым фералом. Кажется, беседа была важной, но слова растерялись в пути, утекли в землю вместе с росой, в горле осталось место только для обжигающего дыхания. Они поднялись засветло и продолжили своё путешествие в незнакомых землях. И хотя лишь Кулоэ был тут своим, отчуждения в Терре не чувствовал никто. Это была плодородная, открытая и дружелюбная страна, у всех она вызывала симпатию, несмотря на царящие здесь звериные законы. В этот день им надо было добраться до ближайшей деревушки, где, по словам их проводника, проживали гатас, гостеприимный и общительный народец. Именно о следующем пункте назначения и был прерванный разговор собаки и ворона. Только вот Манабу своим поступком случайно оборвал беседу: он скинул чудесные драконьи сапоги и теперь с удовольствием ступал по нежно-зелёной траве босиком. Песьи глаза неотрывно следили за гибкой фигурой впереди, как завороженные. Кулоэ тактично замолчал и стал глуповато вертеть головой по сторонам, насвистывая какую-то задорную песенку. Зато Рейта не переставал болтать. — Я бы на твоём месте всё-таки сапоги обратно надел, дурик, пятки изрежешь, — шутливо пожурил он Манабу за беспечность. — Да мало ли, какие гады ползучие у них тут в разнотравье водятся. — Гады только в нашем отряде водятся, — тихо проворчал Руки. — Чувства такта — ноль, эмпатии — ни на грош. Оставь его, чудище, дай юноше насладиться моментом, чего липнешь? — Ой, вы посмотрите, защитник детей отыскался, ты ж людей не любишь вроде, а сиротка наш, что, исключение? И кто к кому ещё липнет? Я вообще не с тобой, а с Манабу разговаривал. Да, Казу? Скажи, что он сам зря прицепился. «Зря, зря!» — раздалось из ближайших кустов, и Рейта на ходу подпрыгнул от неожиданности. — Чего это там? — Не чего, а кто! — ворон остановился, склонился и развёл ветви волчетравника, приглашая охотника заглянуть вниз. Тот приблизился к кусту с опаской. Но услышав насмешливое «слизняк трусливый» от Руки, насупился и чуть ли не носом в ветки ткнулся. Три пары выпученных глаз-бусинок злобно уставились на него. — Зря! — хором выкрикнули в лицо Рейте серо-бурые травяные лягушки, и он резко отшатнулся. Троица земноводных синхронно надула горловые мешки, теперь они были похожи на цветные пузыри с воздухом, готовые вот-вот лопнуть. — Ну вот! Я же сказал, гады тут должны обитать! Тепло, влажно, рай для мелких тварей. Вы только посмотрите какие кровожадные рожи! Как раз по твои беззащитные лапы, Мана. — Они не кусаются, — выступил в защиту лягушек Кулоэ. — Значит лапы в безопасности. Не бушуй, Рей, я немного так пройду, приятно же, чёрт возьми, сам попробуй! В доказательство Манабу крутанулся на месте, разве что не приплясывая. — Вот уж увольте! Охотник без сапог не охотник, а посмешище. — А тебя даже сапоги не спасают, — зыркнул в сторону Рейты дракон. Не быстро, но и без особенных задержек, их шумная стайка двигалась к намеченному пункту. Рейта так расслабился и доверился внутреннему компасу простодушного ворона, что перестал сверяться со своим, настоящим, только отмечал направление по растениям и солнцу. Все природные указатели говорили о том, что их дорога лежит на восток, и пока они не сбились с пути. — Мне вообще здесь безумно нравится, — мечтательно произнес Манабу. — Здорово, как будто впервые в жизни дышу полной грудью. — Дык, то не диво. Воздух тутошний он, того, целебный! — с готовностью поддакнул ферал. — В Драконьих совсем иной. Может, у них испарения там какие, у ящеров, хто ж их знает, понадышут-понадышут, вон оно и смердит всё… Руки возмущённо фыркнул. — Прощенья просим, господин дракон, — поправился Кулоэ. — Благоухает то бишь. Токмо против правды не попрёшь. Наш воздух сладкий, как… Не знаю… Как лучшая свежеобжареная вырезка, нежная, парная, — мечтательно щурился ворон. — Да ты, птаха, я смотрю, поэт в душе, — поморщился Высший. — Тебе бы только лютню, да на сцену. Не хочешь в менестрели податься? Охотника из тебя все равно не выйдет, советую смириться. — В менс… чаво? Слово-то какое срамное… Мы — вороны — такими непотребствами не занимаемся. У нас только по любви менестрелят, и ради потомства. — Будто сто лет уже босиком не ходил, — продолжал Манабу, словно говорил только сам для себя. Он брёл по зелёному ковру не спеша, изредка бросал довольный взгляд назад, будто догадываясь, что от этого Казуки дурел ещё больше. — Слюни подбери, великий Посланник богов, — едва слышно сквозь сжатые зубы прошипел полубогу Руки. — Это очень плохая идея — зариться на то, что тебе не принадлежит. — Никому не принадлежит, — уточнил тихо Казуки, тряхнул головой и постарался дальше смотреть только себе под лапы. Манабу, как и остальные, этого не услышал, он шёл впереди, ритмично размахивая зажатыми в руке сапогами. — Монахи тебе это сокровище кожаное, из антрацитника выделанное, зачем выдали? Чтоб бесцельно его в руках таскать, что ли? — Вот неуёмный! Отстань уже! — Не надо тебе, так мне отдай, — с невменяемым обожанием промурлыкал Рейта. — Я всё ещё их хочу. А ты топай и дальше босиком, раз тебе так нравится. — Обутки знатные, да, — со знанием дела подтвердил ферал, заставив паренька рассмеяться. — Ну вот, ещё один воздыхатель сапожный отыскался. Даже и не думайте умыкнуть мою обувь, горе-охотнички! Просто соскучился я, надену скоро. Лучше расскажи, Кулоэ, кто эти гатас, к которым ты нас ведешь, как с ними общаться? А то на Драконьем Рынке мы с Казуки такими лопухами были. Хотелось бы знать, куда идём. — Ты водил их на Рынок, Убийца? — удивлённо вскинул бровь Высший. — Ага, пришлось. Чтоб тебя найти и Элемент. — Боги, какие же вы психи! Два психа и один недоумок. И теперь все Драконьи Земли знают про мальчика с Посланником. У нас слухи быстро разносятся. А вы сумасшедшие и безответственные. Как ноги-то унесли? — Да как обычно. Плёвое дело, — гордо выпятил грудь Рейта. — Плёвое, как же! Надо было нам с Казу оставить тебя Купи-донтусам на растерзание. После этого травмирующего опыта я хочу всё наперед знать, по возможности. Кулоэ, так что там с нашими будущими хозяевами? — Можно продолжать? Значится так: гатас — народ простой, не то что мои соплеменники, в супе проснуться не рискуете. Они не оборачиваются, всегда получеловеками ходят. Добрые очень. Накормить там, напоить, сказку намурлыкать, это они легко. Только очень уж уши не развешивайте, заболтают, не заметите, как в спальню затащут. Больно уж бабы ихние сношаться любят, до этого дела только кроличье племя больше охотче, те вообще не переставая размножаются. Очнувшийся Казуки демонстративно хохотнул: — Слышишь, Рейта, берегись! Ты у нас с женским полом в сложных отношениях. Смотри, как бы и в этой деревеньке свою кралю не завёл. — Точно, может тебе туда нельзя, Рей? Ещё наплодишь ненароком полузвериков! — с наигранным беспокойством обратился к мужчине Манабу, на что охотник только самодовольно рассмеялся: — Ну что поделать, если девки меня любят! Виновен по всем пунктам! Кулоэ посмотрел на мужчину с искренним восхищением, а вот Высший покачал головой и презрительно бросил: — Может ли на свете быть хоть один порок, который к тебе не пристал, Убийца? Алчность, кровожадность, подлость, трусость, похотливость… — Да разве ж это порок! Мужская сила ведь! А ты у нас будто святоша, Каменнейшество. Колись, как оно, с драконихами-то? Наверняка, острые ощущения! Или они того, сразу голову любимому откусывают после плотских утех? — Я сейчас сам тебе голову откушу, — сказал дракон тихо, но с почти осязаемой холодной угрозой. — Понял-понял, не дурак! — громогласно заявил мужчина, скорчил каверзную рожу и пропел в сторону: «Кто-то у нас девственник!» — Убью, — ледяным голосом прокомментировал Руки, на ходу резко подпрыгнул и врезал Рейте в ухо. Мужчина уже привычно заскулил и запричитал, но о лечебных драконьих плевках просить на этот раз не решился. — А ты чего покраснел? — виляя хвостом, радостно обратился к Манабу ха-ину. — И вовсе не покраснел, — буркнул мальчик. — Малиновые уши! Малиновые уши! Манабу сердито засопел, ускорил шаг и внезапно вскрикнул: — Ой, а это что? — Не меняй тему! — Да не меняю я! Там что? Крыши домов на горизонте? Чудные какие-то! Весь разношёрстный отряд как по команде уставился в указанную сторону. Руки хрипло охнул, Казуки тявкнул с плохо скрываемым удивлением, Рейта медленно открыл рот и завис, на автомате похлопывая себя по карманам — то ли в поисках фляжки, то ли чтобы найти подзорную трубу. И только Кулоэ сохранял спокойствие: — А это, — лениво протянул он, — нет, не крыши. — Это то, что я думаю, братец? Я часом не пьян? — переспросил с осторожностью охотник на драконов. — Ну да, грибы, чего такого-то? — равнодушно пожал плечами ворон. — Грибной лес, как раз за ним деревня гатас. Грибы были огромными. Неудивительно, что Манабу с первого взгляда посчитал их зданиями. Разум просто отказывался принимать такие размеры за действительные. В родных краях мальчика дома такой высоты строились редко. Три этажа и больше могли себе позволить лишь избранные богатеи, в деревне рядом с монастырём на это был способен лишь местный староста-толстосум. Он, наверное, сдох бы от зависти, увидев, что его аляповатое родовое гнездо по высоте уступает каким-то мухоморам, лисичками, груздями, сыроежкам и — страшно сказать — опятам! Когда путники подошли поближе, ощущение грандиозности только усилилось. Все пятеро странников задирали головы и смотрели снизу вверх на поросшие тонким пушком ножки, на нежную изнанку шляпок-зонтиков. Они жадно вдыхали сладковатый грибной запах, переговаривались шепотом, будто оказались в храме, и нарушение покоя в этом месте было бы святотатством. Черникой и вереском, влагой и мхом, тёплой травой и временем — вот чем там пахло. И казалось, что они не по земле идут, а плавно двигаются по дну чистейшей реки. Здесь всей честной компании странных существ было хорошо и спокойно, как под одеялом. — Красотища-то какая! — с восхищением оглядывался по сторонам Манабу. Как проницательно заметил раньше дракон, юноша действительно смаковал каждую минуту в Терре, точно попал на сказочный пир, где каждое впечатление было самым вкусным на свете. — Колоссальное зрелище, настоящее природное величие, — важно кивнул Руки и продолжил размеренным речитативом: — Не ожидал, что меня можно чем-то удивить. Но я удивлён. Эти гиганты, наверное, столетиями тут рождались, росли, впитывали мудрость времён… Но дракона беспардонно перебил охотник: — Интересно, а срубить грибок-другой можно? Хотя тут скорее всего без пилы не обойтись, как жаль, что мы ее выбросили в Драконьих! А ведь я говорил, что она ещё понадобится! Как вообще можно из дома без пилы выходить, не понимаю? — Да сдалась тебе эта железяка! — небрежно бросил Небожитель. — Сам ты… Сам железяка! — передразнил собаку Рейта тявкающим фальцетом. — У меня не такой голос! Ведь нет? — взволнованно уточнил Казуки у Манабу, и тот со смехом покачал головой. — Эх вы, страдайте теперь! Сэкономили место, тоже мне. А будь у меня сейчас пила под рукой, уж я бы тогда… Эта тирада вызвала оскорблённый и в то же время сочувствующий взгляд Руки. — Даже жаль тебя, убогого. Идёшь по древнейшему красивейшему лесу. Это — ожившая история. Да такого в Нуэве, может, больше и нет нигде. И вместо того, чтоб проникнуться атмосферой, думаешь только о браконьерстве и разрушении! У тебя нет совершенно никакой фантазии и воображения. Ты всегда думаешь только желудком? — Нет, иногда ещё другим местом думает, тем, что пониже, — нелепо хихикнул Казуки и тут же испуганно округлил глаза, прислушиваясь к своему голосу. — Ну нет, вроде не такой противный? Рейта с самодовольной ухмылочкой отразил упрёк Руки: — Глупые! Я ж о вас забочусь. Ну, в смысле, и о вас тоже. Как жрать захотите — ко мне прибежите. И чем вы хотите, чтоб я вас попотчевал? Грибным супчиком или ат-мос-фэээ-рой? Сдаётся мне, что атмосфера твоя штука не больно-то сытная. А один такой грибок прокормил бы нас недели две, не меньше. — Не прокормил бы, не надобно их пилить, — спокойно возразил Кулоэ, обрывая зарождающийся спор о хлебе и зрелищах. — И почему же? Ядовитые они, что ли? Пахнут как съедобные. Не чувствую ни намёка на гниль или вонь. — Нет, не ядовитые, токмо господин дракон верно говорит: старые они, вековые. Закаменели ужо, как вот бывает с древними деревьями. Обращаются они в самую что ни на есть всамделишную железяку, простите за выражение. Досель никому не удавалось не куснуть, не срубить этих дивных грибков. С ними попусту можно пилу да зубы обломать. — Что за чёрт! — опечалился Рейта. — И зачем они вообще нужны, если от них никакой пользы?! Толку что вымахали, как каланча! — Я вот иногда о тебе то же самое думаю, — улыбнулся Руки охотнику. Ха-ину задорно чихнул, а Манабу, который всё это время шёл во главе их отряда, обернулся и указал на мягкий настил из травы и мха под ногами: — Так, грибники мои уважаемые, прошу прощения, что перебиваю ваш наисерьёзнейший диалог. Но вы ничего не замечаете? — Нет, — покачал головой Кулоэ. — И я — нет! Тропинка обрывается, куда тут идти-то? До того чёткая дорожка была, хоть местами и терялась, но найти было несложно, я уже научился, как Рейта, высматривать. А тут вот конец, то есть совсем — вокруг только свежая зелень. — Дык растёт всё очень споро в энтом лесу. Не боись, малец! Вот мы тоже протопчем путь, да травинки и былинки его за день скушают, как и не было никого. Токмо это не значит, что мы заплутали. Давайте дальше я поведу, туточки рукой подать до села, скоренько доберемся. — У меня другая идея! — Рейта до этого прислушивался и принюхивался к воздуху, и вдруг припустил куда-то вправо, забежал за ножку устрашающе огромного белого гриба. Оттуда раздалась его медово-вежливая речь, от которой Высший скривился, как от полной миски земляники, съеденной в один присест. — Простите, пожалуйста, — почти напевно умасливал кого-то охотник, — мы бы хотели спросить у вас дорогу к ближайшей деревеньке, там некие гатас живут, знаете такое поселение? Вся группа с интересом переглянулась между собой, и через минуту четыре головы одна над другой выглянули из-за гриба на лужайку, где Рейта нашёл себе собеседника. Тот, правда, был явно не рад общению. Напротив, готов был дать дёру в любую секунду. Но мужчину это не смущало, он продолжал ласково обращаться к застигнутому врасплох перепуганному оленёнку. — Вы только укажите нам дорогу, и мы пойдём дальше… Даже пятнышки на шкуре зверя выглядели настороженно, глаза расширились, бока подрагивали. Но он пока выжидал, не спешил покидать место, где до этого мирно щипал траву. Рейта медленно приближался, держа руки впереди, демонстрируя добрые намерения. Он подступал и вкрадчиво взывавл к оленьей гуманности: — Не сочтите за оскорбление, мы бы не хотели вас беспокоить. У нас важное задание в Терре. Видите ли… Ворон не выдержал первым, он смущённо кашлянул, привлекая внимание драконолова: — Вы того… этого… Не пытайтесь даже! Это ж скотина тупая, языкам не обученная, ничего не разумеющая… Лицо охотника на драконов вытянулось в изумлённый бледный овал. — Чтооо? — возмущённо простонал он. — Да как вы друг друга вообще различаете?! Ворон виновато улыбнулся и пожал плечами. — Ну вот, рассказал ему и всю малину испортил, — наконец позволил себе громко рассмеяться Казуки, чем всё же спугнул бедное кроткое животное, которое стремительно ускакало вглубь Грибного леса. — А я б ещё на это шоу посмотрел, вдруг до Убийцы дошло бы? Ну, рано или поздно. Есть вероятность, — дракон, судя по всему, торжествовал. — Любопытно, сколько бы он на это времени потратил? — сказал Манабу. — И вы, парни? Да вы придуриваетесь! Ладно Кулоэ, он местный. Но вы-то! Вы не можете! Чем этот олень отличается от тех надутых лягушек?! Но возмущенные всхлипы пристыженного охотника никто не слушал. — Можно было бы ставки делать. Я за то, что он бы ещё полдня со зверюгой дипломатию наводил, — деловито заметил Казуки. — Ты преувеличиваешь… его умственные способности! — хмыкнул мальчишка. — Вы просто идеальная группа поддержки, парни. Дураком меня выставили! — Ты с этим и сам прекрасно справляешься, Убийца. *** Лесная свежесть и тенистая прохлада грибного бора вскоре остались позади. Как и обещал, Кулоэ вывел их к живописной деревушке, расположенной на берегу озера. Несмотря на то, что поселение было небольшим, сразу ощущалось, что местные живут в достатке. Домики блестели от свежей краски, крыши и ограды были увиты цветами и диким виноградом. Хорошо вымощенные дороги соединяли между собой улицы, одна из них вела к кукурузному полю за деревней, а другая — к пастбищам. Заборы и здания казались крепкими на вид, так же выглядели и сами гатас, высыпавшие на улицы, как только маленький отряд вступил в их владения. Хватило одного первого встречного, и молва, словно весёлый мячик, поскакала от дома к дому, вытаскивая любопытных обитателей наружу. Пышущие здоровьем — так можно было описать этих полулюдей-полузверей. Румяные, загорелые, с сильными проворными телами, они улыбались добрыми человеческими глазами, но нижняя половина лица у всех была кошачьей: с усиками и пробивающейся на щеках и вверх по скулам шерстью — у кого-то рыжей, у кого-то чёрной или серой. Кошачьи уши настороженно вертелись в направлении приближающихся гостей, пушистые хвосты напряжённо застыли прямо. Кто-то легко кивал странникам, кто-то выкрикивал приветствия, кто-то бил земные поклоны. Казуки тут же принял их поведение на свой счёт, задрал нос и приосанился. Он быстро вырвался вперёд и говорил каждому гатас: — Благодарствую, пушистые дети земли. Не надо! Не надо молитв и поклонений, прошу вас! Это простой визит вежливости! Боги шлют вам привет и благословение в моём прекрасном лице! — Морде, — уточнил Манабу и, дразня, взъерошил шерсть на загривке небесного пса. — А ты уверен, что эта шумиха в твою честь? — спросил Рейта. — Может, они всех так встречают. — Не всех, — уверенно сказал Кулоэ. — Я тут нередко бываю, и такой приём вижу впервые. — Вот видите, скептики! Славно быть богом! Скоро и дары всякие начнутся, уж я-то знаю! Точно услышав его, из некоторых жилищ гатас уже вынесли плетёные корзинки с фруктами, овощами, цветами и хлебом. Тогда путешественникам пришлось растерянно остановиться перед местными обитателями с подарками в руках. Вокруг собралась небольшая толпа, люди-кошки смущённо переглядывались, пока вперёд не выступила пухлая миловидная женщина. Эта пышка с белой шёрсткой на щеках носила яркое платье из разноцветных лоскутков и улыбалась так солнечно, что путешественникам захотелось зажмуриться. Она кивнула им головой и громко поздоровалась: — От лица моего народа приветствую важного гостя и его необычных спутников. Казуки самодовольно фыркнул и демонстративно расправил крылья. — Высший дракон в нашей деревне, — продолжила женщина, — о таком можно только в сказках и легендах услышать! Руки удивлённо вскинул бровь, но быстро собрался с мыслями и с достоинством отвесил поклон, не обращая внимания на разочарованный вздох ха-ину: — Чёртовы кошки! Я так и знал. От них добра не жди! — И вы здравствуйте! Спасибо за прием, только, наверно, не стоило, — сказал дракон и тут же шумно выдохнул через нос, увидев, как Рейта по-хозяйски заглядывает в корзины, явно примеряясь, влезет ли подарочная снедь в их дорожные сумки или нет. — Конечно, стоило. Мы уважаем наших соседей из Драконьих Земель, а Высших почитаем как великих мудрецов. — В трудные времена сказкам и легендам приходится оживать, а нам, Высшим драконам — пускаться в путь, чтоб защитить то, что дорого. Но я рад, что мне довелось увидеть ваш удивительный край и гостеприимную деревню. — Мой дом — ваш дом, приглашаю зайти и отдохнуть с дороги, — с пониманием кивнула кошка. — Не смею отказать! — Да, мы с удовольствием, — охотно поддакнул Манабу. — Но только ненадолго, — добавил обиженный Казуки. — Нам лишь нужно уточнить кое-что. — Ясно, как день, что вы не просто так повидать скромное село решили, — согласилась женщина. — Только без трапезы я вас не отпущу, и не просите. Так не принято! Ворон подтвердил ее слова: — Дурной знак — отказываться от обеда. Такой же, как не попотчевать путников. К неудаче энто. Тьфу-тьфу-тьфу! — звучно поплевал он через плечо, да так неловко, что ха-ину едва успел отскочить. — Скорее уж к скулящим от голода животам. Поедим с удовольствием, если в ваших краях так рады нашему чешуйчатом соратнику, — завершил разговор Рейта. Они гурьбой ввалились в украшенный резьбой уютный домик. В светлой комнате за дубовым столом каждый расселся, где и как смог: Казуки на старом потёртом от времени сундуке с медными уголками, Манабу и Руки — на длинной деревянной скамье. Там бы хватило места и для Рейты, но тот упустил момент плюхнуться рядом с юным приятелем, потому замялся, не зная, стоит ли присоседиться к Высшему, и в итоге скромно притулился на одиноко стоящей табуретке. Кулоэ устраиваться не стал. — Госпожа Каиса, давайте подсоблю вам со стряпней, это ж сколько народу сразу надо потчевать, — робко предложил он, и кошка мягко рассмеялась: — Нет уж, с едой я и сама справлюсь. Но коли уж хотите, любезный Кулоэ, то накройте на стол, буду вам признательна. — О, так вы знакомы? — спросил Руки. — Я ж давеча говорил, что в деревню энту захаживал раньше. Не всех, конечно, знаю, но такую видную женщину забывать негоже. — Ой, оставьте ваши комплименты! Вот лучше, возьмите, — она подала ворону полотенце и стопку тарелок, которые сразу же закачались в руках растерянного Кулоэ. Манабу едва подавил желание перегнуться через стол и придержать падающую башню. Кошка скрылась на кухне, а Рейта с любопытством спросил: — Видная значит? — Ничего такого, я ж без умыслу, — зарделся ферал, яростно натирая первую тарелку из стопки. Вскоре хозяйка вернулась с большим горшком в обнимку. В посудине что-то аппетитно шкворчало и булькало. Казалось, кошка знала о приходе гостей заранее, если так быстро принесла готовую вкуснятину прямо из печки. Все, кроме дракона, радостно втянули носом аромат жаркого. Руки лишь недовольно поджал губы. — Так вот, разрешите представиться честь по чести — Каиса. На языке гатас моё имя значит «чистота», это потому что я беленькой уродилась. У нас это редкость. — Погодите! Язык гатас? — округлил глаза Манабу. — Это что ж получается, у вас своё наречие есть? Простите, если невежливое что-то говорю, но раньше я считал, что в Нуэве есть только один язык. Лишь недавно вот узнал, что у драконов тоже какой-то диалект имеется, и даже письменность существует. Удивительно! Каиса поставила горшок на деревянную подставку, открыла крышку и стала ловко раскладывать кушанье в чистые тарелки. Глаза у голодных путешественников заблестели от восхищения — выглядела еда так же вкусно, как пахла: тонкие ломтики разноцветных овощей перемежались с кусочками обжаренного с луком мяса, золотистая подлива дополняла дивную картину, а сверху кошка посыпала всё это добро свежими лесными травами и толчёными орешками. — Конечно, есть. В Терре вообще у каждого рода-племени свой диалект. Общий человеческий язык, сотканный из десятков других, некогда существовавших ещё до образования Нуэве, мы тоже знаем, учёные: так повелось, что с малолетства в кошачьих семьях его прививают. Но между собой говорим по-свойски. Ферал наконец опустился на один из двух оставшихся стульев и поддакнул: — Отож! И у нас, воронов, сызмалу его учат, но то для торговли надобно, для общения там, чтоб с другими народами связь держать. А так — вот как мой язык звучит, — желтоглазый закаркал часто и грубо, то понижая, то повышая тон. Манабу не мог оторвать от него взгляд, удивлённо смотрел, как необычно ходил его кадык. Глядел и глядел, пока Кулоэ не завершил свою длинную горловую фразу. — И что это значило? — Казуки вороном, конечно, не любовался. Он забыл о своём недовольстве кошками и гипнотизировал тарелку с рагу. Но предпочитал при этом поддерживать общий разговор, видимо, чтоб не прослыть невоспитанным полубогом. — Кажется, он сказал, что вороны разговаривают точно поют, и что их речь похожа на горную речку — стремительную и прекрасную. Я не очень хорошо знаю вороний, только урывками, — извинилась Каиса. — Токмо не речка, а ветер. Горный ветер, — поправил ферал, потупившись. — Ну нифига ж себе, — охнул Рейта. — А по своему, по-вороньи, значит, Кулоэ красиво выражается. Только на нашем как деревенщина говорит. — Сам ты деревенщина, это твои манеры оставляют желать лучшего, — отозвался молчавший до этого Руки. — Прошу меня простить, госпожа Каиса, это ужасно неудобно, но я не могу принять ваше угощение. Дракон решительным жестом закрыл от кошки свою тарелку, когда очередь дошла до него, и женщина собралась положить туда горячее блюдо. — Что-то не так? Может быть, наша еда недостаточна изысканна? Я могу приготовить что-то ещё, — расстроенно залепетала Каиса. — Что вы любите есть? — Камни, — вдруг сорвалось с уст Высшего, и он сам испугался того, что сказал, но момент уже был упущен. Присутствующие ошалело уставились на него, и в домике воцарилась гробовая тишина. Через минуту напряжённую паузу прервал виноватый возглас Казуки: — А можно мне тогда его порцию отдать, а то я свою как бы… уже… — И когда ты успел? И как тарелку вместе с едой не проглотил? — мальчик отвесил собаке громкую затрещину. — Обжора! — Погодите-погодите… Камни? — Рейта был в недоумении, он задумчиво шевелил губами, точно что-то подсчитывал. — То есть, выходит, когда ты был скалой и на тебя пролетающие мимо драконы скидывали камни… Это они, что, кормили тебя? Так ведь? — Да. Да, так! Какие-то проблемы? — взвился Руки. — Ты поедаешь себе подобных живых существ, а я питаюсь булыжниками, гранитом, кварцем. Не хотел говорить просто. — Ой, да ладно! Стеснялся, что ли? — хмыкнул охотник на драконов. — Бедный! Приходилось же чёрти что с нами за компанию есть по дороге, — пожалел дракона мальчик. — Я пойду, пожалуй, в огород, — придя в себя, сообщила их смекалистая хозяйка. — У меня там дорожки гравием усыпаны. Гравий подойдёт? Или надо побольше? Руки тут же оживился: — Побольше я в этом облике не проглочу, а гравий — это восхитительно! Через десять минут все уплетали свой ужин, вдобавок кошка выставила им бутылку прохладной виноградной браги из погреба, поэтому разговор дальше протекал веселее и по новому руслу. — Нам нужно милостивую Асгерду повидать, — расхрабрившись после десятка мелких глотков из кружки, румяный ворон первым поднял волновавшую всех тему. Прежде чем приступить к ужину, Манабу тоже хотел попробовать мутный ледяной напиток, но Казуки воспротивился, залаял, забегал по дому, чуть стол не перевернул. Тогда парнишка поставил условием: «Псу тоже не наливать!» Рейта и даже Руки пили. Правда, дракон лишь изредка делал небольшие глотки и с видимым наслаждением закусывал мелкими серыми камешками. А вот охотник ни в чём себе не отказывал: не прошло и пятнадцати минут, как Каиса налила ему и себе ещё по одной кружке. — Да-да, нам очень нужна ваша знаменитая заступница, как её найти? — согласился погрустневший от запрета на выпивку и вспомнивший о своём долге Казуки. — Может, подскажете направление? Мы должны отправиться к ней как можно скорее. — Надо же! — всплеснула руками кошка. — Как же вы, миленькие, к нам-то забрели! Вам ведь надо в противоположную часть круга, там живёт Асгерда. Далеко идти-то! — Как же быть теперь? — нахмурился Манабу, его рука непроизвольно поглаживала спрятанный на груди под одеждой Элемент. — А я знаю! — просияла добрая женщина. — Я к сестре своей схожу, попрошу вам обоз справить. У неё муж — фермер и торговец, ему в этом году повезло с барышом, продал кукурузу в соседнее село, купил вторую повозку, а старая в сарае пылится. И лошади у них имеются. — Замечательная идея! Мы будем вам так обязаны, — кивком головы поблагодарил Каису Руки. — Ну, значит, побежала я, — выпалила она, залпом допила оставшуюся брагу и рванула прочь из домика. — Шустрая какая, — поразился Рейта. — Ну раз женщин и детей рядом нет… А тебя, Бу, я ребёнком с момента знакомства не считаю, таких циничных детей не бывает. Наверное… Так вот, я хотел спросить нашего дракона кое-что интимное. — Опять ты со своими пошлостями. Что ж, спрашивай, — расслабленно ответил Руки. Голос Высшего то ли от спиртного, то ли от наступившей наконец сытости стал ещё более низким, урчащим и добрым. Охотник, заслышав это, покосился на дракона с удивлением. Замер, провел ладонью по своей шее сзади, успокаивая толпы миражных мурашек у линии роста волос. Только после этого мужчина продолжил начатую мысль: — Хотел узнать… Если ты ешь камни, то потом-то что? — В смысле? — В обычном, блин, смысле. В процессе пищеварения, они что… Растворяются? Или вы их… — Фу! — возмутился Манабу. — Гадость какая! — А мне вить тоже интересно, как и ловцу вашему, как они камни в нужник-то спускают? — пьяно прохрипел Кулоэ, умудрившийся нализаться с одной кружки. На удивление спокойный Руки подмигнул Рейте и хладнокровно произнёс: — Я лучше покажу вам, чем буду объяснять. Сейчас самое время, кстати. Ну, почти. Да, я уже готов это из себя извергнуть. — Не надо ничего тут прилюдно извергать! — заорал сирота, инстинктивно притянув к себе Казуки за шею, придушенный пёс также протестующе замотал пушистой мордой: — Не надо! Но Высший только скривил губы в какой-то змеиной улыбке, бережно погладил свой живот, затем плавно и элегантно поднёс кисть руки ко рту, заставляя своих товарищей по путешествию нервно сглотнуть хором. И тут раздался звук, который было сложно ожидать от воспитанного и благородного дракона. Он громко и с удовольствием… рыгнул, подставив ладонь к губам. Огорошенная компания не успела сказать ни слова, а Руки уже протянул им свою маленькую пухлую ладонь. На ней лежало семь маленьких сверкающих камешков насыщенного фиолетового цвета. — Аметисты! — ахнул Манабу. — Мать честная! — икнул частично протрезвевший ферал. — О-бал-деть! — в тон им протянул Казуки. — Я, конечно, относительно молод для Небожителя, но я думал, что знаю о драконах почти всё! Ан нееет! — Порода у меня такая. Едим камни и потом вот… — Сблёвываете драгоценности?! — Рейта был поражён. Его зрачки сияли, как новенькие аметисты в руке дракона. Он почти сразу начал негромко хихикать, как умалишённый, и друзья испугались за душевное состояние охотника. Но он быстро пришёл в себя, подсчитав выгоду в лице такого ценного знакомого. — Ну чего ты, Убийца, дар речи потерял или что? — Почти! Но нет! Уже обрёл обратно! Руки, ты знаешь, я в тебе ошибался. Ты — прекрасный! Доброй души дракон. Ты моё, как его… А! Мировоззрение изменил! Хочешь, я даже брошу ради тебя охоту? Навсегда! Ни одного дракончика не обижу, даже самого выгодного! Хочешь? Только давай дружить! А ты алмазы срыгивать умеешь? А рубины? Чёрт, чёрт, чёрт! Счастье-то какое! Да я бы даже на тебе женился! На этих словах в комнату вернулась Каиса. Она медленно перевела взгляд с перекошенного лица Руки на влюблённое лицо Рейты, подумала с минуту, оценила ситуацию и спросила в воцарившейся тишине: — А вы свадьбу тут играть будете? А то у меня у ещё одной сестры муж — священник!