Грехи

Чимин стоит перед витриной кофейни и внимательно смотрит через стекло. Он проснулся в шесть свежим и отдохнувшим, несмотря на залитый в него прошлым вечером виски, обошел весь город и почти бегом добрался до кафе, не почувствовав ни капли усталости. Энергия переполняет, струится по телу, не дает ни секунды усидеть без дела. Задевает все нервы, забивается в легкие и скручивает желудок. Чимину хочется выть. Он словно в огне, в центре огромного костра, и он знает, что виновато вовсе не палящее с самого утра солнце, но все равно надеется хоть на слабое дуновение ветерка, молясь о том, чтобы стало немного легче. Чимин вытирает выступивший пот со лба и решительно открывает дверь. В кофейне прохладно — слава создателю кондиционеров, — и почти никого нет, только влюбленная парочка у окна да старушка за дальним столиком. Бариста дежурно улыбается новому посетителю, но тут же хмурит брови, увидев, кто стоит в дверях. Чимин слышит тихое «Я на перерыв», брошенное пухлогубым парнем за стойкой своей напарнице, и привычно идет в подсобку, нервно теребя рукава. Бариста закрывает за ним дверь, садится за маленький столик и приглашает посетителя на стул напротив. Он ничего не говорит, только смотрит пристально и сурово, словно учитель на провинившегося ученика. Этот бариста — никакой не учитель, да и Чимин давно не ученик, но он все равно съеживается под его взглядом и невольно вцепляется пальцами в сиденье. — Доброе утро, Сокджин, — произносит Чимин после слегка затянувшегося молчания. — Доброе утро. Кажется, мы договаривались встретиться еще вчера. Чимин вздрагивает. Он вспоминает кровавые линии на подбородке Тэхена, вспоминает стаканы с виски, вспоминает рваное дыхание на шее и соленый вкус чужой кожи на своем языке. Вспоминает красные опухшие губы Тэхена и яркие следы, едва заметные под капюшоном толстовки. У Сокджина взгляд пронзительный — Чимину кажется, что его видят насквозь, что ни один образ в его голове не уходит от этих глаз. Он пытается успокоиться, повторяя себе, что Сокджин не умеет читать ничьи мысли, тем более чиминовы — с этим даже Тэхен не справляется, — но пальцы все равно предательски подрагивают. — Есть какие-то новости? — Ничего нового, — устало выдыхает Сокджин. — На первый взгляд — не наш профиль. Сердце не было вырвано или выцарапано, просто вырезано, пусть и совершенно неаккуратно. Убитый не обескровлен, не отравлен, не сгорел в сверхъестественном пламени. В общем, ничего, с чем мы должны иметь дело. Намджун обратился ко мне только потому, что не осталось ни следов, ни улик. — Я думал, детектив Ким прибегает к тебе по любому поводу. — Сокджин недовольно сжимает губы, и Чимин понимает, что зря отпустил эту неуместную шутку. — Намджун уже знает, сколь многое скрыто от глаз обычного человека, и желает рассматривать все варианты. Не вини его в этом. Чимину очень хочется кого-то винить. Кого угодно, только не себя, потому что он знает, что труп в городе — его прокол. Он должен был почуять, проследить и не допустить убийства, это, черт возьми, его прямая обязанность, это, а вовсе не тупое хождение по улицам и нытье о том, что все вокруг будто в вонючем тумане. Чимин виноват. И он чувствует, что одним трупом дело может и не обойтись, но не знает, что он должен предпринять. — Значит, никаких идей, кто мог это сделать? — произносит Чимин с надеждой, что есть хоть какая-то зацепка. — Ни одной. Если бы ты выполнял свою работу, мы бы нашли убийцу. До того, как он стал убийцей. Но ты бесполезен. — Я выполнял свою работу! И ничего не чувствовал! Я уже говорил тебе, что… — Мне плевать, — перебивает его Сокджин. — Если ты не справляешься, разбирайся со своими проблемами, потому что расплачиваться за твой провал буду в первую очередь я. И, будь уверен, расплачиваться один я не собираюсь. Чимин нервно сглатывает. Он ни разу не видел Сокджина в гневе, но не сомневается, что этот парень опасен. Сокджин защищал простых жителей еще до того, как Чимина перевели сюда, и неплохо с этим справлялся даже в одиночку. Непонятно только, почему он здесь. — Тебе же не нравится заниматься этим всем, — Чимин неопределенно машет рукой, — правда? Зачем тогда ты это делаешь? — Ты отлично знаешь, что такие, как ты, делают с такими, как я, когда мы перестаем слушаться, — Сокджин смотрит снисходительно, словно это и так очевидно, и горько улыбается. — Лучше так. Чимин не может с ним не согласиться. Он видел своими глазами — кажется, упал в обморок, когда ему впервые показали клетки с «образцами для экспериментов». Обезображенные лица и морды, раны с сочащимся из них гноем и обугленная плоть до сих пор снятся ему в ночных кошмарах. Поэтому он постарается сделать все, что в его силах, чтобы найти убийцу, чтобы Сокджина не забрали. Поэтому восемь лет назад он спас Тэхена. Из Тэхена бы вышел слишком хороший образец для экспериментов. — Слышал, ты уезжаешь через неделю? — голос Сокджина вырывает Чимина из его мыслей. — Тебе пришлют замену? — Без чрезвычайной ситуации — не пришлют. — Тогда постарайся, чтоб никаких чрезвычайных ситуаций не произошло. Сокджин резкий и немного презрительный, Чимин уже привык к этому. Он вздыхает и поднимается со стула, тянется пожать Сокджину руку, но тот лишь отводит взгляд и прячет ладони в карманах брюк. — За что ты меня так ненавидишь? — спрашивает Чимин. — Я ненавижу не тебя, а тех, кому ты служишь. — Ты служишь тем же людям. — Не по своей воле. «Как будто я по своей», — думает Чимин и быстро выходит из подсобки.

***

Чимин переминается с ноги на ногу на широком пороге и не решается постучать. От Тэхена не слышно ничего со вчерашнего дня — ни сообщения, ни звонка, и Чимин, конечно, почти уверен, что он жив. Почти. Но не на все сто процентов. Он отдал много сил, Чимин слишком поздно заметил следы на его коже, и все это вместе могло не привести ни к чему хорошему. Чимин все еще сомневается, когда дверь распахивается, и стоящий за ней Тэхен вымученно, но широко улыбается и произносит: — Чего топчешься на пороге? Заходи давай. Чимин медленно заходит внутрь и осматривается. Он еще ни разу не был у Тэхена, и почему-то был уверен, что у него все — не как у нормальных людей, но у входа стоят самая обычная вешалка и самая обычная полка для ключей, на стене — самое обычное зеркало, и обои в мелкий цветок тоже самые обычные. Чимин смотрит вслед уходящему в глубь дома Тэхену, когда что-то больно падает сверху точно на его макушку. — Ай! — вскрикивает Чимин, и Тэхен оборачивается и замечает валяющуюся на полу статуэтку. — Юнги, прекрати. Он наш гость, даже если он тебе заранее не нравится. Чимин слышит громкое хмыканье откуда-то издалека и все же следует за Тэхеном в гостиную. На диване сидит худощавый темноволосый парень, держащий в руках пульт от телевизора и недовольно пялящийся на незваного гостя. В воздухе витает запах горящих поленьев и запеченного мяса, он кажется Чимину смутно знакомым: он чувствовал где-то подобное, не точь-в-точь, но очень похожее, давным-давно, — воспоминания ускользают под пристальным прищуром лисьих глаз. Чимин не может вспомнить, но он догадывается, что с этим парнем что-то не так. — Это еще кто? — Это Юнги, — отвечает Тэхен, пока Чимин уворачивается от полетевшего в него пульта. — Мой домовой. Вообще он неплохой чувак, но слишком агрессивный. Чимин удивленно распахивает глаза. Он встречал домового лишь однажды много лет назад, когда изучал существ, считавшихся мифическими среди обычных людей. Это был лохматый морщинистый дед с седыми усами и бородой, спускавшейся до самых колен; от него пахло дымным костром и еловыми ветками — скорее всего, его дом стоял близко к опушке леса, или и вовсе был в самой глуши. Преподаватель рассказывал, что тот домовой провел добрые сотни лет только в академии: один из первых «живых экспонатов», по которым учили студентов. Он был старым, очень старым. И очень уставшим. Юнги, напротив, выглядит молодым и полным сил. В его глазах — пламя, он словно сторожевой пес, готовый наброситься в любую секунду, стоит только нарушить спокойствие. Чимин читал в книжках, что домовые — достаточно безобидные существа, которые редко вредят человеку. Юнги безобидным не кажется. Да и Чимин, если говорить честно, не совсем человек. — Мог бы хоть разок упомянуть, что у тебя тут домовой. Я бы пирог принес, или что они там любят. Тэхен пожимает плечами, бормочет, что Юнги достался ему вместе с домом, и уходит на кухню. Чимин спешно идет за ним, пока в него чем-нибудь не попали. Он внимательно рассматривает Тэхена: бледный, почти сливается со своим светлым свитером, чей высокий ворот закрывает кожу на шее. Губы местами покрыты пузырями, местами — плотной коркой, и Чимину становится неуютно и стыдно. — Как ты? — спрашивает он обеспокоенно. — Заживет, — Тэхен машет рукой и улыбается. — Говорить, правда, немного сложно — я бы показал, что у меня во рту, но ты поди в обморок грохнешься. Вообще, твоему боженьке следовало бы наказывать тебя, а не меня. Это ж у вас там что-то про однополые отношения и тому подобное. — Как раз к однополым отношениям мой боженька относится довольно толерантно. Но да, следовало бы. Тэхен усмехается и дергает бровями, и Чимин подходит к нему, рассматривает ожоги на щеках, тянет вниз ворот свитера и заглядывает под него, пальцами проводит легко по губам. На удивление, Тэхен не отстраняется, даже не отшатывается непроизвольно, только следит за каждым движением. — Почему ты меня не боишься? — спрашивает тихо Чимин. — После всего этого… — Почему я должен тебя бояться? — отвечает вопросом Тэхен, вплетая свои пальцы в чиминовы. — Похоже, целоваться и все такое я с тобой больше не смогу, но это не страшно. У меня для этого есть Юнги, — тут же ему в ухо прилетает магнит с холодильника, и Тэхен смеется. Чимин чувствует, что он шутит, но все равно невольно хмурит брови. Неприятно. Он не влюблен в Тэхена, нет, хоть не влюбиться в него почти невозможно. Тэхеновы «обожай меня» чары не смогли захватить Чимина полностью, все его чувства — не странная магия, а простая привязанность к другу и к личности. Только к этой привязанности не стоило примешивать секс, особенно зная заранее, чем все в итоге закончится. — Выглядишь уставшим, — говорит Чимин, отстраняясь от Тэхена. — Я пойду, наверное. Не теряйся. — Я бы предложил сходить в бар, но, по-моему, я даже до двери не дойду, — Тэхен широко зевает и трет глаза. — Так что я пойду прилягу, а Юнги тебя проводит. И не убьет по пути! — почти кричит он и выходит из кухни. Из гостиной доносятся тихие ругательства, но Юнги все же появляется, когда Чимин уже стоит у входной двери. Чимин неуклюже машет ему, и тут же оказывается прижатым к стене, а чужие пальцы обвивают его горло. — Слушай сюда, псина, — едва слышно шепчет Юнги в ухо Чимина, сжимая его шею. — Тэхен пока что может прикасаться к тебе, значит, и я могу. Так вот, если ты вдруг не понял, я ненавижу таких, как ты. Еще раз придешь в мой дом, обещаю, ты совершенно случайно поскользнешься на первой же ступеньке на пороге и совершенно случайно сломаешь позвоночник. Все ясно? Чимин слабо кивает и чувствует, что чужие руки отпускают его. Он пытается откашляться, кое-как начинает снова дышать и выпрямляется. Сквозь выступившие слезы он видит на бледном плече Юнги выглядывающий из-под ворота футболки шрам.