***
Чонгук ерзает на стуле, отбивает ногой ритм и в один глоток почти осушает кружку пива. Суен этого не замечает — или только делает вид, что не замечает, — спокойно раскладывает конспекты лекций на барной стойке и листает тетради в поисках нужных записей. Идея провести вечер с Суен казалась хорошей ровно до того момента, как они вдвоем вышли за ворота института. А после — Чонгук вспомнил, что общение с людьми ему не дается. В школьные годы он думал, что ему просто не повезло с одноклассниками, слишком недружелюбные и, может быть, слегка высокомерные. Но после выпуска и переезда в другой город Гук быстро понял, что проблема всегда была в нем и только в нем. Когда весь класс собирался в кино после уроков, Чонгук шел домой. Когда его звали гулять на выходных, Чонгук придумывал предлоги, чтобы не идти. Когда его перестали приглашать куда-то, Чонгук даже не заметил и ни капли не расстроился. Переезд воспринимался как возможность стать обычным счастливым человеком, с общественной и личной жизнью, а не только компьютерными играми и сериалами вечером, измениться в лучшую сторону. Но, по большому счету, ничего не изменилось. Вместо «Контр Страйка» лучшим другом стал «Овервотч», к «Мстителям» раз в месяц добавились «Мстители 2», и в кошельке лежит электронный пропуск в институт, а не в школу. Только мамины лекции теперь реже: если раньше от ее «Чонгук, найди себе друзей, подруг, девушку, наконец!» сбежать было некуда, теперь можно просто не брать трубку, делать вид, что очень занят. Мама звонит Хосоку, и иногда он заезжает в гости, и они притворяются, что они — крепкая семья, фотографируются и шлют снимки чонгуковой маме. Чонгуку нравится Хосок — с ним почти комфортно, и Гук почти не пытается сбежать от его компании, и даже порой мысленно зовет его своим другом. С Суен тоже было комфортно, еще с прошлого года, с самой первой пары первого курса, когда она оказалась на лекции рядом с Чонгуком. Она представилась и сказала, что она — его староста, а Чонгук ответил, что ей не повезло. Она помогала ему с лабораторными по физике, а он объяснял ей производные и интегралы. Она рассказывала, как на выходных ездила домой и была с отцом на рыбалке, а он ей — как сделал пентакилл в «Лиге Легенд». Но как только пары заканчивались, Чонгук и Суен расходились в разные стороны, и никогда не виделись за пределами института. Теперь же Чонгук совсем не знает, что он должен делать и как он должен себя вести. В баре шумно и многолюдно — довольно странно для рабочего дня, — Суен почти кричит, объясняя теорему Байеса и тыкая пальцем в записи. Чонгук пропускает все мимо ушей и пытается незаметно вытереть вспотевшие ладони об джинсы, потому что у Суен яркие красные губы, а ее коленки упираются в чонгуково бедро из-за неудобной барной стойки. Ему жарко и душно, он расстегивает пуговицу на рубашке — уже третью по счету, — но легче так и не становится. — Если ты пытаешься меня соблазнить и отмазаться от учебы, то это бесполезно, — Суен косится на выглянувшие из-под воротника ключицы и беззастенчиво улыбается. Чонгук смущается еще сильнее и случайно отрывает пуговицу на рукаве. — В общем, апостериорная вероятность равна… — продолжает Суен, а Чонгук понимает, что не представляет, что такое апостериорная вероятность. Он прикрывает глаза, надеясь хоть на секунду отгородиться от всего и прийти в себя. — Два литра любого лагера с собой, пожалуйста, — раздается низкий голос за спиной Чонгука. Он слышится на удивление четко, хоть вокруг гомон, и кажется каким-то знакомым. Чонгук оборачивается резко, чуть не свалившись со стула, и видит доктора Кима. У доктора Кима — Тэхена, кажется, — губы не ярко-красные, и его коленки не упираются в чонгуково бедро, но ладони снова потеют, а щеки горят. Чонгук теряется, думает, что надо бы отвернуться, но не отворачивается. Тэхен рассматривает визитки и карточки с акциями, стучит пальцами по стойке, а потом вдруг замечает чужой взгляд. Чонгук оказывается к этому совсем не готов. Ким Тэхен широко улыбается, и Гук неуклюже машет рукой, чуть не сбивая кружку пива, отворачивается наконец и вновь вытирает руки об джинсы. Суен заинтересованно заглядывает за Чонгуково плечо и спрашивает: — Кого-то знакомого увидел? Чонгук бормочет тихое «Вроде того», хочет вернуться к долбаной теореме Байеса, но чувствует, что на его плечо опускается чья-то ладонь. — Леди, позвольте украсть ненадолго Вашего кавалера, нам с ним нужно кое о чем побеседовать. Суен кивает, и чужие пальцы впиваются в плечо Чонгука, хватаются цепко и почти стаскивают его со стула, толкают вперед. Чонгук шагает послушно: он знает этот голос, но не понимает, что от него хотят. Он проходит через весь зал бара, перед ним открывают дверь, за ней — маленькая подсобка. Чонгук хочет спросить, что вообще происходит, но его с силой толкают на пыльный комод, одна чужая ладонь фиксирует руки на стене над головой, другая — зажимает рот. — Уберу руку, если пойму, что ты не будешь кричать, — тихо шепчет доктор. Чонгук с трудом вылавливает взглядом в темноте подсобки чужие губы, но все же — вылавливает, и мир опять сжимается до них. Чонгук не может оторваться. Кричать, вообще-то, хорошая идея. Можно сказать, что лучшая, когда малознакомый человек заталкивает тебя в каморку и зажимает у стены, когда руки сцеплены над головой и уже начинают затекать, когда между колен оказываются чужие бедра. Но перед глазами — губы, ставшие центром вселенной, звездой, вокруг которой Чонгук готов выстроить свою орбиту и провести на ней целую вечность, пусть без возможности сблизиться — только смотреть будет достаточно. — Будешь кричать? Чонгук понимает, что кричать, вообще-то, хорошая идея. Но знает, что кричать не будет. Он медленно качает головой, шумно и глубоко вдыхает, как только чужая ладонь отлепляется от его рта. Она перемещается на грудь, поглаживает, опускается и поднимается, пальцы нажимают слегка на сосок через ткань — Чонгук едва сдерживает стон. — Тэхен, что ты от меня хочешь? — справляться с дыханием все сложнее, но Чонгук все же собирается с силами. — О, очень много всего. Все, на что ты только будешь согласен. А если не согласен — все, на что я смогу тебя уговорить… Ого, — Тэхен тихонько присвистывает, когда просовывает руку под рубашку Чонгука и ощупывает живот. — Я думал, ты ботан, а у тебя там такое! Раз, два, три… Тэхен пересчитывает каждый кубик пресса, оглаживает пальцами, спускаясь от верхнего все ниже. Температура Солнца — почти шесть тысяч Кельвинов, Чонгук зачем-то запомнил это из школьной физики. Звезда по имени Ким Тэхен кажется в тысячи раз горячее, приближаться к ней — смертельно опасно, но Чонгуку хочется сгореть дотла. — Это нам не нужно, — шепчет Тэхен и целует ключицу — ровно в том месте, куда смотрела Суен. — Какого черта… — бормочет Чонгук, задыхаясь. Он пытается освободить свои руки — пока не знает, для чего: то ли оттолкнуть Тэхена, то ли притянуть к себе, — но Тэхен держит их крепко, не дает слабину ни на миг. — Чего ты ко мне пристал? — В смысле? — Тэхен отрывается от ключиц, и Чонгук едва различает его удивленный взгляд. — Я думал, мы друг другу понравились, — Тэхен наклоняется и проводит языком по шее Чонгука. — Ты вот мне очень понравился, — Тэхен легко дует на влажный след на коже Чонгука. — Ты такой… — Тэхен резко кусает шею, и Чонгук вскрикивает от боли, — аппетитный. Так бы и выпил всю твою кровь. Чонгук дергается — ему кажется, что Тэхен прокусил его кожу, хочет проверить, — но руки все еще прижаты к стене. Тэхен вылизывает ухо Гука, и перед глазами все плывет окончательно. — Ты же говорил, что ты не вампир. — Не было такого, — Тэхен ухмыляется, и Чонгуку опять мерещатся острые клыки. — Но, пожалуй, ты прав. Выпить кровь — скучно, — Тэхен непринужденно расстегивает чонгукову рубашку. — Тогда так: я бы выкачал твою кровь, налил в бокал, потом сожрал бы тебя и запил твоей же кровью. Так романтичнее? Чонгук не успевает ответить — Тэхен зацепляет зубами сосок и тут же зализывает укус. Стоило бы паниковать и пытаться сбежать, но Тэхен опускается ниже, очерчивает кубики пресса — на этот раз языком, и Чонгук лишь стонет в голос, двигает бедрами, сползает к краю комода и прижимается пахом к Тэхену. — Чонгук! Тэхен выпускает чужие руки, пальцами впивается в бедра, носом ведет по коже живота точно над ремнем на джинсах. Чонгук не знает, куда деть ладони, перебирает волосы на тэхеновом затылке и зачем-то гладит его ухо. — Чонгу-у-ук! Тэхен смотрит снизу вверх, улыбается хитро, расстегивает пуговицу на джинсах — Чонгуку кажется, что сейчас он умрет, сгорит в пламени звезды. Тэхен тянет язычок молнии на ширинке вниз — Чонгуку кажется, что у него сердечный приступ. Тэхен облизывается и начинает наклоняться — Чонгуку кажется, что он не готов к этому, и он закрывает глаза. — Чон Чонгук, блин! Ты что, уснул? Перед Чонгуком снова Суен, яркие красные губы недовольно поджаты, а коленки все так же упираются в бедро. Чонгук в панике смотрит вниз — рубашка застегнута, потирает шею — кожа сухая, на ощупь — никаких следов, резко оборачивается — за спиной незнакомый парень заказывает пиво, Тэхена нет. — Я не знаю. Я что, отключился? — Да нет, сначала вертелся все время, потом просто уткнулся в одну точку, но я почти сразу до тебя докричалась. — То есть я никому не махал рукой, никуда ни с кем не уходил?.. — Нет, — Суен смотрит на него обеспокоенно, хмурит брови. — Чонгук, с тобой все в порядке? — Да… Да. Пойду освежусь. Чонгук вскакивает с места, не дожидаясь ответа Суен. Он совсем не уверен, что с ним все в порядке. Он проходит через весь зал бара, видит неприметную дверь и толкает ее — подсобка вполне реальна. Чонгук медленно заходит внутрь, тот самый комод покрыт слоем пыли. Проводит пальцем по поверхности — остается след, один-единственный. Здесь явно давным-давно никого не было. «Что за чертовщина…» Чонгук заходит в туалет, долго рассматривает в зеркале свою шею — ни синяка, ни царапины, ничего, что должно бы остаться после сильного укуса. Чонгук сует голову под струю из-под крана и стоит так почти минуту, закрыв глаза, надеясь, что после он придет в себя, и все это окажется сном. Не оказывается. Он все еще в туалете бара и все еще смотрит в зеркало на свое мокрое бледное лицо. Чонгуку кажется, что он сходит с ума. Он стреляет у зашедшего в туалет парня сигареты и спички, вылетает на улицу, сворачивает за угол, скрываясь от толпы у входа. Переводит почти весь коробок, пытаясь прикурить трясущимися руками. Прислоняется устало к холодной стене, подставляет лицо свежему ветру, задумывается о том, что с ним только что было. Сон? Галлюцинация? Параллельная реальность? Ни один из вариантов не говорит о том, что с Чонгуком все в порядке. — Вот ты где, — Суен находит его быстро — Чонгук успевает лишь выкурить одну сигарету и поджечь вторую. Суен встает напротив и смотрит пристально, и Гук тут же отворачивается. — Не знала, что ты куришь. — Очень редко, — отвечает Чонгук и затягивается. — По особым случаям. — Я… — начинает Суен и осекается, но собирается с мыслями и продолжает. — Я не знаю, что с тобой происходит, и очень хотела бы помочь, но я не знаю, как. Если хочешь, могу сходить с тобой до больницы… — К докторам мне точно не надо, — перебивает ее Чонгук, вспоминая доктора Кима с босыми ступнями. — Мне просто нужно больше спать и меньше пить. Не волнуйся. — Хорошо, — говорит Суен, Чонгук замечает краем глаза, как она неуверенно кивает, но все еще не хочет встречать ее взгляд. — Тогда давай на сегодня закончим, ты пойдешь домой и выспишься. Попробуй попить настой ромашки — мне помогает заснуть. — Обещаю попробовать. Только выкурю еще одну. Суен молчит, и Чонгук тоже. Он не хотел ее пугать, да и вообще вечер должен был пройти совсем не так. Чонгук думал, они хорошо проведут время. Чонгук думал, он расскажет какую-нибудь отвратительно несмешную шутку про вероятность, а Суен сделает вид, что ей понравилось. Чонгук думал, она ему все объяснит, и все станет так же, как было раньше. — Блин, что-то капнуло… — бормочет Суен, пока Чонгук докуривает третью подряд и рассматривает мусорные баки вдали. — Чонгук… Суен смотрит испуганно на свои дрожащие руки. На щеке у Суен — размазанный красный след, и такой же — на пальцах. — Чонгук, что это. Скажи, что это краска. Пожалуйста, скажи, что это краска… Чонгук смотрит наверх, видит над головой козырек. С козырька свешивается чья-то рука, и падает еще одна капля. Суен поднимает взгляд вслед за ним. Чонгук слышит ее крик.***
Толпа вокруг собирается быстро — быстрее, чем приезжают полиция и скорая. Какая-то девушка вытирает салфетками щеки и глаза Суен, стирает слезы, потекшую тушь и следы крови. Суен прижимается к Чонгуку, и он не может понять, кого из них трясет. Чонгуку тоже хочется разреветься, но вместо этого он гладит ее по спине и бормочет без остановки, что все будет хорошо. Чонгуку хочется домой, завернуться в одеяло и подумать о том, когда он настолько испортил себе карму, но вместо этого он дожидается приезда полиции. Чонгуку хочется скрыться от взглядов, направленных на него, но вместо этого он лишь прикрывает глаза. Он чувствует, кто-то смотрит на него пристально, но он боится. Кошмары с преследующей его тенью так и не прекращались, ее взгляд ощущался почти так же. Что, если он сейчас обернется, и увидит ее? Что, если его кошмары — не сон? Не галлюцинации? Не параллельная реальность? Как долго он вытерпит? Взгляды становятся невыносимыми. Чонгук сильнее вжимается в Суен, надеясь спрятаться в ней, отгородиться, но чуда не происходит. На плечо опускается чья-то рука, и Гук вздрагивает — совсем недавно происходило то же самое. Но голос за спиной — не низкий, не тот, что Чонгук уже слышал — или не слышал, — сегодня вечером. — Возьмите кофе, — бариста из кофейни рядом с чонгуковым домом протягивает подставку с двумя стаканами и мягко улыбается. У Чонгука перехватывает дыхание, грудную клетку словно стягивает канатом, и когда уже кажется, что больше не сможет вдохнуть, все вдруг проходит. Бариста передает один из стаканов Суен и легко гладит ее по руке. — Я плеснул туда немного коньяка, надеюсь, поможет. Чонгук кивает в благодарность, и бариста отходит к подъехавшей полицейской машине, перекидывается фразами с коллегой Хосока Намджуном — Чонгук не знал, что они знакомы. У Чонгука трещит голова. Через несколько часов, когда его отпускают домой, Чонгук чувствует себя настолько плохо, что мечтает о том, чтобы уснуть и больше не проснуться. Он провожает Суен, она просит его остаться с ней. Чонгук соглашается, потому что думает, что ему это даже нужнее.