Примечание от Автора Прежде чем начать читать главу, пожалуйста, включите фоном это видео https://www.youtube.com/watch?v=TS-G4UQTfUo, чтобы почувствовать весь дух и максимально погрузиться в историю. Заранее спасибо! =*
Тогда я руку протянул невольно К терновнику и отломил сучок; И ствол воскликнул: «Не ломай, мне больно!» <…> В надломе кровью потемнел росток И снова крикнул: «Прекрати мученья! Ужели дух твой до того жесток? <…> Так раненое древо источало Слова и кровь; я в ужасе затих, И наземь ветвь из рук моих упала.
Данте Алигьери. Божественная комедия. Ад.
Гаджил так и не понял, что его разбудило — пищащий будильник, стук в дверь, или солнечный луч, пробившейся сквозь пыльные занавески. Глубоко озадаченный этим вопросом, он, не обращая внимания на непрекращающуюся барабанную дробь, провёл рукой по лицу, убирая лезшие в глаза тёмные волосы, зевнул и откинул одеяло. Зверски хотелось спать, стук в дверь, как удары палочками о барабанные тарелки, будил спрятавшуюся под коркой головного мозга мигрень, от которой спасёт только виски с аспирином или пуля в височную долю. Гаджил поморщился, нащупал валявшийся на полу халат, поднялся с дивана и, набросив на голые плечи, поплелся на шум. — Гаджил, сукин сын, открывай! Я знаю, что ты не спишь. Редфокс с детства любил играть в одну игру — подбирать слова. Правила были до смешного просты: нужно было подобрать самое точное слово, которое полностью охарактеризует конкретное явление. Такое, например, как Джувия Локсар, его приёмная сестра. Её словом была «Вода» — мягкая, сердечная, добрая, дарующая жизнь и в то же время необузданная стихия, убийственная, смывающая всё на своём пути стена, которая при желании может покрыть собой всю планету. Она всегда казалась ему состоящей из этого элемента — синие глаза, бледная кожа, вьющиеся волосы, которые она укладывала в идеальные локоны, голос, который восточные поэты описали бы как журчание ручейка, и необыкновенная сила. Гаджил знал, что если Джувия захочет, то она с лёгкостью выбьет дверь. — Леди не говорят «сукин сын», сестричка, — сказал Редфокс, открывая дверь. — Это раз. Во-вторых, какого чёрта ты поднялась в такую рань? И в третьих, что ты забыла в моей комнате? — Вчера набирала документы на твоей печатной машинке, — произнесла она, толкнув его плечом и проходя внутрь «берлоги». Стянув со стола стопку шершавой бледно-белой бумаги, она быстро пробежалась глазами, проверяя содержимое. — Неужели твой псевдодоктор заставляет работать сверхурочно? — Он не псевдодоктор! — возразила девушка. — И семейный психолог — нормальная профессия! Вот увидишь, через несколько лет все будут обращаться к таким специалистам, как мистер Фулбастер! — Хах, ну и фамилия! — Нормальная фамилия, — она умилительно скрестила тонкие руки на груди и надула нижнюю губу. — Уже примерила её к имени, миссис Джувия Фулба… — свёрнутая стопка бумаг с глухим звуком резко опустилась на его голову. — Ой! Больно же! Джувия фыркнула и, виляя бёдрами в обтягивающей юбке, вышла из комнаты, гордо приподняв маленький носик. Гаджил тепло улыбнулся. Джувия Локсар всегда была сложной девочкой. Родные родители отказались от неё, считая, что она ненормальная. По их мнению, нормальный карапуз должен истерически вопить по любому поводу, а малышка Джу не проронила ни слезинки с самого рождения, была замкнутой, медленно реагировала и почти не разговаривала. Именно такую они без сожалений оставили на улице, именно такую окружила стая голодных бродячих собак, и именно такую спас Гаджил, громко засвистев и набросившись на главаря стаи с валявшимся у мусорных баков куском трубы. Родителей девочки не нашли, и так маленькая Джу обрела брата и новых родителей. Гаджил помнил, как она хвостиком ходила за ним по школе, как была рядом, когда гулял с друзьями. Со временем она перестала быть молчаливой тихой девочкой, начала доверять людям, смеяться: они стали с ним лучшими друзьями, по-настоящему близкими друг другу людьми, и ни у кого не повернулся бы язык сказать, что это не родные брат и сестра. Вместе с Гаджилом она попала в банду «Лорд Фантом», вместе с ним ушла, поступила в университет и теперь жила с ним в одной большой квартире почти в центре города, устроилась секретаршей к семейному психологу Грею Фулбастеру и… влюбилась в него по уши. С тех пор все спрятанные внутри эмоции Джувии выплеснулись наружу и бушевали, словно тысячи штормов. Она могла плакать и смеяться одновременно, злиться и в ту же секунду улыбаться, впадать в меланхолию или скакать по диванам, креслам, кофейным столикам, визжа от восторга, но всё в пределах квартиры. На работе она была недотрогой — серьёзной и уверенной в себе девушкой, которая никогда не поддастся на чары красавчика-психолога. Однако и тот не спешил падать к длинным ногам Джувии, разговаривая с ней исключительно по работе, флиртуя, как положено флиртовать начальнику с молоденькой секретаршей, и не больше. От такой определенности Локсар сходила с ума, но демонстративно фыркала на любое проявление внимания Мистера Фулбастера, а Гаджил не упускал случая подтрунивать над ней. Умывшись, он вышел на кухню. Сестра заканчивала завтракать — читала газету и пила кофе, чайник свистел, по радио играл веселый джаз — барабанщик отбивал ритм так, будто хотел достучаться до Бога или ему помогал Дьявол, потому что человек не может отбивать ритм с такой скоростью. — Какие планы на сегодня? — спросила Джувия, не отрываясь от газеты. — Хочу наведаться в одно место. — Гаджил сел напротив и достал из кармана брюк бумажку с адресом. — Знаешь, где это? Джувия отложила газету, взяла из рук брата клочок бумаги, на котором аккуратным почерком был записан адрес «545, Западная линия Стены». — Знаю. Окраина Рабочих районов. — Рядом с промышленной зоной? — Да. Доберёшься на метро до станции «Промышленная», затем пересядешь на серую ветку, и, если мне не изменяет память, через пять или шесть остановок будет станция «Рабочий треугольник». Там придётся пересесть на пятьдесят шестой трамвай и доехать до конечной. Дальше не знаю — спросишь дорогу у прохожих. — Я говорил, что ты ходячая карта? — Может, я просто не обладаю пространственным кретинизмом? — Язва. — Дурак. — Будешь сквернословить, твой «милый Грей» в тебя ни за что не влюбит… Ай, газетой-то за что?***
Стук метро, скрежет открывающихся дверей, шум проходящих мимо людей, цоканье шпилек пробегающих мимо дамочек в узких юбках, одинокая песня слепого саксофониста, стоящего в переходе с банкой мелочи, противный голос, объявляющий станции. Под землей город жил так же активно и, что было интересным, почти не отличался от того, что был сверху. Станции, находившиеся в богатых районах, сверкали позолотой и статуями, подождать приходивший раз в пятнадцать минут поезд можно было либо на скамейках, либо в небольших кафетериях, где в черный, как смола, кофе в холодные дни подливали бурбона. Станции, принадлежавшие средним районам, были скромнее, но только поезд метро выезжал за пределы Стены, так сразу попадал в другой мир с серыми стенами, со слоняющимися по станциям цыганами, которые за один эдолаский доллар были готовы рассказать всё твоё прошлое и будущее, а также украсть твой кошелек и часы. На станциях непереносимо воняло мочой, женщины были некрасивы, узкие юбки сменились рабочим комбинезоном, а модные шпильки — ботинками, которые превращали любую женскую ножку в уродливую конечность. Да и музыка этого места была совершенно другой: монотонный стук колес, треск лампы, швырканье носом сидящего рядом с Гаджилом соседа, похрапывания бродяги, от которого разило на весь вагон — всё это наводило такую тоску, что Редфокс уже пожалел о своём решении поехать на метро. Наконец, покинув подземный город, он поднялся по лестнице и неожиданно попал в детство. Это был старый район с высокими кирпичными домами с большими окнами и редкими балконами. На высоких крылечках сидели подростки, темнокожие девочки прыгали на скакалке, у аптек собирались старики, пили из стеклянных бутылок колу и свистели проходящим мимо старушкам. Те — образец красоты и железного характера — бросали на них сердитые взгляды, но улыбки на морщинистых щеках выдавали в них кокеток. Именно в таком районе жил вместе с отцом и матерью Гаджил, когда удочерили Джувию. Прекрасный и опасный одновременно. Днём не страшно выпускать детей, вечером боишься показать нос, зная, что по улицам ходят грабители, пьяные работяги или еще кто похуже. Сев на свободное место в трамвае, Гаджил уставился в окно и, любуясь пейзажем, недоумевал, как в таком хорошем районе могла жить Кьеко — женщина, которая выглядела так, будто только что вылезла из притона таких же законченных наркоманов? Выйдя на нужной остановке, Редфокс спросил у прохожей женщины дорогу до нужного дома. — Я знаю где это, я там живу, — ответила она, широко улыбнувшись полными губами. Гаджил улыбнулся ей в ответ. Женщина была круглолицей, с кожей цвета молочного шоколада, черными глазами и кучерявыми волосами, которые она собирала в пучок. Желтое платье с белым фартуком и чистые мазолистые руки выдавали в ней прислугу. — А позвольте узнать, вы к кому? — она поставила тяжелые пакеты, которые до этого держала в руках рядом с собой. — К Кьеко. — А-а, — протянула она, и её мягкое лицо вмиг стало жестким. — Такой молодой, и уже наркоман? Бросай это дело, парень, пока не поздно! Ты так всю жизнь погубишь! Будешь как мой старший сын — бродяжничать и ширяться где попало! — Нет, нет! Я не наркоман. Я — журналист. Может, вы обо мне слышали, я — Гаджил Редфокс из «Эдолас Таймс». Вы, наверное, обо мне слышали, я писал статью про расселение Топей. — Да, слышала, — с подозрением ответила женщина. — И что тебе нужно от этой наркоманки? — Кьеко проходила обследование в наркологической клинике «Арчер», и я пишу статью об успешных результатах нового эксперементального лечения. Я хотел бы с ней поговорить, а в клинике мне дали этот адрес. — А-а! Да, слышала, слышала! — она снова широко улыбнулась. — Прости меня за мою недоверчивость, просто к ней много кто ходил в своё время. Ах, где мои манеры?! Я не представилась! Меня зовут Тэа Ма, я соседка Кьёко и Леви. Идем, сынок, я провожу. Гаджил подхватил её пакеты, и они направились в совершенно другую сторону от остановки. — Я давно живу в этом доме, а вот Кьёко поселилась там совсем недавно, месяца три назад, у подруги детства. Такие разные девчонки, тебе скажу. Кьёко красавица, но по ней видно, что наркоманка и шлюха. Я не осуждаю её, но мне её жаль. Яркий пример того, как этот город заманивает девчонок перспективами, а потом сжирает, ломает и выбрасывает их на улицу. Однажды я тоже была на грани падения, но меня спас мой покойный муж. Да, честным трудом зарабатывать трудно, но стоят ли деньги твоей души? Стоит ли ради них так страдать, приносить им себя в жертву? Стоит ли ради них терпеть все те унижения, которые обрушатся на голову, когда ты сделаешь первый шаг по этому скользкому пути? Только сильный человек может повернуть обратно, и то, пока не поздно. Но Кьёко слабая… и слишком далеко зашла. — Что вы имеете в виду? — Наркотики. Это удел слабых. — Она глубоко вздохнула. — Мой старший сын тоже оказался слаб, не выдержал реальности, ушел туда. Теперь ворует, приходит ко мне, требует денег на дозу, плачет, говорит, что умирает. С Кьёко тоже такое пару раз было, Леви чуть с ума не сошла. Мы пришли. Дом, в котором жила Кьёко, ничем не отличался от других домов, но был каким-то уютным и светлым. — О, окно открыто, — сказала Тэа Ма, — значит, кто-то из девочек дома. У нас никто не оставляет окна открытыми, если не хочет, чтобы их обокрали. Вместе с женщиной Гаджил поднялся на третий этаж и постучал в дверь. — Кьёко, это Гаджил Редфокс. Мы договаривались с вами о встрече. Никто не ответил. В подъезде была тишина. — Странно, может, ширнулась и вырубилась? — Тэа Ма постучала снова. — Кьёко, Леви! Это я! Откройте! Ответа сново не последовало. — Очень странно. — Она пошевелила ручкой, дверь была заперта. — У меня нехорошее предчувствие. Сынок, добеги до угла, там увидишь автомастерскую Музики. Это такой здоровый гараж с вывеской, ты его ни с чем не перепутаешь. Там работает Леви МакГарден, соседка Кьёко, у неё должны быть ключи. Гаджил пулей рванул вниз по леснице. Кровь в висках отбивала бешеный ритм, а всё его тело вопило об опасности. Гаджил чувствовал, что Смерть рядом. Не с ним, с Кьёко, и чем быстрее он добежит до автомастерской Музики, тем лучше. Тэа Ма не ошиблась — гараж действительно трудно было спутать с чем-то еще. Гаджил перебежал дорогу под писк клаксона, визг тормозов и отборный мат, забежал внутрь и огляделся. В большой автомастерской стояло три автомобиля — желтый и синий форд и серый бьюик 41 года выпуска. У станка с инструментами стояли три грозного вида мужичка, один ковырялся в моторе синего форда. — Добрый день, господа! Мне нужна Леви МакГарден. Где я могу её найти? — спросил Гаджил, ожидая, что мужчики укажут на офис, где сидит соседка-секретарша. «А кем еще работать девчонке в автомастерской», — подумал журналист, как вдруг из-под серого бьюика выкатилась девчонка. На вид ей не дашь больше семнадцати — маленькая, угловатая, с растрепанными синими волосами, перевязанными платком, в рабочем комбинезоне и в тех ужасных ботинках, которые Гаджил считал преступлением против женских ног. Лицо, перепачканное маслом, тонкий нос и большие сердитые карие глаза. «Какой ужас», — подумал Гаджил. — Проблемы? — спросила она звонко, но грубо. — Да. Мне нужна Кьёко, у нас назначена встреча. — А ты, собственно, кто? Новый «кот», что ли? — Нет, я… — Клиент? Аргх, — она сплюнула и почесала нос черными пальцами, отчего испачкала его еще больше. — Вот же курва! Сколько раз говорила не водить своих ебырей в дом. Че уставился? А? Пошёл бы ты, да побыстрее! — Я не клиент. Я журналист. У нас с ней была назначена встреча. — А, значит, вот почему она вернулась вчера. — Леви достала из кармана комбинезона перепачканный платок и вытерла руки. — Она должна быть дома. — Она не открывает дверь. Тэа Ма… — Она не открыла Тэа Ма? Ай, ну что за дрянь-то такая, а? — Она обернулась к механникам. — Ребят, я сбегаю до дома ненадолго, хорошо? Они кивнули, махнули рукой и вернулись к работе. Леви схватила Гаджила своей грязной рукой и потащила к выходу. — Идём быстрее, чует задница, не так что-то. Через несколько минут они были уже у квартиры. Тэа Ма беспокоенно колотила в дверь, Леви достала из кармана маленький ключ, отодвинула соседку и открыла дверь, и Гаджил услышал шум воды. Квартира была перевернута, дверь в ванну закрыта. Подойдя к ней, Леви медленно повернула ручку и застыла, прижав ладонь к губам. В небольшой окровавленной ванне сидела обнаженная Кьёко. Её руки от локтевого сгиба до запястий были в крови. Красная вода выливалась за бортик, заливала ванную, намертво впиталась в сброшенные на пол светлые полотенца. Тэа Ма тихо зашептала молитву, Гаджил пытался прийти в себя, а Леви бессильно опустилась на колени. — Господи, Кьёко, что же ты наделала…